2
- Ивин!? Послушай, это перешло уже все границы! Я понимаю концерты, я понимаю гастроли, съемки и остальную карусель. Но ты четко сказал, после московского выступления – две недели отпуска! Две недели, которые ты обещал провести с нами!
- Не кричи, Настю разбудишь, - Ив не переносил истерик жены. С возрастом он становился меланхоличен, а она наоборот загоралась как спичка. Лена старше его на пять лет, но выглядит гораздо моложе, и те, кто не знает их семью близко, вряд ли догадываются об этой разнице в возрасте.
Лысая с незапамятных времен голова, мешки под узкими, янтарного цвета глазами, впалые щеки, Ив в сорок лет чувствовал себя стариком, а после года гастрольной жизни – уставшим стариком. Ей легче, он уверен на сто процентов, ей легче. Прокричится, выпустит пар, освободит душу от статического электричества и через минуту улыбается, как ни в чем не бывало. Даже виноватой себя не чувствует. А что? Это характер такой, с меня взятки гладки. Я же не всерьез ругаюсь, не всерьез злюсь на близких людей, и даже порой не слышу слов, которые при этом произношу. Наплевать, что от крика люстра шатается. Вот такая у нее позиция!
А он держит в себе. Всю жизнь в силу своей натуры держит в себе и обиды и радости. Со школы, с дураков одноклассников, с козлов сослуживцев на всех работах, что, наверное, сотню переменил.
Долго его отдушиной была музыка, творчество, романтика, сопутствующая жизни группы. Но потом это стало тяготить. Наверное, из всех он один не рад был снова встретить Наиля. Но вот ведь, не подал вида, снова поплыл по течению. Давай, Ив, как раньше и еще лучше, ведь будет успех, признание, деньги…
Что у него денег, что ли не было?
И он дал. И покатилось… Прошедший год выжал из него все соки, всю душу вымотал. Он бы признал это время худшим в своей жизни, если б не Соня.
Соня… Это и изменой назвать нельзя. Ведь пока не ничего не было, кроме слов, сказанных со скрытым смыслом, эсэмэсок трогательно полушутливых, писем по электронной почте.
Соня… Его дочери Насте в прошлом году исполнилось двенадцать, а Соня ее всего на шесть лет старше. Уже можно, уже все можно, но он старается не думать об этом, иначе волнующие картины разорвут воображение в клочья.
Но эти образы, эти пикантные намеки не главное… Время останавливалось, и теплота расползалась в области сердца, когда он видел ее. Например, этим летом, в черных узких джинсах, обтягивающих не особо стройные ноги, в тон им, джинсовой рубашке с длинными рукавами, закатанными до плеч. Под рубашкой вырисовывается высокая грудь, но это дело десятое. Главное - ресницы, длинные опущенные ресницы и тихое: «Здравствуйте…». Она и глаза-то на него не всегда поднимала. Большие, детские на чистом пухлом лице.
- Ивин!? Ивин!? Ты оглох? Я с тобой разговариваю! – легкое облачко видений сдуло суровым ветром домашнего уюта.
- Слышу, слышу Лена, просто мне надо… уехать ненадолго. Несколько дней, а потом обещаю… Нет! Торжественно клянусь, что…
- Куда ты собрался? Кто взбаламутил? Наиль? Ох, уж этот твой Наиль. Ни грамма покоя от него нет… - Лена и не думала сбавлять обороты. Напротив, она собиралась устроить настоящий скандал.
- Почему мой? Он такой же мой, как и всех остальных! - Ив почувствовал, как внутри вдруг зашевелился червячок злости. - Пару дней, Лена, я прошу всего пару дней, чтобы побыть одному.
- Одному? То есть с нами тебе плохо? Со своей семьей тебе плохо? Ты с дочерью, когда последний раз куда-нибудь выходил?
- Выходил, Лена, выходил. Вспомни…
- Я вспомню, я тебе многое вспомню! Это ты от прошмандовок своих на гастролях устал? Это ты от них отдохнуть хочешь?
- Каких прошман…
- Таких!!! А с нами тебе, что не отдыхается?
- Понимаешь? Мне, нужно… Иногда человеку просто на просто необходимо хоть немного побыть одному! – червячок потолкался и замер. Ивин не смог сразу по-настоящему разозлиться, но вместо невозмутимой меланхоличности им овладела досада на то, что он так прямолинейно себя повел. Надо было подготовиться лучше, придумать логичное объяснение отъезду, чтобы это не было неожиданностью. Но он не хотел врать! Ему действительно нужно сменить обстановку, перешагнуть барьер. Иначе он вырастет в непреодолимую стену, из-за которой останется только выть собакой на манящую луну душевного покоя. Досада переросла в раздражение. Ив ошибся, это не червячок потолкался. Это зашевелилась сжатая пружина, давно упиравшаяся в тесноте, наконец почуявшая слабину неподатливых ограничителей. Еще, еще, еще… Ууууффффф. Распрямилась!
Видя, что супруга открывает рот, чтобы излиться новыми проклятиями, он неожиданно для себя выпалил:
- Заткни пасть! Дура! А то сейчас в морду получишь!
Он даже не до конца осознал, что сказал. Эти слова выскочили из него произвольно, импровизированным гитарным соло. Сказал и внутренне замер. А ну как, перегнул палку, ведь таких фраз Лена от него, пожалуй, не слышала. Как кляпом заткнул!
Она поперхнулась заготовленной речью, начала задыхаться, но он не похлопал заботливо по спине. Ему вдруг стало все равно. И то, чем разразится жена в ответ, и какие могут быть последствия в будущем. Он устал, его все достало. Этот оголтелый «чёс» по городам, короткие отпуска, люди с которыми приходиться видеться каждый день. Нечистые на руку организаторы концертов, всякий сброд, что крутится вокруг них в последнее время, пытаясь урвать свой ломоть.
Надоела собственная супруга, редкий секс с которой превратился в рутинную обязанность. Он не хочет выслушивать от нее всякую чушь, делая вид, что эти слова что-то значат.
И это банальное – разлюбил, не разлюбил! Ему сложно давать чувствам оценки, вешать ярлыки, облекать в лживую оболочку слов. Надлом – вот близкое сравнение! Первый надлом отношений произошел давно. Может даже в то время, когда она родила Настю. Он не знал почему. Жизнь шла по накатанной, без передряг. Дочь - здоровая, послушная девочка, поровну отдающая тепло своей детской любви обоим родителям.
Отчего же надлом? Он часто вспоминал анекдот, про воздушные шарики. Ваши шары – бракованные! Почему? Не надуваются? Нет – просто, не радуют! Просто не радуют…
Так бывает, иногда. И виной тому даже не частые маленькие скандальчики, не скука устоявшегося быта. Просто душа... Просто перегорело…
Ивину казалось, что он живет чужой, не своей жизнью. А чего он по-настоящему хочет, этого ему никто никогда не скажет. Даже он сам.
Спасала музыка. Любую хандру Ив пытался изгонять надежным средством – боевыми заклинаниями гитарных струн. Но не в составе группы, а в одиночестве. Сидя на краешке чугунной ванны в их старенькой, малогабаритной «двушке» на окраине Москвы. И чтобы темнота. И чтобы никто не мешал, хотя бы час извлекать из потертой акустической «кремоны» звуки, которые сторонний человек с трудом назвал бы мелодией. До некоторых пор такое «ванное» уединение помогало. Потом произошел второй надлом.
Когда вернулся Наиль, и они с головой окунулись в шоу-бизнес. Ив всей душой устремился к переменам, и тут вдруг понял – не его это, да и не радует, как бракованные разноцветные шарики.
Лена, конечно, чувствовала, что с супругом твориться что-то не ладное, но не осознавала насколько это серьезно.
Кажется, именно в этот период Ив впервые с подросткового возраста подумал о суициде. А потом появилась Соня…
Он немного побаивался этих молодых сумасшедших девчонок, из-за чего постоянно выслушивал насмешки друзей по цеху.
- Свежая кровь, Ивин! Пользуйся! – скалился Вова, а он не мог так к этому относиться.
- Как так, Ив? Как так? Ты слишком серьезен с этими шмакодявками! Главное под статью не попади, а там… Они еще сами тебя такому научат… Ууууууу! Вот ты, например, любишь баб в…
Ивин не любил таких разговоров. Он не ханжа и не девственник и в целом здоровый мужик, но от этого Вовина «ууууууу» и «любишь баб в…» так коробило, что он закрывал глаза и готов был сию секунду уснуть, чтобы не слышать.
С Соней он мимолетно познакомился месяца полтора назад, после благотворительного выступления в ДК «Яуза». Народ уже разместился в микроавтобусе, предвкушая очередную, традиционную пьянку, один он, замешкался, держал дистанцию, а быть может просто не хотел ехать вместе со всеми, но не находил в себе сил отказаться. Лучше домой, а еще лучше побродить одному, по ночной Москве, где-нибудь в центре, поближе к Кремлю.
Тот вечер прочно врезался в память. В теплом майском воздухе умопомрачительно пахло сиренью. Розоватое марево, плывущее над домами, шум от ближайшей автомагистрали, все это чудно переплеталось и создавало особенную трогательную атмосферу.
Но вместе с этим остро ощущалась неотвратимость некого грядущего события. Ивин не сомневался, он знал - что-то произойдет, но не понимал, что именно и откуда ждать беды или радости...
Он уже почти влез в микроавтобус, когда за спиной раздалось:
- Можно автограф? – голос, девичий, звонкий, довольно приятный.
Сердце кольнуло. Вот оно! Свершается то, чего он ждал, понимая, что мысли эти – глупость несусветная, но ничего не мог с собой поделать. Ивин развернулся и увидел перед собой двух юных особ женского пола.
- «Первые фанаты, самые преданные. И как нашли? Выходили-то тихо, через черный ход и вот тебе на…».
С виду ничего особенного. Обычные девчонки, на каждом концерте таких пруд пруди. Джинсы, одинаковые футболки с логотипом их группы, прически один в один. Девочки-матрешки. Однако что-то заставило Ивина приглядеться к одной из девиц получше, и сердце вдруг споткнулось, а затем с ускорением начало колотить о грудную клетку. Один взгляд. Опущенные, длинные, пушистые ресницы – такие как надо, такие как…
Вероятно, он долго глядел на чудо, стоявшее перед ним, потому как вторая «матрешка», повторила вопрос:
- Так можно нам автограф? – ее голос внес диссонанс в хрупкое очарование момента и Ив вышел из ступора.
- Да, да. Конечно! Где вам расписаться?
Недолго думая, та вдруг сняла футболку, обнажив маленькую, твердую грудь всю в россыпи мелких веснушек. В нос ударил запах дешевого дезодоранта, женского пота и совсем слабо, табака.
- Прямо тут, сможете? – и протянула черный маркер.
Ив немного опешил. Ах, школота, фраппируешь старика! Но что он автографов, не давал что ли?
Маркер размашисто отплясал на обеих грудках. Девушка опустила взгляд, прыснула смехом и одела футболку.
Все. Разворачивайся и садись в машину. Но он медлил. Ему очень хотелось найти слова, чтобы та, вторая, снова посмотрела на него, да только ничего на ум не приходило.
«Звезда, рок-музыкант, артист, черт тебя побери! Даже не знаешь, как начать разговор, пары фраз не подберешь!»
- Ааа… я могу попросить у вас… телефончик?
«Позорище!» Ему показалось, что даже лысина покраснела, благо на голове берет. «Черт дернул, надеть такой идиотский берет именно сегодня!»
Но дело сделано. Девушка снова подняла на него огромные глаза, а Ивин так и замер, словно пришпиленный жук в коллекции энтомолога.
- Наверное, можно. Записывайте.
Ив продолжая сжимать маркер в руке, спохватился и быстро стал записывать цифры прямо на своей раскрытой ладони.
- А зовут вас как?
- Соня…
«Какое редкое и красивое имя. Ей очень идет. Ни одно имя так не подходит ей, как это!»
Девушка которая, казалось внимательно изучает носки своих кроссовок, как-то несуразно, порывисто развернулась и пошла прочь. Ее удивленная, разбитная подруга улыбнулась Ивину, словно извиняясь и отправилась догонять.
Этот спектакль не занял и пары минут, однако ему показалось, что земля успела разок крутануться вокруг оси. Он, наконец, влез в нутро микроавтобуса, плюхнулся на сидение рядом с хмурым Котом и попытался расслабиться. Не получалось. Мысли вертелись только вокруг этой девушки.
От двери к нему наклонился Вова:
- Ив, ты девок там цеплял, да? Чего они с нами не поехали? Или ты только для себя приберег?
- Иди, ты.
- Ладно, ладно. Номер записал? На руке я видел! А я у второй еще в клубе взял, прикинь! Скоро ее очередь.
- Какая очередь?
- Давать! – Вова разразился дурацким смехом. Ив уставился в окно. Нет, он не поедет со всеми бухать, или, в крайнем случае, удерет при первой возможности.
- Ив, твою как зовут? Ну скажи, скажи. У второй знаешь, какое имя? Умрешь! Василиса! Василиса прекрасная, с такой жопой! – Вова развел ладони в стороны показывая габариты. - А твою как?
- Вова отстань, достал уже.
- Да ладно, Ив. Что тут такого, скажи?
- Ну, Соня, - проговорил он и тут же пожалел.
- Соня!? – Вова заржал так, что водитель начал кидать испуганные взгляды через плечо. – Соня!? Ну, спать хорошо должна с таким именем! А фамилия случайно не Мармеладова? Ив, а может она работает тут у ДК?
- Вова, ты эрудированный долбо…!
Немногим позже, когда машина неслась по вечернему шоссе в сторону Москвы, Ив никак не мог вспомнить цвет ее глаз.
То ему казалось, что голубые, то светло-зеленые. Или, может быть, серые? Он перебирал цвета, отметая их один за другим, а в груди что-то тянуло, расползаясь теплом от воспоминаний. В голову стали приходить смешные, наивные аллегории. Соломинка, за которую надо ухватиться, светлый лучик в темном гребаном царстве, тающая льдинка на ладони, приятно прохладная, исчезающая на глазах и от того невообразимо прекрасная. Ив снова ощутил себя живым. Соня…
- Ивин ты обалдел? Ты что такое сейчас сказал? – Лена, сидящая напротив, за кухонным столом смотрела на него расширенными зелеными глазами. Рот ее округлился в удивлении обнажив ровные зубы. Нахлынувшие секундные воспоминая бросились в рассыпную, напуганные ее голосом. Забились кто под газовую плиту, кто под мойку, кто за тихо гудящий холодильник.
- Ты все прекрасно расслышала, ты же не глухая? – спокойно ответил Ив, а потом со всей силы ударил по столу раскрытой ладонью. Одиноко стоявшая чашка подпрыгнула, опрокинулась, обдав Лену остатками остывшего чая. – Что тебе от меня надо? Что? Тебе? От меня! Надо!?
Ивин орал. Орал так как, наверное, никогда в своей жизни. Освобожденная пружина бешеной лисицей, наконец, выпрыгнула из его души и острыми зубами впилась в изумленную супругу.
- Чего тебе не хватает? – Ив снова грохнул по столу, но уже кулаком. - Сколько можно долбить мне мозг? Все есть! Деньги! Тряпки! Не голодаем! Квартира новая!! Чего тебе нужно? Почему ты не хочешь оставить меня в покое?
Уууууууффф. Вспышка гнева угасала. Лисица подавилась комком шерсти и издохнув, распалась на атомы. Ив так и не смог разругаться с женой до точки невозврата.
После его тирады повисла гнетущая тишина, приправленная «гнилым» желтоватым светом торшера вытянувшегося по стойке смирно в углу просторной кухни. Ив знал, что не прав. Кругом не прав. Лена пилит его потому, что ей не хватает внимания. Как и у всякой женщины у нее есть чутье, и это чутье подсказывает, что муж отдаляется. Вот она и пытается разведать боем, наловить рыбки в мутной воде стремительно портящихся семейных отношений.
А он-то хорош! Верен супруге, а ведет себя так, будто у него десяток любовниц. Вот Лена и бесится в последнее время. Да и как не беситься, когда весь его вид, словно говорит ей, смотри: меня уже тошнит от тебя, я люблю другую и жду не дождусь, когда смогу с ней уехать на пару дней. Такой вот он, лишнего слова не вытянешь, а все одно - открытая книга.
И опять же! Чего не хватает? А про ласку забыл спросить? Про тепло? Их то и не хватает в первую очередь. То-то же…
- Извини меня, – тихо сказал Ив сев рядом с женой. - Трудная неделя выдалась…
Он поднял опрокинутую чашку, поставил на стол, провел рукой по скатерти, вытирая чайные пятна. Взял ладонями ее безвольную руку и прижался губами к тому месту, куда попали капли.
Лена молчала. Ив чувствовал, как ее начинает бить нервная дрожь и не понимал, что говорить и как теперь будет дальше. Он жалел о своей вспышке, но как теперь назад отмотаешь?
Вдруг, дверь на кухне отворилась, и на пороге возникло долговязое существо в красной пижаме в белый горошек, с длиннющей, ниже пояса косой, светлых волос. На сонном личике блестят темные, слегка раскосые глаза.
- Вы тут чего расшумелись?! Разводитесь что ли?!