Вот уже 15 лет я живу в Германии. Кому интересно, может взглянуть на мое фото на главной моей страничке и, хотя фото сделано 6 лет назад, я вполне узнаваема. Я абсолютно не средне-русской внешности, в Германии нет понятия национальности. Если и смотрят поначалу с опаской, но, услышав правильную немецкую речь , но с неистребимым русским акцентом, с "катящимся" Р", меня просто спрашивают:
- Откуда Вы приехали?
- Я - немецкая гражданка.
Если честно, я слегка кокетничаю своим "высоким" немецким. Так здесь называют литературный язык.
- А давно вы живете в Германии? А где Вы учили язык? Он у Вас несколько старомодный, чересчур правильный.
Прошу отметить, что я не употребляю выражений цветочницы Элизы Дуллитл, впервые попавшей на великосветский прием, но иностранцев узнают по слишком правильной ( или неправильной) речи и по уместному ( или неуместному) употреблению модальных глаголов.
Но ни разу за 15 лет я не услышала в Германии, что я -"Чингизхаим" или, что понаехали тут "чернож---е".
Около 30 лет назад, еще в советское время, приехала я в Москву , чтобы найти нужную мне для диссертации литературу в Центральной медицинской библиотеке страны. Интернета-то еще не было. Возвращаясь в гостиницу, увидела очередь за чем-то, ну, и понятно, что сразу пристроилась в "хвост". Оказалось, что "дают" хлопчатобумажные ночные сорочки.
Полупьяный мужичок бомжеватого вида неодобрительно посмотрел на меня и заявил:
- Чернож---м не давать!
- Ну, - говорю,- что же вы так вот, сразу. Сказали бы "черноглазым", тоже все бы поняли.
Женщины в очереди засмеялись.
- А вы, простите, когда-нибудь хлопок, из которого в Иванове эти сорочки пошили, собирали?
Дед даже обиделся:
- Что я, негра что ли, на энтих, как их, плантациях, работать?
- Да, а я этот хлопок своими руками собирала.
Вступились за меня женщины , позволили пару сорочек купить, больше в одни руки не давали.
Возле гостиницы-общежития АН УзССР, на Рязанском проспекте, был магазин промтоваров. Заглянула, чтобы какую-то мелочь купить.
В одном отделе собрались 3 продавщицы и что-то бурно обсуждают. Одна из них просто лыка не вяжет, качается, но ругается трехэтажным матом. Ну, русский мат даже и немцы понимают, видать по интонации.
Товаркам ее как-то неудобно стало. Поймав мой взгляд, они негромко так говорят:
- Надька, уймись, гляди , как женщина смотрит.
- А она по-нашему не понимает, смотри, волос черный какой, как у собаки!
Ну, не говорить же ей, что собаки и белыми бывают.
Я просто дождалась, когда она вернулась в свой отдел, в котором мне, кстати, ничего и не требовалось:
- Будьте любезны, покажите мне, пожалуйста, вот тот ремешок, нет синенький, не черный. А нет ли у Вас в продаже такого же, но с металлической пряжкой?
Подняв на меня глаза, она по-моему, протрезвела. Ремешок долго хранила, недавно выкинула.
В Узбекистане мне иногда говорили:
- Езжай своя Россия, из-за вас, русских, все здесь плохо стало.
На узбечку-то я не похожа. Но, что взять с людей, которые считают, что пророк Мохаммад был узбеком, а Иса ( Иисус Христос) - русским ?
Я пошла в школу в 1952 году.
Так и слышу:
- Ну, вспомнила бабка, как девкой была.
Я недавно получила рецензию на одно свое вполне невинное воспоминание. Где мне посоветовали, " не выдавать каждый пук (?!) за литературный шедевр, а задуматься о душе, в таком-то возрасте."
В нашем классе было несколько русских, одна узбечка ( не я), четверо армян, трое греков: Павлик Иоанну, Саша Папаиоанну и Лена Патера - дети греческих коммунистов, бежавших в СССР, таджики, татарка Лиля Гизатуллина, латышка Марта Кальныньш, много армян, один азербайджанец - племянник известного певца Рашида Бейбутова, один китаец и даже один серб, Слава Р. И очень много евреев, эвакуированных из Украины, Белоруссии и даже - беженцы из Польши.
Никому и в голову не приходило интересоваться национальностями учеников. Это я уже потом для себя уяснила.
После распада Союза ситуация для русских в Узбекистане стала очень тяжелой: число русских школ начали сокращать, как и рабочих мест для русских. Люди начали уезжать в Россию. Правда, некоторые потом вернулись: и в России их с распростертыми объятиями не ждали.
Что же случилось с теми узбеками, которые во время войны приняли тысячи
эвакуированных и беженцев и делили с ними последнюю рубашку и кусок лепешки?
Что случилось с теми русскими, с которыми мы жили в одной стране, работали на ее благополучие, пели те же песни, читали те же книги?
Неужели, чтобы люди перестали делить подобных себе по признаку национальности, внешности, на "наших и ненаших" , нужна одна на всех общая беда?