***
Надя отсчитала сдачу и подала подростку пакетик с сухариками. Тот сразу его разорвал и, смачно похрустывая купленной снедью, двинулся вглубь парка. Проходя мимо сидящего неподалеку нищего, протянувшего к нему руку, он что-то презрительно процедил сквозь зубы и, не замедляя шага, двинулся дальше. Продавщица внимательно посмотрела на невзрачного мужчину, отметив про себя, что тот сегодня выглядит еще бледнее, чем обычно, и с жалобным выдохом проговорила подруге, остановившейся рядом с ней поболтать.
- Да, Людка, а мы с тобой еще на жизнь жалуемся! Людей, вон, - она кивнула в сторону бомжа, - жизнь еще покруче бьет по голове.
- Нашла кого жалеть, меньше бухать надо было!
- Не знаю, Людка, может и так. Но вообще-то пьяным я его никогда не видела… Всегда очень тихий такой…
- Да ладно, все они одинаковые, пьянь подзаборная…
Тут к лотку подошли новые покупатели, и разговор прервался сам собой. Затем, две затурканные жизнью женщины бальзаковского возраста принялись обсуждать детей, непутевых мужиков и многие другие вопросы, гораздо более важные, чем какой-то там бомж.
А тем временем инвалид, недовольно посмотрев исподлобья на солнце, выглянувшее из-за облака и обрушившее поток света как раз на то место, где он сидел, вздохнул, и, перебирая руками, поволок свое искалеченное тело на несколько метров в сторону, где было чуть больше тени….
За несколько лет, которые бездомный здесь «работал», к нему уже успели привыкнуть. Он так примелькался лоточникам, бегунам и собачникам, что те воспринимали его как необходимую деталь интерьера парка одного из мегаполисов. Деталь может не самую благовидную, но вполне себе спокойную и бесконфликтную. Каждый день, хоть в жару, хоть в лютый мороз, обшарпанная газель привозила его в парк.
Крепкие ребята, которые обращались к инвалиду «Петрович» выгружали его на рабочее место, брезгливо скидывали из машины его нехитрый скарб и оставляли до вечера. И день за днем, год за годом, он терпеливо восседал на своем грязном табурете без ножек, привычным жестом протягивая вперед свою грязную, с тремя пальцами руку, когда мимо него проходили равнодушные прохожие.
Он поглядывал на потенциальных «спонсоров» спокойным, абсолютно равнодушным взглядом, как будто его совсем не интересовало, сможет ли он сегодня выполнить норму, установленную «хозяином» для его точки. А вообще то от этого зависело не только то, насколько хорошо он сегодня сможет поесть, но и в значительной мере состояние его и без того весьма слабого здоровья.
«Хозяин» бизнеса, по кличке «Барон», не отличался терпением и очень неласково обходился с теми, кто не выполнял установленную им норму сбора наличных.
К ожидаемому, да и надо сказать, весьма вероятному на сегодня гневу хозяина, Петрович относился скорее философски, хотя и с некоторой долей опаски.
Хотелось бы конечно трепки избежать, но изображать из себя мученика, с надрывом в голосе умоляющего о помощи прохожих, для того, что бы заработать еще пару сотен рублей для своего «благодетеля», он не хотел. Ну не хотел и все тут!
Так что он сидел неподвижно, и уныло посматривал на проходящих мимо него мужчин, женщин и детей. Каждый из них шел со своими мыслями в голове.
Взрослые - с важным, деловитым видом. Дети смеялись и бегали на перегонки. Влюбленные - или с видом вселенской печали на лице, или с немного туповатым от счастья взглядом.
Но всех их объединяло одно – они изо всех сил старались не замечать понуро сидящего на грязном сиденье, искалеченного мужчину. Петрович все это видел, но обиды на людей не держал. «Пусть лучше не смотрят на меня, лишь бы не было этого показного чувства жалости. Терпеть не могу фальшь…», - думал он про себя.
Когда он смотрел на прохожих – таких чистеньких, опрятных, прилизанных, то ему казалось, что они существа из какой-то параллельной вселенной.
…Вселенной, которая никогда не пересечется с его миром. Миром горечи и усталости…
Курить хотелось страшно. Он понимал, что если сейчас достанет сигарету из кармана и закурит, то даже те немногие неравнодушные, добросердечные граждане, которые готовы поделиться с ним хотя бы одним рублем, тут же потеряют к нему интерес.
А их сочувствующие взгляды сменятся презрительными. Ему эти проблемы не нужны, денег и так не хватает до нормы, … но чееерт, как же хочется курить…
Окинув мимолетным взглядом проходящую мимо барышню с пяти-шести летним сыном отроду, мужчина решился, и нетерпеливо засунул здоровую руку в карман. Его легкие и так уже воздерживаются от сладковато-едкого сигаретного дыма почти два часа. А на большее время ожидания его зависимый от курева организм был не согласен.
С фанатичным предвкушением легкого экстаза, он порылся у себя в кармане, достав из него полупустую пачку питерской примы и, подкурив от дешевой синей зажигалки, жадно втянул в свои легкие неотфильтрованный сигаретный дым.
С наслаждением выдохнув, он извиняющимся взглядом посмотрел по сторонам, опасаясь увидеть на лицах прохожих осуждающе – брезгливую гримасу. Но убедившись, что никому до него нет никакого дела, он поднял голову и выдохнул в небо очередную струю белого, не очень приятно пахнущего, но такого необходимого для его легких, дыма дешевых сигарет.
Он знал, что если Барон узнает о куреве, то может приказать своим людям его проучить. Хозяин любое действие своей «собственности», влекущее за собой снижение заработка, воспринимал как личную обиду и реагировал соответственно. Ну а методов воздействия на «организмы» (так он называл своих работников), которые посмели что-то сделать вопреки его воле, у него хватало. И все его меры наказания отличались очень неприятными последствиями для этих самых «организмов».
Мдаа… Вечерок сегодня обещал быть не самым приятным... Нормы до конца дня ему и близко не выполнить. Плюс сигареты. Да и голова опять начала «трещать». Обычно, мигрень (ну или что там было связанно у него с головной болью), обострялась к перемене погоды.
Блин, все один к одному, как назло.
Петрович обреченно подумал: Да ну и… хрен бы с ним! Ничего сверх страшного с его и без того "опущенного" болезнями телом не сделают, за столь маленькое своеволие. Не убьют же его, в конце концов. Ну а боль… а что боль?! Учитывая то, сколько ему уже пришлось перенести в этой жизни, с болью он успел подружиться. Она стала его постоянным спутником. Неприятным спутником, честно говоря... Но зато самым верным. К боли, как оказалось можно привыкнуть, а вот с воспоминаниями…
С воспоминаниями – сложнее.
Петрович выдохнул из себя большое белое облако сигаретного дымка, и усталыми глазами посмотрел на недружелюбное, стремительно темнеющее от туч небо.
Да-ааа... Организм похоже не обманул, погода резко поменялась. Ну, середина весны в конце концов, грозовые дожди сейчас вот-вот должны начаться.
Прикинув свои шансы спастись от ливня, он вновь печально вздохнул. Без двух ног - скороход из него еще тот, никак не успеть спрятаться. Так что придется маленько помокнуть…
Ну а раз так, то ничто не помешает ему насладиться еще одной сигареткой… Хоть одна в жизни отрада осталась. Нет, курить он никогда не бросит, и никто не сможет лишить его этого последнего, хоть и весьма сомнительного удовольствия.
…Петрович вспомнил, что ещё, когда он был подростком, его за раннее пристрастие к куреву ругала мать. А когда он стал взрослым мужчиной и женился, то за его безуспешное перевоспитание с энтузиазмом взялась его тогда еще любящая жена.
Как же давно это было, словно в другой жизни….
А сейчас… А сейчас о нем больше некому заботиться! Он никому не нужен.
Контуженный инвалид, без двух ног по колено и без трех пальцев на правой руке – не самая завидная партия для абсолютного большинства женщин. А мама...
Мамы давно уже нет.
Поначалу одиночество сильно "съедало" его. Он проклинал всех богов за то, что ему не "подфартило" тогда погибнуть...
Но уж вышло как вышло. Чего уж теперь… Лучше еще одну сигаретку, пока дождь не начался…
Закурив, он здоровой ладонью потер подбородок. Не брившись уже больше месяца, Петрович сильно зарос, но приводить лицо в порядок ему было лень.
Для чего?... Перед кем красоваться?... С таким здоровьем как у него, вон, виски как тисками сжало, далеко не факт, что он доживет даже до нового года. И это если его еще раньше не прикончат клевреты барона за очередную провинность!
Так какой смысл умирать бритым? Вряд ли кто-то придет посмотреть на него в гробу. Не осталось у него таких близких…
Кстати говорят, что эта чертова щетина делает мужчину более брутальным. Ну, или с точки зрения эстетических женских взглядов – более привлекательным… Но это явно не его случай. Кому какая разница, как выглядит безногий сорока шести летний бомж? Нет, бриться точно не стоит.
Наоборот, возможно чем длиннее и грязнее у него будет борода, тем жалостней он будет выглядеть для уличных «спонсоров»…
***
…А когда-то Лиза ругала его за то, что он отращивал непривлекательную для ее глаз щетину. Она полушутя обещала побрить его вафельным полотенцем, как молодого салагу. В ответ он обещал ей приковать ее к кровати и медленно, один за одним, пинцетом повыдергивать у нее все волоски с особо нежных частей тела. И оба они тогда над этими шутками смеялись, понимающе подмигивая друг другу…
Он так ярко это вдруг вспомнил, что показалось, с того момента прошло всего лишь несколько дней, а не полтора десятка лет. Как же жизнь незаметно пролетела… и похоже стремительно летит к развязке…
Таких воспоминаний он старался избегать, уж сильно они его давили, не смотря на объем прошедших лет. Но иногда они все же приходили к нему без его согласия. Вот как сейчас… Хорошо, что это было не часто, а то он наверно курил бы не по полторы пачки сигарет в день, а по целых пять! Алкоголь…. не, алкоголь это не для него. Эх женщины, женщины… одно большое, сплошное разочарование…
Мужчина-инвалид с легкой грустью в глазах потушил окурок о землю. Помнится, когда он очнулся в госпитале и увидел, что стало с его телом, он выл как дикий зверь от ужаса и от нерадостных перспектив дальнейшей жизни! Но тогда у него еще была жива надежда, надежда на Лизу. Именно эта надежда не дала ему в тот же день покончить с собой. А Лиза… а, да что там говорить…
...Мысли о бывшей жене заставили его спрятать глаза от прохожих. Мужчине показалось, что они против его воли стали слишком мокрыми. Он с усмешкой подумал, о том, что более жалкий вид из-за мокрых и красных глаз помог бы ему сегодня больше заработать. Хотя с другой стороны - он с самого детства ненавидел свои слезы, как и любые другие проявления слабости, которые он считал недостойными настоящего мужчины.
Конечно, он уже далеко не так тверд, как раньше. Жизнь так его поломала, что вряд ли кто-то из людей мог бы остаться прежним после всего, что на него свалилось. Но кое в чем он себе слабины старался не давать. Черт возьми, он даже не бухал, предпочитая в качестве отдушины пару лишних сигарет. Хотя… чего уж там, выпить иногда сильно тянуло…
На войне часто давали спирт, но Петрович всегда от него отказывался, не понимая почему молодые здоровые парни умудряются так нажираться… Конечно, война дело такое, иногда без этого никуда, на все пойдешь, лишь бы забыться хоть на пол часа. Что бы хоть несколько минут в ушах не звенели крики, а перед глазами не стояли… э-эх, дела минувшие… Но сослуживцы бухали и просто так, без всякого повода, а вот этого он уже не понимал, и всегда боролся с пьянством в своей роте. В роте боролся, а сейчас, с собой… сложнее.
Навязчивую жалость от других он бы не потерпел, себя жалеть не привык, но иногда, вспоминая о том, что он считал своим родным, любимым, близким, и о том, как это все ушло от него, ушло само без его согласия, ... так накатывало, что… если бы не сигареты, то или спился бы или сошел с ума!
Уже столько лет прошло, а на один вопрос Петрович так и не смог найти ответа. Как его жена, его любимая женщина(!), которая постоянно клялась ему в своей любви, и с которой они вроде весьма неплохо находили общий язык, так легко смогла забыть обо всем, что их связывало и сбежать, когда в его жизни наступил критический период?! Да ладно бы просто сбежала, черт с ней, ее понять тоже можно, после того как она увидела в госпитале то, что от него осталось! Но эта… эта…!!!... женщина… пошла и сделала аборт! Просто пошла и избавилась от их ребенка как от ненужного хлама, как от неудачно вложенных инвестиций, которые теперь не принесут прибыли, и даже наоборот, могут помешать ей построить новую жизнь с более удачливым самцом!
«С-суука! С-суукаа! Ненавиижуу!» - прохрипел мужчина и, сильно ударив искалеченной рукой по асфальту, разбил её в кровь. Пробегавшая мимо женщина, стремившаяся скрыться от надвигавшегося дождя, испуганно отшатнулась от него, и раздраженно прошипев что-то явно нелицеприятное в его адрес, побежала дальше.
Петрович недоуменно посмотрел на окровавленные костяшки и устало выдохнул. Ну вот, опять сорвался. Пора бы уже и перестать вспоминать об этой шлюхе. Но как он не старался, так и не смог забыть, как эта сука сбежала от него, даже не потрудившись что-то объяснить! Сбежала как крыса с тонущего корабля, да еще и убив их не рождённого ребенка! Наверно это была одна из тех ран, которые не заживают с годами.
Он больше ни разу не видел ее с тех пор, как она однажды появилась у него в палате, в госпитале. Даже развели их без его участия. При мысли о том, как внезапно закончилась его семейная жизнь, Петрович горько усмехнулся: «А может, так оно и к лучшему? Если я ее сейчас увижу, то у меня, возможно, еще хватит сил ее придушить! Пусть лучше не появляется мне на глаза никогда…».
Странно, как меняется жизнь. Когда-то он был готов отдать все ради нее. Красивая и игривая, привлекательная женщина, с чувством юмора и дьявольским озорством в глазах... Все считали их такой красивой парой. А как искренне она клялась ему в верности на свадьбе! Свадьба…. Та-ааак хватит, надо успокоится, а то такие воспоминания до добра не доведут. И так уже нервы ни к черту, как бы грех не случился!
Мысль о суициде в последнее время навещала его чаще обычного. И с каждым разом ему становилось все сложнее с ней бороться… Легко бороться во имя чего-то или за что-то, а когда тебя на этом свете уже ничто не держит, то… Но все-таки интересно, как у нее сложилось в жизни? Наверно хорошо. Она всегда неплохо умела устраиваться.
Грянул раскат грома. Мужчина невольно поежился от близкого удара и посмотрел на небо. Оно было затянуто темными, тяжелыми тучами, готовыми излиться на город очистительными потоками влаги. Черт, только этого ему для полного счастья и не хватало. … Хотя такая погодка как раз под его настроение – такая же душная и мрачная. Эх, если бы еще голова так не болела…
***
- Игорь Петрович?!... эээ, извините….но вы так похо… Да не может быть!...
Услышав рядом с собой грубоватый низкий мужской голос, калека от неожиданности дернулся, словно на него вылили ведро с холодной водой. Он опустил голову и усталыми, полусонными глазами посмотрел на крупного мужчину, который стоял всего в двух метрах от него и тщательно его разглядывал.
В дорогом, весеннем пальто, не сильно высокий, но ощутимо плотный незнакомец, ошарашенными от изумления глазами смотрел на Петровича сверху-вниз. Его серые, живые глаза внимательно разглядывали грязного инвалида, буквально впитывая каждую черточку, но их хозяин похоже никак не мог им поверить и продолжал пытливо разглядывать бомжа.
- Вроде, не обознался… Но как?!!!
Инвалид посмотрел на статного незнакомца, от которого доносился приятный аромат дорогого парфюма, смешавшегося с дымом добротных сигарет и тихим, усталым голосом спросил:
- Мы разве знакомы?
- Мне кажется, что да. Я… я Сидоренко! Ну? Ну помните же?! Сержант…. Вы меня еще когда-то от комендатуры отмазывали, когда я в самоволке по тупому поймался!
- Сидоренко… Сидоренко…
- Да вы должны меня вспомнить! Ну помните, вы меня еще тогда, в мае, в 5-й Пандшерской, когда в охранении шли… Ну это же я тогда чуть на растяжку не нарвался, все к дембелю готовился… Вы же меня тогда удержали в последний момент… Потом еще орали, что на дембель я последний уйду...
- Подожди, подожди… Сергей? ...
- Ну! Он самый! Но… вы… ВЫ!!! Я же потом узнавал у наших, все говорили, что вы тогда в восемьдесят четвертом, в Арзу… ну, погибли…. Говорили, что вы тогда Сашку Андронова с БМП спихнуть успели, а вас уже накрыло…. Да, Сашка, которого вы тогда, он же тоже здесь, в городе! Он мне не повер… Игорь Петрович?!... Товарищ капитан, что с вами?!!!
Сидоренко с тревогой смотрел на инвалида, который вдруг, сильно сжав руками голову, глухо застонал от боли и повалился набок. Мужчина наклонился над его грязным, пропотевшим телом, спрашивая, чем он может помочь, и услышал в ответ хриплый шепот.
- Первая горит… быстро все из машины! Ну же, калечные, бегом, пока всех здесь не зажарили! ... Левей возьми, Андрюха, верхних накрой, верхних! ... Куда встал, придурок, ползком! … Семеныыыч, Лосева под броню оттащи, там не должны его увидеть, да магазин забери у него ….. аааа чеееерт, Гном, слева смотри, обходят, с-суки! … Ага, щас, хрен вам!!!...
Петровича трясло как эпилептика. Обхватив руками голову, он лежал на боку, а потрескавшиеся губы снова и снова шептали команды и проклятия, словно он снова оказался там, в раскаленных горах Афгана, словно снова он, рвя жилы и надрывая связки, пытался спасти своих парней, вывести их из ущелья, ставшего смертельной ловушкой…
Сидоренко растерялся, не зная как привести в чувство бывшего командира, чье сознание сейчас снова окунулось в жуткие воспоминания. Он старался словами достучаться до него, успокоить как-то, но безрезультатно. Бомж продолжал хрипло шептать, время от времени постанывая от боли, сжавшей его голову. Мужчина оглянулся по сторонам, ища поддержки у окружающих, но никто не спешил ему на помощь.
Прохожие, спешившие укрыться от начинающегося ливня, с презрительным любопытством наблюдали, как один, с виду вполне приличный, даже наверно весьма обеспеченный человек, безуспешно пытается привести в чувство какого-то грязного бомжа, не боясь запачкать об него свое явно недешевое пальто. «Вот придурок, нашел с кем возиться… Можно подумать с этой алкотой может что-то случиться?! Там у них все так проспиртовано, что никакая зараза не возьмет! А если случится, то оно даже и лучше, меньше грязи на улице будет» - думали на бегу некоторые из них.
С тревогой вглядываясь в стремительно бледнеющее лицо бывшего командира, Сидоренко принял решение срочно доставить его в больницу. Скорую вызывать не стал, так как своя машина была недалеко. Подняв на руки иссушенное невзгодами, искалеченное тело ротного, мужчина удивился, насколько же оно легкое. Черт возьми, одни кости! А ведь когда-то за их командиром хрен кто мог угнаться на марш-броске…. Устраивая окончательно потерявшего сознание инвалида в своей Ауди, и со всей возможной скоростью везя его в ближайшую больницу, мужчина не смог скрыть радостного возбуждения от встречи, которая хоть и получила такое, весьма нехорошее развитие. «Надо же ротного встретил! Жив, Петрович, ЖИВ!!! Ну ничего, поддержим, подлечим, там, глядишь и жирком обзаведется! Главное, что ЖИВ!!! Парням надо срочно сообщить, пусть тоже порадуются…»
***
Поздним вечером этого же дня произошел телефонный разговор между двумя мужчинами по телефону:
- Да он это, я тебе говорю! Сам сначала своим глазам не верил… Только когда он сам признал меня, окончательно убедился…
- Но как же так?! Я, как только очнулся в госпитале, обо всех наших спрашивал, а о нем в первую очередь! Это ж он из-за меня тогда… не успел… Говорили же, что его почти на куски порвало… Вроде без обеих ног его нашли, да и осколками так посекло, что похож на решето был! Меня тогда тоже крепко приложило, когда БМП Сашки Конюхова из РПГ накрыли… Конца боя я уже не видел… Но рассказывали, что когда вертушки душманов отогнали, он еще дышал. Уже потом, в воздухе, когда его в госпиталь везли, он вроде от потери крови скончался…
- Живой он, как видишь. Хотя врач говорит, состояние его сейчас не ахти… Сильнейшее истощение, запущенные болезни…. Да и вообще, после Афгана жизнь у ротного похоже сильно не заладилась…
- П…-ец! Ты когда сказал, что ротный милостыню в парке просил, я было хотел тебя по нескольким очень известным адресам послать, чтобы не нес такую ересь! Это же ротный все-таки! Но как же его жизнь то нагнула, если он с протянутой рукой оказался?!
- Да уж нагнула…. Я, когда его в больнице устроил…
- Нормально хоть устроил? Смотри, там сколько денег надо или еще чего…
- Нет, в коридоре, блин, бросил! Или ты думаешь я для Петровича денег пожалею?!
- Не кипятись, Серега, я просто до сих пор в шоке от новости!
- Проехали… Так вот, я потом навел кое-какие справки. В вертушке да, вроде клиническая была, но до госпиталя он каким-то образом все же дотянул. Там его латали долго, наверно с полгода провалялся. Врачи его подштопали как могли, ну а потом что – с вещами на выход. А выхода как раз у него и не оказалось! Еще во время лечения к нему жена заявилась, красотка говорят была, так вот навестила она его один раз и с концами. Вроде развелась с ним чуть ли не через неделю после этого! А он тогда еще даже сидеть толком не мог!
- Охренеть! Как узнал то?
- Да на врача его удалось выйти, созвонились! Времени прошло немало, но Петровича он запомнил хорошо, да и эту суку тоже! Говорил, что когда она от него вышла, он выглядел еще хуже, чем когда его только доставили! Ни кровинки в лице – чистый двухсотый! Только зубами в руку вцепился и рычал как дикий зверь, да глаза на мокром месте. Уж не знаю, что надо было ротному сказать, чтобы довести его до такого состояния! В общем из госпиталя он вышел, а идти ему оказалось и некуда!
- А родители, другие родственники, может остался кто?
- Да никого у него. Когда ему 14 стукнуло, мать с отцом в аварии погибли. Из близких у него только жена была.
- Н-да-а… И живет же, сука, со спокойной совестью где-то…
- Да, такие не пропадают! Кое что я о ней знаю. После развода с ротным нашла себе нового мужика. Петрович еще из госпиталя не вышел, а она уже снова замуж выскочила. Но похоже довольно удачно, живет с ним до сих пор. Сын уже относительно взрослый. Вроде где-то на дальнем востоке сейчас живут, точно не знаю.
- Мда-а…
- Да хрен с ней, не о ней разговор. «О таких не поют», как писал Высоцкий… Так вот, Петрович после госпиталя оказался на мели. От родителей ему остался какой-то домишко в деревне, да только совсем уж ветхий. Жить невозможно. Что еще более-менее нормального было – соседи по растаскивали. В общем помыкался, помыкался он, да только кому инвалид нужен?! Сам, знаешь, какое время сейчас, и здоровому тяжко устроится, а уж... Эх…. Пенсия по инвалидности копеечная, а есть на что-то надо, вот и пришлось ему идти на улицу… Я тут своих напряг, выяснили, что его к себе прибрал один из местных бандюганов. Вроде как ротный работал на него за еду и койку… Ну, в этом деле много тонкостей, сейчас озвучивать все нет смысла.
- С бандюганами надо разобраться. Ротный больше на улице работать не должен! Если надо, всех наших обзвоним, со всех призывов – для Петровича, я думаю, многие найдут время. Если придется - по стенам размажем ублюдков!
- Пока не надо. С этим я справлюсь и сам. Думаю, ты не забыл, в какой структуре я сейчас обретаюсь?! Мои парни уже работают в этом направлении. Да там ничего серьезного и нет. «Барон», старший над этими козлами…, ну и кличку же себе выдумал, аж слеза прошибает, так вот, этот барончик и сам сявка. Никакой угрозы от него нет и быть не может. Только на нищих и способен отрываться! Мои, буквально перед нашим разговором с тобой, отзвонились, сказали, что поговорили с ним ласково, он все и понял. Паспорт ротного вернул с глубочайшими извинениями. Его гнилую лавочку мы прикроем, но это уже дело будущего…
- Слушай, паспорт, а… а награды? Их же у ротного должно быть немало! Ему только за 7-ю Пандшерскую должны были звезду героя дать!
- Ага, раскатал губу! Я думал ты знаешь… Помнишь Мишку Ермолова, он как раз перед тобой на дембель ушел. На встрече вы вроде с ним разговаривали…
- Ну, помню… А он причем?
- А ты спроси его при случае, как он сыну полковника из штаба дивизии морду набил!
- Ого…
- Вот тебе и ого! Да, в принципе, об этом уже многие знают, так что ничего такого я тебе не поведаю. В общем Мишка тогда вроде на КПП стоял, а этот дрыщ хотел в часть пройти, да еще и с баулом каким-то, который не захотел открывать. Слово за слово, он чего-то пантоваться там начал, а затем и в драку кинулся. Ну Мишка и всек ему разочек, чтобы успокоить. Тот вроде все понял, и по-быстрому свалил, но, ублюдок, нажаловался при этом папане, что его, бедного, солдат какой-то избил безо всякого повода! Ну, папаня, понятное дело, возжаждал крови, приехал в часть, там крики, молнии – в дисбат хотел упечь Мишку. Но тут то как раз и нашла коса на камень. Ротный уперся рогом, но Ермолова не отдал, мол тот поступил правильно! Говорят, ор стоял такой, что все вороны от части посваливали! Полковник похоже просто охренел, что какой-то там ротный смеет ему перечить, да не просто возражает, а еще и покрикивает на него! Охренел настолько, что заткнулся, дал сыну подзатыльник и свалил с ним из части! Но обиду с тех пор затаил. А так как связей и возможностей у него хватало, то награды и звания давались кому угодно и за что угодно, но только не Петровичу! Вот так то, Сашка, а ты говоришь – звезду героя! ...
Оба мужчины тяжело вздохнули. Помолчав минуту, один из них сказал:
- Да, дела-а… Я и не знал…
- Угу… Ладно, закруглятся давай. Мне завтра рано… у блин, уже сегодня, утром к ротному в больницу ехать. Врачу я заплатил за лечение, но нужно одежду ему хоть нормальную привезти, туалетные там, ну и еще кое-что по мелочи…
- Я с тобой поеду. Во сколько собираешься?
- К девяти. Он в областной лежит.
- Буду. С утра наших начну обзванивать, сообщу новость. Мужики охренеют! Думаю, очень многие захотят приехать… Да и расходы твои тогда на всех раскидаем, против никто не будет.
- Это мелочи, сочтемся.
- Ладно, Серега, давай, до завтра. И спасибо за добрую весть. Это ж надо!
- До завтра, Сашка…
***
«… Лиза, у нас же сын должен быть? Лиза, скажи, что ты шутишь! Лиза… Лиза?!!!…»
- Игорь Петрович?
«… Сииимон, снимай пацана! Стреляй, мать твою, у него граната! Не подпускай его…!!!!»
- Игорь Петрович, просыпайтесь…
«…Не поведу я своих туда без прикрытия с воздуха! Вы же понимаете, что там просто идеальное место для засады! .... Да хоть под трибунал!...»
- Игорь Петрович!? Просыпайтесь, к вам посетители…
Мягкий женский голос пробился сквозь тревожащие его видения и мужчина тяжело приоткрыл глаза. С недоумением осмотрев помещение, заставленное чистой мебелью и явно недешевой медицинской аппаратурой, он удивленно уставился на медсестру, которая сидела рядом с его кроватью и слегка сжимала его потную ладонь, а другой рукой протирала платочком его мокрый от испарины лоб. Он сразу понял, что находится в больничной палате, только … только уж больно странной, совсем не похожей на ту полутемную комнатушку, в которой его время от времени откачивал знакомый Барону врач.
- Ого, чего это с Бароном стало?!
- Что, простите…?
- Да, непонятно, с чего это у Барона такой приступ щедрости?! Неужели решил меня в свою палату положить?!
- Я не понимаю о каком Бароне идет речь. Вас сюда привез какой-то мужчина на своей машине, и он же оплатил ваше лечение и уход. Анатолий Владимирович, ваш лечащий врач, говорил, что он вроде сотрудник какой-то спецслужбы. Может это и есть ваш Барон?!
- Ничего не понимаю… Какой сотрудник спецслужбы? Может это какая-то ошибка?!
- Вас зовут Игорь Петрович, вы бывший военнослужащий, боевой офицер, вам сорок шесть лет - все верно?!
- Д-да…
- Тогда никакой ошибки. Все эти данные дал нам ваш сопровождающий, значит он точно знал кого привез и за кого внес деньги за лечение.
- Еще и деньги… ничего не понимаю!
- Да вы не волнуйтесь так, сейчас все выяснится, - спокойным тоном произнесла девушка, явно желая успокоить мужчину. Профессионально улыбаясь пациенту, молодая медсестра с белыми волосами, круглыми голубыми глазами и таким же круглым славянским лицом, с небольшим избытком веса, который, впрочем, ее совсем не портил, она ободряюще сжала ему искалеченную ладонь.
- Этот мужчина пришел вас навестить, и с ним еще один, тоже вроде бы ваш знакомый…
- Да у меня уже не осталось знакомых, которые смогут, а главное захотят, меня навестить…
- Ну, как видите, вы ошибались, - бодро отозвалась медсестра, сама сгорая от желания узнать, кем же приходится этому инвалиду вчерашний незнакомец. Да, странное было появление… Внеся его на руках, грязного, оборванного, дурно пахнущего, он, не обращая ни малейшего внимания на гневные визги Олеси Семеновны, главной медсестры, положил его в коридоре на каталку, и пошел в кабинет к зав. отделению. Не известно, о чем они там беседовали, но буквально через пять минут заведующий пулей вылетел из кабинета, заставил Олесю организовать помывку и приведение в порядок этого бомжа, а затем устроил его в платную палату, наказав медсестрам ухаживать за ним как за родным!
- … Так что если ваше самочувствие позволит вам их принять, я могу сейчас же их пригласить. Как вы себя чувствуете?
- Да вроде ничего, голова только побаливает.
- Ну, это мы поправим. Так если вы не против…
- Да нет, очень даже интересно, с каких это пор наши спецслужбы занимаются тем, что развозят бомжей по клиникам, да еще и оплачивают их лечение! Я конечно не против такого сервиса, особенно когда за мной ухаживают такие красавицы! И сейчас просто жажду познакомиться со своим благодетелем!
- Ну и замечательно. Давайте я поправлю подушку, она почти скатилась вам под спину, - и медсестра склонилась над пациентом. Приподнявшись над кроватью, Петрович невольно бросал взгляд на большую грудь, туго натянувшую ткань халата, ловя чувствительным носом притягательную смесь сладкого женского пота и духов. Несмотря на все лишения, инстинкт размножения его периодически навещал. Особенно при виде молодых привлекательных женщин.
Заметив его взгляд, медсестра шутливо погрозила ему пальцем.
- Не вздумайте хулиганить, Игорь Петрович. А то знаю я таких как вы! Вроде кожа да кости, в чем только душа держится, а как глаза загорятся – не отобьёшься! Вот подлечим мы вас пару недель, здоровьишко в порядок приведем, тогда и смотрите на здоровье!
- Ох, сестричка, если ты будешь за мной ухаживать, то боюсь двух недель не выдержу, сорвусь… Рядом с такой-то красотой…
- Ха, похоже вы стремительно идете на поправку, сударь, - девушка, с легким озорством в глазах, улыбнулась, явно довольная комплиментом. - Думаю мне лучше срочно вас покинуть, тем более что ваши посетители уже заждались, - и, не ожидая ответа пациента, медсестра вышла из палаты.
«Вот стрекоза» - подумал Петрович, с грустной улыбкой провожая взглядом девушку. Конечно он понимал, что эта игривость, не более чем профессиональная вежливость, а ведь иногда так хотелось обычного женского внимания…
Но вот открылась дверь и вошли двое мужчин. Один из них, одетый в дорогое, легкого покроя, весеннее пальто, торчащее из-под медицинского халата, с сильным, волевым взглядом серых глаз, показался ему знакомым. Второй – статный детина, но уже с наметившимся пивным брюшком, был ему вроде незнаком, хотя… Хотя что-то в его лице заставляло Петровича судорожно копаться в памяти, что-то давно забытое…
Оба человека с искренним дружелюбием улыбнулись инвалиду, когда вошли в палату. Тот слегка наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть посетителей.
- День добрый…
- Добрый, Игорь Петрович, добрый.
- Здорово, ротный!
- Как ты сказал? Ротный?! А-аа, как…
- Да Сашка я! Сашка Андронов! Это же меня вы тогда в Арзу с брони скинуть успели, перед тем как наш БМП сожгли! Я тогда на землю упал, к камням пополз, тут мне спину как жаром обдало! Да и швырнуло вперед здорово… Оглянулся, а БМП-шка уже пылает… А вас, я так понял…
- Сашка, ну куда тебя понесло…, не об этом сейчас… Игорь Петрович…, ротный, ты чего?!
Сидоренко с удивлением смотрел на бывшего командира, который приподнялся на кровати, судорожно вцепился искалеченными руками в простыню и странно заблестевшими глазами уставился на своих посетителей.
- Андронов… Не может быть! И Сидоренко… Ребята-а…
- Ну, узнал-таки!!! Ротны-ыый, как же я рад тебя видеть! Я же тогда тоже в госпиталь попал, узнавал про тебя, так представляешь, эти суки мне сказали…
- Сашка, заткнись! Ротный, ты как? Игорь Петрович?! Игорь Петрович!!! Ротный, ты чего это удумал?!!!
Сидоренко и замолчавший Андронов с тревогой вглядывались в бывшего командира. Все мышцы его измучанного тела напряглись со страшной силой, лицо исказило судорогой, изо рта вырывался сдавленный хрип, в котором, прислушавшись, ребята разобрали несвязные слова…
- … минут пятнадцать продержимся, не больше… пол рожка, одиночными бей, прицельно ... Рыков, возьми Ленивого и попытайся их слева обойти … терпи, навылет прошла вроде, повезло тебе… а-аа, ч-черрт, Андрюху сожгли, с-суки!...
- Серега, что это с ним? Он что, того…?
- Сам ты того! Похоже опять приступ. Доктора в палату! Срочно! Врача!!! – заорал Сидоренко выскочив в коридор. От ординаторской послышался топот, и мужчина вернулся в палату. Лицо его бывшего командира потемнело, налилось кровью, а обветренные губы продолжали шептать…
- Лиза, как же так, я же тебя л… оохххх ….. держись боец, вертушки сейчас им вжарят! Тебе до дембеля сколько? Во-оот, терпи, потом будешь шрамами на гражданке хвастать … Да хрен с ней, с квартирой, подавись, думаешь она меня сейчас волнует? ...
В палату ворвался врач, а вместе с ним и белокурая медсестра, которая чуть ранее пригласила их зайти к ротному. Опытному доктору хватило одного взгляда на пациента, чтобы осознать всю серьезность его положения. Бросив медсестре: «Убери их отсюда», - он выскочил назад в коридор, на ходу отдавая распоряжения подбегающему персоналу.
- Наружу, наружу, выходим из палаты, быстренько… - затараторила медсестра, буквально выпихивая бывших сослуживцев из помещения. Те сразу же подчинились, но уже в дверях их застал особенно громкий стон, сорвавшийся с губ бывшего командира. Те невольно обернулись и увидели, как он, с силой сжав голову руками, издал сдавленный хрип, а затем обессиленно рухнул на койку. Медсестра бросилась к нему, и по ее враз побледневшему лицу мужикам сразу стало ясно, что дело очень плохо. А Петрович еще шевелил губами…
- Как же так, Лиза, его то за что?! Это же наш… за что… за что… за….
Бывшие афганцы с надеждой смотрели на лицо ротного, но тот больше не произнес ни слова…
***
Бар. За столиком сидят двое мужчин. Оба выглядят подавленными. Один из них в очередной раз попытался вырвать бутылку коньяка из руки другого, но тот успел ее убрать в сторону, грозно пригрозив пальцем собеседнику.
Более трезвый мужчина устало вздохнул:
- Все, успокаивайся. Это уже 3-я бутылка, Сашка…
- Да иди ты знаешь куда?! Я хочу сегодня забыться, отвали…
- Ну и как ты мне предлагаешь тебя тащить до дому? Ты же здоровый лось.
- Сам доползу…
- Доползешь? Хех! Ну-ну…, - один из мужчин уже более настойчиво взял другого за плечо. - Все, я сказал, хватит бухать! Пойдем, давай! Ко мне поедем, а то тебя жена из дому выгонит из-за твоего свинского внешнего вида.
- Как скажешь, брат… Ладно, пошли.
Оба товарища встали. Один подхватил другого подмышку, и они, расплатившись по счету, медленным шагом двинулись к выходу из бара.
- Давай-давай, боец! Шевели ножками. Ты не барышня, чтобы я тебя на руках нес.
- Мотострелки своих не бросают. Поэтому и ты никуда не денешься – донесешь, хоть я и не барышня!
- Конечно не бросают. На коврик у порога в моем доме ты всегда сможешь рассчитывать…
- Не бросают… А как же с ротным-то так вышло, что он остался один? Почему никто не знал? Хотя бы на год раньше встретились, и то многое бы можно было изменить…
- Да, слишком поздно нашли его…
- И потеряли тут же.
- И потеряли. Точно...
***
- Он здесь сидел, просил милостыню. Тогда как раз гроза находила, народу не было, так он на небо смотрел и курил.
- Охренеть… Ты с ним хоть поговорить-то успел?!
- Да, немного, он меня даже узнал… А потом у него приступ начался….
- А, ну да, Сашка утром мне говорил, что ты его в больницу отвез… Ну а потом… умер как?
- Инсульт. В больнице скончался, когда мы, вот с ним, навестить его пришли…
Трое мужчин резко замолчали, опустив глаза вниз. Они стояли на тротуаре длинной парковой аллеи, возле никем не тронутого, грязного, потрёпанного сиденья от табурета.
- Скорее всего, его сюда приносили и уносили на руках. Чертовы уроды даже не могли ему дать инвалидную коляску, *******ы!
Все трое испытывали примерно одинаковые чувства, которые очень сложно передать словами. Поэтому бывшие афганцы какое-то время стояли молча, изредка оглядываясь на прохожих. Люди шагали мимо них по своим делам, с недоумением косясь на группу статных, с военной выправкой мужчин, окруживших замызганное сиденье какого-то нищего и пустую, раздавленную коробочку для денег.
Спустя несколько минут угнетенного молчания, возле мужчин остановились две молодые женщины. Обе были вульгарно накрашены. В дорогих меховых пальто, с лаковыми сумочками и ядовито приторным парфюмом, они напоминали представителей современной золотой молодежи, ну или как их еще называют в простонародье, светских львиц.
Обе с любопытством посмотрели на мужчин, окруживших рабочее место попрошайки и, о чем-то пошептавшись между собой, захихикали. Одна из них, обладающая яркой внешностью, с длинными, как смоль, черными волосами и хорошей фигурой, кивнула на место, восседая на котором еще совсем недавно ожидал подачек искалеченный бомж, и произнесла:
- Вот блин, хотела показать тебе того бомжа, которого Ирка колой облила. Всегда так, когда не надо, постоянно здесь глаза мозолит, а как первый раз понадобился, так пропал. Может сдох наконец-то?
- Да дался он тебе! Сдох, туда ему и дорога, меньше вшей на улице будет! Ты что, только из-за какого-то урода меня сюда тащила?! Ну ты и зараза!
- Не только. Я с Арсеном недавно созванивалась, он скоро сюда подойти должен. Обещал сводить куда-нибудь…
- О-о, Арсенчик, - томно полупроизнесла-полупростонала своими пухлыми как вареники губами платиновая блондинка, с весьма впечатляющими вторичными половыми признаками. – Тогда подождем, конечно…
- Ну! Я думала пока ждем – над этим блохастиком чуть поприкалываемся… Так пропал же куда-то, сволочь!
Девушки немножко помолчали, ловя на себе косые взгляды хмурых мужчин, а потом брюнеточка снова оживилась…
- О, Олеська, ты бы видела, как этот урод за Иркой на своих обрубках гнаться пытался, когда она на него из бутылки брызгала – это пуля! Жаль фотоаппарата с собой не было, а то засняла бы!
- Блиин, ну почему меня с вами не было?! Я вообще не понимаю, почему наши власти позволяют всякой швали ошиваться в людных местах?! От помойных котов и то заразы меньше!
- Ага! А этот вообще был стремный какой-то! Весь скукоженный, щетина в палец, да еще наверно и блох с вшами целая куча! Наверно сейчас к себе на мусорку уполз, ужинать! Ну ничего, я тебе его в следую… Ай, вы чего?! – взвизгнула брюнетка, когда перед ней вдруг возник один из тех мужчин, что до этого стояли неподалеку, и буквально леденящим взглядом уставился ей в глаза!
- С-сука, крашеная! Как у тебя только язык поворачивается… Да что ты вообще о жизни знаешь?!
- Что?! Да кто вы такой?! Что вам вообще от меня надо?!
- Эй, отстаньте от нее! Я сейчас закричу! – вступилась за нее блондинка, но на всякий случай отошедшая на несколько шагов в сторону…
- Заткнись, - мужчина не глядя отмахнулся от нее рукой как от надоедливой мухи. – А тебе, курица, я задал вопрос! Расскажи мне, что ты вообще знаешь об этой жизни!
- Чего?! Да пошел ты, ничего я тебе говорить не буду!
- Правильно! Тебе и сказать-то нечего, потому что ты ни хрена не знаешь о жизни! Все твое примитивное скотское существование заключается в том, чтобы ради бабок и возможностей, без которых ты станешь никем, удовлетворять своими толстыми губками чьи-то богатые письки. Зачем барышне вроде тебя иметь мозги, если ты все свои проблемы можешь решить при помощи губ и пока еще рабочей ...?
Девушка ошарашенно уставилась на мужчину, отступив от него на шаг:
- Да пошел ты в ..., придурок!..
Недолго думая, мужчина уверенно сделал большой шаг навстречу оппонентке и резким движением схватил ее кругленькое напудренное личико в свою массивную ладонь. Зажав сильными пальцами ее нижние скулы, он притянул ее лицо к своему.
Подтянутый, массивный незнакомец злым взглядом сверлил теперь уже испуганные глаза хрупкой девушки. Он буквально чувствовал, как паника закрадывается в душу этой стерве, а страх щекотливым холодком сползает к ее копчику.
- Заткнись, дура! – прошипел он ей в ответ. - Я больше не хочу слышать ни одного слова из твоего похабного рта! – он резковато дернул кверху ее лицо, после чего вновь вернул его вниз. - Знаешь, почему тебе так хорошо живется, представительница куриного царства?! Знаешь, почему ты можешь хорошо есть, спать, трахаться и даже при желании нарожать своих отпрысков, которые вряд ли станут в будущем лучше тебя? Я тебе скажу, почему…, - Сидоренко почти вплотную прижался к девушке, не подразумевая, впрочем, под своими действиями никакого интима, так как был очень зол на нее.
- Такие люди, как этот бомж, которого ты считаешь выродком или шлаком, и над которым ты со своими товарками издевалась ради потехи, ценой собственной жизни и здоровья спасал людей на войне. Чтоб такая сука, как ты, спокойно ложилась спать. Чтоб такая дрянь, как ты, никогда не ублажала какого-нибудь шейха в гареме. Чтобы к такой твари, как ты, не приходили по ночам кошмары…
- Серега, отпусти эту курицу. Ну ее в *опу! Все равно до нее не дойдет. Таких не переделаешь…, – сказал еще один мужчина из их тройки, подойдя к товарищу и успокаивающе положив руку ему на плечо.
- Ой, Арсенчик! Арсюша, иди сюда, - завизжала блондиночка, которая во время гневного монолога Сидоренко опасливо топталась поодаль… Сорвавшись с места, она бросилась к высокому худощавому брюнету кавказкой наружности, который только что показался из-за ларька и что-то истерично ему залепетала…
Сидоренко отпустил лицо брюнетки и повернулся к кавказцу. Это был ощутимо уверенный в себе мужчина, примерно его возраста. Тот подошел, посмотрел на испуганное личико своей подружки и спокойным, но твердым тоном осведомился у мужчин:
- Что здесь происходит? Почему вы обижаете моих девочек?
- Арсюша, Арсюша, они нам угрожали! Они хотели, чтобы мы для них…, -
Незнакомец, не обратив ни малейшего внимания на жалкий лепет девушек, отвернулся от них, стал лицом к мужчинам и спокойно ждал от них ответа на свой вопрос.
- Твои сучки, (при всей моей пока еще возможной сдержанности, это я их мягко назвал), посмели оскорбить нашего боевого товарища – нашего командира! Человека, который неоднократно спасал жизнь и мне, и присутствующим здесь этим парням, и многим другим..., - холодным тоном ответил Сидоренко кавказцу, с яростным вызовом посмотрев ему в глаза. Сжав всю свою волю в кулак, чтобы не сорваться на пока еще ни в чем неповинного оппонента, мужчина продолжил:
- После определенных событий он стал инвалидом и не мог постоять за себя! А твои "девочки" над ним жестоко поиздевались! Обливали его колой, оскорбляли его… Вот и пришлось им кое-что объяснить, но думаю, до них вряд ли дошло...
Мужчина-кавказец задумчиво покивал головой, что вызвало у его подружек приступ гнева.
- Арсенчик, ну чего ты их слушаешь?! Подумаешь какого-то бомжа колой облили! Тоже мне событие! Может его блох хоть немного смыли!
- Ах ты с-сука! …!!! …, - Теперь уже Андронов не выдержал и выматерился в адрес двух подружек и сделал шаг в их направлении.
- Эй, подожди, - кавказец задержал Александра за плечо. - Почему бомжа? Вы же говорили про командира?!...
- Так уж вышло... После афгана, где он и стал инвалидом…. В общем он попал в тяжелую жизненную ситуацию, о чем никто из нас не знал, и вынужден был бомжевать. Сами себя корим… но … так уж получилось…
- Значит ваш командир – человек, которому вы все многим обязаны, стал бомжом, а мои подружки его оскорбили. И вы их решили за это проучить. Я все правильно понял?
- В общем, да…
- Понятно…, - кавказец с полминуты помолчал, после чего кивнул головой, словно сделал для себя какой-то вывод. Не объясняясь больше с мужчинами, он направился в сторону от бывших афганцев. Увидев это, «светские львицы» просто взбеленились!
- Эй, Арсен, ты куда! Ты что, им ничего не сделаешь! Да ты знаешь, как они меня называли?! Да мы думали ты их в асфальт закатаешь! Подумаешь какого-то ублюдка блохастого колой облили, так что, я теперь из-за этого должна от каких-то уродов оскорбления выслу… АААЙ!!!
Звук тяжелой пощечины разнесся по всей аллее! Девушка отшатнулась, прижала ладонь к горящей щеке и с изумлением посмотрела на кавказца, который и ударил ее.
- Арсен, ты чего?! За что?!!!
- Пошли прочь! Вы меня давно уже бесите! Только и можете, что ноги раздвигать, бабки выпрашивать, да на неприятности нарываться! Надоели!
- Арсен! Арсюша, но…
- Брысь, я сказал! Или мне все побрякушки, что я вам дарил, с вас пообрывать?!
Блондинка что-то прошептала на ухо своей подружке и та, процедив сквозь зубы: «Козел чернож-..й», развернулась, и они пошли в сторону выхода из парка.
Кавказец посмотрел на троих сослуживцев и угрюмо усмехнулся.
- Почему? – спросил его Сидоренко.
Не смотря на такой плохо сформулированный вопрос, Арсен его понял. Какое-то время он помолчал, собираясь с мыслями и смотря на стоящих рядом мужчин, а затем сказал:
- Знаете, сам я в Афган не попал, да и вообще в горячих точках не был, хотя Аллах видит, от опасности никогда не бегал! Но о боевом братстве кое-что знаю! Что со своего опыта, со срочной, а большую часть от деда! Он всю отечественную прошел, от Москвы до Кенигсберга! Так у них в взводе кого только не было, и русские и чеченцы и казахи и… В общем всех хватало, и каждый был готов пожертвовать жизнью за товарища! Он мне рассказывал и… и мне кажется я многое понял! И мне кажется, что и вас я понимаю! Я почему-то верю, что вы мне сказали правду! Если бы кто-то оскорбил человека, которому я обязан жизнью, то… - он задумчиво помолчал. – … Да, я бы такого тоже не спустил! А эти девочки – ну это так, мусор, поиграться на время. Мне они больше не нужны, пускай кто-нибудь другой их подберет! … Ну… как-то так!
Мужчины выслушали его, потом они все вместе немного помолчали, ощущая тонкую нить взаимопонимания, затем кивнули друг другу, и так же, не говоря больше ни слова, разошлись.
Проводив взглядами чеченца, мужчины повернулись к грязному сиденью, на котором еще совсем недавно их командир был вынужден просить милостыню для пропитания.
- Парни, нам нужно похоронить ротного. С почестями. Как военного. Как героя! Серега, поможешь?
- С военкоматом, чтобы с воинскими почестями, как полагается?! Да, думаю смогу решить. Да даже если у меня не выйдет, всех наших соберем, шум поднимем – всех додавим, но решим! Ротный будет похоронен достойно! В этом я даже не сомневаюсь! И память о нем жить будет!
***
Надпись на могильном монументе покойного Петровича:
Самсонов Игорь Петрович
годы жизни
капитан советской армии
Здесь похоронен настоящий РУССКИЙ ОФИЦЕР
Ротный, теперь ты навечно в наших сердцах
и рядах боевого братства афгана!!!