Полная луна выплыла на небеса и тут же запуталась в туче. Но Пелагея всё равно ее разглядела. Заклеила пластырем мозоль от спицы, бережно сложила в заплечный мешок оба чулка и ссыпалась по лестнице на первый этаж.
- Куда это ты на ночь глядя? – поинтересовалась Эсфирь.
- В такой час снаружи, поди, одна пьянь слоняется, - проворчала Юлиана, заложив ногу за ногу.
- Полнолуние пропускать нельзя, - сказала Пелагея. – Не хотите – пойду без вас. Эй, Мягколапа, ты со мной?
Покрывало на диване между Эсфирью и Юлианой зашевелилось, и оттуда высунулся длинный полосатый хвост. Дёрнулся вправо, потом влево. А потом одна за другой показались лапы с растопыренными когтями. Мягколапа лениво потягивалась под покрывалом, выбираясь из теплого сна.
- Мы с тобой! Мы с тобой! – радостно завиляли хвостами Пирог и Кекс.
- За ними нужен глаз да глаз, - сказала Юлиана. – Так что я тоже с вами.
- Это тебя нужно держать под присмотром, - сказала ей Эсфирь и удалилась за ширму переодеваться.
«Уходят, - подумала Мягколапа. – А значит, выводить из себя будет некого». - И присоединилась к компании, только чтобы не куковать дома одной.
У поваленного Клёна денно и нощно караулила стража. Король был убежден, что преступника всегда тянет на место совершенного злодейства. И на всякий случай распорядился, чтобы с дерева не спускали глаз. Часть из охраны расположилась на траве, воткнув копья в землю. Часть практиковалась в кулачных боях для поддержания формы. А еще часть бдительно озирала окрестности. Вот эта, бдительная, часть и заметила делегацию во главе с Пелагеей, которая бодро шагала по направлению к Клёну.
- Стоять! – Преградил дорогу предводитель Бдительных. – Вы кто такие будете? Часом, не злостные древорубы?
- А мы похожи на злостных древорубов?! – взвинтилась Юлиана, выскочив вперед. – Пострадавшие мы! По-стра-да-вши-е!
Предводитель проверил заплечник Пелагеи. Косо поглядел на ее деревенскую юбку и перевернутый белый цилиндр, откуда торчали травы. Перевел насмешливый взгляд на Юлиану, чей черный цилиндр безупречно сидел на голове. Затем на Эсфирь, чьи пёстрые одежды развевались на ветру и напоминали крылья заморских бабочек. Вереница из пришибленного Кекса, разгневанного Пирога и гордой Мягколапы развеселила его больше всего.
- Проходите, - позволил он, улыбаясь во весь рот. – Вы точно не древорубы. И уж точно не злостные. Разве что немного странные.
- А вы здесь почему стоите? – спросила Юлиана.
- Королевскую волю исполняем, - ответил стражник. – Хотя подозреваемые уже под замком, нужно быть наготове. Вдруг объявится очередной преступник?
- Не объявится, - хмуро сказала Юлиана. – Ступайте по домам.
Предводитель собрался возразить, но ему шепнули, что эта хмурая дамочка – из приближенных короля. И возражения тотчас отпали.
- По домам! – в рупор рявкнул предводитель. – Разойтись, шагом марш!
Звездная поляна опустела всего за каких-то пару минут. Теперь Вековечный Клён выглядел особенно одиноким и покинутым. Его крона пожухла и потускнела, ствол – огромное безжизненное бревно – не сиял во тьме, как прежде. Выпутываясь из рваных облаков, полная луна набирала яркость. Она лила на поляну холодный свет в надежде соединить его с живительным сиянием Клёна. Но не получив отклика, от бессилия вновь пропадала за перистыми лоскутьями на черном небе.
Пелагея приблизилась к спиленному дереву и заботливо положила чулки на ствол.
- Вот, носи на здоровье, - всхлипнув, пробормотала она. Луна боязливо выглянула из-за туч, потрогала чулки слабым, неуверенным лучом. И тут случилось невероятное. По стволу, начиная от сруба и заканчивая самыми тонкими веточками, побежали голубые искры, словно прыткие неоновые муравьи. Пелагея отпрянула и едва не упала, но ее подхватила Эсфирь.
- Смотри, что ты наделала! – восхищенно прошептала она.
Юлиана стояла рядом и не могла вымолвить ни слова. «Хуже, - подумалось ей, - уже не будет. Худшее позади».
А сила сияния нарастала. Искры сливались в непрерывное прозрачное полотно, которое крепло, росло и ширилось, пока не окутало Клён целиком. Затем произошло нечто и вовсе необъяснимое: сияющий кокон уплотнился, полился по земле вязкой массой и обволок пень вместе со всеми его годовыми кольцами и разветвлениями выпуклых корней. А разноцветные чулки растянулись, как резиновый бинт, и обвились вокруг ствола.
- Н-надо же, - заикаясь, произнесла Пелагея. – Не думала, что они могут быть настолько длинными!
В этот миг дерево поднялось в воздух. Следом поднялся в воздух и пень, с корнями вырванный из земли чьей-то невидимой богатырской рукой. В Пелагею, Юлиану и Эсфирь полетели комья вперемешку с дёрном.
- Отступаем! – крикнула Эсфирь и потащила остолбеневших подруг к лесу Снов. На опушке, под кустом, уже затаились Кекс, Пирог и Мягколапа.
- Ой, что будет! – сказала Пелагея, прячась за сосну.
А Юлиана ничего не сказала. Ее сердце то замирало, то принималось биться, как полоумное. От таких бешеных ритмов недолго и в ящик сыграть.
Тем временем Клён выровнялся, соединился со своим основанием при помощи клейкого сияния и теперь медленно кружился в воздухе, орошая поляну земляным дождем. Зрелище завораживало и устрашало.
- Ну и долго он так вертеться будет? – не вытерпел Пирог. – Я жуть как проголодался!
В его черных глазёнках-пуговках отражалось голубое сияние, и Кекс сказал, что он похож на электронного пса из сказок-страшилок.
- А как и правда обернусь электронным псом? – припугнул Пирог. – Голову откушу – не замечу.
Юлиана шикнула на них, с трудом восстанавливая сбившееся дыхание. Клён опустился на поляну и стал видоизменяться по старой памяти. Но видно, память у него прохудилась как раз тогда, когда его спилили. Вместо пары рук и пары ног, он вырастил с дюжину плетевидных отростков, которые волочились по земле. Уродливый горб на спине покрыли шипы древних ящеров. А голова на неправдоподобно длинной шее приобрела очертания кегли для боулинга. Пустые глазницы слепо таращились в пустоту, вселяя ощущение тихого ужаса.
У Эсфири онемели ноги, когда вытянутая голова повернулась в ее сторону. Кекс, Пирог и Мягколапа, словно сговорившись, забились поглубже в кусты. Пелагея икнула и отступила в лесной мрак, надеясь, что ее не заметят.
Дерево – вернее, то страшилище, в которое оно превратилось, - больше не излучало сияния. Зато луна напиталась его светом и работала как прожектор.
Клён потерянно брёл в лунных лучах, мотал головой и размахивал плетьми, круша всё на своем пути. Кресло-качалка из ивовых прутьев всего за несколько мгновений стало напоминать груду хвороста. Рояль примяли сразу шестью ногами-отростками, и он расстроенно зазвенел, будто умоляя о помощи.
«Ух!» - содрогнулась Пелагея, выглянув из лесного мрака.
«Жалость-то какая!» - плачущим голосом вымолвила Эсфирь.
Юлиане почему-то не было жалко ни рояль, ни кресло-качалку. Она неподвижно смотрела на чудовище, которое растоптало ее вещи, и понимала, что совсем не привязана к этим вещам. А вот к Клёну... Клён следовало вернуть, во что бы то ни стало. И Юлиана знала как.
Она двинулась вперед с непреклонной решимостью. Но Кекс с Пирогом не дремали. Они выскочили из кустов и вцепились зубами ей в юбку.
- Что ты творишь?! – воскликнула Эсфирь, хватая ее за руки. – Смерти хочешь?!
- Отпустите! – жёстко потребовала Юлиана. – Отпустите меня! Я не могу обречь Киприана на такие мучения!
- Он же чудище! – крикнула из-за деревьев Пелагея.
- Он просто забыл, как должен выглядеть человек! Я напомню ему!
Юлиана вырвалась и бросилась бежать, спотыкаясь о травяные кочки. Сердце бухало в груди военным барабаном. Вот-вот разорвется - лопнет, как воздушный шарик. Где-то вдалеке чудился звон набатных колоколов. С тревожным карканьем вспорхнули с верхушек стаи черных ворон.
Чудище перестало кружить по поляне и уставилось на Юлиану бездонными глазницами. Она не замедлила бега. Ближе, еще ближе... Внезапно затихли и воронье карканье, и гул колоколов. Только стук пульса в ушах да резкая боль в правом боку. Мир вокруг наполнился красками и снова померк.
Юлиана вытянула руки, выставив ладони перед собой, и наклонилась, чтобы отдышаться.
- Киприан, вернись! – проговорила она. – Когда луна сядет за горизонт, ты можешь так и остаться монстром. Но неужели это твоё истинное лицо?!
Чудище поскребло в затылке узловатыми пальцами и в раздумьи потянуло руки-плети к Юлиане.
«Ни шагу назад!» - приказала она себе. Плети чудища нерешительно зависли на полпути.
- Ой, смотреть не могу! - пискнула на опушке Пелагея и зажмурилась. Кекс с Пирогом тихонько скулили под кустом. А Мягколапа жалась к ватным ногам Эсфири просто потому, что надо же к кому-то прижаться.
Чудище медлило. Тяжелые, неповоротливые думы туго вращались в деревянной голове. Каким ты хочешь быть? Кто ты на самом деле? Незримый? Дерево? Человек? Клён потерялся в образах. Слепить из себя кого-то, кто ужился бы с обитателями этого мира, означало, что связь с верхним миром оборвется навсегда. Но разве много лет назад она уже не оборвалась?
Клёну нужно было еще раз оценить мир, куда его низвергли. Взвесить хорошее и плохое. Он сделал усилие – и на его лице светлыми каплями проступили глаза. Юлиана стояла напротив, маленькая и хрупкая, как луговой цветок.
«Слишком высокий», - подумал Клён и убавил в росте.
Безликая луна четко высветила профиль Юлианы, ее бледные щёки и вздернутый нос. Клён придал своему лицу осознанное выражение.
- Еще немного, - сказала Юлиана и протянула руку. – У тебя почти получилось.
Последние изменения произошли столь быстро, что она едва не утратила дар речи. Киприан обнял ее крепко-крепко. Чуть ли не до хруста в костях.
- Ой, извини, - попросил прощения он. – Похоже, я наконец-то вернулся.
Они стояли в лунном свете, зачарованно глядя друг на друга и не замечая ничего вокруг. Юлиана не шелохнулась, когда примчались Кекс с Пирогом и принялись тянуть ее за юбку.
- Эй! – радостно кричала Пелагея. – Да ты и впрямь бесстрашная и отчаянная!
- Что будем делать с роялем? – спрашивала Эсфирь, дергая Юлиану за рукав. – Отдадим в починку или купим новый?
Вдалеке послышалось ржание. На коне, которого недавно выпустили в чисто поле, прискакал король. Его излюбленная пижама с кроликами теперь была не только серая, но и заляпанная дорожной грязью. Пирог и Кекс, которые тоже успели где-то вывозиться в грязи, признали в короле своего приятеля и бросились к нему с болтающимися по ветру языками.
- Вон, каким скакуном разжился! – сообщил король. – Представляете, он сжевал мой именной мячик для гольфа! Впервые встретил коня, которого интересует гольф. Такого упустить непозволительно. А у вас тут что за страсти? Почему будите посреди ночи синими вспышками?! И стражу мою разогнали.
- У нас геройство с романтикой! – запрыгала Пелагея. – Клён возродился!
- Вот как? – Король потер подбородок и хитро взглянул на Юлиану. Та по-прежнему не отводила от Киприана глаз. – Сложная, видать, здесь магия.
- Вообще никакой магии! – заявила Пелагея. – Всего-навсего чулки. И лунный свет. И… смелость? – с сомнением предположила она.
- Смелость – главная составляющая любой магии, - усмехнулся король. – Вы не знали? Нужно недюжинное мужество, чтобы отсечь опасения, победить робкие мысли и с головой окунуться в неизвестность. Именно благодаря смелости рождается всё лучшее в человеке.
Пелагея пожала плечами и призналась, что никогда даже не задумывалась об этом.
- Я просто вяжу – и всё. А потом такие замечательные чулки выходят.
Король ослепительно улыбнулся и приподнял пижамную штанину.
- До сих пор их ношу. Не рвутся.
- Странно, - проговорила Эсфирь. – Нитки-то мои непрочные, низкого качества. Да и вообще, я хранила их лишь потому, что жаль выбрасывать. Выкладывай, Пелагея, ты над ними заговор читала? Или полила их каким-нибудь снадобьем?
- Вот еще! – воскликнула та. – Обычно за вязанием я напеваю песенки.
Эсфирь обошла ее кругом, чтобы убедиться, что Пелагея не прячет сомнительных пузырьков. Вывернула пару потайных карманов и отряхнула ладони. Кроме косточек облепихи, увядших цветков липы и большой штопальной иглы, там не обнаружилось ровным счетом ничего.
- Но твои чулки определенно волшебные! – недоумевала Эсфирь. – Не рвутся, возвращают силы, дарят вторую жизнь…
- Ай, давайте поменьше мистики! – замахал руками король. – Меня вообще-то подданные заждались. В честь последних событий неплохо было бы закатить пир на весь мир.
При слове «пир» Кекс, Пирог и Мягколапа оживились.
- Хотим есть! – сказал Пирог.
- Есть хотим! – подхватил Кекс.
А Мягколапа выгнула спину изящной дугой и, как следует, потерлась о ноги его величества.
- Если приведете их обоих в чувства, будет вам еда, - пообещал король и кивнул на Юлиану с Киприаном. Они по-прежнему стояли под луной сплетя пальцы, как две влюбленные статуи. Хоть бы слово молвили!
Ради пира, где наверняка водится колбаса высшего сорта, Кекс и Пирог сделают что угодно. Даже невозможное. Посчитав, что на голодный желудок любые средства хороши, они не сговариваясь помчались в сторону Киприана. Кусать хозяйку – верх глупости. Это понимает каждый мало-мальски смышленый пёс. Но отчего бы не укусить древесного оборотня?
Киприан не сразу уразумел, что происходит. В жилах вместо крови у него всё еще текла смола. Да и кожа была прочнее человеческой. Поэтому когда щенки попытались ухватить его зубами за ноги, он не почувствовал ничего кроме щекотки и расхохотался.
Юлиана вытаращилась на питомцев с недвусмысленным выражением лица, которое ясно говорило: «Сейчас наподдам!». И те ускакали прочь, шелестя травой. В конце концов, что такое хозяйский гнев, по сравнению с пиром на весь мир?!
- Ну как, вы в порядке? – поинтересовался король. Он приблизился к Киприану, сощурил глаза и, неодобрительно покачав головой, поправил сползший набок венок из кленовых листьев. - Юлиана, ты уж следи за ним получше, чтобы выглядел как подобает. Теперь я буду зазывать вас во дворец при всяком удобном случае. Например, сейчас. Чем не удобный случай? Повара вертятся на кухне, как белки в колесе. Кушанья не ровен час остынут. Что там, в меню? – Король призадумался. – Салат из страусиных яиц, пицца с сыром и ананасами…
- Колбаса! – подсказал Пирог. Он выбежал из-за лошади и нырнул за ближайшую кочку.
- Да, точно! Колбаса! – обрадовался король. – Если не поторопимся, всё съедят без нас.
- А я собиралась предложить Киприану экскурсию по стране, - сказала Юлиана.
- Так почему бы не начать с дворца? Дворец, сады, поля для гольфа. Не выпущу вас из города, пока не посетите мои владения!
Король не был намерен тянуть резину, поэтому Юлиане пришлось согласиться. На пир они явились, когда добрая половина из почтенных гостей уже задремала. Ведь стояла глубокая ночь. А ночью не спал только свирепый и мстительный призрак – Теневой Сенешаль. Он летал под звездами, был не прочь заслонить луну и навести тень на плетень. Когда Теневой Сенешаль понял, что во дворце готовится праздник, он подлетел к окнам, мстительно подул на стёкла – и стёкла лопнули, впуская внутрь дремотный дух. Сенешаль ненавидел праздники, которые устраивают по ночам.
Король оглядел присутствующих, увидел, что сталось с его окнами, и заявил, что без стёкол даже лучше.
- Свежий ночной воздух бодрит, и крепкому кофе с ним не тягаться, - сказал он. – А ну вставайте! Будем веселиться!
Гости потратили немало времени на то, чтобы выкарабкаться из тягучего сна. Первыми проснулись участники оркестра, которых специально пригласили на пир. Они взялись за смычки, заиграли на флейтах и принялись наяривать на саксофонах так, что многие не утерпели и пустились отплясывать буги-вуги. К столу, застланному кружевной скатертью, понесли кушанья. Официанты с подносами лавировали среди танцующих, как парусники в Глубоком море. Они то и дело отклонялись от курса, но всё-таки достигали цели. Пирогу и Кексу достался целый поднос тонко нарезанной колбасы. Мягколапе – рыба и кувшинчик со сметаной. Юлиана с Киприаном угощались пиццей – да так, что за ушами трещало. А Пелагея вертела головой и оборачивалась чуть ли не каждую минуту. Ей казалось, что чего-то не хватает. Вернее, кого-то.
Когда оркестр прекратил играть и на сцену вышел поэт, она поняла, кого именно недоставало. На шее у поэта был повязан дорогой шелковый платок, а в руках он держал блокнот. Да не абы какой – с вензелями, в твердом переплете. Всё, как положено. Раскрыв блокнот, поэт стал декламировать стихи. Король сидел на троне, облокотившись на поручни, мечтательно разглядывал потолок и улыбался. Публика была в восторге.
Но вот поэт запнулся, взволнованно поглядел в зал и спрыгнул со сцены. Если бы не яркое освещение, он бы нипочем не заметил Пелагею. А теперь он бежал к ней сквозь толпу со всех ног. Ему уступали дорогу. Перед ним благоговели. Никогда еще не относились к нему с таким почтением.
- Меня назначили главным поэтом при дворе! – сообщил он Пелагее, как только добрался до стола. – И знаешь, похоже, я нашел благодарных слушателей.
- Это же замечательно! – воскликнула та.
- Присоединяйся! – с набитым ртом сказала Юлиана. – Пицца пальчики оближешь!
Она отрезала от пиццы еще кусочек, наколола его на вилку и приготовилась съесть. Но тут в залу без предупреждения влетел Арчи. Он спотыкался на ровном месте, с опаской поглядывал через плечо и вообще вёл себя подозрительно.
Юлиана так и подскочила.
- Эй! Ты же должен сидеть за решеткой! Сбежал что ли?
- Не-не-не! – помотал головой Арчи. – Выпустили!
Юлиана с немым укором уставилась на короля. Но король только руками развел. Не мог же он через весь зал прокричать, что у него не хватило духу наказать своего подданного по всей строгости.
- Убийство отменяется, - сказал он после пира. – Клён ожил, а стало быть, Арчи можно и помиловать. К тому же, он мой близкий друг.
- Нерешительный король беда для страны, - вставил Пирог, который ошивался поблизости.
Бывшего Агента Катастроф выпустили на волю в тот же день и принесли извинения за доставленные неудобства. Ранэль с уязвленным достоинством одернул полы своего дизайнерского пиджака, выровнял стрелки на дизайнерских брюках и гордой походкой прошествовал к выходу. Он не стал бесцеремонно врываться на пир, как это сделал Арчи, а придумал кое-что получше. Под утро, когда королевские гости начали расходиться, Ранэль улучил момент и объявил, что даёт бал у себя дома. Зевающих оркестрантов он застал врасплох и нанял по цене ниже среднего. Он очень надеялся, что на бал явится Юлиана. Но у Юлианы были несколько иные планы.
- Мы с Киприаном отправимся путешествовать по железным дорогам, - сказала она. – Теперь мой дом всегда следует за мной. Это так удобно!
- А что насчет тебя? – обратился Ранэль к Пелагее. – Не откажешь?
Но Пелагея покачала головой.
- Нам с Мягколапой пора возвращаться в страну Желтых Полей. Недавно у нас вырос лес. Он еще совсем молод, хоть и строит из себя старожила. Одному ему наверняка неуютно.
Она подошла к Юлиане и крепко обняла ее на прощанье.
- Кто знает, когда еще свидимся, - проговорила Пелагея. – Береги себя.
- И ты… - Юлиана быстро смахнула непрошеную слезу. – И ты береги.
Следующим на очереди был Киприан. Чтобы обнять его, Пелагее пришлось подняться на цыпочки.
- Когда будешь вновь превращаться в дерево, постарайся сохранить внутри человеческий облик, - сказала она ему на ухо. – Храни его, как огонек свечи, который вот-вот погаснет на ветру. Тогда в следующий раз нипочем не промахнешься. И носи мои чулки. Они тебе очень к лицу.
Юлиана нетерпеливо потопала ногой и покосилась на Пелагею.
- Что вы там шепчетесь? – ревниво поинтересовалась она.
А Киприана захлестнул мощный прилив сил, как если бы на полноводной реке прорвало плотину. В сосудах забурлила настоящая кровь. Кожа сделалась мягкой и гладкой, теряя свойства коры. И Киприан задышал полной грудью, словно до этого его сковывали тесные доспехи.
Пелагея закончила с объятиями, потрепала за ушами Пирога и Кекса, после чего не спеша зашагала по аллее, прочь от дворца, навстречу новому дню. Киприан с лёгкой грустью смотрел ей вслед. Что принесет ей новый день? С какими приключениями она столкнется в стране Желтых Полей, на границе дремучего леса? И распознает ли кто-нибудь еще ее дивный талант пробуждать скрытое волшебство?