Хорошо помню: это был 1961 год. Мне девять лет. Живём в дальневосточной, амурской деревне у бабушки. У троюродной сестры 12 апреля родился брат, в честь первого космонавта его назвали Юрочкой.
На четвёртом месяце он умер-задохнулся. Перевернулся в то время, когда в доме никого не было. Деревня ахнула. Никто не хотел смерти Юрию Гагарину. Хорошо помню этот шёпот и недомолвки.
Мы, дети совали свой нос во всё. И жили тем, что говорили нам взрослые. Другой информации о жизни и мире, который существовал где-то, где-то там(!) не было.
Летом в деревню наезжали гости отовсюду. Особенно ценились приезжие из Ленинграда и Москвы. Дорога была дальней - занимала до полумесяца и более в пути. Отпуска, в связи с этим, были тоже немалыми, зато рассказов хватало на все вечера - собиралась вся деревня. Рассказчик был заслуженным героем. И угощали его слушатели по полной программе!
Приехал и мой дядя Николай с женой. Ленинградкой. Она пережила блокаду и с болью в сердце рассказывала об этом. Вся деревня рыдала. Мой дядя был капитаном на корабле. Шутник, умел копировать голоса, петь и играть на гармони. Душа компании. Каждый вечер веселил народ и был любимцем публики. Жена – Лариса - была на этом же корабле врачом. Она покорила всех жителей деревни и меня своими рассказами. И не только рассказами, но и внешностью. Помню, у неё был ободок для волос, черный, бархатный. Смотрелся на её белокурых волосах бесподобно. И юбки в клетку.
Они соперничали с моей мамой. Но соперничали в добром смысле слова. Удивляли деревенских своими вычурными нарядами.
После рассказов Ларисы я, вдруг, решила стать врачом! Во что бы это не стало! Только врачом!
А в это лето приехал в деревню художник. Неизвестно откуда, но явился, поселился в пустующем доме и стал продавать ковры. Ковры эти были нарисованы на клеёнке. Лебеди, барышни, дворцы и розы. Деревня ахнула. Этот китч развешивался во всех домах и по всем стенам, чуть ли не в сараях и коровниках. Художник рисовал с утра до ночи. Заказы так и валились. Рубли так и летели в его коробочку, которая стояла у иконы на столе.
Мой отец быстро прекратил это безобразие и выселил из деревни этого художника. Сельчане вначале обиделись. А потом, когда картины начали трескаться от жары, благодарили моего столичного летчика-отца, что не потратили свои кровные - заработанные.
Была у этого художника дочка. Замечательная непосредственная девчонка. Она тут же подружилась со всеми деревенскими ребятами. Рекламировала работы отца. Помогала отцу зарабатывать.
Во как! Это был 1961 год. Умели же, умели работать на себя предприниматели непризнанные.
Однажды она мне призналась:
-Не хочу быть художником, а придётся.
-Почему?, - спросила с удивлением я.
-Отец заставит. Это прибыльно. Дураков много, – разоткровенничалась девочка.
-А я буду врачом. Обязательно буду врачом!
-Нет. Никогда ты не будешь врачом.
-Почему?
-Да потому что мечты - это одно, а жизнь-это другое.
-Это у вас так,- кричала я, - вы всё придумываете свой мир, а я мечтаю.
-Давай спорить, давай всю жизнь дружить, но ты не будешь врачом.
Я накинулась на неё с воплями: - буду, буду, я буду врачом!
Я готовилась. Читала. Интересовалась. И до мельчайших подробностей помнила эту девочку Таню, её слова, нашу драку, расставание и клятву - дружить всю жизнь.
Осенью мы уехали в Москву. И жизнь начала складываться по своим правилам.
Ничего из того, что свершилось, никоим образом нельзя было изменить. Толи не хватило сил, толи поддалась написанному… Не знаю.
Врачом я не стала. Но такую силу имею, которая исцеляет души, сердца, что так хочется встретить эту девочку и сказать:
-Пусть я не стала врачом дипломированным. Но призвания моего – не отнять. Спасибо тебе, девочка, за школу, за мудрость, которую ты мне преподала еще будучи совсем ребёнком. И я это помню всю жизнь.
( Отрывок из повести)