Английские дневники N1
Да, давно я не останавливалась в маленьких и недорогих «отелях-зато-в-центре-Лондона»!
Все началось с того, что, впервые за все мои поездки в Англию (а у меня накопился богатый опыт путешествий в эту чудесную, не устающую поражать мое воображение страну), я поленилась ехать на метро и подумала, что могу позволить себе маленькое поощрение в виде такси.
Не прошло и пятнадцати минут, как я, едва сдерживаемая ремнем безопасности, мотаясь вместе со своим огромным полупустым чемоданом по такому же огромному и такому же полупустому салону черного кеба, начала с ужасом строить догадки, во сколько мне обойдется этот легкомысленный понт. Мы все еще кружились в водовороте терминалов аэропорта, а счетчик уже показывал сумму, в два раза большую той, в которую я мысленно оценила свою взрослую круть опытной путешественницы.
Водитель, почему-то по микрофону, периодически заботливо справлялся, не имею ли я возражений против работающего обогревателя, на что мне так и хотелось спросить, не имеет ли он возражений против того, чтобы высадить меня прямо здесь и сейчас, но не найдя микрофона для пассажиров, я решила смиренно бороться с подступающей тошнотой, недоумевая: неужели это от жадности? Потом успокоила себя, придумав, что они специально включают печку на полную катушку, чтобы клиента разморило и мысль о том, как бы поскорее выбраться отсюда, была гораздо важнее сожаления, нет, ужаса, который овладевает ими при виде красных цифр на счетчике, увеличивающихся посекундно с бешеной скоростью.
Устыдившись своей мелочности в сравнении с глобальными проблемами человечества, я кажется уснула. Проснулась от голоса шоумена-таксиста, который торжественно объявил в микрофон об окончании поездки. Тогда я и поняла, для чего им нужно это устройство: чтобы будить одурманенных пассажиров!
«Отель» оказался маленькой стеклянной дверью, на которой было написано, что ресепшен находится через дорогу. Хорошо, подумала я, что заказала номер с душем и туалетом, а то номера с «общей» ванной тоже, видимо, предполагают удобства «через дорогу». На ресепшн меня встретил милейший молодой человек. В камине по-домашнему потрескивал огонь — хорошо, тепло, уютно. Я разомлела и почти простила таксисту сто двадцать фунтов (ах, сколько чудных мелочей можно было бы на них купить!)
К номеру пришлось пробираться почти ползком, толкая вверх по лестнице чемодан, который по габаритам оказался шире лестничного проема. Удивило и крошечное внутреннее пространство моей обители (больше похожей на антикварный гардероб) — едва на меня и мой чемодан. На цыпочках передвигаясь по комнате, пол которой почему-то конусом сходился посередине, боялась, что при первом же неосторожном движении провалюсь в подвал этого чудного викторианского особняка и, переместившись во времени, стану свидетелем каторжного труда детей времен Диккенса в дубильно-скорняжной мастерской. О диккенсовских временах напомнил и запах, который исходил из ванной комнаты. Подумалось, что, наверное, не только из экономии люди бронируют номера без удобств, а еще и по каким-то эстетическим соображениям.
Но это все ерунда! Главное — я в Лондоне! И даже специфический запах водопровода времен английской индустриальной революции не испортит мне настоящего, свежего и влажного лавандового аромата Англии.
Английские дневники N2
Встала в шесть утра, осторожно открыла кран в ванной. Зажмурилась, потому как трубы зычно скомандовали: «Всем подъем! Никому не спать!» Некоторое время сидела в пижаме, боясь, что за мной придут. Немного осмелев, решилась приступить к осуществлению задуманного — включила душ. Утренние процедуры подарили эмоции, схожие с теми, что я испытываю при игре в «Твистер» со своим сыном: одна нога — красное (это за унитазом), вторая — зеленое (единственный сухой пятачок под раковиной), правая рука — желтое (чтобы намылить голову и держать душ), левая — синее (упереться в стену, чтоб не упасть). Чтобы принять душ, пришлось проявить чудеса эквилибристики и несвойственной мне гибкости, но — видит Бог! — баночку с шампунем я уронила всего пару раз… Хотя кто знает, может быть, звук ее падения ознаменовал начало нового дня теперь уже для всех постояльцев… Окончательно обнаглев, включила фен и сушила волосы долго и громко, периодически замирая и прислушиваясь к каждому шороху за дверью. К завтраку — готова.
Другой, но не менее милый, администратор на ресепшн провожает меня в маленькую, хрущевского дизайна комнатку-столовую с тремя столиками. Сажусь и сразу набрасываюсь на генетически модифицированный йогурт и обычные тосты с маслом, как будто не ела три дня. Запиваю все кофе, который официанты деловито и гордо разносят в кофейниках, словно только что его сварили. Ко мне присоединяется пара, кажется, англичан, которые несут на вытянутых руках свой собственный кефир и какие-то таблетки — наверное, для улучшения пищеварения. Меня это, конечно, удивляет: как выносят еду из ресторана, я видела много раз, а как со своей приходят — никогда.
Чисто из культурологического любопытства иду за горячим. Параллельно соблюдаю все приличествующие ситуации фигуры вежливости — приветливо улыбаюсь, как здесь положено, и здороваюсь со всяким живым существом, что встречается на пути. Заглядываю под крышку стального контейнера с «английским завтраком» и, естественно, накладываю в тарелку яичницу с беконом, бобы и варёные томаты. Пожилая пара англичан запивает свои таблетки кефиром, а я рефлексирую по поводу количества съеденного мною холестерина.
Люди из очереди за завтраком тактично, как бы невзначай, заглядывают в «столовую»: понимаю, что пора освобождать место. По пути в номер встречаю своих соседей, которые, позавтракав, несут обратно свои пакеты с бифидобактериями. Они чем-то недовольны, что вселяет сомнение в их английском происхождении. Все мои знакомые англичане крайне улыбчивы и доброжелательны.
— Вы проживаете в этом отеле? — строго спрашивает старик.
— Да, — виновато отвечаю я.
— А у вас была горячая вода? — сверля меня глазами, уточняет он, почему-то повторяя эту фразу несколько раз. Он слишком хорошо артикулирует слова, чем явно намекает на моё не британское происхождение.
Не решив пока, обижаться на такое предвзятое отношение или нет, я говорю, что, мол, да, была у нас с утра вода, но тут же спохватываюсь, что он может подумать, что это я-то всю воду и вылила. Устремляюсь в свой номер, пока он не стал задавать наводящих вопросов. У меня нет времени — сегодня еще нужно выехать из Лондона, а то выходной день будет потерян: в лучшем случае — в примерочных Оксфорд-стрит, в худшем — в местных пабах и ресторанах.
Английские дневники N3
Итак, Истборн, маленький городок на побережье Ла-Манша (простите, Английского канала). У вокзала вижу вывеску «Музей магазинов “Как мы тогда жили”». Решаю заглянуть. В музее представлен период английской жизни за последние сто лет: молочные и пивные бутылки, кухонная утварь, утюги и граммофоны, всякое барахло, которое найдется, например, в гараже моего папы. Все это непритязательное богатство выставлено в макетах маленьких магазинчиков за стеклом.
В лавке при музее завожу беседу с продавцом. Разговор кажется мне особенно приятным — видимо, отчасти потому, что дама нахваливает мой английский. Останавливаюсь у стенда с открытками: после стольких комплиментов в мой адрес покинуть это заведение без покупки было бы уж совсем невежливо. Выбираю одну — винтажную карточку 40-х годов с социальной рекламой Минздрава: «Хватит кашлять и чихать и бациллы распылять!». На картинке изображено, как люди, стоящие в очереди, с осуждением смотрят на мужчину, который чихает, брызжа слюной на свою соседку.
Занимаю очередь в кассу. Мужчина, стоящий за мной, начинает чихать, и я спиной чувствую, как бациллы пытаются проникнуть в мой организм. Делаю продавщице знак глазами, она читает слоган с открытки. Комичность ситуации усиливается. Мужчина продолжает кашлять, а я спешу покинуть помещение, как того требует Минздрав.
Иду к морю. Прогуливаюсь по набережной. В магазинчиках на пирсе покупаю: мыло из чертополоха, вересковый чай, мятную карамель, мармеладных человечков, магнитики с чайками и китайскую гипсовую статуэтку в форме маяка. Спускаюсь на пляж за шариком мороженного в вафельном рожке и беру напрокат полосатый шезлонг. Наблюдаю за купающимися в море детьми и их кутающимися в болоневые куртки родителями на берегу.
Еду на двухэтажном автобусе по побережью. Выхожу на остановке. Фотографирую пенное синее море, мучные белоснежные клифы и пряничные рыбацкие деревушки. Вид потрясающий: налетели тучи, небо потемнело, собирается дождь. Туристов много, что действует успокаивающе: есть надежда, что я не пропустила последний автобус. Спокойствие потихоньку улетучивается — вместе с отъезжающими в разные стороны людьми на машинах. Стоянка опустела, я одна, с одной стороны — море, с другой — дюны и овцы, впереди маяк.
В тот момент, когда я начинаю чувствовать себя героиней романа Агаты Кристи «Десять негритят», хмурю брови и хлюпаю носом, на горизонте появляется автобус! Захожу и перекидываюсь парой слов с водителем, который, когда я ему показываю билет, шутит, что это не мой маршрут. Задорно смеюсь и прохожу в салон, втайне вздрагивая — а вдруг это не шутка? Я в автобусе одна, по крайней мере на первом этаже. Не сразу понимаю, что водитель делает различные движения за рулем не в целях производственной гимнастики, а чтобы привлечь мое внимание. Прикинув, что теперь он вряд ли высадит меня из автобуса посреди песчаных дюн и зеленых пастбищ, подхожу к нему. Ему скучно и хочется поболтать. Водитель предлагает изменить маршрут и подвезти меня с ветерком прямо до станции. Он искрометно шутит, а я хихикаю и притворяюсь, что все прекрасно понимаю, лишь бы только он не отворачивался от дороги.
Нашего веселья явно не разделяет семейная пара, которая гневно спускается со второго этажа автобуса, требуя объяснения причин изменения маршрута.
— Упс! Сорри фо зет! — многозначительно подмигивает водитель. Лица «забытых» пассажиров теплеют, и мы, заливаясь смехом, едем до станции на другом конце города. Какие же они романтичные, эти англичане!
Английские дневники N4
С Ричардом я познакомилась в прошлом году в Университетском колледже Лондона, где мы вместе делали курс по английской фонетике. Он всегда очень приветливо подмигивал, когда мы встречались в коридорах университета во время перерывов между лекциями. Но у нас никогда не было возможности поговорить, так как носители языка, при всем своем внешнем дружелюбии, держались обособленно. Оно и понятно: не каждая нервная система может выдержать поток английской речи в исполнении иностранцев.
В последний вечер по окончании курса мы отпраздновали это радостное событие в университете, а потом по доброй английской традиции отправились в ближайший паб. Так как одним пабом вечер пятницы в Англии не обходится, через пару часов самые стойкие вознамерились продолжить веселье со своими друзьями. Мне надо было встречаться с подругой, и я, скорее из приличия, предложила всей компании присоединиться ко мне. Не скрою, что очень удивилась, когда Ричард, в отличие от остальных, с большой радостью согласился пойти со мной. По дороге он постоянно спрашивал, уверена ли я, что он нам не помешает. Странный вопрос — как будто на него можно ответить положительно…
— Что ты?! Как ты нам можешь помешать! — восклицала я, хотя меня, конечно, несколько беспокоила реакция моей английской подруги на появление этого джентльмена в моей компании. Внешне Ричард довольно симпатичен и даже немного напоминает Хью Гранта, которому в щеки поддули немного воздуха. То ли из-за этой анатомической особенности, то ли по причине доброго нрава глаза его никогда не перестают улыбаться. Сначала это даже приятно, но потом вдруг как-то становится слишком много, да так сладко и вязко, что пересыхают губы и хочется пить.
Видимо, поэтому я заказывала одну за другой и старалась не смотреть ему прямо в искристые вишенки глаз, дабы он не заулыбал меня до смерти. Мы зашли в паб, и вскоре я уже радовалась тому, как прекрасно ладят мой новый приятель и старая подруга. Оказалось, что Ричард изучал юриспруденцию в Кембридже, а Молли — начинающий юрист. Возможно, что информация об образовании Ричарда, а может, то, что он живет в Челси, одном из самых респектабельных районов Лондона, прибавило ему шарма в наших глазах, к тому же выяснилось, что у нашего англичанина — итальянский дедушка… Как бы то ни было, но атмосфера за нашим столом все больше теплела, а третья пинта пива явно подключила к источнику питания батарейку моего неотразимого обаяния. Тыкая Ричарда в бок и делая «козу-козу», я постоянно устанавливала контакт глазами и руками с обоими англичанами, что считается совершенно неприличным при бесконтактном типе английской коммуникации.
В общем, расстались друзьями… Ричард взял мой электронный адрес и отправился на остановку, чтобы успеть на ночной автобус и доехать до своего буржуазного, а может, даже и аристократического особняка. С тех пор я получала от него поздравления со всеми светскими и православными религиозными праздниками, в том числе и с теми, о существовании которых я даже не подозревала. Переписка последнего месяца была полностью посвящена моему приезду и нашей встрече старых и добрых друзей! Причем он так подробно выспрашивал детали моего путешествия, что я подумала, что он собирается меня встречать в аэропорту с цветами… Ах уж эта английская вежливость!
Английские дневники N5
И вот я в Лондоне, но встретиться с Ричардом у нас все не получается: то у него партия в бридж, запланированная еще два года назад, то покупка галстука в каком-то специализированном магазине… Все его причины чередуются с моими отговорками вроде ужасного джетлага, дополнительными семинарами в университете или необходимости похода в зал с мумиями в Британский музей. Не могу же я вот так сразу и согласиться! Знаю, конечно, что в любом случае наша встреча состоится, но переживаю все больше, потому что с каждым днем отсрочки маникюр мой становится все менее свежим и блистательным, а образ самого Ричарда — все более размытым и пугающим.
В итоге, пригласил на вечеринку по случаю просмотра футбольного матча. Беру с собой Молли. Они знакомы — это избавит нашу встречу от ненужного романтического налёта и позволит побывать в гостях у реального лондонца, посмотреть, как живут приличные люди, а может быть, даже обзавестись новыми друзьями. Ведь наверняка в джентльменском клубе Ричарда есть еще какие-нибудь достойные члены!
В метро поражает количество нарядной молодежи: вот компания парней, одетых в шкуры невиданных зверей и маскарадные, «а-ля викинг», шапки с рогами. Они громко улюлюкают вслед яркой девичьей группе по названием «Бурлеск». При взгляде на них в голове у меня вертится всего один вопрос: как эти девочки смогли натянуть на себя корсеты явно на три размера меньше?! Парням как раз, судя по всему, это нравится, но, наткнувшись на безразличие напудренных красоток с алыми губами, «Рога и копыта» неохотно втискиваются в вагон метро и уезжают. К «Бурлеску» тут же подваливают «Зомби» — молодые люди с серыми окровавленными лицами и руками, одетые в какие-то грязно-белые халаты. Эти экземпляры явно кажутся девушкам более изысканными — взмахнув накладными ресницами, они исчезают с ними в тоннеле метро.
Выходим на станции South Kensington, что в Челси. Эта саксонская деревушка известна с незапамятных времен, а с годами она превратилась в район Лондона, где живут «слоаны» — по названию улицы респектабельного квартала, Слоан-стрит. В этом кругу принято вести праздный образ жизни, шопиться в «Хэрродсе» и пить дорогое шампанское с персиковым соком по утрам. Неужели мой приятель — один из них? А почему бы и нет... В животе почему-то начали порхать бабочки. В предвкушении чего-то чудесного в сердце затрепыхалась птица удачи. Воображение, словно внимательный к деталям своего творения художник, заботливо рисовало заманчивые картины сытой старости: вот мой сын — выпускник Кембриджа, а вот ежедневные файф-о-клок в «Рице»…
Бабочки улетают вслед за райскими птицами в то самое мгновение, когда идиллическая картина спокойной и счастливой старости сменяется отчетливо проступившим образом Ричарда — в домашнем халате, с глазами, которые всегда смеются и от которых пересыхает горло. Нет, я столько не выпью!
За своими мыслями не замечаю, что мы уже стоим у тяжелой деревянной двери с красивым керамическим номером. Стучим в дверь тяжелой латунной ручкой. Внезапно образ, только что промелькнувший в моем воображении, волшебным образом воплощается в реальность, и мы видим Ричарда, который, источая сладкий вишневый сироп из своих глаз, встречает нас у двери. «Почему он в халате?» — проносится у меня в голове.
Английские дневники N6
— Где все? — шепчет Молли. Переглядываясь, мы проходим в роскошно меблированную комнату. Стены отделаны красным деревом, паркет инкрустирован затейливым узором, хрустальная люстра гордо выступает из райских кущей лепнины на потолке. Шикарная обстановка усыпляет здравый смысл. Возможно, Ричард просто не успел переодеться. И мы улыбаемся, улыбаемся так, что сводит челюсти.
Но он не забыл переодеться, понимаем мы, когда мужчина вновь заходит в комнату в халате и предлагает нам по бокалу вина. Не может быть, чтобы добряк Ричард с кембриджским дипломом сделал нам что-нибудь плохое, поэтому мы покорно отпиваем по глотку. Все начинает кружиться и танцевать в голове… Последнее, что я вижу, — искаженное гримасой пухлое лицо, глаза цвета переспелой вишни и губы, в зловещем оскале произносящие:
— Кто будет тебя искать, иностранка?!..
— Иностранка! Иностранка! — вторит уже другой голос, вишневые глаза превращаются в черничные, а передо мной возникает лицо Джона, нашего преподавателя... Уф! В холодном поту я сижу на кровати и тупо смотрю на цветочный узор на обоях. Мечты о сладком будущем испаряются, оставив только приторный вкус во рту.
Принимаю душ, предварительно надев специально купленные для этой цели резиновые сапоги за пять фунтов. Идея с покупкой сапог была отличная, только немного совестно, что купила их в «***», ведь, как говорят, цены в этом магазине такие низкие потому, что в производстве товаров задействованы бедные дети, которые трудятся в нелегальных мастерских с утра до ночи. Каждый день жалуюсь администрации на засор в трубах, но водопровод викторианских времен, видимо, требует более серьезного вмешательства, нежели то, что может сделать сантехник с вантузом.
Сегодня третий день тренинга по английской фонетике, ради которого я и приехала в Лондон. Все казалось достаточно сносным, когда внимание нашего преподавателя было приковано к товарищам из Болгарии и Польши. Сейчас наш профессор активно работает с нами, русскими, видимо, заодно вознамерившись рассчитаться и за сталинский режим, и за железный занавес, и за гонку вооружений. Метод прост: участливым голосом Джон просит рассказать что-нибудь о себе, и как только вы открываете рот, выясняется, что все, чему вас учили в институте, — это бред, и если вам говорят, что у вас произношение как у английской королевы, это совсем не означает «Круто! Ого-го-го!», а — «Круто! Аха-ха-ха!», так как кроме королевы и ее сверстников в Англии никто так не разговаривает. И поскольку мы гораздо моложе, наша речь автоматически указывает на принадлежность к представителям рабочего класса, которым, наверное, просто некогда следить за изменениями в лингвистической науке.
Профессор указывает ещё на одну проблему — более твёрдый, чем это необходимо в некоторых местах, звук «л». Именно эта особенность нашего акцента используется актерами, играющими русских и злодеев в Голливуде. Вспоминается эпизод из боевика 80-х со Шварценеггерром в образе милиционера. Недобрый огонёк, видимо, зажигается в моих глазах, и некая энергетическая волна относит Джона к другой русской студентке. С ней он разбирает звук «р», но уже более ласковым голосом — может быть, вспомнив ту же, что и я, сцену из фильма. Профессор на пальцах показывает, как язык ударяется о нёбо при нашем раскатистом «ррррррр» и как его надо правильно засовывать в горло, при произнесении их нежного английского эквивалента.
Пока все репетируют смертельный номер с глотанием языка, я, закашлявшись, выхожу в туалет, надеясь, что к моему возвращению за все грехи Римской империи будет отвечать группа итальянцев.
Английские дневники N7
Неделя пребывания в лучшем городе мира подходит к концу. Пора подводить итог. Несомненно одно: чем больше информации я получаю, тем больше понимаю, как мало знаю и как многому еще предстоит научиться. Это хорошо, так как дает весомые аргументы в пользу того, что я должна продолжать приезжать сюда, не чувствуя угрызений совести за эгоистически потраченные деньги и оторванное от семьи время. И это, пожалуй, пока единственный позитив, который может быть вынесен из поездки. В остальном результат неутешителен: количество посещенных магазинов и пабов значительно превышает количество посещенных музеев и картинных галерей.
Чтобы восстановить культурный баланс, все-таки соглашаюсь на предложение одногруппников пойти в Королевский оперный театр, тем более, что есть возможность приобрести недорогой, всего за 33 фунта, билет. В отеле я быстро меняю кэжуал-футболку на смарт-топик, наношу дополнительный слой мэйкапа и втыкаю розу в волосы. Теперь я готова продолжить вечер в одном из самых роскошных театров Лондона — Ковент-Гардене, который, как утверждает мой путеводитель, является английским Большим и Мариинкой одновременно (ни в одном из наших я, к своему стыду, тоже еще не была).
Как и подобает в таких случаях, перед спектаклем мы решаем поужинать, чтобы мысли о неудовлетворенных земных потребностях не мешали нам насладиться пищей духовной. Джон, выпускник одного из университетов Лондона, ведет нас по местам своей студенческой славы, и мы оказываемся в одном из старейших заведений «Фиш & Чипс» Ковент-Гардена. Здесь мы плотно ужинаем, запивая рыбу чаем с молоком, так как лицензии на продажу спиртного, по всей видимости, эта патриархальная столовая не имеет.
Не замечая, как пропиталась наша праздничная одежда национальным колоритом, мы покидаем это историческое место, чтобы отправиться в храм искусства. В английских театрах не принято оставлять верхнюю одежду в гардеробе, и мы быстро преодолеваем препятствие в виде билетного контроля. Поднявшись на ряды амфитеатра (а это, надо сказать, требует изрядной физической подготовки), оказываемся на своих местах.
Спектакль называется «Дочь полка» и повествует о девушке, которая в младенчестве была найдена на поле битвы и воспитана военными. Девушка вырастает, влюбляется в солдата, чем, естественно, недовольна ее мать-аристократка, которая по прошествии стольких лет вдруг находит свою незаконнорожденную (от солдата же!) дочь. С целью решения своих финансовых проблем заботливая мать находит для своей дочери более подходящую аристократическую партию. В день намеченной свадьбы однополчане героя-любовника, преисполненные чувством солидарности, подъезжают на танках к богатому дому и открывают родственникам благородного жениха глаза на греховное происхождение невесты. В общем, в итоге любовь, как всегда, побеждает!
В антракте, по пути на открытую веранду, откуда открывается шикарный вид на Лондон, мы видим дам в вечерних платьях и мехах с бокалами игристого в руках, благородных джентльменов, сосредоточенно ковыряющих прозрачными пластиковыми палочками традиционное клубнично-сливочное мороженое в маленьких цилиндрических стаканчиках, и туристов в босоножках, обутых на носок, что, видимо, является показателем вечернего варианта их наряда, с огромными рюкзаками за плечами. На веранде мы долго фотографируемся под дождем, тщетно пытаясь уместить все достопримечательности горизонта в кадр, а после перерыва продолжаем смотреть оперетту на французском языке, внимательно читая субтитры, что сильно отвлекает.
Английские дневники N8
Неожиданно получаю эсэмэску от Ричарда, в которой он спрашивает, не хочу ли я с ним встретиться. Абсолютно уверенная в том, что столь поздний час не позволит Ричарду нарушить многолетний режим, я принимаю решение до конца соблюсти вежливый формат наших отношений (он ведь не виноват, что мне приснился тот страшный сон!) и легкомысленно отвечаю: «очень хочу встретиться сейчас, но я в театре, поэтому, к сожалению, видимо, не получится». «ОК, давай после спектакля, сообщи мне, когда представление закончится», — следует мгновенный ответ. Оценив свой все еще приличный маникюр, достаточно нарядный вид, по крайней мере по сравнению с туристами из фойе, я думаю: «А почему бы и нет?»
Ожидая его у метро, сильно мерзну. Решаю зайти в паб, чтобы согреться. Ричард шлет тексты, сообщающие, что вот-вот, он уже в пути, вот-вот, он подъезжает. Но вот, наконец, и он! Входит, когда я уже заказала себе пиво. Расцеловываемся по-христиански три раза. Почему-то все мои английские приятели делают так при встрече со мной, видимо, руководствуясь знаниями, полученными на каких-то тренингах по межкультурной коммуникации. Как только мой приятель усаживается за стол, бармен, как в театре, звонит в колокольчик, знаменуя последний заказ, и уже через минуту разносит пластиковые стаканы, чтобы перелить туда недопитое пиво. Все это намеки на то, что клиентам пора перебираться в другое место.
Мне искренне жаль Ричарда, так как по его освещенному улыбкой лицу пробегает тень, и даже его глаза на какое-то мгновение перестают смеяться. «Сожалеет, что нарушение годами заведенного порядка в этот раз не стоило свеч, — сочувственно думаю я. — А он немного изменился, кажется, похудел…» — оценивающе разглядываю я Ричарда, надеясь, что он не замечает моего бестактного взгляда.
Мы сидим в этом пабе еще минут пять, но когда официант очень вежливо и церемонно переворачивает прямо перед носом четвертый стул на нашем столе и один за другим гасит светильники, мы понимаем, что уже действительно пора.
Выходим из паба в Ковент-Гардене и идем пешком до Холборна.
— В Холборне пабы работают до самого утра, — вдруг произносит Ричард.
— Там даже есть один польский паб, в котором подают сотню наименований фруктовой водки! — подключается мое русское начало.
— Неужели? Так много? Вот бы попробовать! — театрально удивляется Ричард.
В этот момент мы как раз входим в метро и ступаем на эскалатор. Я еле сдерживаюсь, чтобы не сказать: «Так давай еще куда-нибудь зайдем!» Но, вспомнив свой зарок не проявлять инициативу при общении с мужчинами, сосредоточенно вцепляюсь рукой в перила эскалатора и молча еду. Трижды расцеловавшись в очередной раз, мы еще долго стоим в подземном переходе, обмениваясь милыми шутками и уверениями в вечной дружбе.
Прихожу в отель и, отчасти нарушив свой принцип «нулевой инициативы» во имя принципа «безграничной вежливости», отправляю Ричарду сердечное сообщение, преисполненное чувства благодарности за прекрасный вечер и сожаления, что он получился таким коротким. Безмятежно засыпаю, гордая тем, что напротив еще одного культурного заведения в бесконечном списке лондонских достопримечательностей я теперь смело могу поставить большую галочку.
Английские дневники N9
Как быстро пролетела неделя в Лондоне! Аккуратно перекладываю новые майки и джинсы стопками газет, журналов, карт, схем метро и другого сувенирного мусора в своем чемодане, искренне надеясь, что на этот раз мне не придется использовать метод гипноза у стойки регистрации в аэропорту, убеждая сотрудника «British Airways», что вес моего огромного чемодана обусловлен исключительно его дизайном. Однако, к ужасу, обнаруживаю ещё целый мешок подарочных магнитов, брелоков, фарфоровых чашек и чайничков. Пытаясь вспомнить, когда успела обзавестись всей этой дребеденью, и ругаясь вслух, заталкиваю бесформенный пакет в бездонный чемодан.
Впрочем, утешает мысль, что в случае провала нейролингвистического эксперимента на чек-ине я смогу заплатить за перевес своей «Мастеркард» — отелем на нее были перечислены аж 30 фунтов компенсации за причиненные неудобства ввиду перманентного засора в душе.
Завтрак в отеле уже не впечатляет, как раньше, а дождь такой сильный, что мои планы традиционного забега по Пикадилли, Риджент-стрит и Трафальгарской площади ставятся под сомнение. Хорошо хоть в один из вечеров мне удалось прогуляться по южному берегу Темзы и я смогла полюбоваться на здание Парламента и Биг-Бена с другой стороны реки. Неохваченными в этот раз остались Национальная галерея и «Тейт Модерн», вернее, их арт-магазины, сувенирная продукция которых вполне заменяет мне ежегодную потребность в наслаждении прекрасными шедеврами изобразительного искусства.
Угрызения совести по этому поводу тут же заглушает внутренний голос, который напоминает, что количество вокзалов Лондона, посещенных за этот кратковременный визит, превышает все допустимые нормы и моя жажда прекрасного вполне может быть удовлетворена их архитектурными изысками. Ежедневно я наблюдала расположенные неподалеку от моего отеля вокзалы Кингс-Кросс и Сент-Панкрас. Первый был возведен в конце XIX века из инновационных тогда материалов: стекла, металла и железобетона, а фасад второго образует огромное неоготическое здание отеля, построенное примерно в то же время и совсем недавно реконструированное. Воспетый в песне основателей бритпопа «The Kinks», вокзал Ватерлоо на южном берегу и станция Ливерпуль-стрит из фильма «Миссия невыполнима» регулярно служили мне местом встречи с Молли, которая работает в Сити. А с вокзала Виктория, расположенного неподалеку от аристократической Белгравии, я уезжала в свои однодневные туры по курортным городкам на побережье Английского Канала. Таким образом, здания этих вокзалов могут быть смело включены в мой «Топ-10» достопримечательностей Лондона этого сезона.
Сейчас я отправляюсь к шедевру ранней индустриальной архитектуры Паддингтону, чтобы сесть на поезд до Рединга. Рединг — небольшой английский городок, известный своим университетом и тюрьмой, где уважаемый мною писатель Оскар Уайльд расплачивался за свою «преступную», по представлениям, бытующим в Англии начала XX века, любовь к молодому человеку. Признаюсь, что при всем моем восхищении талантом Оскара Уайльда, я регулярно бываю здесь не в рамках литературного паломничества, а потому, что в окрестностях городка живут родители Молли, которых я всегда навещаю. Перед возвращением в Москву я собираюсь провести день в их «доме, милом доме» за разговорами с вином, сыром, традиционным пудингом и барбекю в настоящем английском саду. Мы будем слушать русские компакт-диски, привезенные мною в качестве подарка папе, обсуждать особенности рецептов удивительно вкусных блюд, приготовленных мамой, а потом читать прессу, смотреть концерты BBC Proms или «Чисто английское убийство» по телевизору, попивая дижестивы и упражняясь в практической иронии.
Английские дневники N10
Необходимость выписываться из гостиницы возвращает меня к реальности. Практически не причинив ущерба ковровому покрытию коридоров отеля, мелкими перебежками «тяни-толкай» мы с чемоданом выкатываемся на улицу. В метро я по достоинству оцениваю доброту местных жителей, которые наперебой вежливо предлагают мне свою помощь, видя, как я движениями тяжелоатлета-непрофессионала перетягиваю свой негабаритный багаж с одного лестничного пролета на другой.
Несмотря на то, что первый эскалатор в Лондоне появился в магазине «Harrods» еще в 1898 году, отсутствие подобных устройств по пути моего следования, я думаю, обусловлено тем, что эти символы буржуазной и сытой цивилизации могут испортить впечатление от самой старой ветки метро в мире, первой станцией которой как раз и является Паддингтон. Ведь метро и по сей день остается демократичным средством передвижения.
Если крутые и узкие мощеные лестницы в районе железнодорожного вокзала меня почти не удивляют, то мой неуверенный, но упрямый отказ на все доброжелательные «Вам помочь? Уверены?» заставляет меня подозревать саму себя в том, что с головой у меня не все в порядке. Хотя, надо признать, если бы кто-то был немного настойчивее и все-таки взял чемодан из моих мозолистых рук, не обращая внимания на мое вялое сопротивление, я не стала бы протестовать. Но, боясь посягнуть на мою свободу мученического перемещения частной собственности, все сердобольные лондонцы просто сочувственно расступаются на моем пути.
Купив билет на поезд, я иду в «Бутс», местную аптечно-косметическую сеть, чтобы приобрести какую-нибудь антимозольную мазь, красивых баночек с вазелином, да и просто потратить немного денег для общего поднятия настроения и в качестве компенсации за тяжелый труд последних тридцати минут. Насладившись видом красочных коробочек и винтажных тюбиков, но так и не вспомнив, зачем, собственно, пришла, выбираю какую-то мелочь и иду к кассе. Здесь я с ужасом обнаруживаю, что в магазине работают не люди, а автоматические кассовые терминалы, и это окончательно погружает меня в размышления о неизбежности скорого прихода к власти оруэлловского «Большого Брата». Немного поколебавшись, неохотно кладу на место уже не столь необходимые мне влажные салфетки и невидимки для волос и спешно покидаю магазин, сожалея, что оставила там свои отпечатки пальцев. Надеюсь, что хоть поездом, на котором я поеду, будет управлять живой человек, а не какой-нибудь бездушный GPS.
Но моя неудовлетворенная потребность потратить немного денег заставляет меня еще некоторое время слоняться по вокзалу. В конце концов я покупаю покрытый вокзальной сажей банан в киоске с «органической» едой, продаваемой «органическим» продавцом из плоти и крови. Затем в недоумении смотрю на табло, где, как подсказывает мне интуиция, должна появиться информация о поезде. Две минуты до отправления, но номер платформы пока неизвестен. Все люди замерли, словно в немой сцене из «Ревизора». И вот в едином порыве мы срываемся с мест и мчимся к платформе, номер которой вдруг загорелся на табло. В то время, как вся толпа движется вперед, успевая рассыпаться в «сорри» и «экскьюз ми», у меня сдают нервы, и я запрыгиваю в ближайший абсолютно пустой вагон.
Английские дневники N11
С приятным удивлением обнаружив свободные удобные места для пассажиров и багажа, заботливо размещаю свой чемодан и уютно усаживаюсь, намереваясь съесть, наконец, свой банан. Подозрительный комфорт и белоснежные подголовники с надписью «Первый класс» немного тревожат меня, но я гоню нехорошие мысли, убеждая себя, что мы живем в обществе одинаковых прав и возможностей. Звонит Молли. Хочет убедиться, что я добралась до вокзала и у меня все хорошо. На всякий случай рассказываю ей о своих сомнениях. Она смеётся и говорит, что мне придется покинуть этот оазис путешественника, потому что мой стандартный билет не предусматривает подобных излишеств.
Передвигаясь по узкому проходу мчащегося на полной скорости поезда, обнаруживаю, что пока я расслаблялась в приятных иллюзиях о всеобщем равенстве и братстве, менее наивные и более осведомленные пассажиры уже заняли все сидячие и стоячие места в рабоче-крестьянской части поезда. Определенно, у меня открылось второе дыхание: единственное, что не дает мне покоя, — это мысль о так и не съеденном банане, а вовсе не забота о моем коричневом «чемодруге» на колесиках, который нагло наезжает на все препятствия, попадающиеся ему на пути — в виде ног, рук и даже голов не успевших спрятаться пассажиров.
Наконец я вижу место в багажном отсеке, где я бы могла разместиться, если бы чья-то сумка с клюшками для гольфа располагалась немного более компактно. Тут же появляется владелица сумки, и я, поражаясь ее предупредительности, десять минут терпеливо жду, пока та, ласково тыкая меня локтем и вежливо извиняясь, найдет в сумке что-то жизненно необходимое и уступит немного пространства, причитающегося мне согласно купленному билету. Я явно переоценила человеческие качества владелицы гольф-обмундирования! Найдя, наконец, в недрах своей сумки то, в чем она так остро нуждалась (а именно: потрепанный экземпляр газеты «Метро»), женщина удаляется, повернув свой багаж так, что клюшки для гольфа безжалостно упираются мне теперь прямо в живот.
Насладившись бананом, шкурки от которого (упс!) случайно падают в раскрытый карман вызывающей мою неприязнь гольф-сумки, по всеобщему нарастанию возбуждения в вагоне понимаю, что мы прибываем к станции своего назначения.
Здесь меня встречают мои любимые друзья, и я, забыв о всех невзгодах сегодняшнего дня, погружаюсь в атмосферу предвкушения приятного теплого общения с родителями Молли, которые шутят, что видят меня гораздо чаще своих дочерей. А это, безусловно, является неопровержимым доказательством моей невероятной близости к их чудесной английской семье!