Исповедь на песке...

Мира Макс
По мотивам РИ Помпеи-2017

Помпеи, 80-81 до нашей эры год...
До знаменитого извержения Везувия, похоронившего город под своим пеплом еще почти сто лет…
Город живёт своею жизнью, не зная о том, что его ждёт…
Люди живут своею жизнью – трагедию увидят лишь их потомки, и кто – то из них её даже переживёт…
Но, к величайшему сожаленью далёких потомков, историю город не сбережёт…
Скупые строки событий, даты восстаний, завоеваний – всё это есть в справочниках и путеводителях…
Нам же хотелось историй… Жизни людей… Эмоций… И вот, что у меня получилось…

Помпеи, 80-81 до нашей эры год...


- Мира! Наконец – то ты приехала! – встречает меня Алтейя, дочь моего старшего брата. Сколько же я не была в родном городе…
- Мира, скорее, нам пора собираться! – вот так, не успев как следует отдохнуть с дороги, я уже собиралась на Арену…


О, Арена Помпей! Ты была Сердцем города!
На твоём песке, обагрённом вином и кровью, билась жизнь города.
Билась пульсом сердца...
Билась не на жизнь, а на смерть…

Я помню тебя, Арена, столько же, сколько помню себя. Самое первое яркое воспоминание из моего глубокого детства началось с трагедии: во время представления обрушилась часть стены, погребя под собой людей. Я помню голос, который перекрыл весь ужас и панику, воцарившихся тогда над Ареной:
- Жертва принята…

Ещё долго он раздавался в моей детской голове, и я не знала: слышал ли кто – то ещё этот голос в царившем безумии…
Жертва принята: кровь пролилась на песок…

Потом стену отстраивали заново. Я и понятия не имела: за чей счёт производился ремонт, какое было до этого дело ребёнку… Я помню, что моя мать, вместе со старшей сестрой «вносили свой вклад» в эту стройку: они приходили туда в сопровождении рабов, которые приносили большие горшки с похлёбкой, и наблюдали за тем, как уставшие рабы поедали её, сидя вокруг, подставляя свои спины палящему солнцу.

- Рабы, строящие арену, получайте свою похлёбку! – надменно выкрикивала мать, приближаясь к Арене. Я же, ещё ребёнок, плелась за ними, а потом стояла в сторонке, копируя надменную позу своей матери, сложив ручки на груди… А в голове не переставал звучать тот голос:
- Жертва принята…



Я сижу на балконе уважаемого нобиля Каллиппсена, мужа моей Алтейи, и прячусь за их спинами. Мне кажется, что она ищет меня.
Мне кажется, что как только она повернёт голову и увидит меня, она сразу узнает меня.
И мне страшно. И не знаю я – почему…



Я была юна, прекрасна и … глупа… Он был старше меня. Старше настолько, что годился бы мне не просто в отцы, а уже, наверное, в дедушки… Его старшая дочь, которую знали многие в городе, была старше меня…

Но его глаза… Его голос… Его руки… Они завораживали и не отпускали из плена, пока их хозяин не наиграется своею игрушкой… Но тогда я не понимала этого…

Скольким ещё он шептал о своей любви – какое мне было до этого дело, если сейчас он любил меня, если сейчас он обещал, что будем мы вместе всегда … О, наивная…

Я даже не знаю, как он погиб: была ли это пьяная драка в лупанаре, или подлое убийство на Арене. К чему мне было это знать, если в этом горе я уже осознала, что у меня будет его ребёнок…

Я молилась Венере… Но чуда не произошло. Видимо, моя жертва была неугодна никому из богов. Моя надменная мать кричала так, что её должны были слышать все Помпеи. Я же, едва отойдя после горячки, была выставлена на улицу с младенцем на руках:
- Неси туда, откуда принесла…

Всё было как в бреду… Насмешки семьи моего любовника: «Знаешь ли ты, дурочка, сколько таких, как ты…»… Дорога в дом гетеры Электры, старшей дочери моего любовника. Рабыня, говорящая, что нет её дома, что она ничего не может сделать, и выталкивающая меня на дорогу…
- Иди на перекрёсток, там тебе место, - как камень, брошенный мне в спину этой рабыней…
А дальше: мрак…

Я очнулась через несколько дней уже далеко от Помпей. Говорят, что меня нашли под стенами Арены, резавшей острым камнем себе ладонь и бормочущей:
- Прими мою жертву, прими…
Маленький шрам на левой ладошке остался до сих пор, едва различимый с годами…



Арена неистово ревёт, приветствуя гладиаторов, но я не смотрю на Арену.
Я же, не отвожу своих глаз от балкона Электры, самой известной гетеры Помпей, объединившей в доме своём других греческих гетер.

Я знать ничего не хотела, но кто мог противиться воле Богини…



Родители отвезли меня в Геркуланум, от сплетен и разговоров соседей подальше: надменной семье достойных греческих нобилей не зачем было портить свою репутацию необдуманной выходкой младшей дочери. Дождавшись, когда я окончательно приду в себя, меня выдали замуж… на расстоянии. Мой муж жил на другом конце страны, в городе Сипонт…

Была ли я счастлива? Пожалуй – да. Муж, как и мой первый любовник, был старше меня и, конечно же, умнее меня. У нас был сын… Красивый и умный юноша, которого забрал к себе Нептун. Была ли эта жертва принята?



Моё долгое путешествие из Сипонта не прошло даром, и моя усталость увенчалась простудой от совсем не привычной погоды для Помпей: сырой и холодной. Головная боль не покидала меня и заставляла меня уединяться. Я видела беспокойство родственников, но ничего не могла поделать: я пряталась ото всех… Сидя там, на балконе Арены, я пыталась ухватиться за последнюю ниточку своего прошлого… Теперь, когда и мой муж оставил меня, она осталась у меня одна…

Уже ночью, думая, что все давно спят, я наткнулась на Каллиппсена, гордо стоящего у окна. Он смотрел вдаль и тихо шептал сам себе. И то, что я расслышала, никак не вязалось с той гордостью в позе… Я поняла, что приехала не в лучший период семьи Каллиппсена. Неужели, будучи убитой горем, пытаясь забыть о своей боли, приехав к единственной своей родственнице, я притащила за собою несчастье?

Умом я понимала, что в том, что семья была на грани разорения, виной была не я, а старая страсть Каллиппсена к играм, в которых он проигрывал свои положение и сбережения. Умом… Давно ли я научилась думать умом, а не сердцем?

Как горек был его шёпот:
- Ты сам понимаешь, что скоро наступит конец и что тогда? Продать свою семью в рабство, чтобы раздать долги? – горче морской воды слова…

Богиня, неужели же всё так плохо? Я ночь провела в раздумьях: могу ли я как – то помочь им, ведь от мужа осталось дело, приносящее доход? И, с мыслью поговорить завтра как – нибудь с Каллиппсеном, я, наконец – то, уснула…

А утром он объявил, чтобы мы готовили грандиозный приём: дом греческого нобиля не мог ударить лицом в грязь! Что ты задумал? Позвать на приём гетер – а как же без них… Моё сердце само пропускало удары, но виду я не подавала, предложив сделать подарок городу, завершив наш приём красивым танцем гетер на Арене…

Частым гостем в доме была прекрасная Аэлла, подруга Пироса, племянника Каллиппсена, бывшая гетера, а ныне жена владельца рабского рынка. Она всегда поддерживала Алтейю, и мне доставляло удовольствие с нею общаться: недаром собрание греческих гетер в Помпеях называли носителями эллинской культуры. Не только стихи и танцы, беседы об истории и героях…

Я отказалась идти на сам приём, опять сославшись на усталость и болезнь. Но наблюдала издали, приглядываясь ко всем. Когда же все вышли на Арену наслаждаться танцем прекрасных гетер, я прокралась поближе и застыла… Застыла на месте…

О, эти глаза… О, эти руки… Моё сердце нельзя было обмануть: его глаза, его руки… Прекраснейшая гетера! Таис… Неужели я нашла её… И как подтвержденье слова Аэллы: Это родная сестра Электры…

Куда делась моя гордость и решительность… Я снова болела… Всё, что произошло, вдруг обрушилось на меня воспоминаниями, тенями из прошлого и этот голос… Страшный голос:
- Жертва принята…
И кровь на песке…


И я не успела…
Ниточка оборвалась… Нумидийская рабыня заколола Таис… Она принесла её в жертву своим богам… Самую прекрасную женщину Помпей… Так потребовали её боги…

«- Девушка с бронзовой грудью,
что ты глядишь с тоскою?

- Торгую водой, господин мой,
водою морскою…»

Срывающийся голос Таис плывёт над Ареной…
Богиня, за что? Не успев обрести, вновь теряю…
Казалось в тот миг, что теряю не только её, но рассудок…
И снова я прячусь в тени, наблюдая, как умирает дочь на песке Арены…
Та самая дочь, от которой я отказалась в угоду всех положений…
Я кутаюсь в плащ, замирая от желания броситься перед ней на колени…
Молить о прощенье, и только услышать бы «Прощаю»…
И в самый последний момент я вдруг понимаю…
Что лишняя я на этом песке, на этой Арене…
Не давшая женщине этой прекрасной ничего в её жизни…
Зачем собираюсь отнять у неё то, что ей в жизни осталось? Последний миг…
С любимым она прощалась, любовь свою, проживая в мгновенье…
Разве могла в этот миг я ворваться к ней со своим признанием?
Разве могла помешать я последним секундам любви совершиться…

Если бы… Ах как часто я это думаю про себя: «Если бы…»
Если бы не отказалась от неё тогда, чтобы было?
Если бы раньше пришла и призналась ей, чтобы было?
Не узнаю уже никогда…

Мир померк, и вокруг меня бродят тени… Богиня, не дай мне сойти с ума…
«- Мать, отчего твои слезы
льются соленой рекою?

- Плачу водой, господин мой,
водой морскою.»

Я снова пряталась ото всех, и никто не понимал, что со мною… Аэлла не раз говорила мне, что вся семья в смятение и переживает за меня.

Но жертва была угодна Богине. Жертва была принята.

Кто я такая, чтобы судить о делах Богини? Горько мне было осознавать, что не я плачу и схожу с ума по дочери - я не имела на это права. Но мне было жаль Электру, которая заменила меня для Таис, Электру, которая подарила этот мир Таис… Мне же оставалось молча нести в себе эту боль, надеясь, что Электра не вспомнит и не узнает меня: зачем ещё ранить её сердце, и без того угасающее…

Этот год, и правда, как насмешка над моим разумом, стал удачным для семьи.
Каллиппсен избран эдилом, Пирос – дуумвиром. А наша подруга – Аэлла была избрана Венерой Помпейской. Жизнь закружилась как воронка на воде, в которой не было ни сил, ни возможности уцепиться за что – нибудь, чтобы выбраться из неё… Оставалась лишь смириться и отдать себя в руки судьбы…

На женском собрании Алтейя сообщила, что ожидает первенца и обагрила песок Арены кровью жертвенного барашка во славу Венеры, собранье добавило цвета песку, окропив его поднесённым нами вином от семьи Каллиппсена. Дни проходили в спокойствии и тишине, мы старались не тревожить Алтейю.

Хайре Эллас!
Аве Помпеи!
Аве Венера!

Алтейя родила прекрасного сына! А наша подруга, Венера – Аэлла, рядом была, восхваляя Богиню, Арену и город Помпеи. С лукавой улыбкой она же выбрала первенцу имя – Перилл…

И все Помпеи, улыбаясь, кивали одобрительно головою: сын будет теперь постоянным напоминанием городу о деяниях своего отца, который, став эдилом, употребив весь свой ум и все свои старания, делал город лучше и вёл его к процветанью.

А именно, в сам момент рождения сына, Каллиппсен, не боясь испачкать руки свои и свой белоснежный гиматий, собственноручно вместе с другими мастерами, доделывал то, что должно было сделать строителям в самом начале: перила, которых так не хватало на пандусах и балконах Арены.

Но этот же год омрачил город внезапным восстаньем фракийцев… Как статуя я застыла на улице перед домом, когда навстречу мне вылетел огромный фракиец с обнажённым мечом…
Аве Венера, никого из семьи Каллиппсена восставшие не убили: все знали его справедливым и мудрым эдилом…

Как вихрь по городу пронеслось восстание, и кто успел из восставших – уплыли, покинув Помпеи…

К несчастью, Аэлла лишилась мужа в этом вихре и ходила мрачнее тучи, ведь именно к ней, как к Венере Помпейской пришли за решеньем: Что делать с теми, кто поднял восстанье, кто стал убийцами граждан? Город взывал об отмщении. Но велика была мудрость Венеры. Она, перешагнув через боль Аэллы, вынесла приговор, достойный Богини: не будет несправедливым ответ на несправедливость, убийц ожидает суд, всё по закону… И суд совершился…

В этот же год Каллиппсену удалось ещё раз удивить горожан. В город приехал никому не известный Деменций. Оказалось, он подготовил поучительное представление, и, кого бы вы думали, он пригласил на роль любовника вероломной жены государя?

После восстания городу нужно было очнуться, и Деменций сумел пробудить наш город. А Каллиппсен блистал на Арене. Все знали, что Каллиппсен владеет мечом, ведь он защищал свой город уже однажды… Но в том представлении Каллиппсен сумел поразить своих граждан совсем не владеньем оружием…

А год, тем временем, катился к закату, и близились выборы новой Венеры Помпейской. И по традиции готовилась грандиозная Мистерия на Арене. Тему выбирали всем женским собранием и остановились на мифе об Орфеи и Эвридике. Подобные мифы были и у этрусков, и римлян, поэтому выступавшим на Арене дали другие имена. Даже у города Помпеи была своя Эвредика… Прекраснейшая Таис…

Всё закончилось так же внезапно, как и началось… Все нити из прошлого оборвались… Электра, чей разум помутился после смерти Таис, после Мистерии сама принесла себя в жертву своей Богине… И жертва была принята… Песок Арены принял её последнее слово и отпустил, наконец, на свободу и разум её, и боль, и сердце…

Серым утром, после Мистерии, мне приснился сон: Таис сидела в доме Электры, в окруженьи подруг, зябко пожимая плечами и грея свои ледяные ладошки о кубок с горячим вином.

- Я ни о чём не жалею, - говорила она: Я даже рада… Ведь эта жертва была принята самой Богиней...

Посмотрев на меня, опять прятавшейся в тени, улыбнулась, что знает: кто я такая, протянула мне руку, даря мне прощенье…

Моё прошлое мелькнуло последнею тенью, освободив и мне сердце, дав, наконец – то, вдохнуть полной грудью…

Десять лет… Десять лет назад я вернулась в Помпеи. И уже шесть лет, как я покинула город вновь, чтобы уже никогда туда не вернуться…

Сегодня, милая сердцу моя Алтейя, прислал мне подарок - прекраснейший ковёр, который она сотворила сама: история рождения первенца Каллиппсена Перилла. Улыбаясь, полная воспоминаний, я гладила рукой милые образы Алтейи, Аэллы в короне Венеры, младенца Перилла и свой образ Миры, стоящей с цветком розы в руках… Прекраснейшей Розы…

Что было потом? Я расскажу…

Аэлла возглавила собрание гетер в Помпеях. Говорят, что дело, начатое Электрой, Аэлла прекрасно продолжает, с честью неся эллинскую культуру народу Помпей.

Пирос, при всей кажущейся его несерьёзности, оказался большим хитрецом, обманывая всех своим беспутным образом, он – умнейший мужчина, достойный своего дяди Каллиппсена. Дом греческих нобилей процветает, благодаря им обоим.

Алтейя, с каждым годом становится только прекрасней и даже была, пару лет назад, избрана Венерой Помпейской.

Я же продолжаю торговое дело своего покойного мужа, оно процветает, но ему так не хватает твёрдой мужской руки… Родных у меня и покойного мужа больше нет. И я предложила Каллиппсену перебраться с семьёй в Сипонт. Пусть оставит свои виноградники на попечении Пироса, он прекрасно с ними справляется. К тому же, теперь вино дома нобиля Каллиппсена можно будет возить в нашу родную Грецию…

Ну а я, я буду проводить свои дни с милой Алтейей и её детьми. И ещё, очень жду подругу свою – Аэллу, она обещала… Кто знает, может ей так понравится в Сипонте, что она здесь откроет школу гетер. Нашему городу не хватает вспомнить, что когда – то он тоже был основан греками.

Говорят, что недавно, вновь рухнули стены Арены… Она начала разрушаться…
В этот раз, прозвучал ли голос с трибуны, перекрывающий ужас и хаос? Жертва принята?

И я знаю, что все дорогие моему сердцу люди – живы!

Моя исповедь произнесена на песке. На песке не Арены, простите меня Помпеи.
На песке Адриатического моря, что плещет свои волны с другой стороны о берега прекрасной Греции…

_________________________________________________
Если кого - то в рассказе я не упомянула, это не значит, что я вас не помню...

Кощейково, 12 – 18 июня, 2017 год нашей эры.