Мистический триллер с открытыми перспективами
Пролог
Я выехал на старую дорогу, не желая ехать по новой скоростной магистрали и поехал в сторону Москвы. Совсем не хотелось нестись по выхолощенной широкой трассе, лишенной тех прикрас, которые несло собой старое шоссе, проходившее среди аллей немолодых пожелтевших берез, через деревни со старыми домиками, приветливо смотревшими на проезжающие машины окнами с резными наличниками.
Мысли мои были невеселы, поскольку дети мои попали в сложную ситуацию и я, так или иначе, вынужден был участвовать в этом. Во всем, что касалось юридической и прочей правовой подноготной, я поднаторел и держал руку на пульсе, но как бы мне ни хотелось откреститься от этого, в жизнь мою вошло нечто, что неумолимо желало моей смерти.
Видели это и мои близкие, вернее, были тому свидетелями, а тут ни юриспруденцией, ни законами не прикроешься.
Вот с такими тревожными размышлениями и тяжкими мыслями о предстоявшем на завтра судебном заседании я разгонялся по пустой в этот будний день дороге, когда орды дачников уже давно были дома и только редкие местные жители совершали вояж по трудовой или хозяйственной надобности.
Когда я шел уже больше положенных 90 километров и внимательно следил за возможно засевшими за поворотом гаишниками, вдалеке, на встречке, показался ярко-оранжевый камаз.
Ну камаз и камаз, что тут такого. Но в моей голове стал отчетливо слышаться не то чтобы голос, но такое доброе и ненавязчивое пожелание: "Сверни на встречку, не надо сопротивляться, ну что тебе стоит".
В этот момент у меня произошло просто какое-то раздвоение личности. Одна из них слышала этот шепот, а другая вполне конкретно смотрела на это вытаращенными глазами, понимая, что такого быть не может. То есть, наверное, оно и может где-то случаться, но только со мной такой ерунды никогда не происходило.
Конечно, в мои планы не входило куда-то поворачивать и превращать машину в груду металла и поскольку я человек весьма рациональный, то чисто по бабкам внимать такому совету было бы весьма накладно.
Но голос все твердил свое и даже, как мне показалось, начал от слов переходить к делу и мои руки ощутили, что нечто начинает влезать внутрь меня и пытаться как бы управлять ими.
Я вцепился в руль покрепче, напряг анус и проскочил мимо несущегося самосвала.
Тут голос и стих сам собой.
Было потом еще пару раз подобных повторов с шепотом, вежливо предлагавшим мне устроить лобовое столкновение, и я как себя не разбирал по косточкам и не анализировал на эту тему, что нервы мои сдали и таким образом я теоретически мог бы устраниться от ситуации, где меня рассматривали под микроскопом общественного мнения обсуждая публично длину моих гениталий и вообще мои умственные способности.
Может и так, да только я никогда суицидальными настроениями не страдал и те, кому я рассказывал о моих приключениях, чесали репу, говоря: «Да, неспроста это, ты берегись, видимо, ты наступил на мозоль чему-то эдакому, что с тобой явно не согласно».
Да, собственно, я и не сомневался, ведь речь шла о моих детях и их, так сказать, моральном жертвоприношении и попытке вынудить их отказаться от меня публично с использованием разного рода инстанций. Короче, жизнь была веселая…
Я бы и не стал делать достоянием людей подобные подробности своей жизни, которые при определенном стечении обстоятельств, попав "куданадо", могли бы лишить меня не только водительских прав, но вот история, поведанная мне одним приятелем, заставила меня сделать такой камин-аут, поскольку все произошедшее с ним было гораздо серьезнее и фатальнее и некоторым образом раскрыло мне природу произошедшего со мною.
Часть 1
1
День был осенний, прохладный и совсем не солнечный. Дождя не было и ветер с поля не дул, но печку он затопил: и теплее так, и сердцу мило.
Виктор Михалыч грел свои кости на даче, радуясь тому, что осенний холод, подступивший раньше положенного, все же не так противен, как комары на севере области.
«Это все глобальное потепление, которое сулит нам только внезапный дубняк», - подумал он с усмешкой.
Вообще он был мужчиной оптимистичным и жизнерадостным и поэтому шутил над горестями, чтобы было легче воспринимать все происходящее.
Но, несмотря на такую жизненную позицию, в тот день что-то незаметно подтачивало его душу, не так, как кошки скребутся, а незаметно, как кислота: медленно, разливаясь, подтекает и начинает сначала пощипывать, а уж потом мозг начинает осознавать, что к чему.
У него в привычку вошло исследовать подобные реакции, чтобы понять свои эмоциональные изменения и, как говорится, силой мысли понять, откуда ноги растут.
Немного подумав о таком непонятном беспокойстве, он смекнул, что все невеселье идет от его мыслей про маму, которая годик назад перенесла инсульт. Прямо сказать, он каждый день ждал ее смерти, не в смысле того, «когда же черт возьмет тебя», а просто ждал - как родители боятся, что с их детьми что-то случится, так и он волновался. Материальные вопросы они уже давно решили и визиты к нотариусу в случае чего ему не грозили, поэтому с точки зрения здравого смысла можно было бы жить, делать то, что от него зависит и принимать то, что придет в надлежащее время.
Но тут что-то было не так.
Мама звонила сегодня утром и рассказывала про его деда ее отца, о том, как она без него скучает (хотя тот умер уж лет сорок назад), и как она хочет быть с ним.
Вот это, наверное, как-то сбило Виктор Михалыча с ног, и он стал думать о ее уходе более внимательно.
Ну, в общем, в его голове работала персональная мыслемешалка, но, несмотря на это, и чрево подпитывать тоже было надо. Дочка, хоть и бегала по улице, наслаждаясь простором и не скованная рамками столичного благоустройства, но, как выясняется, дети неожиданно тоже могут захотеть поесть и поэтому он озаботился приготовлением пищи: резал морковь, грибы и сельдерей, когда в дом подозрительно постучали.
Звук шел откуда-то сверху и был не похож на приземление ворон и их попытки сорвать шляпки шиферных гвоздей.
Он продолжил резать заготовки для супа, но звук повторился еще. Было впечатление, что кто-то или что-то старается пробить стену дома. От этого стука дрожал пол и тряслись стекла в окнах.
Дочка подбежала к дому и прокричала в окно: "Пап, ты слышишь? Тут кто-то в дом стучит!"
Поборов лень-матушку, он вышел на улицу и пошел в обход дома, чтобы увидеть злоумышленника, который так старательно долбил в обшивку.
Звук не стихал и слышался хруст дерева, когда он подошёл на задний двор и увидел птицу, которая старательно билась в окно мансарды и пыталась оторвать штапик, удерживающий стекла.
Бог с ними, с пернатыми, и теми причинами, по которым они выдирают паклю между бревен или гнездятся под шифером, все это пустое.
Сама птица была уже тем, на что можно было просто посмотреть. Это была по размеру сойка, с хохолком как у удода и имевшая ярко-голубое оперение, а внутри, под верхними голубыми перьями имевшая ярко желтый пух и такой же желто-голубой хвост.
Заметив Виктор Михалыча, она еще пару раз, для того, чтобы завершить гештальт, долбанула своим огромным клювом по стеклу и улетела, как будто ее и не было.
Его ум пытался как-то заставить принять тот факт, что это все же была сойка, которой у нас и не было никогда, но которых он много видел на Кавказе, но все никак не справлялся с этой задачей.
Дочка тоже стояла, раскрыв варежку от такого представителя пернатых, что показывало, что все это ему не показалось.
Короче, это «жжжж», как ему показалось, неспроста.
Улетела и улетела, ну и Бог с ней, а он пошел продолжать готовку, но все события этого дня как-то поселили в нем неясную тревогу. Одно дело, если лось из лесу выйдет или русак на участок из лесу выбежит, или лиса полем в стороне пробежит, а тут как-то необычно.
Наверное, все его тревожные настроения от этого и сложились в мрачную мозаику и наложились на сокровенные мысли мамы о встрече с ее умершим отцом, что его суеверный ход мыслей пошел по такому руслу, и он для себя понял – скоро.
2
Подпитав свое естество и покормив дочку, Виктор Михалыч позвонил супружнице, чтобы сообщить о необычном явлении, а потом еще паре товарищей, чтобы посетовать о том, что, видимо, нервы у него на склоне лет расшатались. Поведать им о том, что от созерцания чудо-птицы вместо экстаза инстаграмщика, у него тревога идет непрерывная и не стоит ли ему специалисту показаться по починке мозга в силу того, что давно он его не посещал, наверное, с момента прохождения медкомиссии в военкомате.
Короче, так его повело, что он стал постоянно размышлять о бренности бытия. Так между делом, ненавязчиво, но просто такое течение мысли не прекращалось ни на минуту и так или иначе, исподволь напоминало об этом.
Чтобы не дымить в доме, он открыл форточку и впустил свежий воздух в комнату, а сам высунулся наружу и курил, опираясь на оконный проем и стряхивая пепел на отмостку.
Постепенно впечатления от увиденного стали притупляться и вроде бы вся его тоска-печаль начала развеиваться, как он, где-то внутри себя, услышал не то голос, не то некоторое осознавание, которое доводило до его разума мысль: «Готовься, такого то числа и в такое-то время твоя мама преставится».
И так убедительно и ненавязчиво все это было подано, что Виктор Михалыч и не засомневался ни на секунду и воспринял это как данность, к которой просто надо готовиться, поскольку осталось всего пару недель до назначенного срока. А если учесть, что разного рода голосов он никогда не слышал, и ничего подобного с ним не происходило, то он отнесся к этому событию ответственно, как первоклашка, старательно выписывающий закорючки в прописи.
Можно было бы и отмахнуться, но, наверное, необычная птица, бившаяся в его окно, сделала его сознание более податливым и прозвучавшее в его голове легло очень гладко и не вызвало очевидных подозрений.
Так в некоторых книжках или фильмах нет-нет, да и проскакивает сюжет о герое, который, или узнает день и час своей смерти, или близкого человека и живет с этим знанием и что с ним происходит и как трансформируется его восприятие.
Вот и Виктор Михалыч и стал таким персонажем, но только совсем не литературным, а вполне жизненным.
Первым делом, он прикинул сколько будет похоронить и как все обустроить, ведь подружек у его мамы почти не осталось, а те кто был вряд ли поехали бы проститься с ней по причине нетранспортабельности.
Но это так сказать рутина и все упиралось в конечном итоге только в поиск того, где получить одинаковую услугу за меньшие деньги. С такими мыслями он провел пару часов времени, прерываясь на естественные нужды или на зов дочки, которая, появившись у него на старости лет, как будильник не давала ему скатываться в пучины бренности своим звенящим задором.
Так, его скорбные мысли, свойственные людям, стали потихоньку угасать и начал он думать о том, как бы поучаствовать в процессе подготовки мамы к уходу и проводам ее из этого мира нетривиальным образом.
Его ум лихорадочно искал в воспоминаниях о прочитанном или услышанном то, что могло бы так или иначе ему помочь.
Вспомнил он одного весьма авторитетного знакомого, который долго прожил в Индии и был официальным мастером чего-то там и собирал вокруг себя не толпы, а небольшие группы последователей. Вся эта малочисленность, правда, компенсировалась неплохим размером пожертвований.
Ну, так вот, он вспомнил про то, как его индийский товарищ рассказывал о том, как сам был проводником на тот свет для одного из близких родственников, и что стоило ему это половины всех его жизненных сил, накопленных десятилетиями постов и прочей аскезы. Правда, Виктор Михалыч всегда с неким скепсисом относился к отечественным пророкам ряженным в заморские одежды. Но все же отметил для себя этот факт и продолжил копаться в воспоминаниях дальше.
Как у него повелось, уповая на помощь свыше, он плохо-бедно начинал включать голову и находить иррациональные решения под видом рациональных. И близкие его и знакомые были свидетелями его находок, но умом отвергали причинно-следственную связь между его идеями и полученным результатом.
Как говаривала его мама, про свою бабку попадью, шифровавшуюся в советскую эпоху и скрывавшую сословное происхождение: «В Бога не верю, но побаиваюсь», вот и его знакомые не верили, но факты считали волей случая и не ставили ему в заслугу. Но, Виктор Михалычу все это признание было неважно, главное, чтобы все были здоровыми и разумными.
Такой лейтмотив был и в сегодняшних его размышлениях.
Важно, думал он, связи мамы в этом мире отпустить, исчерпав их в ней самой, и на душе ее, чтобы камней не было, т.е. в обход ее сознания, перенесшего пару инсультов, все это сделать, ведь каким еще образом проявить сыновнюю любовь, как не в реальном деле.
Сами понимаете, такой мессмеризм в нашей жизни только прерогатива психиатров, и мысли о подобных манипуляциях могут стать причиной горячей поддержки всестороннего стационарного обследования, но, к его счастью, находился он в глубинке, где народ лечился от неврозов и психозов в радиусе километров 20 одинаково, как впрочем так же как и во всей нашей бескрайней родине.
Так вот, наметил он ряд вполне прагматичных и рациональных направлений для работы. Зная свою маму и обладая цепкой памятью, было запомнено Виктором Михалычем немалое количество прямой и косвенной информации о жизни своих предков и в том числе о маме.
Он прекрасно знал ее слабости, скверные стороны характера, да и в прочем тот факт, что мать его была не просто не ангел, а чисто демон, причем в самом худшем смысле этого слова.
Ее даже на школьных фотографиях, хранившихся в семейном архиве, так и подписывали, «демон».
Но будучи маленьким, он об этом не знал и лишь ощущал то, что окружало его детскими неокрепшими чувствами.
Сами понимаете, что в детстве ребенок зависит как собака от кормящего хозяина от родителей, вот и трутся об того, кто время больше уделяет. Такой инстинкт самосохранения и вытесняет нечто присущее детям и их незамутненному восприятию. А мама была для него всем, поскольку отец внимания ему не уделял и жил своей параллельно жизнью, хотя и в одной квартире.
Вот и Виктор Михалыч, будучи совсем маленьким, видел по ночам такую страшную муть, и хотя не писался от страха, но умолял маму не выключать свет. Иногда, вся эта камарилья преследовала его во снах, но со временем все прекратилось и его тяжелые болезни, которыми он болел в детстве стали более значимы на тот период времени. Он, конечно, помнил обо всем этом, но воспоминания постепенно таяли в годах и той эмоциональной живости он больше не ощущал.
Он никогда не связывал всю эту демоничность, окружавшую его, со своей матерью, хотя и предпринимал попытки понять то, что он видел в детстве.
Пытался он в разные кружки прописаться, когда это еще подпольно было. Там всякие гипнотизеры, да доморощенные психологи были главными, но в этих затеях ответов он так и не нашел. Там люди собирались чтобы забыться под слова руководителей, а те, в свою очередь, овладевали не только их умами и финансами, но и телами более свежей части женского состава, и это так сильно бросалось ему в глаза, что более он таких опытов не повторял, а ко всяким тренингам и отечественным гуру относился однозначно, шарлатаны.
Искал он по молодости ответы и в среде всяких восточных каратистов-у-шуистов, но тоже никаких успехов, поскольку, несмотря на семинары на Памире или Байкале наши мастера в массе своей могли хорошо и качественно набить морду, а вот к сокровенным делам отношения не имели. Слышал он про реальных старейших мастеров корейцев и уйгуров, но повстречаться так и не удалось.
Йоганутые и рерихнувшиеся тоже не дали ему идей как трактовать то, что виделось ему в детстве.
Так что он стал копаться во всем сам, применяя на практике лишь то, что вызывало отклик в его теле и разуме без посредников.
Вот с таким багажом он и начал свои размышления о том, как ускорить тот процесс, который его мама, так и не смогла реализовать за свою долгую жизнь.
День клонился к своему завершению, ребенок умаявшись от полноценного общения с природой лежал и тихо сопел в кровати, а Виктор Михалыч «вышел на тропу войны».
3
Погрузившись в расслабленное состояние, он начал совершать привычные ему дыхательные упражнения, о которых я не буду распространяться по причине их малопонятности для нас и попытался своим незамутненным «оком вечной мудрости» узреть свою маму в ее истинном обличье и понять ее насущные чаяния, которые возможно и не были понятны им ранее.
Дыхание его постепенно замедлялось, обычные чувства притуплялись, а восприимчивость обострялась для его задач.
Мягкий толчок в сердце ознаменовался свечением из миллионов искр, наполнивших его внутренний взор и разлетавшихся от центра к периферии. Все тело как бы наполнилось жидким электричеством и слегка загудело, как трансформатор.
«Связь установлена», - однозначно понял Виктор Михалыч и продолжил наблюдать за течением внутренних процессов.
Через некоторое время он увидел среди бурлящих оранжевых потоков маленькую девочку примерно лет пяти, которая была радостна и грустна одновременно.
Он направил к ней все свои мысли, чтобы спросить ее о том, как ей помочь.
Но, представьте себе, как это выглядит со стороны, когда пожилой мужик в очках и академической шапочке лезет с вопросами о биноме Ньютона к маленькому ребенку, увлеченному закапыванием кошачьих экскрементов в песочнице?
В общем, та девочка тоже отнеслась с недостаточным вниманием к его действиям, и приплясывая в пространстве, после некоторой паузы сказала, что хочет лишь увидеть своего папу, по которому соскучилась и про то, что уже восемьдесят лет своей жизни она тяготится ею и давно бы уже ушла отсюда, но есть некоторые нюансы.
На том их в некоторой мере «словесное» общение прекратилось. То есть он все также видел и ощущал свою мать, но она к нему не проявляла ни малейшего интереса. Он решил все оставить, так как есть и поддерживать эту связь непрерывно, авось, что еще скажет ему девочка далекая и близкая.
Другая часть его естества при этом вела свою параллельную деятельность. Он был поставлен в условия, когда за короткий промежуток времени надо было вспомнить всю свою жизнь связанную с матерью, окончательно принять ее в своем сердце, покаяться в тех ошибках, которые он совершил, простить матери те, как ему когда-то казалось несправедливости и тем самым на уровне души сделать минимальным груз взаимных притяжений. Его ум посчитал, что чем меньше на душе грузов, то и маленькой девочке, которая вроде бы и ничего не приобрела в этой жизни, но при этом натворила таких делов, что в три кармы не расхлебаешь, легче будет.
Нельзя сказать, что Виктор Михалыч раньше не проводил такой ревизии взаимоотношений со своей матерью. Делал он это регулярно и скрупулезно, не оставляя ни малейшего шанса своему эго и всегда ставя в вину себе то, что так или иначе было неблагоприятным в их совместных отношениях.
Поскольку и в тот день его размышления начались на такой хорошо возделанной почве, то как-то ум его сделал некий поворот и стал смотреть на эту проблему иначе, более впуская в себя не логические конструкции, а флюиды сопутствующие тем или иным ситуациям, всплывавшим у него в памяти.
Как-то давно, при посещении одного кружка увлекавшегося духовными изысканиями и впускавшего во вполне традиционные постулаты идеи нью-эйджа, всем было предложено провести некий внутренний экскурс и перенестись в момент своего зачатия, и посмотреть на родителей трезвым взглядом без прикрас и почувствовать их отношение к этому моменту и к вообще самой идее запилить себе ребенка. Будучи там человеком новым и неопытным, Виктор Михалыч изо всех внутренних сил старался не подвести свою знакомую, приведшую его на встречу, чтобы ей не было стыдно за него и ей не дали по шапке за то, что привела того, который ни сном, ни духом в горних материях.
Ну, так вот, включили тихонько музыку и ведущая с ассистентом сказали куды лететь мыслию и наступила тишина, скрашиваемая еле слышными электронными руладами.
И его понесло, да так, что он и сам не ожидал. Видимо природная склонность к образному восприятию или что еще, прям так перенесли его в тот момент, когда его родители соединялись в порыве страсти, что впоследствии привело к его появлению.
Ему там маленько поплохело и затошнило, поскольку мысли его пращуров, не смотря на гудящие и гуляющие вихри энергий, не были светлы и чисты. Его мать очень хотела ребенка, но только для своей так сказать социальной реализации, поскольку шансов стать матерью у нее уже было достаточно, но вот реализовываться в те счастливые моменты ей не хотелось, и жизнь текущая привлекала живее, нежели ночи с марлевыми подгузниками и описанными пеленками.
Отец его тоже, не смотря на вовлеченность, не горел подлинной страстью творца, поскольку детей он не хотел в связи с тем, что этого дела он уже нахлебался в предыдущем браке и такой баян для общей радости ему был совсем-совсем не нужен.
Вот так он проникся этими мыслями и почуял ту беду, которая ждала проявляющегося в этом мире мальчика, родители которого не хотели детей как таковых и его в частности, а хотели воплощения лишь своих страхов и неврозов.
«Вот что творит высшее образование с людьми в купе с городской жизнью», - думал он, а то ли дело в патриархальной деревне. Там все быстро и просто в чулане или на сеновале запилили безо всяких параллаксов и потом качай люльку с младенцем, пока следующий не вылупится. И так на конвейере, пока у бабы сиськи не станут как уши спаниеля, а у мужика крепко стоять будет только бутылец мутного самогона».
В общем так он соединился с родительскими ментальными деформациями, что как бы это сказали йоги, ушел в глубокое и бесповоротное самадхи, что не видел уже того откуда прибыл. Короче, завис он там реально и не смотря на то, что сквозь его полуоткрытые глаза все ему было видно, но отношение у него было к этому как у бомжа, который пялится в окно ресторана Максим, воспринимая все происходящее как недоступное и нереальное. Краем уха он слышал разговоры участников, вышедших из далекого путешествия, но ничего не понимал и не различал.
Поскольку он сидел неподвижно и его душа как бы вышла из тела и не зашла обратно, то и воспринимал он все это как каменный истукан, что было через некоторое время замечено его подругой, которая что-то ему говорила, но не смотря на свою духовность, она, будучи женщиной, ожидала какой-то реакции на свои слова и была нимало удивлена, что ее россказни про полет туда и обратно натыкаются на каменную стену безразличия.
Видимо заметила это и ведущая и маленько шуганувшись того, что у нее на вполне мирном мероприятии может образоваться жмурик. Включив свой третий глаз, она поняла всю глубину ухода Виктор Михалыча, а тогда просто Вити, в мир грез и духовных мерцаний и решительно подойдя к нему начала дергать и крутить ему уши, как это иногда делают для приведения в чувства беспробудно пьяных.
Описывать все остальное я не стану, ведь вам и так ясно, что его жизнь не прервалась тогда, но очень важно то, что он вспомнил этот эпизод и начал размышлять, исходя из того опыта, который за деньги не купишь. И хотя скептики могут сказать, что надо было бы вовремя обратиться в ПНД и тогда не было бы никаких голосов, ни видений, ни путешествий, то скажу, что все это так, но, что сделано, то сделано и теперь это и аминазин из него уже не выведет.
4
На следующий день, раскинув свою мысль с опорой на мистическое восприятие, Виктор Михалыч, стал раскладывать всю свою детскую жизнь, как следствие отношения к нему родителей еще до рождения. И в результате он понял, что самыми глубокими и подлинными чувствами между его родителями и ним были ложь и ненависть.
Конечно, дети идеализируют родителей, как домашнее животное своего хозяина, но со временем, когда возникает возможность для самостоятельного создания своей кормовой базы, весь этот флер слетает с глаз, а привычка предков читать нравоучения воспринимается в штыки.
Не всегда, конечно, ведь не все родители изначально используют детей для реализации своих скрытых планов или дети не приобретают мыслительную самостоятельность, вот так и живут, неся на себе груз непонятно чего, а подсознание им сигнализирует, что что-то не так, а что - непонятно.
Но это, так сказать, все сказки, ведь ему, как казалось, было принципиально важным как-то донести до той девочки, которая ни сном, ни духом в происходящем, важность переосмысления того, что она сотворила в этой жизни , оставаясь при том безучастной ко всему, что делало то тело, в которое она была заключена.
Он почувствовал свою ответственность перед нею, ведь она вроде бы и ничем не запятнана, чистая душа, даже не в курсе всего совершенного ей, и если она не имеет ни возможности, ни желания обращать на это свой взор, то как уменьшить этот груз, который ей все равно придется принять на свои детские плечики в момент ухода.
Что-то промелькнуло у него в голове, и он осознал такую мысль, что вот это самое веселое, жизнерадостное и отрешенное состояние и есть причина того, что его мать не имеет ни малейшего желания разбираться во всем. Это не проявление какой-то божественной чистоты, а лишь следствие какого-то ужаса, которому она стала свидетелем примерно в том возрасте, который и показывает ему девочка.
Получается, что она прекратила свое развитие именно в этом возрасте и вся жизнь ее текла как за стенками аквариума, который она сама себе сделала, чтобы создать безопасность для себя и все ее ужасные и порой человеконенавистнические проявления всего лишь способ сохранить эту хрупкую стенку, иллюзорно предохраняющую ее от этого мира.
Дождавшись вечера, наш герой, ответив на зов природы, немного покурил, а затем, устроившись поудобнее, приступил к своим изысканиям.
Виктор Михалыч растворился в этой мысли и стал наблюдать, не забывая о маме, может быть, он увидит причину такой метаморфозы происшедшей давным-давно.
5
Эмка стояла рядом с домом и водитель уже был готов ехать. Женщина ходила по дому и торопила дочь, которая хотела взять в дорогу своего тряпичного зайца, но он никак не хотел находиться. Видимо поездка была срочной, потому как мать была решительной и не давала поводов потянуть время и расслабиться.
Заяц почему-то прятался дольше обычного и никак не хотел ехать. Он иногда делал так, когда его хозяйка сама не хотела ехать и в этой игре был ей помощником.
Наверное, сегодня был именно тот случай, когда девочка упорно не хотела ехать, поскольку ее детский мозг не мог переварить необходимость срочной поездки в самом красивом платье. Вроде бы и никаких событий не было, которые стоило отмечать, тем более, что веселее было побегать со сверстниками, которых было немного, но они точно разделяли ее жизненные устремления.
Ее мать видела эти уловки и тоже искала зайца с упорством Шерлока Холмса и ее усилия не пропали даром. Схватив зайца в одну руку и ухватив сопротивляющуюся дочку за руку, она силой потащила ее на улицу и запихнула на заднее сиденье машины.
Кровь стучала в ее висках, чувства переполняли ее, и такое поведение не осталось незамеченным для водителя ее мужа.
В город! - скомандовала она, сев на переднее кресло.
Машина тронулась и поехала проселками от военного городка в ближайший районный центр.
"Товарищ генерал не говорил о поездках сегодня. Чего-то срочное?"- сказал водитель
Жена генерала ничего не ответила на вопрос и только стиснула зубы.
Ее тело было полно огня, который так и разъедал ее изнутри.
Пару дней назад, во время поездки в авто с мужем она увидела в салоне губную помаду, которая лежала незаметно и никто кроме женщины не смог бы ее увидеть. Реакция ее была острой.
"Муж решил развлечься!" – поняла она.
Генерал был, конечно, постарше ее, но немного, ведь он и сам был молодым. После чисток и ареста высшего комсостава его служебное продвижение оказалось стремительным, и к тридцати семи годам он стал генералом, случай удивительный, во всяком случае, для его округа.
А жена его была моложе года на три, бывшая спортсменка, которая выступала за сборную республики, принимала участие в соревнованиях между женами комсостава по стрельбе и всегда была первой. Высокая, статная, короче видная женщина – мечта солдат срочной службы и предмет для зависти со стороны подчиненных мужу офицеров. Даже Семен Михайлович и Георгий Константинович делали ее дочери дорогие подарки, глядя на нее улыбчивым взглядом.
"А он предпочел развлекаться с какой-то лярвой," - думала генеральша.
Вообще женщина она была импульсивная, и сложно было понять, что она задумала, ведь в ней больше пылал жар эмоций, нежели какие-то мысли.
Когда машина начала движение по лесной дорожке, женщина скомандовала водителю:
"Останови!"
Затем она вышла из машины, и открыв заднюю дверь, скомандовала дочке: "Иди писать!"
Дочка заупрямилась, поскольку никаких позывов у нее и в помине не было, и из-за нервозности ситуации, сидеть внутри машины в обнимку с зайцем ей было гораздо комфортнее и безопаснее.
Но мать не успокаивалась, вытащила ребенка из машины и дала ускорение шлепком по попе, и сопроводила гневным взглядом.
***
Девочка шла и искала укромное место, чтобы выполнить материнский указ и не быть в поле зрения окружающих.
Повернувшись спиной к дороге, она присела на корточки, но ничего не происходило по директиве матери и так она сидела, наблюдая за лесными растениями и насекомыми, окружавшими ее в тот летний день.
Она так замечталась, что из этого оцепенения ее вывел какой-то странный для леса щелчок.
Она, не поднимаясь, посмотрела назад и увидела там свою мать, которая, стояла около старого пня, держа в руке пистолет, и целилась в нее.
***
Водитель немного был обескуражен таким поведением жены начальника. Он, конечно, был в курсе интрижки генерала, но поскольку он раньше ни в чем таком замечен не был, то подумал, что у начальника что-то серьезное, поскольку человек он был рассудительный.
Зная нрав его супруги, которая самого черта сживет со свету, он понимал своего шефа, ведь лучше немного здесь с дамами расслабится, нежели потом вся дивизия страдать будет. В одном лишь он себя укорял, что недосмотрел и не убрал следы любовных похождений на вверенном ему автомобиле.
Когда генеральша остановила машину в лесу и заставила ребенка силой идти по малой нужде, он насторожился, а когда она сама пошла через некоторое время за ребенком, то заволновался и пошел следом.
***
Душу раздирал огонь отмщения. «Ничего после тебя не останется на этом свете, гад. Сначала отродье твое прибью, потом тебя, а потом и сама кончу с собой,» - думала генеральша, идя по следу дочери.
Вот и розовое платье завиднелось в зарослях.
«Ссала бы ты расторопнее, глядишь и ничего бы и не случилось, а сейчас самое время».
Она осторожно наступая, остановилась у высокого пня , положила на него сумочку, вынула из него браунинг и сняв с предохранителя, передернула затвор. В лесной тиши этот звук отразился во всей идиллии резким лязгом, и дочка обернулась и посмотрела на нее. Чемпионка по стрельбе среди жен комсостава подняла пистолет и прицелилась.
***
«На кой ей с собой сумка»? - думал водитель, и что-то липкое подбиралось к его сердцу.
Жена его начальника не особо баловалась косметикой, но он точно знал, что у нее в сумке всегда лежал наградной пистолет.
Чтобы не привлекать к себе внимания, он шел не спеша, аккуратно наступая ногами на упавшие ветки, но силуэт генеральши терялся за деревьями.
Вдруг он услышал вполне знакомый для военных звук затвора и понял, что осторожничать уже поздно и припустил вперед.
***
«Мама не надо» - сказала дочка, внутренности которой начал пожирать тот же огонь, который переполнял ее мать.
Она дрожала, но не могла сдвинуться с места и что-то противопоставить злой воле своей матери.
Она услышала шипение: «Отвернись…», но не смогла ничего сделать, и мать нажала на спусковой крючок.
Мир померк в глазах девочки.
***
Ничего не вышло, пистолет дал осечку и генеральша еще раз передернула затвор, намереваясь с исступлением одержимой завершить задуманное.
Ее даже не отвлек шум приближающихся шагов и ломающихся веток.
Она снова прицелилась в лоб своей дочери, остановила дыхание, но в этот момент ее руки от чего-то подлетели вверх, и она выстрелила в воздух.
Водитель подоспел вовремя и ударил по рукам снизу, а потом выбил пистолет из рук.
Девочка, глядя на все происходящее, спокойно помочилась, как и говорила ей мать, но только это была уже совсем другая девочка.
6
Челюсть онемела и руки тоже, часы показывали уже третий час, когда Виктор Михалыч вернулся в обыденность после увиденного.
Страх от увиденного, скорбь, жалость, недоумение и благодарность за то, что все это увидел смешались в нем.
Он получил свой ответ.
Теперь ему было ясно, когда с его матерью случилось то, что законсервировало ее душу и прояснило, почему про отца она рассказывала ему в детстве много и с теплотой, а про мать стала больше говорить после семидесяти.
Видимо страх и боль от пережитого в детстве не могли пройти долгие десятилетия.
Без слов и конкретных мыслей ему начало раскрываться, как жизнь его матери потекла по совсем иному пути, нежели предполагалось в самом начале, хотя, что могло предполагаться после того, как он почувствовал то, что испытывали его собственные родители в момент акта творения.
С другой стороны, он помнил одну байку, которую как-то рассказала пожилая и мудрая дама в ответ на его стенания по поводу внутренней агрессии.
Как-то в некой компании произошел разговор, в котором, так или иначе, речь шла об истоках желания навредить другим, себе и прочим взаимосвязанным с этим явлением.
Вот он, не стесняясь заявил, что, мол, есть за ним такой грешок и никак его преодолеть не получается, да так, что у него от этого начались проблемы с кожей.
Воспаленные участки кожи начинали о себе давать знать, когда он испытывал определенные чувства.
Каждый умно рассуждал, а вот эта дама, скромно сидящая в углу, сказала: «Витя, я сейчас расскажу сказочку и ты, возможно, найдешь для себя кое-что полезное, ну и всем тоже будет приятно отвлечься от мудрых мыслей и отдохнуть от пиршества разума».
Так вот, в давние-давние времена, у одного восточного раджи был прекрасный дворец, окруженный густыми тенистыми лесами, которые давали отдохновение в изнуряющую и испепеляющую солнечным светом жару.
Небольшую рощу он подарил одному старому брахману, который был его учителем и согласно ведическим традициям уединился для подготовки к смерти и жил обособленно. Подаренный ему участок был отделен высоким забором и все, что делал старый брахман - это было возделывание сада и разведение цветов. Этому он посвятил остаток своей жизни.
У самого раджи было три сына – его надежда и продолжение рода. Дети росли сильными, ловкими и становились настоящими кшатриями, не смотря на свой малый возраст.
И все шло прекрасно до одного дня, когда случилось одно происшествие.
Детям раджи строго настрого запрещалось беспокоить брахмана и посещать его сад, но сами понимаете, что запретный плод сладок и ни дисциплина, ни образованность не смогли удержать детей раджи от необдуманного поступка.
Итак, однажды, когда брахман покинул свои пенаты и пошел в гости к такому же брахману, они и залезли к нему в сад и поглумились над его растительностью.
Застигнутые врасплох, они были схвачены брахманом и приведены пред лицо их отца.
Брахман был разъярен и глаза его налились кровью.
Он сказал: «О, величайший! Я был твоим учителем, и ты был благосклонен ко мне, даровав чудесный прохладный сад с чистыми источниками и разнообразной растительностью.
Сегодня твои дети нарушили мой покой и оскорбили меня своими ужасными действиями, разорив мой сад.
За это я проклинаю их. Итак, один из них станет убийцей, второй вором, а третий бродягой.
Сказав это, брахман удалился к себе в обитель, но прожил после этого недолго, видимо сломленный поступком детей раджи.
Сам раджа, зная о силе проклятия брахмана, погрузился в печаль и искал способы, как преодолеть этот приговор.
Долгие годы по его указу во дворец доставляли разных мудрецов, проходящих через его владения, магов и чародеев, но каждый из них говорил, что проклятие столь сильно, что снять его нет никакой возможности и радже надо смириться и искать замену себе среди иных родичей.
И вот однажды, когда возраст детей уже приближался к их совершеннолетию, во владения раджи забрел один буддийский монах, который не обратил на себя внимания слуг правителя.
Он расположился под деревом и спокойно наблюдал за вечностью. О таком поведении пришлого монаха все же доложили радже, и он попросил придти монаха во дворец, чтобы побыть его гостем и помочь в его затруднениях.
Монах неохотно, но все же согласился и пришел во дворец.
Там ему устроили прекрасный прием, приличествующий его положению, но он отверг все подношения, соблазнившись только плодом манго.
Когда голод его был утолен, раджа обратился к нему с мольбой о помощи и рассказал всю историю без утайки подробностей.
Монах, не имея в себе страха к монаршим особам, усмехнулся и просто ответил: «А чего вы тут паритесь? Не вижу в чем проблема?»
- Но как же, ведь сотни мудрецов сказали, что ничего сделать не возможно.
- Нашли кого спрашивать, мудрецов, и какой толк от их мудрости? Тут все проще простого.
- Ты должен сделать так: того сына, который должен стать убийцей надо обучать медицине, того, который должен стать вором – юриспруденции, а бродягу – музыке.
Первый познает смерть с другой стороны и будет бороться с ней вместо того, чтобы умерщвлять, второй, познав законы, будет бороться с воровством, а третий станет известным музыкантом, гастролирующим по все земле. Конечно, карьеры раджи они не сделают, но останутся при этом людьми.
Основная мысль, которая преследовала его последний десяток лет, как раз укладывалась в эту нехитрую историю. Если тебе суждено быть негодяем, то в наших силах сопротивляться этому.
Как однажды сказал про плохих родителей известный автор духовных отечественных книг: "Дети обязаны почитать родителей, но не обязаны поддерживать их в их собственных заблуждениях."
Вот такое воодушевление от увиденного, прочувствованного и осознанного окончательно сморило Виктор Михалыча и он заснул, оставляя за гранью понимания тяготы и грезы.
7
Следующий день не принес Виктор Михалычу легкости и облегчения. Его паранойя развивалась по нарастающей, и отделаться от нее он никак не мог. Не то чтобы она заставляла делать его что-то социально опасное или вредное для дочки, совсем нет, все его внимание было захвачено единым процессом, который шел параллельно житейским делам.
Утром он погулял с дочкой по свежескошенному полю, потом съездил с ней в город пополнить запасы продуктов, помог ей с рисованием, и, в общем, со стороны был вполне нормальным человеком и даже сосед, зашедший к нему просто поговорить, получил все то, что хотел, т.е. внимание, понимание и согласие.
При этом он все время ощущал неясную тревогу внутри себя и ждал того момента, когда день иссякнет и он, неотягощенный своими делами опять начнет более пристальное наблюдение за происходящим и, возможно, найдет причину, вызывающую у него непонятную тревогу.
Его ожидания подгоняли время и, когда он уложил дочку, укрыв ее, чтобы дитя не померзло в ночи, уселся предаваться своим размышлениям.
Связь, которую он установил с матерью, была прочной и постоянной. В течение дня он следил за тем, чтобы сердце его горело как бы излучая из себя безусловную любовь, и передавал ее своей маме т.е. той девочке, которая была далеко и близко и резвилась в свей несознанке, собирая на иллюзорной поляне цветочки.
Чувство сыновнего долга, которое у него проявлялось не в сопливом желании посидеть и подать стакан воды, а в желании сделать для нее нечто реальное, подстегивало его на изучение представшего перед ним феномена.
Он старался проявить свое участие в жизни души, которая хотя и не считала его по Гамбургскому счету своим сыном, но пребывая в этом теле, дала через такое посредство ему жизнь и возможность увидеть то, что он увидел.
Окружив маленькую маму золотым сиянием, исходящем из собственного сердца, он как бы поместил ее в кокон, одновременно защищая ее от возможных вмешательств и при этом растворяя то, что окружало ее. Это окружение состояло из мрачных образований клубящихся разного рода эмоциями, оценками и выводами, сделанными при жизни, и не имевшими под собой ничего кроме злобы на мир и эгоцентрического максимализма с осознанием абсолютной правоты личных выводов.
Такая процедура была поставлена им как бы на автомат, и в течения дня он просто следил за тем, чтобы процесс не прекращался и все бы ничего, но только он не мог понять, что же его так тревожило.
Причину этой тревожности он обнаружил уже ночью, когда ничто не отвлекало его от восприятия происходящего.
Он заметил внутри кокона маленькое вкрапление, которое путешествовало с характером броуновского движения и вызывало в его теле определенный зуд.
Поскольку, как ему казалось, этот процесс был направлен на приращение материи души матери, то наличие постороннего предмета там было ненужным и даже вредным.
Наблюдая за этим инородным телом, он отметил, что оно начинает постепенно увеличиваться и чем больше он тратит усилий на то, чтобы оградить свою мать и напитать её чем-то сияющим, лишённым эмоций, тем рост незваного гостя становится интенсивнее.
Постепенно, он начал различать контуры этой новоприобретённой штуки и через некоторое время он увидел то, что заставило кожу под его скальпом зазудеть, а по спине потек холодный пот.
Он различил то, что видел очень давно в самом раннем своем детстве и что было предметом его насмешек над самим собой.
Это была конкретно та самая гадость, которая пугала его в младенчестве, вылезала из стенного шкафа и летала по комнате, как Карлсон из мультика облаченный в простыню.
Он даже просил свою мать спать со светом, поскольку на свету эта гадость принципиально не летала, а мама, которой он плакался на свои страхи, упорно не верила ему и говорила, что все это ему кажется и образ от своих страхов он придумал, насмотревшись обложки журнала Крестьянка.
С тем он и жил, боясь наступления очередной ночи.
Потом он подумал, что может это какой-то домовой у них был или что-то в этом роде, хотя жили они в новом доме, лишённом какой-либо истории.
Затем он совсем забыл про это и даже недавно, увидев подобный образ и вполне явственно его ощутив, не связал его с детскими фобиями.
А тут у него все само собой сложилось и начало рушиться как конструкция из костяшек домино.
Получается, что его мама сама была носителем этой потусторонней заразы и видимо с того момента, который он увидел накануне, когда его бабка хотела пристрелить его мать.
«Чудны дела твои, Господи!» - подумал Виктор Михалыч.
С тем и заснул, видимо такое открытие его окончательно добило осознанием того, что всю детскую любовь и привязанность он тратил на хрен знает что, которое всю жизнь воспитывало и формировало его мать, преследуя свои цели.
8
Прошло еще несколько дней, приближая его к той дате, которую ему сообщил голос.
Ничего нового Виктор Михалыч не увидел, лишь продолжал только усиливать связь с девочкой, стараясь ее ограждать от разного рода опасностей. Такая постоянная деятельность несколько иступляла его, хотя и сон его был хороший и предвкушение, скажем так, нового опыта и определенная новизна поставленной задачи бодрили его.
Ради такого опыта была отложена поездка к родственникам, туда, где осень была такой, что можно было неспешно гулять в шортах и любоваться на бескрайнюю водную гладь.
Он держал связь со своими знакомыми, которые могли помочь ему каким-либо нетривиальным советом, ведь он никогда не сопровождал никого во время перехода и если таковой вообще имел место, то ему осталось лично убедиться в этом.
Ведь существовала высокая вероятность, что он находился в плену всякого рода мистической литературы и все, что написано известными авторами это всего лишь выдумки на потеху толпе.
В общем, дух экспериментатора и первопроходца в его индивидуальном смысле были его надежными помощниками.
Конечно, он тактично выспросил у своей мамы, не было ли чего особого в детстве и, выслушав массу историй, которые были ему знакомы уже давно и наизусть, видимо, приоткрыл двери ее памяти и она неожиданно рассказала ему историю весьма похожую на то, что он увидел, разве, что дед его не был генералом, хотя и сильно продвинулся после чисток среди руководящего состава в Красной Армии. Его бабка, действительно, имела дамский пистолет, который был подарен за победу на соревнованиях по стрельбе. Она, действительно, выступала за сборную одной из республик и его мать даже показала ему сохраненные газетные вырезки с фотографией бабки и своей, на которой сама мама была маленькой девочкой,пытающейся совладать с копьем для метания.
В общем, его видения не оказались совсем уж галлюцинациями, а просто несколько искаженными по составу впечатлениями, вполне имевшими место быть в реальной жизни.
Было еще несколько историй, свидетельствующих о взрывном характере ее матери, которая бывало, наказывала ее так сильно, что деду Виктора Михалыча приходилось применять грубую силу, для прекращения чрезмерного насилия над любимой доченькой.
Ну а чего ждать-то от строителей коммунизма, появившихся в кровавой борьбе с прогнившим царизмом и прочей мировой Антантой?
Жизнь тогда была тяжелая, выжили большей часть люди грубые и как искренне считал Виктор Михалыч забесовленные, говоря церковным языком.
К этому выводу он пришел,блуждая на просторах интернета, так или иначе, встречая материалы по массовому управлению людьми с помощью современных видов техники. Ну, пусть конспирологи считают, что виной всему мобильная связь и телевидение. Пусть так, но как же это было возможно тогда, когда от города до деревни надо было сутки ехать на телеге? Тогда еще и радиоточек не было в деревнях.
Какое телевидение или мобильная связь были тогда, поднимавшие на определенные действия значительные людские массы?
Наверное, думал он, существует некий потусторонний интернационал, параллельный вполне осязаемому,коммунистическому, о котором спрашивал Фурманов Чапаева, который, так или иначе влияет на людей, заставляя их поступать определенным образом. А люди с их страстями и фракционной борьбой всего лишь пешки в этой невидимой разуму игре.
Вся эта ситуация заставила все разрозненные догадки, факты и мысли соединиться в невообразимый коктейль, и теперь ему предстояло испить его, либо получив какое-то высшее просветление, либо отравиться правдой жизни, которая совсем не так приятна, как нам ее описывают в популярных книжках.
Но это все какая-то метафизика, а Виктор Михалыч был уверен, что все самые невероятные вещи можно объяснить при желании простыми житейскими вещами.
Поэтому в очередной раз, он начал перелопачивать то, что помнил о жизненных ситуациях, в которых его мать как-то особенно себя проявила, и искал подтверждение увиденному, составляя в голове анамнез морби.
Из чего, собственно, складывалась мозаика всей маминой жизни, какие события заполняли ее и что двигало ею, заставляя поступать так, а не иначе?
С самого своего детства он понял одно, что мама – самая умная и проницательная. Это отчасти подкреплялось ее чувством юмора и отменной артистичностью. Он был свидетелем ее разговоров в магазине, детском саду, с ее коллегами, когда был у нее на работе, да и просто с соседями, и всегда было видно, что люди воспринимают мнение его матери как весомое и очень мудрое. Ему тогда этого было достаточно. С тем он и рос, ощущая себя особенным, поскольку его мама не такая, как все остальные.
Со временем, когда у него начали появляться интересы, подогреваемые общественным мнением, он стал более критически смотреть на все это, но интересы своей семьи были для него более приоритетны и он, так или иначе, действовал по привычке, хотя и начал отмечать для себя какие-то несоответствия в том, что мама говорит и тем, что она делает.
Надо правды ради сказать, что в детстве он очень часто болел и, не смотря на то, что был крепок и в детском саду не был дохляком, подобная напасть преследовала его с регулярностью,выходившей за порог эпидемий.
Годам к тринадцати, когда его регулярные болезни резко отступили, и он начал более осознанно относиться к своему физическому развитию, такое прозрение привело к серьезным конфликтам, в которых его мать демонстрировала неприкрытую ненависть к нему и полную недоговороспособность. Это не значит, что он хлопал дверью, когда мать предъявляла ему какие-то претензии, совсем нет. Скорее это выражалось в ее нежелании что-то обсуждать и находить компромисс, в тех условиях, которые их окружали.
С тех пор, такой уровень взаимоотношений был постоянным, просто переходил из стадии ремиссии в острую и обратно.
Как многие родители, больше видящие в своих детях способ реализовать то, что у них самих не получилось или объект для проявления собственного тщеславия, если дети стали успешными, мать Виктор Михалыча не была исключением.
Если его отец, серьезно увлекавшийся филателией, лишь изредка обращал внимание на сына и жену, то мать хотела всецело властвовать над сыном, влияя на его судьбу.
Но у него самого были совсем иные устремления. Его самого, престиж больше заботил с точки зрения финансовой самостоятельности, принадлежности к той среде, где деньги решали многое, что встречало явное непонимание со стороны матери, которая считала, что такой начитанный и культурный ребенок не может ничего найти в сфере чистогана.
Когда у него стали складываться отношения с противоположным полом, мама стала заботлива и предупредительна, она старалась встретить, да приветить его девушек, но потом извергала на него массу критических замечаний и пеняла ему, что он де не видит материнской любви.
Так раз за разом, не смотря на свой юный возраст тогда еще Витя, начал смекать, что мать его не радует переключение внимания на иные объекты противоположного пола кроме нее. Ему был не понятен такой инцестный подтекст и, хотя он понимал всю порочность материнского поведения, ей об этом не говорил, да и не говорил ей об этом никогда, хотя со временем убедился, что для его матери нет ничего милее, нежели больной, одинокий и зависимый от нее ребенок. Даже, скажем так, не ей самой, поскольку признаться в таком поведении было просто невозможно, а её подсознанию, где копились разного рода идеи, совсем нечеловеческого свойства.
Таких примеров он почерпнул немало в литературе или кино, и в принципе ему был понятен, рисуемый такими мыслями, финал. В основном, такие маменькины сыны заканчивали жизнь одинокими, бездетными и водили дружбу с зеленым змием. В особо редких и агрессивных случаях все заканчивалось рано через суицидальный сценарий.
Частота упоминаний, да и ряд близких жизненных примеров говорили Виктор Михалычу, что это какое - то странное явление, как бы привнесено в мир людей «духами злыми и проклятыми», что в последние дни находило свое подтверждение. Тягость от того, что люди или то, что ими управляет, создают литературу или фильмы с вычурными ужасающими сценариями подсказывали ему, что ищут они подобного не от хорошей жизни, а лишь для того, чтобы ежедневный ужас их положения был не так ощущаем ими, и после окончания фильма вроде бы свет начинал брезжить в конце тоннеля и все это, их конкретно, не касалось.
Но жизнь, обычная рутинная жизнь протекала, насыщенная тем, что реально делало все ужасным, но мы с этим уже свыклись и совсем не замечаем того, куда нас ввергают невидимые участники, которые никаким «фрейдистским дерьмом» не вытравишь.
9
Ну, вот и наступил день, который был помечен для него красным цветом, не в том смысле, что это был праздник или у его жены должны были начаться естественные процессы в организме, а должен был произойти уход его матери.
Он уже прошерстил интернет на предмет сайтов, предлагавших похоронные услуги, отложил максимально возможную сумму на скромные проводы и в принципе был готов к мирским делам на все сто, и оставалось только ждать того момента и часа, когда надо включить свое личное участие для поставленной задачи.
С другой стороны, он ожидал, что вся ситуация покажет ему верность его ощущений и вполне осязаемым образом докажет его потенциальные возможности по восприятию предстоящей информации, либо, если ничего не произойдет, то разочароваться и более не лезть в миры незримые обычным глазом и сосредоточиться на обыденности.
Часы, как говориться, тикали, он сидел как на иголках, позвонил маме, поговорил с ней за жизнь, еще раз вспомнил былую ее молодость и в общем и целом разговор завершился на мажорной ноте.
Его супруга, которая была в курсе его теорий и воспринимала все также серьезно, разделяла тягость ожиданий, хотя и шуршала по дому и возилась с дочкой.
Звонили Виктор Михалычу и его товарищи и справлялись о динамике событий, поскольку он не обладал способностью часто делать прогнозы, но если, что и говорил, то выходило, так, как было сказано.
До контрольного времени оставались минуты и он был напряжен и внимателен, а внутренняя его работа была на пределе его физических возможностей.
Час икс прошел, но никаких событий он не заметил и позвонил маме, та ответила и что-то попросила привезти его, поскольку из дома не выходила, да и вставала с кровати редко, перемещаясь в пространстве на инвалидной коляске. Он все записал и, завершив разговор, погрузился в тяжкое раздумье.
Как такое могло произойти?
Ведь то, что он увидел и постиг в процессе подготовки было им почерпнуто из каких-то информационных анналов, и потом, как оказалось, имело смысл и в этой жизни, а тут такая несуразица?
Досада раздирала его и злорадно твердила: «Акелла промахнулся, Акелла промахнулся!»
Получить удар по морде, связанный с умалением эго, было для него не сложно, но ведь делал он все, что задумал после услышанного от таинственного голоса не с целью возвеличить себя, а лишь для помощи близкому и самому дорогому в общепринятом понимании человеку.
Как так получилось, что он обманулся или услышал невесть что, ведь так много вокруг свидетельствовало о том, что что-то произойдет и намечается по какому-то высшему плану?
Через полчаса после того, как не произошло ожидаемое им событие, он скомандовал семейным собираться и они поехали за город. Там можно и развеяться, раз уж сорвалась поездка на юга.
Так он покинул город и за его пределами успокаивал свои нервы и осмысливал произошедшее неспешно, гуляя то в одиночестве, то всей семьей по полям и жидким подмосковным лесам.
Конечно, он все это обсуждал с женой, не ища в ее словах ответов и понимания, поскольку это было в принципе невозможно, а желая получить какое-то озарение в ее бесхитростных житейских выражениях, и оттолкнувшись от них увидеть, что там за облаками.
Не смотря на фиаско с таинственным прогнозом и тем, что подсказанное ему не сбылось, положительного и позитивного в этом событии было, пожалуй, больше, чем негативного.
Во-первых, он разобрал досконально свои отношения со своей матерью, а равно и отношения между родителями жены с ней.
Во-вторых, лучше узнал семейную историю, которая дополнила его багаж фактами, ранее ему незнакомыми.
В–третьих, он разобрался со своими детскими видениями и понял, откуда росли их ноги и то, что его мать носила на себе к качестве пассажира какую-то дрянь, которая корежила и ее жизнь, и жизнь его и его отца, который к тому моменту уже ушел из этого мира.
Короче, одни сплошные плюсы.
Осталось только разобраться, что это был за голос, прозвучавший в его голове, и зачем он ему напел свою песню и ввел его в прелести.
Это был вопрос вопросов.
На поиск ответов он потратил всю следующую неделю, то сцепляясь языком с женой, то общаясь с товарищами по бывшим мистическим устремлениям, но так и не получил внутри себя какого-то вразумительного ответа и не вынес радикального решения, которое ему четко могло указать на все составляющие ситуации и тот принцип, который ее запустил.
Если вы, дорогие читатели, подумали, что на этом все, и Виктор Михалыч посчитал лучшим вариантом забыть о случившемся и предаться рыбалке и иным мужским увлечениям, то вы очень сильно ошибаетесь.
Это все была не сказка, а только присказка. Вся сказка еще впереди.
Ему при весьма странных обстоятельствах довелось снова услышать тот голос и даже увидеть его обладателя и пообщаться с ним.
Конец первой части