В небольшой тесной комнате, весь в чернильных пятнах на руках, за маленьким квадратным столом сидит гимназист восьмого класса Виталий Бестолковый, невысокий смуглый юноша с копной курчавых темных волос, маленькими бесцветными глазками, веснушками на желтых щеках и тонким, неулыбчивым ртом.
Он сидит сгорбившись, уперев свои впалые желтые щеки в ладони, и смотрит на белый измятый лист, расположенный перед ним на столе. Рядом с измятым листом, по правую руку от Вити, лежат восковая свеча, заточенное перо и полная чернильница. За окном уже темно и свечка теперь была только наполовину от первоначальной длины - Бестолковый купил ее сегодня в, а также чернильницу с чернилами и перо. Если не считать потрепанного листа, который Витя поминутно берет в руки, можно считать, что все канцелярские вещи новые, купленные буквально полчаса назад.
Вот уже целых полчаса Бестолковый сидит на своем деревянном старом стуле, подперев руками голову, и ничего не может придумать. Точнее, выдумать; он взялся что-нибудь написать.
Три дня назад он побывал на лекции одного из профессоров литературной кафедры и узнал для себя много нового и интересного. В частности, он послушал биографии некоторых писателей. Почти каждый писатель, чье имя звучало на лекции, был велик, известен и, конечно же, искупался в свое время в лучах славы. Бестолковый, до сего момента вяло слушавший монотонную речь профессора, прислушался и заинтересовался. Профессор в ярких и сильных выражениях рассказывал о величии неизвестных Бестолковому писателей, об их быстро выросшем успехе и последующей славе. Тут-то в голову Бестолкового и залетела та прекрасная мысль, которая не отпускала его последние три дня: он решил стать писателем. В сознании у него стали вырисовываться слава, успех, известность, деньги и, как ни странно, ошарашенные лица знакомых товарищей гимназистов, которые без злобы и ехидства дружески называли его бестолочем, очевидно, тем самым намекая на его неказистую фамилию.
"Теперь-то кто будет бестолочем? "- злорадно думал он и торжествующе ухмылялся, точно уже был купающимся в лучах славы прозаиком.
Идея эта не отпускала его, и, чем дольше он думал о ней, тем красочнее представлялась ему новая жизнь, в лучах славы и известности, среди роскоши и величия.
Бьет десятый час, и бой настенных часов заставляет вздрогнуть задумавшегося гимназиста."Уже десять часов, а я еще ничего не придумал" - думает он, вставая и беря в руки пустой белый лист. Он ходит из угла в угол, морщится, хмурится, смотрит в потолок, на свое отражение в маленьком зеркале на стене, но ничего не может придумать. Он садится за стол, подпирает голову рукой и снова смотрит на пустой белый лист бумаги, на чернильницу и заточенное перо.
"Неужели это так трудно?- думает он.- У писак (так он называет писателей) ведь оно выходит так легко и просто! Так почему же у меня ничего не выходит? " Бестолковый начинает злиться. Он берет перо, окунает его в чернильницу и... ничего не пишет. С пера ненароком падает капля чернил, образуется клякса.
Свеча уже почти догорает, на улице давно зажжены фонари, а гимназист все сидит на том же месте. Лежащий перед ним на столе лист бумаги все еще пустой, но уже основательно испачканный и весь в чернильных кляксах, которые с периодичной точностью падают с застывшего в руке пера. Витя все еще думает, морщится, ломает голову, в которой и без того от бессонницы и усталости все смешалось, снова берет перо, наклоняется и... опять ничего. Он бросает перо и, злясь на себя и браня свою непутевую голову, называя ее "пустой тыквой", ложится спать.
Так продолжалось несколько дней.
Утром и днем Витя ходил в гимназию, вечером, придя домой, сразу же усаживался за стол. Свечу и бумагу пришлось достать новые, так как первая догорела уже на второй день после того вечера, а вторая вся настолько испачкалась и запылилась, что на ней решительно не хотелось писать. Голова у бедного гимназиста раскалывалась от напряжения, тщетно пытаясь породить хорошую идею для произведения, и по ночам отдавалась страшной мигренью. Бестолковый, как баран, увидевший ворота, не отступал, но, к сожалению, не двигался и вперед. Передним все еще стояли грезы новой, прекрасной жизни купающегося во славе писателя.
В один из таких вечеров на мгновенье удача все-таки улыбается несчастному гимназисту.
В "пустую тыкву" залетает мысль, и при этом, как думает сам Бестолковый, "очень не дурная!". Наконец на бумаге появляются первые долгожданные слова, кривые строчки, зачеркнутые фразы, и все те исправления, подчеркивания, кляксы, без которых, как считает он, невозможно ни одно творческое произведение. Свеча озаряет всю ту же маленькую, тесную комнатушку, как и в начале нашего рассказа, но с одним, очень важным изменением: освещенное тусклым светом лицо Бестолкового, словно взошедшее солнце, сияет и само отбрасывает сияние, точно собирается соперничать со светом настольной свечи.
Бумага покрывается бегущими, кривыми, точно написанными в спешке, строчками и уже не белеет своей пустотой, а покрывается обильным покрывалом чернил, выраженным во всех этих словах и отдельных фразах. Бестолковый с чувством полнейшего торжества и блаженной улыбкой смотрит на исписанный лист, берет его в руки, гладит, перечитывает несколько раз, вскакивает, пускается в пляс и смеется. Это его счастливая минута.
На следующее утро, прежде чем отправится в гимназию и начать будничные занятия, Бестолковый вынимает из кармана лист, свою драгоценную рукопись и, взяв другой точно такой же, но пустой, старательно, не торопясь, переписывает текст. Появившись в гимназии он тотчас же, пребывая в восторге и веселье, заходит к преподавателю литературы.
- О! Виталий Бестолковый! Что угодно? - спрашивает преподаватель, поднимая глаза от стола и вопросительно глядя на гимназиста.
- Да так...- говорит Витя, сконфуженно опустив глаза. Пребывая вчера весь вечер и всю ночь в радости, он совсем забыл подумать и подготовить просьбу, с которой сегодня и пришел в этот класс. - Да я, собственно, за тем... ну, в общем... вот, - говорит он и кладет рукопись на стол.
- Что это такое? - спрашивает преподаватель, беря в руки рукопись.
- Да это...рассказ…один мой друг написал... и мне отдал, на прочтение.- мямлит Бестолковый, смотря в сторону, заломив руки за спину и краснея. - И мне интересно, как на это посмотрят люди... более сведущие и знающие литературу... чем я.
- Да? - удивленно спрашивает учитель.
- Да. - отвечает Бестолковый.
Проходит несколько минут, в течение которых гимназист стоит неподвижно перед столом, за которым также неподвижно сидит учитель, держа в руках рукопись и читая ее.Вдруг учитель кладет бумагу на стол и поднимает свои смеющиеся, насмешливые глаза на неподвижно застывшего гимназиста.
- Передайте вашему другу, Виталий, что побуждение написать какое бы то ни было произведение очень похвально, но...- учитель поджал тонкие губы - я бы посоветовал ему заняться чем-нибудь другим, что у него выходит лучше.
- В самом деле? - спрашивает не верящий своим ушам Бестолковый; он ожидал совсем другого.
- Да, в самом деле. К сожалению, тут ничего нет- говорит учитель, указывая на рукопись.- тут решительно ничего нет, что цепляло бы читателя, понимаете? Может быть, это лучше, чем ничего, но лучше не стоит тратить время. Передайте вашему другу, что для того, чтобы написать художественное произведение, будь то рассказ или стихотворение, нужен прежде всего талант.
- Талант? О, ладно, хорошо, я передам ему- отвечает растреявшийся Бестолковый, пытаясь скрыть свое разочарование. Он прощается с учителем и идет на занятия.
Вечером Бестолковый берет перо, чернила, рукопись и... выбрасывает их вон. С глаз долой!