Давно уже Изольда Тихоновна не вставала по звонку будильника. Так давно, что и не помнит уже, но, если ее спросить, сколько с того момента прошло времени, она никогда не сознается и скажет, что случилось это совсем недавно. Отвыкла она от этих утренних трелей, а потому не завидовала безработным, ибо выспаться могла всласть. Могла, но не всегда получалось. Вот и сейчас неугомонный враг завел свои рулады и умолкать не желал, ну нисколечко. Из-под опущенных светлых ресниц Изольда Тихоновна увидела посветлевшее окно, а значит, вот он рассвет тут как тут, но она сделала вид, что не замечает его и нырнула поглубже в подушку, пытаясь отгородиться и от трелей будильника тоже.
–Иза! Ну,Иза же! Ты спугнула мой сон!– возмущенная Елизавета Петровна притопала через балкон из соседней квартиры. Она всегда отличалась тонким слухом.–Ты зачем поставила будильник на такое раннее время , а сама и не думаешь вставать?–сердилась она, пробираясь к возмутителю спокойствия.
–Я?! Это я завела это чудовище?!– возмутилась Изольда Тихоновна, высовывая одну ногу, дабы проверить, комфортная ли температура в квартире. -Я думала ты…
–Приехали…,–всплеснула пухлыми ручками Елизавета Петровна,– стареешь…
-Кто стареет?! Я?!– Изольда Тихоновна резко села в кровати и застонала, хватаясь за поясницу.–Ой-ой…
-Чего ойкаешь, горе ты мое? Ну, зачем так прыгать?
–А ты зачем меня старой обзываешь?– надулась Изольда Тихоновна. И вдруг вспомнила,– ой, батюшки! Да ведь и правда мы собирались с сегодняшнего утра начать бегать… в парке… Там столько мужчин сейчас,– она с придыханием зажмурилась,– а то ведь что получается, у всех мужья есть, а у нас даже никакого ухажера завалящего не наблюдается…
–А он нам вроде без надобности,- Елизавета Петровна пожевала губами.
–Как это без надобности?! Очень даже большая надобность в этом имеется… Собирайся, Лиззи! Идем бегать!
–Ну, уж нет,– неожиданно заартачилась обычно покладистая Елизавета Петровна,– это без меня…
–Без тебя? Не выйдет. Фигуру будем делать… Не буду же я одна отдуваться,– натягивая недавно приобретенное трико, твердила Изольда Тихоновна,– собирайся…
–Я лучше сырников тебе напеку,–и Елизавета Петровна зашаркала тапками в сторону балконной двери.
Сырники успокоили Изольду Тихоновну, и она не стала больше настаивать.
–Надень куртку!– озаботилась Елизавета Петровна.– Холодно, еще простудишься.
–Твою?– с надеждой спросила Изольда Тихоновна. Уж очень ей нравилась новенькая курточка подруги с блестящими пуговицами, да и цвет такой подходящий, прямо как у пожарной машины.– Она меня молодит…
–Если хочешь, можешь идти в моей,–Елизавета Петровна была готова на всё, лишь бы выпроводить подругу. Ей снился такой чудной сон, и хотелось, ну просто очень хотелось его досмотреть, а потом уже она и сырники успеет сделать. Ведь, если Иза выходит на улицу, то только к обеду и может нарисоваться.
–Ой!– столбом застыла вдруг Изольда Тихоновна на пороге.
–Ну, что еще? Чего забыла-то?
–А лицо?
–А что такое с ним?– забеспокоилась Елизавета Петровна и внимательно оглядела подругу.– Вроде всё на месте,– она пожала плечами,– нос, как всегда торчит. Оно и понятно, достался тебе одной, хоть и предназначался для двоих.
–Ничего ты не понимаешь,– рассердилась Изольда Тихоновна,– да и где тебе, устарела, за модой не следишь, макияж не делаешь…И я вот из-за тебя лицо забыла сделать…
–Ты ведь бегать собралась, а не по подиуму дефилировать,– удивилась Елизавета Петровна.
–Вот именно. Там мужчины будут, а я… Нет, не могу так выйти.
–Ты ведь побегаешь и в душ…Так? Значит, смоешь всё лицо …Так?
–Так,– согласилась Изольда Тихоновна. Она не могла понять, к чему клонит подруга,–ну?
– Косметика денег стоит. А пенсия еще не скоро…
–Ну, ладно,– засопела Изольда Тихоновна, – дай хоть губы накрашу, а то по утрам в зеркале вместо себя какие ужастики обнаруживаю ,– отодвинув Елизавету Петровну, она поковырялась среди тюбиков и, выудив, наконец, яркую оранжевую помаду старательно, вытянув губы трубочкой, нарисовала сердечко.
– А я в своем зеркале ни разу никаких ужастиков не видела,– задумалась подруга,– у тебя кривое, наверное,– и спохватилась,– будешь возиться, всё интересное прозеваешь,– поторопила Елизавета Петровна.
–Ой, и правда!– Иза крутнулась, как ей показалось, очень изящно, помахала ручкой и исчезла за дверью.
Легкий ветерок подхватил, подтолкнул в спину , и она, почувствовав себя на мгновение юной, игривой козочкой , порхнула в сторону аллеи, бегущей вдоль небольшой речки, над которой прозрачной вуалью поднимался белесоватый туман. Листья на деревьях только начали распускаться, и солнечные лучи, словно загадочные посланцы других миров, проникали сквозь пока еще редкую крону, образуя причудливые узоры на дорожке. Аллея казалась очень светлой, и какой-то праздничной, а воздух, пропитанный нежными весенними ароматами, был поистине волшебный. Поэтому и бегуны, и любители собак, да и просто любители погулять устремлялись именно сюда.
–Изольда Тихоновна, вы сегодня просто очаровательны, прямо как девушка,– пролетая мимо, заметил Костик- молодой человек, живущий этажом ниже. Он был в спортивном костюме цвета хаки и ярко зеленой вязаной шапочке, озорно сдвинутой на левое ухо.
Изольда Тихоновна зарделась, сдула со лба шаловливый реденький локон, осмелившийся убежать от своих собратьев, но ответить ничего не успела и потому решила ускорить бег. Высоко поднимая колени, будто танцуя канкан, она устремилась за ним. Да то ли ветер сильно резвым оказался, то ли еще какая сила накосячила, а только Изольда Тихоновна выдохлась быстро, в глазах потемнело , и она опустилась под ближайшим дубком, а, может, это вовсе и не дубок был, а какая-нибудь осина. Кто ж его знает, в темноте , наступившей в глазах, не больно-то разглядишь. Лежать было удобно, и вставать совсем не хотелось. И только настырно раздававшиеся голоса заставили Изольду Тихоновну слегка приподнять веки. Странно, она и не заметила, как вокруг собралась толпа.
–Надо искусственное дыхание сделать… рот в рот…,– выкрикивал худощавый мужчина в синей вязаной шапочке. Он сразу почему-то показался даме симпатичным.
–Ну и делайте,– посоветовал кто-то из толпы.
–Э, нет! Чего это я с пожилыми буду целоваться? У меня, может, жена молодая,– подтягивая трико, возмутился худощавый. И мгновенно разочаровал Изольду Тихоновну.
–Это я –то пожилая?!– хотела возмутиться, но прикусила язык. Желание послушать, какие советы вдруг возникнут, было сильнее.
–Нет! Надо скорую вызвать.
–А лучше сразу убить, чтобы не мучилась,– юный бегун, сновавший без устали челноком, подхватил обломок кирпича, подкидывая его, словно пробуя , годится ли он для такой важной миссии.
–Эй! Чего это уж и убивать-то?!– усаживаясь, сердито проговорила Изольда Тихоновна.– Передохнуть человеку не дадут…
–Ожила, смотрите!– юнец даже подпрыгнул от восторга.– Побежали!– крикнул кому-то, и толпа быстро поредела. Стало как-то досадно и грустно от того, что так скоро люди утратили к ней интерес.
–Изольда Тихоновна, голубушка, вы же простудитесь,– пожалел неизвестно откуда появившийся Прохор Петрович , проживавший в соседнем подъезде и гулявший с мраморным догом, который тут же, узнав старую знакомую, искренне обрадовался и, бросившись к ней, пытался лизнуть то в нос, то в щеку. Изольда Тихоновна только отмахивалась от такого чрезмерного проявления любви и улыбалась,– давайте-ка я помогу вам подняться,–и он протянул руку.
Они медленно пошли вдоль берега. Туман тем временем стал потихоньку рассеиваться, и рыжие солнечные огоньки побежали по темной воде. Идти рядом с Прохором Петровичем было комфортно, он никуда не бежал, никуда не спешил, да и пес был под стать хозяину и по возрасту, и по темпераменту. Изольде Тихоновне вскоре наскучила эта ленивая прогулка, ведь она побежала за фигурой, а так… Что? Одно расстройство и пустая трата времени. Но она терпеливо слушала рассуждения Прохора Петровича, ведь он был мужчиной, а они , надо сказать, не особенно часто сейчас балуют подруг своим вниманием. Вот спрашивается, где эти принцы?
–Может быть, перекраситься в сиреневый цвет,– раздумывала она, вполуха слушая Прохора Петровича,– тогда и внимания будет больше… Или… купить велосипед… Нет! Лучше мотоцикл….и…,– она даже повеселела, как человек, внезапно решивший важную для него проблему. А повеселев, хихикнула, представив себя несущейся на стальном коне, а вслед за ней тянется шлейф ее платья,–гм… шлейф-это, конечно, перебор, Лиззи не одобрит. Да . А в целом неплохо,– она отвлеклась на какое-то время, а Прохор Петрович, заметив ее веселье, крайне удивился и потерял нить своих рассуждений, ведь ничего забавного, что могло рассмешить слушательницу, он не сказал. А говорил он много и по делу о вещах, по его разумению, весьма серьезных- о здоровье, о глистах у собак и как с этим лично он борется. Изольда Тихоновна одернула себя, нацепила внимательную мину, но при этом с тоской посмотрела на маячивших вдалеке бегунов, вспомнила о Костике, который сказал ей комплимент, и затосковала еще сильней. А Прохор Петрович, успокоившись, продолжил свое повествование.
Слушать его было совсем не интересно. Изольде Тихоновне хотелось, как и многим женщинам, внимания, комплиментов, но она мирилась и мужественно слушала рассказ о гельминтах, понимая, что не каждый мужчина такой, как Костик, не каждый способен осчастливить женщину своим участием, сказать то, чего жаждет ее душа. А у Изольды Тихоновны душа была трепетная, тонкая.
–Как мало тех, с кем хочется проснуться,– мысленно рассуждала она, вспомнив где-то вычитанную и так понравившуюся ей фразу, кивая при этом с заинтересованным видом. Но настроение такое приподнятое с самого утра все-таки быстро падало ниже и ниже. И исправить его могли только вкусные сырники Елизаветы Петровны.
–Лиззи! Да, Лиззи же! Быстрее давай свои сырники!– едва переступив порог, потребовала Изольда Тихоновна.
–Что ты кричишь, Иза?– подруга выглянула из кухни.–А если бы я дома была?
-–Я же знаю, что ты на моей кухне любишь готовить.
–Да, у тебя плита лучше,– вздохнула Елизавета Петровна.
Сырники пышной горкой лежали на блюде. Даже еще не пробуя, можно была догадаться, что они горячи и необыкновенно вкусны. Уж что-что, а сырники Елизавете Петровне всегда удавались. У Изольды Тихоновны даже слюнки потекли. Подруга поставила перед ней любимую голубую чашку, наполненную до краев зеленым чаем, а рядом такую же тарелочку с ароматным гречишным медом. Все неприятные моменты утренней пробежки были забыты на некоторое время.
–Лиззи!– завопила вдруг Изольда Тихоновна, когда от сырников остались одни крошки,– ты с ума меня сведешь!
–А что случилось-то?– испугавшись, Елизавета Петровна, выпустила из рук полотенце, которым вытирала перемытую посуду.
–Ты зачем так много сахару положила в сырники?
–Ты же хвалила,– удивилась Елизавета Петровна.
–Хвалила. Голодная была, вот и хвалила. Разве ты не понимаешь, что сладкое вредно? Фигура может испортиться…
–Какая уж там фигура!– фыркнула Елизавета Петровна.– Доска доской, а туда же.
–Экая ты непонятливая , Лиззи! Сейчас это модно…,– Изольда Тихоновна с досадой покачала головой,– вот уж точно, если день не задался с самого утра, хорошего не жди,– бурчала она.
–А чего это он не задался? Я видела, тебя Прохор Петрович провожал…
–Ну и что такого?
–Как это что?
–Как ты не понимаешь, проснуться хочется не с каждым…,– томно прикрыв глаза, Изольда Тихоновна с дивным изяществом носорога опустилась в кресло и принялась обмахиваться газетой, которая должна была изображать веер.
–Проснуться?– Елизавета Петровна округлила глаза и стала похожа на недоспавшую сову.– Он тебе спать уже предлагал вместе?– ужасалась она.– О, времена, о, нравы! Где твое воспитание, Иза?!
–О чем ты, Лиззи?! Да он утомил меня своими беседами о собачьих болезнях просто.
–При чем тогда проснуться?– еще больше изумлялась подруга.
–Ах, забудь! Это я так… размышляю…
–А-а…Ну-ну… размышляй,– милостиво разрешила Лиза, принимаясь за вязание. Она , казалось, забыла о подруге. А Изольда Тихоновна, устав изображать светскую даму, завозилась в кресле, совсем не изящно выгнулась, завздыхала, но реакции со стороны Елизаветы Петровны не наблюдалось. Та слишком занята была подсчетом петель.
Она опять протяжно вздохнула, косясь одним глазом на подругу.
-Ну чего ты все дышишь и дышишь?– наконец Елизавета Петровна закончила считать, спицы так и мелькали в ее руках.
–А что ж мне, по-твоему, уже и дышать нельзя в собственной-то квартире?– оскорбилась Изольда Тихоновна и, поджав губы, принялась изображать обиженную.
–Можно-можно…,– Елизавета Петровна была сама любезность,– так что ты надумала?
–Лиззи, тебе не кажется, что мы с тобой давно на море не были?–и Изольда Тихоновна опять принялась обмахиваться газетой.–Ах, пора бы уже веер приобрести!
–Эх, куда тебя понесло!– Елизавета Петровна даже вязание отложила.–А мы разве были там когда-нибудь? А веер тебе зачем?
От таких прямо-таки неправильных вопросов Изольда Тихоновна запылала праведным гневом и хотела по-девичьи подскочить в кресле, но легко и быстро как-то не получилось и она , пробурчав что-то невразумительное по поводу неудобности современной мебели, осталась сидеть.
–Веер зачем?!– возмущенно вскрикнула она.– А чем я, по-твоему, должна обмахиваться?!–Обиженно засопев, Изольда Тихоновна отвернулась к стене и принялась усиленно изучать старенькие обои.
–Газетой тоже ничего получается,– невозмутимо продолжала Елизавета Петровна,– а коли на море хочешь, так нечего деньги транжирить. А то веер ей подавай, косметику всякую, да еще и наряды захочется…,– ворчала она, – хочешь на море ведь?
–Хочу,– всё еще дуясь, буркнула Изольда Тихоновна. Но долго сердиться не умела,– а сколько мы уже накопили?–поинтересовалась она,– хватит?
– Надо посчитать, а потом уже решим,– Елизавета Петровна поднялась, чтобы взять шкатулку, в которой подруги хранили неприкосновенный запас.
Но выполнить задуманное им так и не пришлось. Резкий звонок заставил дам вздрогнуть.
–Кто-то должен прийти?– Елизавета Петровна на полпути остановилась.
–Не знаю,– недоуменно пожала плечами Изольда Тихоновна, кокетливо поведя плечиком,– я никого не жду,– и с грацией хоть и не юной козочки, и даже не очень молодой козы она устремилась к зеркалу поправить макияж. Кто бы ни стоял там за дверью, а лицо у любой уважающей себя дамы всегда должно быть.
–А чего же тогда суетишься, старушка ты моя?– ехидно улыбнулась Елизавета Петровна.
–Кто? Кто старушка? Я старушка?– задохнулась от негодования Изольда Тихоновна, обидевшись не на шутку.– На себя посмотри…Кофта старая, тапки, гулька на макушке…,– сопела она.
–Да ты что, Иза?! Я же пошутила… Мы еще с тобой ого-го! Мы еще с тобой «легким ангелом станцуем вальс»,– пропела подруга, шаркая уютными тапочками к двери.
Звонить тем временем перестали, но раздался громкий стук.
–Сожгли звонок!– всплеснула руками Елизавета Петровна.–Ироды!–продолжая сердиться, она распахнула дверь. И чуть не была снесена ураганом по имени Марья Ивановна. Обычно степенная соседка сейчас была взбудоражена, волосы ее растрепались и висели длинными седыми прядями вдоль лица.
–Девоньки, бабоньки,– заламывая руки , причитала она,– беда!
–Что такое?– засуетилась Елизавета Петровна, от растерянности забыв пригласить гостью пройти. –Что? Что такое?– повторяла она без устали.
–Беда! Беда!
–Да что случилось-то?!– рявкнула, появившаяся Изольда Тихоновна. Обе дамы замерли, синхронно разинув рты.–Говорите, Марья Ивановна.
–Семеныч –то мой,– Марья Ивановна хлюпнула.
–К другой ушел? – заблестели глаза у Изольды Тихоновны.
–Тьфу на тебя,– плюнула соседка,- придумает же такое! Да я ему!– она потрясла кулаками, но вспомнив что-то, опять заголосила,– пропа-ал…
–Как это пропал? Он что иголка ? Проходи на кухню и говори толком, а ты, Лиззи, чаю покрепче завари,– скомандовала Изольда Тихоновна.
Дамы послушно переместились на уютную, чистенькую кухню. Елизавета Петровна занялась чаем. И скоро на столе пыхтел электрический самовар, подаренный Изольде Тихоновне по случаю пенсии и включавшийся по особым случаям. А сейчас, по мнению Елизаветы Петровны, случай был именно такой. Пропал муж Марьи Ивановны, и хотелось хоть чем-то утешить ее. По этому же случаю на столе появилась вазочка с ежевичным вареньем и печенье.
На какое-то время Марья Ивановна действительно забыла о своем несчастье и принялась наливать чай в блюдце, и вкусно причмокивать.
–Страсть, как люблю пить чай из блюдечка,– и она подула на золотистую жидкость.
Было так приятно сидеть за красиво накрытым столом, есть варенье с печеньем… От удовольствия даже слова иссякли все, а мысли разбежались.
–Ну, так что же такое произошло? Почему ты мне чуть дверь не вынесла?– поторопила Изольда Тихоновна соседку.
Пришлось Марье Ивановне вернуться на землю.
–Значит так, – начала она,– Семеныч- муж мой…
–Да знаем уже, что он муж,– нетерпеливо перебила Изольда Тихоновна,– дальше-то что было?
Марья Ивановна собралась было обидеться, но быстро поняла, что не в её интересах такое дело.
–Так вот, он видел сон. Ему приснилась мамаша его, моя свекровь. Ох, и стерва была она…,– на секунду Марья Ивановна замолчала, вспоминая, видимо, или придумывая еще слова, чтобы сильнее, обиднее звучало.
–Ну-ну…,– Изольда Тихоновна от нетерпения даже топнула.
Марья Ивановна от неожиданности хрюкнула и продолжила:
–Мамаша во сне сильно обижалась, что не навещает ее, а ей там скучно и холодно.
Марья Ивановна отодвинула чашку и перекрестилась.
–Вот ведь неймется ей и там. И Семеныч с утречка и отправился…
–Куда?
– Так на кладбище… Куда же еще?– изумилась она, вытаращив глаза.
–Утром?
–Ну да, я же говорю.
–А сейчас,– Елизавета Петровна посмотрела в окно и моргнула. Звезды бесстыдно таращились. И когда только успели вылезти. Вот время летит! А одна, самая яркая, беспокойная и наглая даже еще и подмигивала. Дамы и не заметили, как подкралась ночь.
–Ой, уже темно, а его всё нетути,– покосившись на пустую чашку, запричитала Марья Ивановна.
–Может, он дома ждет,– Елизавета Петровна принялась убирать со стола,– посмотри сходи, посоветовала она.
– Ладно,- Марья Ивановна поднялась,– гляну. Только вы дверь не запирайте…,– и , переваливаясь уточкой, заспешила к выходу.
А еще через десять минут, запыхавшись, уже кричала:
–Нет! Нет его! Что делать-то, соседушки?!
–Не орать!– отчеканила Изольда Тихоновна.– Найдем! Сейчас мы с тобой, Марья, отправимся на поиски…
–К-куда?– заикаясь, поинтересовалась Марья Ивановна.
–На кладбище…. А ты, Лиззи, дома останешься… Вдруг придет. Звонить будешь нам.
–На кладбище?– ахнула Марья Ивановна.– Так там же мертвецы…,– бледнея, бормотала она.
–А кто ,по-твоему, там должен быть? Ты, право, удивляешь меня,– Изольда Тихоновна даже перестала обуваться.
–Может, это…,– замялась Марья Ивановна,– ты с Лизой съездишь туда, а я дома побуду? А? Я ужасть, как боюсь…
–Еще чего придумаешь?– рассердилась Изольда Тихоновна.– Чьего мужа искать едем?
–Так, моего же.
–Ну, так и собирайся! Иди за курткой и чтобы через пять минут была здесь.
–Ой, ой-е-е-еюшки! Вот ведь какая ты злыдня!
Такой напраслины Изольда Тихоновна ну никак не могла стерпеть. Она плюхнулась на пуфик и сбросила туфли.
–Раз так, то и ищи сама своего мужа,– заявила она, отыскивая запропастившиеся как назло, тапочки, я вот лучше телевизор посмотрю. Да и похолодало нынче…
–Ой, Иза, да что ты такое говоришь! Я же пошутила, пошутила я… Я сейчас, я быстренько.
И правда, через две минуты Марья Ивановна стояла уже у них в прихожей. Не ожидавшая такой прыти, Изольда Тихоновна заторопилась.
–Смотрите же, будьте осторожны,– кудахтала Елизавета Петровна,– везде чтобы вместе были… Иза, ты поняла меня?!
–Да, поняла-поняла. Жди нас….
Изольда Тихоновна так бежала, только ветер свистел. Не прошли даром утренние выгуливания самой себя. Ей даже жарко стало, и она расстегнула куртку. Тучная Марья Ивановна еле поспевала за ней.
–Иза, давай передохнем,– отдуваясь, взмолилась она и уселась на скамейку.
–Ну, давай,– скривилась Изольда Тихоновна,– а лучше, ты посиди, а я такси поймаю, и она подошла к самой дороге, вытянув вперед руку, будто семафор.
Вскоре, мигнув огоньками, темный автомобиль остановился перед ней. Заметив, что Изольда Тихоновна договаривается, Марья Ивановна поднялась со скамейки и направилась к ней.
– Куда едем?– поинтересовался пожилой водитель.
–На кладбище…
–Ты что, бабка сбрендила?! –изумился водитель.
–Какая я тебе бабка?!– Изольда Тихоновна рассердилась . Сказать такое. Ей всего –то шестьдесят с хвостиком…– Сказала , вези, значит, вези,– гневалась она.
–Ну, уж нет!– водитель захлопнул дверцу, и автомобиль тронулся.– Завтра поедешь!
Но бабка не отставала, она бежала рядом, пытаясь заглянуть в машину вытаращенными глазами, седые пряди выбились, и при лунном свете, она была похожа на ведьму. Водителю стало страшно, он прибавил скорость. Но бабка продолжала бежать рядом.
Отправившаяся было за Изольдой Тихоновной, Марья Ивановна растерялась, и так и осталась стоять, таращась ей вслед.
Водитель тем временем пугался всё сильнее и сильнее. Он побелел, руки судорожно сжимали руль. Он понимал, от ведьмы далеко не убежишь и будет только хуже, если окончательно разозлит ее. И с этими мыслями, смирившись с уготованной ему судьбой, мысленно простившись с семьей, он затормозил.
–Бабка, ты ведьма что ли?
–К-какая я тебе ведьма?– задыхаясь , прошептала Изольда Тихоновна.
–А чего же бежишь за мной? Вон уже,– он кивнул в сторону,– твое кладбище.
–Какое мое? Сдурел совсем…,– еще тише шептала она,– ты же курточку мою зажал дверью,– она ухватилась за сердце и сделала попытку сесть прямо на обочину. Ноги почему –то отказывались держать ее в вертикальном положении.
Спохватившись, водитель выскочил из машины и, поддерживая, осторожно усадил бабушку на ближайшую скамейку. Его начала грызть совесть и он не знал, как избавиться от этой напасти и чем угодить странной особе.
–Вам плохо? – крутился он рядом, доставая телефон.– Сейчас скорую вызову…,– он нервно тыкал по кнопкам, но из-за пережитых волнений ничего у него не получалось.
Изольда Тихоновна уже начала приходить в себя. Сердце, трепыхавшееся, как заячий хвост при виде волка, замедляло свой бег. Дышалось спокойнее.
–Не надо скорую…,– окончательно приходя в себя, заявила Изольда Тихоновна, – а где же Марья Ивановна? Куда ты ее дел, ирод?!– набросилась она на водителя.
–Помилуйте,– взмолился он,– какая еще Марья Ивановна?! Она что тоже бежала с вами?
–Ну раз так,– Изольда Тихоновна поняла, что, конечно же, Марья Ивановна вряд ли стала бы сопровождать ее в этом променаде,– я не пойду на кладбище…А вы …,– она гневно нахмурила свои жиденькие бровки,– уж если привезли меня сюда, то и везите обратно.
–Не вез я…Вы сами,– водитель возмущенно запыхтел, но, чувствуя свою вину, согласился,– садитесь…
–Изольда… Изольда Тихоновна,– завозился кто-то совсем рядом на скамейке. Ничего удивительного, что ни Изольда Тихоновна, ни водитель, находясь в волнительном состоянии, не заметили мирно дремавшего человека и совсем не желая доставлять неудобство ему, все же побеспокоили,– что вы в такое время здесь делаете?
Это было так неожиданно, что сердце непривыкшее к подобным встряскам вновь затрепетало.
–Семеныч?! Ты почему тут сидишь?
–Да у матери в гостях задержался, потом выпил с устатку, да и присел отдохнуть. Но не рассчитал…
–Там твоя Марья Ивановна с ума сходит и меня снарядила на поиски…
–Одну?
–Да нет, мы вместе были…
–А где же она?– заволновался, окончательно проснувшийся, Семеныч.– Ты ее потеряла? Потеряла, да? Сознавайся!– и, обхватив голову руками, он в отчаянье закачался из стороны в сторону, подвывая по-бабьи,– ой, жена ты моя родимая, на кого ты меня оставила… Вот куда ты ее дела? – покосился он на Изольду Тихоновну.– Вот кому я теперь нужен? Или ты меня приголубишь?– раздвинув пальцы, он одним глазом смотрел на соседку.
–Да, не дури ты!– разозлившись, рявкнула Изольда Тихоновна.– Нужен ты мне, как грелка твоей матери.
–Не трожь! Не трожь мою мать!– взвился Семеныч.– А куды ж мне тогда деваться?– тут же спохватился он.
–Домой поедем. Она , наверное, опять чаем из самовара лакомится, да ежевичным вареньем закусывает.
–Вареньем?! Тогда поедем быстрее,– подхватился Семеныч,– а то я ее знаю, ничего мужу родному не оставит.
– Никаких чаев! Едем по домам! Поздно уже,– распорядилась Изольда Тихоновна, усаживаясь рядом с водителем.
–Даже чаю жалко,– бурчал под нос Семеныч, втискиваясь на заднее сиденье.
– Не ворчи, а то пешком пойдешь!
Елизавета Петровна не находила себе места.
–Увезли! Увезли, ироды! Украли!– то причитала она, то накидывалась на Марью Ивановну. –А ты куда смотрела?! Одну бросила… Ой, ой-ой! Что же будет теперь?
–Да не причитай ты, Лиза! Не увезли, а сама за ними побежала… Чайку бы, устала я что-то… Рассказывала же уже … Мне не угнаться было… Там мужчина сидел … А она…Ну, ты же знаешь ее, любит покрасоваться.
–Не смей про Изу плохо говорить. Эх ты! Она сразу бросилась тебе на помощь…
– А я что? Что я? Я очень даже люблю и уважаю ее…,– вдруг хлюпнула Марья Петровна,– я ведь пострадавшая тоже… ,– завыла она,– думаешь легко потерять мужа и соседку сразу…
–Тьфу! Ты что такое говоришь?! Похоронила уже…,– взявшаяся было за дужку чайника, Елизавета Петровна с силой шваркнула его на место,– без чаю хороша.
Они не слышали, как входная дверь открылась, не заметили, что в квартире уже не одни. Изольда Тихоновна с нежностью слушала речи своей подруги, и они для нее были самой лучшей музыкой на свете. Рядом топтался Семеныч, с интересом и надеждой поглядывая на стол.
–Иза!– радостно бросилась Елизавета Петровна.– Ты нашла его всё-таки!
–Я сам ее нашел,– Семеныч важно расправил плечи,– чаю бы с вареньем…
–Какой чай! Ночь на дворе. Шлялся где-то, а теперь чаю ему! А ну марш домой,- разошлась Марья Ивановна,– и где интересно ты был… с ней…?
–Ты чего это?– округлил честные глаза Семеныч.–Я у маменьки…
–Иза! А что это у тебя на ногах?– Елизавета Петровна с ужасом разглядывала ноги подруги.
–Туфли…
–Туфли, конечно,– кивнула Елизавета Петровна, но почему одна туфля зеленая, а другая черная?
–Как?!- Изольда Тихоновна с ужасом уставилась на свои ноги.– Точно…,– растеряно произнесла она,– одна твоя туфля… А я –то думаю, почему водитель так на меня смотрит…
–Да он и не заметил в темноте,– ухмыльнулся Семеныч.
–А ты чего лыбишься? С тобой разговор особый будет…
Изольда Тихоновна сбросила надоевшие туфли.
–Я так устала, дорогая Лиззи,– она прошла в комнату и уселась на диван.
–Ужинать будешь?– появилась Елизавета Петровна, закрыв дверь за соседями.
–А что у нас на ужин?
–Гуляш… Ты ведь любишь.
–И когда ты только успела?– радовалась Изольда Тихоновна.
–Пока за тебя переживала, – Елизавета Петровна загремела кастрюлями,– подумала, что ты проголодаешься. Сейчас накормлю тебя и домой баиньки. Как хорошо, что мы живем рядом и можно пройти через балкон.
–Лиззи, я думаю, что мы заслужили хороший отдых,– подчищая тарелку, заявила Изольда Тихоновна,– мы ведь никогда не видели моря.
–Ну, вот завтра и подумаем,– заверила ее Елизавета Петровна, –мечты должны сбываться.
И снился им обеим один и тот же сон . Синее-синее море. Оно шумело, летели соленые брызги, а они танцевали…