Разговор с мужем неизбежен, Лариса это прекрасно понимала, но старалась насколько возможно его оттянуть, к тому же не хотелось начинать его при Ане. Пусть она и свой человек, но настолько обременять подругу их семейными проблемами было бы настоящим свинством.
Нюшка всегда очень хорошо относилась к Андрею, уважала его, по-своему любила, как она умела любить всех родных и близких для неё, Ларисы, людей: Сергея Леонидовича, Галину Павловну и Лизу.
Второй день, как она уехала. Тоскливо без неё, но у Нюшки своя семья, и как бы хорошо им не было вместе, она уже через неделю стала скучать по детям, Панину и Васильевне. Володя звонил по нескольку раз в день, напоминая ей о своей любви, иногда трубку вырывали дети и требовали от матери незамедлительного возвращения в родное гнездо. Лариса улыбалась, слушая их разговоры, и от души радовалась за подругу.
В Пулково Нюшенька крепко обняла её, прижала к себе и тихо, так, чтобы не слышал Андрей, сказала, что всегда будет только на её стороне. Какое бы решение Лариса не приняла, она в любом случае его поддержит.
– Енечка, научись прислушиваться к своему сердцу. Когда-то ты его игнорировала, поступила так, как подсказывал тебе твой разум, правильно или не правильно – сказать трудно. Главное, сейчас не поторопись, двадцать лет жизни одним росчерком не перечеркнёшь…
Она и сама понимала, что вычеркнуть из своей жизни мужа очень трудно, но и жить с ним дальше не могла. Скорее всего, не позволяла совесть, которая с того самого момента, как она встретилась с Кругловым, мучила её, как зубная боль. В голову приходили недопустимые для неё раньше мысли: сейчас ей отчего-то больше всего хотелось, чтобы у Андрея была другая женщина. Но верилось в это слабо. За всю их совместную жизнь он никогда не давал повода сомневаться в его верности.
– Ларочка, тебе не кажется, что у нас что-то горит? – Андрей зашёл на кухню, когда мясо на сковородке безнадёжно сгорело.
– Извини, – только и смогла сказать Лариса. – Присядь, пожалуйста. Нам надо с тобой поговорить.
Андрей присел на стул, не задавая лишних вопросов. Только сейчас Лариса обратила внимание на то, что он как-то осунулся за последнее время, похудел.
– Как ты себя чувствуешь? – неожиданно для себя спросила она, тревожно всматриваясь в родные черты лица.
– Нормально, не волнуйся, моя хорошая.
– Как мне не волноваться, Андрюша? Ты когда в последний раз был на приёме у какого-либо доктора?
– У меня жена – доктор, – попытался отшутиться он, но наткнувшись на внимательный взгляд серо-зелёных глаз жены, решил сменить тему. – Ты о чём-то хотела поговорить, Лара?
Лариса продолжала всматриваться в его лицо, пытаясь найти изменения в цвете кожных покровов. Вроде никаких жёлтых пятен на лице мужа не проступало; резче обострились скулы, но кожа с ровным шоколадным загаром, с чуть заметным румянцем на щеках. Она облегчённо вздохнула, тревожные мысли о злокачественных образованиях отошли в сторону. Нет, Андрей, скорее всего, вымотался, устал, в последнее время он слишком много работает, не щадя своих сил и здоровья. Деньги в нашей стране так просто не даются, если, конечно, зарабатывать их честным трудом. Воровать он никогда не умел, бизнес вёл честно, даже налоги государству выплачивал добросовестно.
– Нам надо подумать о разводе, – не сказала, а прошептала Лариса, опустив вниз глаза, и поспешно добавила, – я люблю другого человека.
Она знала, что муж не позволит себе кричать на неё, а уж о том, что ударит, и речи быть не могло. Но сейчас её обуял непонятный страх – Лариса съёжилась, ей захотелось стать невидимой, раствориться под его удивлённым взглядом, но, несмотря на это, внутри стало спокойнее. Она всё же преодолела себя и, чтобы не оставлять путей отступления, продолжила:
– Я изменила тебе. Прости, если сможешь… – сжав сухие губы, она решительно вскинула подбородок, посмотрела в глаза Андрея и закончила – Это отец Олега – Круглов Андрей.
Андрей молчал. Лариса прикурила сигарету и отошла к окну. Через стекло был виден закат. Апельсиновое огромное солнце медленно опускалось к горизонту, подсвечивая снизу бегущие по небу облачка, клин улетающих на юг журавлей и листву немногочисленных клёнов, стоящих во дворе их дома. Разнообразие осенних красок – жёлтых, красных, кирпичных – уверенно вытесняло оставшуюся кое-где потухшую зелень. Осень вступала в свои права, сменяя ленинградское лето, почти всегда дождливое и холодное.
На город опускались сумерки, уже зажглись фонари, а Лариса всё продолжала стоять возле окна. Сигарета давно потухла, устали ноги, но не хватало смелости сесть на стул возле застывшего в одной позе мужа. В голове крутилось любимое ею стихотворение Эвелины Пиженко.
Когда осенние печали
Нахлынут роем листопадным,
Сгорят прощальные закаты,
И станут птицы на крыло,
Себе удел предназначая,
Короткой полночью прохладной
Уйду в безоблачное «завтра»
И буду жить – всему назло.
Назло всему, что «слишком поздно»,
Назло всему, что «слишком страшно»,
Назло диагнозам и датам
Из недописанной строки…
И пусть никто не заподозрит,
Как снова манит день вчерашний
В тот мир, где было всё когда-то
«Во имя», а не «вопреки»…
Лариса не заметила, как стала читать его вслух: один раз, другой, третий… Очнулась, когда услышала глухой голос мужа:
– Устал я, Лара, пойду спать. Ты тоже не задерживайся, ложись. Спокойной ночи. Утро вечера мудренее.
Андрей всегда излучал силу, физическую и духовную, это бросалось в глаза, слово «устал» так не подходило к нему, да он и сам неоднократно повторял, что мужчина не вправе иметь его в своём словарном запасе. И вот впервые за столько лет сказал.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/07/05/2110
Фото из Интернета. Спасибо Автору.