Рецензия опубликована в журнале "Волга" №5-6 - 2017
Моше Шанин. Места не столь населенные. – М.: РИПОЛ классик, 2016. – 306 с. – (Что почитать?)
Так уж случилось, что за один календарный месяц мне довелось одну за другой прочесть три книги, повествующие о жизни русской деревни, причем не деревни просто, а именно затерянной в далеких таежных (сибирских, карело-финских – ненужное зачеркнуть) лесах, труднодоступной для обывателя и не сильно интересной власти. По их поводу можно лишь с удивлением пожимать плечами – как они живут до сих пор. Впрочем, не это вовсе является темой рецензии. «Голомяное пламя» Дмитрия Новикова, «Головастик и святые» Андрея Филимонова и «Места не столь населенные» Моше Шанина – такова была моя абсолютно случайная выборка из длинного списка премии «Национальный бестселлер». Новиков восхитил своим слогом, красивейшими пейзажами. Филимонов в своем романе шутил над убогим деревенским бытом, дурачился с собственными персонажами, веселился, а потом вдруг резко повернул сюжет в сторону сталинских репрессий и стал абсолютно серьезным. Юмор отступил, читатель обнаружил себя соучастником бед, обрушившихся на советского человека в далекие тридцатые годы прошлого века. Моше Шанин начал смело и самобытно, расположив к себе читателя правдой жизни, нарисованной сильными, уверенными мазками, а потом как-то неожиданно и резко… я хотел вначале написать «разочаровал», но потом сдержался, не сумев подобрать правильный эпитет нахлынувшим ощущениям, пришедшим где-то на стопятидесятой странице. «Не ругай Моше, – сказали мне ценители рассказов Шанина, –Моше – хороший». Я задумался, вынес автора за скобки собственного разочарования и начал искать виноватых. Они нашлись быстро.
Премия имени Ю. Казакова, премия «Дебют», премия имени В. Астафьева с первой минуты задали акценты: Шанин – писатель хоть и молодой, но очевидно заметный. Да еще и автор не московский, из глубинки, из Архангельской области, поморский парень (не мужик, конечно же, как охарактеризовала его Ольга Славникова на тыльной обложке – до мужика еще возраста не хватает). Что тогда не так?
Книга представляет сборник рассказов, написанных в разные годы. Объединены они в три главы, в первой про деревню Правоплосское, во второй про другую, на противоположном берегу расположенную – Левоплосскую. Третья глава про северный городок. Даже про улицу одну – Советская, где и живут герои.
Прочитав несколько рассказов, сразу подмечаешь некое несоответствие между ожидаемым и реальным. С самой первой страницы читателя в заблуждение вводит предисловие Юлии Качалкиной, руководителя редакции «РИПОЛ классик». «Рассказы этой книги – это лубок, изящная потешка», – пишет она. Осознавая собственную субъективность, позволю себе с ней не согласиться. Рассказы Шанина к лубку не имеют никакого отношения. Википедия трактует значение слова «лубок» (в применении не к литературе, правда, а к рисованию), как «изображение с подписью, отличающееся простотой и доступностью образов. Для лубка характерны простота техники, лаконизм изобразительных средств (грубоватый штрих, яркая раскраска)». Безусловно, Шанин пишет простым (где-то даже нарочито деревенским языком). Вот только не стремится он к этому упрощению осознанно. Рассказы Шанина есть адекватное отображение современной деревенской жизни. Лубком его рассказы могут показаться лишь тем, для кого сама деревенская жизнь – лубок. Для москвичей (не для всех конечно) все, что находится за третьим транспортным кольцом – и есть лубок. А Шанин пишет то, что видит из окна своей северодвинской квартиры. Где Москва, а где Северодвинск. Вот и вся разница.
Нельзя назвать привлекательной чертой определенную разбалансированность (несобранность вместе) рассказов. Они очень разные, и порою несостыковки видны невооруженным взглядом. Вообще, по замыслу автора рассказы сшиты друг с другом. В них есть сквозные герои (и если бы на месте Шанина был, скажем, Захар Прилепин, то он бы, пожалуй, назвал «Места не столь населенные» романом о русской деревне, так же как «Грех» был объявлен им романом в рассказах, имея на это весьма сомнительные права).
Одно из объяснений дробности книги лежит на поверхности и располагается во временной зоне. Рассказы, собранные Моше, различаются по времени их написания. Между ними годы. Я бы сказал – десятилетие (в единственном числе, но звучит величественно). Самый первый опубликован в журнале «Октябрь» в 2006-м году. Последние там же в 2016-м. Десять лет – срок немалый, особенно если учесть возраст автора. На время первой публикации ему было 24.
Рассказы Шанина неравноценны. От одних захватывает дух, а при прочтении других возникает ощущение, что попали они в сборник лишь только для того, чтобы позволить книге набрать необходимый объем в триста страниц. К тому же при чтении «Мест не столь населенных» градус симпатии к автору как будто постоянно снижается. То ли по иронии судьбы, то ли по осознанному редакторскому решению самые сильные рассказы вынесены в начало. Не думаю, что это правильная схема построения. Кстати, словно в подтверждении моих слов и краткая аннотация к книге: «В мире Моше Шанина, где герои живут на двух берегах реки, постоянно происходят чудеса и нет места скуке: здесь шьют штаны из бархатного советского знамени, спасаются от волков на деревьях, а дети в школе могут плевком разбить лампочку на спор». А теперь внимание – про штаны Шанин написал во втором рассказе первой главы своей книги, про волков – в первом рассказе этой же главы, про плевок и лампочку… снова во втором! А так-то вообще в книге 32 рассказа и три главы. Неужели в оставшихся тридцати не было ярких сюжетов, позволивших вынести фрагменты из них в аннотацию?
Минусом книги является попытка подать пару рассказов, используя своего рода печатный авангардизм. Вообще Шанину свойственен подобный подход к литературе. Википедия повествует о так называемом «треугольнике Шанина» (рассказ «Сначала запретили»… сначала запретили букву «ы», потом запретили букву «а» и так далее, продолжать не буду, кому интересно, посмотрите в интернете). Новаторство «Мест не столь населенных» заключается в каскадных сносках (именно так Качалкина характеризует метод, используемый в книге автором). Попробуем объяснить, что это: в тексте над тем или иным словом появляется цифра 1 (см. стало быть сноску внизу страницы). Сноска написана мелким шрифтом, но непривычно велика. Она словно забирает себе содержание рассказа, переводя в себя читателя. Все бы ничего, но в тексте самой сноски появляется другая, уже с цифрой 2, дальше сноска номер 3, 4 и так далее. Автор уводит тебя в этот мир сносок. Хорошо, хоть каждая новая не написана более мелким шрифтом, иначе пришлось бы дочитывать рассказ под микроскопом. Не знаю, известен ли подобный метод или его придумал Шанин, но такого рода новаторство, с моей точки зрения, подменяет качество рассказа способом его подачи.
Наверное, на этом можно было бы и закончить рассказ о книге Моше Шанина. Но это было бы несправедливо. Ибо на самом-то деле Моше и правда хороший. Отдельные рассказы в его книге не просто достойны похвалы, они оставляют при прочтении яркую вспышку, которая долго не может погаснуть. В многочисленных рецензиях на книги автора стиль его уже сравнивали со стилем Шукшина и Бабеля. Я, пожалуй, соглашусь (снова акцентируя внимание на то, что касается это лишь определенной части его рассказов), добавив лишь, что порою сквозь строки мне видится и Андрей Платонов, и Аркадий Аверченко. Русский язык Шанина свеж и самобытен. Важно отметить, что Шанин пытается своим ярким языком вовсе не впечатлить читателя, а в сотый, тысячный раз уже, вслед за тем же Новиковым, Филимоновым, Дмитриевым, Сенчиным и многими другими писателями донести до него простую мысль: погибает самобытная деревня. «Мы как плесень тут, от сырости завелись, не более», – подводит страшный итог один из героев.
Да и в городе она ничем не лучше. «Север – здесь жить нельзя… На север от столицы – приличному человеку – делать нечего. Жизни нет, природы нет, ничего нет. Черемуха единственный фрукт». Такая вот в книге Моше Шанина жизнь. Что в городе, что в деревне. Читаешь, и, как Василий Ротшильд, хочется надеть белый костюм, галстук, подстричь ногти и утопиться в ближайшей реке. Ибо нет из этой безнадежности выхода. А нет, потому что «брать русского человека уже практически не за что, истончился русский человек, обтрепался, обветшал». А раз нет человека, то и говорить нечего. Тут собственно и точку надо ставить. Вот такая вот у Моше Шанина потешка. Вот такой вот, понимаешь лубок.