Из цикла «Мои учителя»
Каждый год в начале июня мы вспоминаем одну историю... Прежде у неё не было названия. Я сам или кто-то из родных мог неожиданно спросить: «А вы помните, как...» Теперь название есть! Хотя оно может и не прижиться... Одним словом, я взял всем известное заглавие О.Генри и переиначил на свой лад: «Королева и капуста». В качестве первой у меня незабвенная учительница по русскому языку и литературе, а в качестве второй – обычная молодая капуста...
Так вот, разговорившись как-то раз с нашей хорошей знакомой (её старший сын учился в одном классе с моим младшим братом), мама узнала, что та регулярно потчует своих домочадцев салатом из молодой капусты. Было это в конце мая или в начале июня. «И ничего?» - спросила мама, намекая на нитраты. «Живые все!» - усмехнулась знакомая.
Воскресное утро решено было посвятить походу на рынок; тогда, в середине так называемых «нулевых», ставропольчане только привыкали к супермаркетам. Наш путь пролегал по широкому, с бульваром внутри, проспекту Карла Маркса, бывшему некогда Николаевским.
Через полчаса я тащил сумку с овощами и думал о том, что зря мы купили эту капусту... В ту пору я крайне щепетильно относился к своему желудку, а, следовательно, и к рациону! Мог с лёгкостью отказаться от жареной картошки или бисквитно-кремового торта...
- Мам, вы как хотите, а я не буду салат из...
- Ладно, - вздохнула мама.
И на следующий день, прямо с утра, стало плохо 13-летнему брату Паше! Съеденный завтрак оказался на полу, подскочила температура... Все радовались тому, что я не ел капусту, мне же, наоборот, было неловко. Ближе к вечеру слегла мама. Если у братишки отравление проявилось резко, словно выскочив из него одним махом, то в маме оно сидело прочно... По большей части, «лазарет» был на мне: давал больным активированный уголь, поил их минералкой, смачивал полотенце, чтобы освежить лицо... Посреди дня зазвонил телефон.
- Дима! – я узнал голос Натальи Ивановны. – Хочу к вам приехать.
- Ой, вы знаете, мы приболели... Отравились молодой капустой...
- Дело в том, что я уезжаю. Насовсем. Хочу подарить тебе несколько книжек. Я завтра зайду, хорошо?
Посовещавшись, мы были вынуждены согласиться. Завидую людям, умеющим говорить «нет».
Пришла Наталья Ивановна после обеда. Паша уже совсем оправился от болезни, но мама была по-прежнему слаба. В присутствии гостьи она, разумеется, не лежала, даже предложила чай. Не прошло и 15 минут, как на кухне засвистел старожил плиты. Всё это время моя учительница не умолкала! Сетовала на то, что мало внимания уделяла единственной дочери, давно живущей в Подмосковье, рассказывала о внучке, собравшейся замуж за родного брата своего отчима, наконец, признавалась: дескать, рада покинуть пустынную трёхкомнатную квартиру, купленную ещё при жизни мужа за деньги от продажи родительского дома. Я помнил, что её дочь Оля преподаёт биологию на английском – говорят на разных языках, короче. Хотел спросить о даче, принадлежавшей на равных Наталье Ивановне и старшей сестре её мужа, чей супруг, помнится, воевал ещё в Гражданскую, но побоялся расстроить...
Отхлебнув ароматного напитка, учительница начала вспоминать детство и юность. Я по привычке рисовал в воображении лица собравшихся. Глаза Натальи Ивановны туманились; мамины выражали вежливый интерес; Паша наверняка скучал.
С Бородиной – такую звучную фамилию носила учительница – мы общались и после того, как я перестал быть школьником: поздравляли друг друга с Новым годом и днём рождения (она, кстати, появилась на свет 1 сентября!), кроме того, я регулярно консультировался с ней по просьбе брата. Сама Наталья Ивановна, не имея дома мужских рук, время от времени призывала на помощь нашего отца... Я признавал, что обожаемая мною учительница наделена непростым характером; каждый раз набирая по памяти номер её телефона (все шесть цифр относились к левому столбцу: 1, 4, 7), гадал, в каком духе застану свою «классную даму»... Как-то в ответ на мои расспросы о самочувствии она фыркнула: «Ты так говоришь, словно я уже на смертном одре!» Подобная реакция обескураживала и обижала.
До меня доносились отрывки исповеди: «Читать научилась в четыре года. Сама. По «Капиталу» Маркса!», «Школа была в соседней деревне... Поодиночке никто не ходил... Раз видела волка...», «В Ленинграде чуть не вышла замуж за одного паренька... Всё меня в нём устраивало, кроме фамилии неблагозвучной. А он впоследствии стал известным журналистом...»
- Да, чем вы отравились-то? - ни с того ни с сего спросила наша гостья.
- Молодой капустой, - вздохнула мама.
Мне было стыдно. Не сейчас надо было проявлять заботу, а сразу, как только пришла! Как вообще она могла явиться, зная, что мы нездоровы? Я-то здоров, но...
- Обещала Диме подарить книги, - снова спохватилась Наталья Ивановна.
Все перешли в комнату, и учительница выложила на диван стопку брошюрок. Я дотронулся до неё, ощутив под пальцами левой руки гладкие и шершавые корешки с одинаково холодными скрепками. Тут были басни Крылова, сборник Давида Самойлова, «детища» местных авторов... Верхом щедрости оказалась единственная увесистая книга, посвящённая движению декабристов (в ту пору я интересовался этой темой, даже писал стихи: об узнике Шлиссельбургской крепости Иосифе Поджио и о самоотверженной француженке Полине Анненковой).
- Сколько мы вам должны? – свойственная маме культура не изменяла ей.
- Нисколько! – отозвалась Наталья Ивановна. – Ну, можете дать по десятке за каждую – куплю по пути пачку кофейного напитка.
Незаметно прошло лето, начался учебный год. Я по-прежнему помогал брату делать фонетический разбор слова или расставлять запятые в предложении. За две школьные четверти мы ни разу не прибегли к помощи Натальи Ивановны... Осадок от последней встречи помешал мне в очередной раз поздравить её с днём рождения... Знакомый номер я набрал лишь утром 1 января. Ответила какая-то заспанная и оттого злая девица. «Куда звоните? Нету таких!» - сказала она и отсоединилась.
Ошибиться я не мог. Значит, Наталья Ивановна продала квартиру и, не попрощавшись, уехала в Подмосковье... Я не был уверен в том, что она станет хорошей нянькой и другом для правнуков.
Сегодня я не пользуюсь шариковой ручкой (изредка распишусь – и точка), чернильный след сошёл с указательного пальца на левой руке. Старым брайлевским прибором, в клетках которого выводил корявые буквы – у «д» не было ножек, у «ё» - рожек – тоже не пользуюсь. Компьютер помогает делать мои черновики доступными для зрячих членов семьи. Но иногда я вспоминаю наши с Натальей Ивановной уроки... «Вставляй тетрадку в транспарант», - каждый раз повторяла она. Этот «транспарант» был у нас предметом шуточек! На уроках литературы я только слушал или отвечал на вопросы. Моя наставница бесподобно читала стихи и былины: командирские нотки исчезали, голос звучал певуче и вместе с тем академически! Наталья Ивановна следила и за моей речью; постепенно из неё исчезли «снех» и «берех», притяжательное местоимение «ихний» и т.п. В глубине души я симпатизирую властным, знающим себе цену женщинам. Такой была и Бородина. Может, внешне она и не тянула на королеву, но внутренне!.. На королеву русского языка – уж точно.
А салат из молодой капусты мы больше не едим...