Звезда golobokoy

   Книга рассказывает о жизни, творчестве балаковского художника-фантаста и поэта Геннадия Григорьевича Голобокова, чьим именем названа одна из малых планет. Автор благодарит сотрудников Межпоселенческой центральной библиотеки Балаковского муниципального района за предоставленные материалы – вырезки из газет и журналов, Ольгу Парфёнову, Наталью Мошинскую – создателя документального фильма «Дорога к звёздам». Сестёр Геннадия Капиталину и Валентину, Николая Долбышева, бывшую одноклассницу Геннадия Спаскову (Маслову) Лидию Ивановну, главного редактора газеты «Суть» Кадаеву Ольгу Юрьевну, Смирнову Елену Витальевну, Лушникова Анатолия Ивановича, Пазину Людмилу Павловну, Гуркину Веру Александровну за участие и воспоминания, которые легли в основу повествования.
      Дизайн обложки репродукция картины Голобокова «Контакт. Великое кольцо Вселенной», художницы, дочери автора.               
                Историческая справка.
1Село Малая Быковка, Балаковского района, Саратовской области, большое. В прошлом зажиточное. Расположенное на слиянии рек Большой Иргиз с Быковкой. Хлеб, выращенный на плодородных полях, издревле славился твёрдыми сортами «Турка». Вне конкуренции зерно продавалось на ежегодной зерновой ярмарке в селе, а затем, в городе Балаково. Основоположником села был богач Родичев, приехавший в 1812-ом году, во времена наступления Наполеона на Москву. Прибыл сюда со своими родственниками и крепостными крестьянами из Тульской губернии, Одаевского уезда, села Забаевки. Построил первый дом на яру Иргиза. Следом обустроились деревянными домами все остальные. Первая улица называлась Дряплы, от слова «драпать». Ещё был Голобоков, из рода дворян. Тот построил ряд домов на реке Быковка. Потом появились Политовы, Сочневы, Веретенниковы. Проложили деревянные мосты через Быковку и Иргиз в село Быков Отрог…               
                2История села.
   Русская казённая деревня Малая Быковка, также Тягуновка, была основана в 1812году. Первую церковь построили в 1836 году. Её здание было каменным и имело колокольню и престол во имя Николая Чудотворца. В 1884году в Малой Быковке открылось мужское министерское перворазрядное училище. Неподалёку от села пролегал Балаковский тракт. На момент отмены крепостного права в селе проживали 1131 мужчина и 1129 женщин. В составе Николаевского уезда Самарской губернии село было центром Мало - Быковской волости. В 1862 году тщанием прихожан Никольская церковь была распространена и обрела два предела: южный во имя Успения Божией Матери и северный во имя Архистратига Михаила и прочих сил бесплотных. В штат причта входили священник, диакон и псаломщик, дома, для которых были общественно-церковные. Библиотека при храме насчитывала 126 томов. Министерское училище Малой Быковки в 1881 году по ценности здания и благоустройству получило через ходатайство министерства народного просвещения в память в Бозе почившего Государя Александра II наименование Александровского. По статистическим данным 1890 года в селе насчитывалось 432 двора, 1261 мужчина и 1272 женщины. Грамотными были 257 мужчин и 20 женщин, в школе учились 80 мальчиков и пять девочек. Пятую часть всех земель составлял чернозём, остальные поля – суглинок с жёлтой глиной в подпочве. Сеяли крестьяне рожь и в меньших количествах пшеницу, из скота держали 1401 лошадь, 405 жеребят, 114 волов, 405 коров, 403 телёнка, 2430 овец и 339 свиней. В селе имелась пасека на 10 ульев, 42 сада, 24 торгово – промышленных заведения и один трактир. З25 домов были деревянными, также имелось 45 построек из сырцового кирпича и один каменный дом. Зимой 1894-85 годов в Малой Быковке открылась одноклассная женская церковно-приходская школа, разместившаяся в снятой обществом квартире. По данным переписи 1910 года уже насчитывалось 512 дворов, 1622 мужчины и 1701 женщина. Работали две школы, волостное правление, военный конский участок, храм. Надельных посевов у крестьян было 7731 десятина (из них 1171 десятина неудобной земли). В 1916 году в селе открылось почтовое отделение.
   В ранние советские годы Малая Быковка осталась волостным селом и стала центром одноимённого сельсовета Пугачёвского уезда. В 1926 году в селе проживали 1037 мужчин
1 Википедия.
2 Большая Саратовская Энциклопедия.

и 1129 женщины, работали школа первой ступени, почтово-телеграфный и агрономический пункты. В 1931 году была создана машинно-тракторная станция, обслуживающая 13 колхозов. Также в 1930-е годы в селе был образован колхоз. Церковь
тогда же закрыли и разрушили. В 1937 году открылась новая школа в специально построенном одноэтажном здании. Великая Отечественная война унесла жизни 149 жителей села. Во второй половине 20 века в Малой Быковке размещалась центральная усадьба колхоза «Коммунар». Сегодня Малая Быковка входит в состав Пылковского муниципального образования. В селе проживают примерно 700 человек. Имеются дом культуры, основная общеобразовательная школа, детский сад, больница, отделение связи.
               
                1История семьи Голобоковых.
   Голобоковы, в 1812 году, спасаясь от нашествия французов, переселились из села Завалово Одаевского уезда. Отец Лукьяна, Иван Дмитриевич Голобоков (1766г. рождения), родоначальник семейства, погиб в Бородинском сражении, как и два его брата – дядья Лукьяна. У Лукьяна Ивановича (1808г. рождения), был брат Василий (1794г. рождения) скончавшийся очень рано, в 1812 году, вероятно, от какой-то болезни. У Лукьяна Ивановича было 11 детей: 5 – от первой жены Маланьи и 6 – от второй – Агафьи Родионовны. Первенец Лукьяна и Агафьи – Егор (1846г. рождения) стал впоследствии прадедом Геннадия Голобокова. Егор Лукьянович прожил 85 лет. Из сыновей были Александр, Алексей и Андрей. Умер в 1920 году. У него была лавочка с бакалейными товарами. Он торговал по промысловому свидетельству третьего разряда, которое позволяло торговцу иметь без уплаты особого налога только один склад. В 1907 году оборот лавки составил 1700 рублей, в 1908-м – 2100рублей. Голобоковы относились к середнякам. Андрей Егорович, дед Геннадия, воспитал семерых детей. Заведовал овощной плантацией в колхозе. В 1937 году его, как врага народа, арестовали, и домой уже не вернулся – сгинул в тюремном заключении. Григорий Андреевич, отец Геннадия, воевал в Великую Отечественную войну. Вернулся с фронта израненный, но живой. В роду были интеллигенты; художник, поэт, скульптор, лётчик, балерина.

   «2Малую планету, находящуюся между орбитами Марса и Юпитера, астроном Тимур Валерьевич Крячко открыл 28 ноября 2008 года на радиоастрономической обсерватории «Зеленчугская» (Карачаево-Черкесия). Открытая им малая планета3 была зарегистрирована в международном планетном каталоге под именем «GOLOBOKOV» с порядковым номером 237265. Возможно, что открытая им, но столь далёкая от Земли планета, так и осталась бы мало кому известной «пронумерованной» звездой. Но провидению было угодно, что одновременно с планетарным открытием   астрономом Тимур Крячко узнал от друзей о балаковском художнике-фантасте и поэте Геннадии Голобокове.
   В официальном свидетельстве, выданном МАС, где приводится объяснение заслуг Голобокова сказано: «Геннадий Григорьевич Голобоков (1935 – 1978) был талантливым художником-фантастом, прикованным к постели на протяжении 26 лет вследствие травмы позвоночника. Он считается основателем направления «психологической фантастики» в живописи. Герои его картин воплощают одухотворённость, ответственность и моральную
1 Большая Саратовская Энциклопедия.
2 Алексей Анатольевич Карпов.
3 Малая планета – 2-х километровый астероид Главного пояса астероидов.
чистоту».  Торжественное вручение официального свидетельства о присвоении малой планете имени ГОЛОБОКОВ состоялось 2 сентября 2014 года, в художественной галерее им. Радищева. Сертификат, подписанный руководителями Российской Академии наук, передали балаковцам гости из Москвы: ст. научный сотрудник компании «РИСКСАТ»  Дмитрий Гулютин и доцент университета Культуры и искусства Андрей Фисенко. (Когда-то благодаря им астроном Тимур Крячко впервые узнал о творчестве и судьбе художника Голобокова)».

   1Решением Совета муниципального образования город Балаково от 26 мая 2015 года №175 Голобокову Геннадию Григорьевичу присвоено звание почётный гражданин города Балаково (посмертно).               

               Публикации фантастических работ:
Журнал «Авиация и космонавтика». Болгария. 1974. №5. 
Зелёный поезд. Сборник. М. : Молодая гвардия, 1976.
Фантастика – 78. Сборник. М. : Молодая гвардия, 1978.
Журнал «Знание и труд». Алма-Ата. 1980. №2.
Захарченко В. Наперегонки со временем, или Мир принципиально возможных чудес. М.: Детская литература, 1982.
Журнал «Техника – молодёжи». 1973. №5; 1974. №№3, 4; 1975. №3; 1976. №№9, 10, 11; 1977. №3; 1978. №№1, 10; 1979. №8.
Журнал «Смена». 1980. №7.
В издательстве «Изобразительное искусство» выйдет открытка: художник Г. Голобоков. «Контакты Вселенной. Встреча братьев по разуму». Тиражом в 65 тысяч экземпляров.
В 1988 году Саратовское книжное издательство выпустит сборник стихов «Живое эхо».
Его картины будут находиться у сестёр, в выставочном зале города Балаково и ещё в краеведческом музее  г. Саратов – 3 картины.
Музей Константина Федина, г. Саратов – 4 картины.
Космический центр г. Хьюстона США – 2 картины.
Музей Островского, г. Москва – 2 картины.
ЗАГС, г. Балаково – 3 картины.
Музей космонавтики, Украина – 1 картина.
Музей г. Самары – 1 картина.
15 картин не возвращено из Москвы.
15 картин во владении частных лиц в г. Балаково.
1 картина в музее Боевой славы и краеведения школы №16 г. Балаково.
                Более двухсот картин оставит он после себя.


                Читая рукопись...
   
   С большим интересом ознакомился с рукописью книги Николая Гуркина "Звезда "GOLOBOKOY" о балаковском художнике и поэте Геннадии Григорьевиче Голобокове. Мне довелось быть в дружеских отношениях с Голобоковым, свидетелем его плодотворной работы, всеобщего признания в мировом масштабе его фантастических работ о космосе. Сегодня о Голобокове знают все, но часто эти знания носят поверхностный характер, а книга Н.Гуркина даёт развёрнутый портрет. Автор отыскал немало фактов из жизни художника, ранее неизвестных многим, встречался с людьми, лично знавшими Геннадия, а главное, он сумел это воплотить в замечательную документальную повесть. Книга написана чистым русским языком, легко читается, даёт полное представление о жизни и творчестве художника-фантаста и поэта.
   Считаю, такая книга должна быть во всех библиотеках города и района. И она очень нужна современному читателю - балаковцу, и будет по-достоинству воспринята.
                Анатолий Лушников,
                член союза журналистов России.

               


                Холст подрамника отбелен.
                На руке у меня - палитра.
                расступись, панихиды
                звон!
                Эта жизнь для меня открыта! 
                (Геннадий Голобоков).


   Детство Гены выпало на тяжёлые предвоенные, военные и послевоенные годы. Особенно голодно было в засушливый сорок шестой год. Чистого хлеба не видели. В ржаную муку добавляли жёлуди, отруби, крапиву, лебеду. Помогал выживать Международный Красный Крест. Выручали очищенные от скорлупы жёлуди. Вымачивали в воде и варили. В кипятке они окончательно теряли горечь. Чтобы утолить голод, в ржаную муку добавляли лебеду. От такой еды пучило живот. Добавляли в тесто и молотую сушёную рыбу. Основной пищей был хлеб из картошки, щи из осоки, крапивы, картофельной ботвы. Готовили и затируху - болтушку. В чугунок мелко резали картошку, а в кипящую воду постепенно добавляли муку, помешивая поварешкой. О сладостях и вовсе не мечтали. Хлебушек хотелось всегда, а белый особенно. Взрослые из последних сил тянули детей, сами не доедали, лишь бы им было сытно. Работали от зори до зори, а особого достатка не видели. Даже скудный огород облагался продналогом. Голобоковы жили скромно, в одной хате помещались все: Григорий Андреевич с женой Маирой Александровной, двумя дочками Капой, Валей и матерью. Тёща Григория умерла давно, в двадцать первом году. Единственная бабушка как могла, баловала внучат. Какой-никакой завалящий сухарик для них берегла. Генка рос не балованным мальчишкой, как и все деревенские. Днём играли в войну, вечером в прятки, догонялки. Дурачились, боролись, а после дождя бегали босиком по лужам с прутом между ног - верхом на «лошади». Немного подрос, стал со сверстниками играть в лапту. Едва успевал просохнуть луг по весне, собирались на нём участники и зеваки. Ещё в чижа, ножички, банк. В ясную погоду, с наступлением сумерек не спешил в дом. Дожидался на небе первых мерцающих точек. С раннего детства любил завораживающее ночное небо хоть и боялся темноты. Она пугала непонятными звуками, притаившимися зловещими очертаниями вокруг. Патологическое чувство страха вносило внутреннюю дисгармонию, с трудом поддавалось самоконтролю. Вверху, наоборот, обозреваемое пространство поглощало его волшебным таинством. Заполняло сознание размышлением о мироздании, которое в голове никак не укладывались. Особенно в условиях ограниченного земного пространства представить себе безмерность вселенной для неокрепшего ума было делом непостижимым.
  - Генашка! – каждый раз звала бабушка, - хватит глаза таращить, ступай в избу, все легли и тебе постелила.
Она ложилась позже всех. На её руках внуки, стирка, уборка в доме, скотина. Сыну со снохой не до этого. За день уставали - работа, огород, бахча.
   - Бабань, - упрямился, - я ещё немного побуду.
   - Как хочешь, - особо не настаивала, - я ложусь.
   - Ну, бабуля, - канючил, - побудь маленько со мной.
   Жутковато оставаться одному в ночи, когда вокруг темень, а на юго-западном полушарии неба проявлялась чуть косая строчка из трёх звезд по горизонтали. Четырёх разбросанных по периметру с большой выделяющейся красной звездой Бетельгейзе, вверху слева. То было созвездие Орион. На уровне подсознания  предполагал существование там разумной жизни. Игра воображения захватывала дух. Но сколько не всматривался не находил никаких визуальных изменений. Об Орионе узнал позже, что это имя охотника из древнегреческой мифологии, одно из самых знаменательных созвездий земного неба, одно из крупнейших, узнаваемых. Огромные звёзды Ориона расположены на небесном экваторе, поэтому различимы в обоих полушариях. Древние художники рисовали Охотника стоящим на берегу реки Эридан, с двумя собаками, с Большим псом и Малым псом, борющимся с Тельцом. Если провести прямую линию через пояс Ориона, то на западе обнаружишь Альдебаран, а на востоке – Сириус. Альфой Ориона является звезда Бетельгейзе, превосходящая по размеру орбиту Марса, в полтора миллиарда раз больше Солнца. Ригель – бета созвездия – одна из самых ярких звёзд неба.
   Любовался полной Луной. Выглядела как на глобусе. Тёмное пространство принимал за моря, океаны. Светлую часть за сушу. И был прав. Из учебников старших классов узнал, никакой воды там нет. Просто низменные места отражаются солнечными лучами хуже. Отсюда контраст. Не соглашался с учёными выдвигающие гипотезу о невозможности существования, каких либо организмов на других планетах. Звёздное небо настраивало на позитив, что мы в этом таинственном мире не одни. Сильно сомневался в теории Дарвина. Обезьяны прыгают по деревьям с незапамятных времён, а до сих пор ни одна не превратилась в человека. И если Бог создал вселенную, то кто породил его? На возникающие вопросы всегда хотелось получить ответ. Они наивны и идеалистичны, острее вопросов зрелых людей.
   Не давала покоя увлекающаяся натура. Хотелось познать непознанное. Мечтал достать бинокль или подзорную трубу. Думал, может тогда удастся что-то рассмотреть. Вспомнил о составляющих телескопа системы Галилея – объектива и окуляра. Всё просто – окуляр собирает свет от объектов. От его диаметра напрямую зависит максимальное увеличение телескопа. Окуляр же увеличивает изображение, формируемое объективом, за ним, в оптической схеме, следует глаз человека. Можно использовать двояковыпуклую линзу от очков. И тут его осенило! Необходимы очки, а окуляром может служить увеличительное стекло – лупа. Тогда можно сделать самому. Пристал к бабушке с просьбой пройти по своим подружкам, насобирать ненужные очки. Затея оказалась напрасной. Таковых, лишних, ни у кого не оказалось. Тем более лупы…
  По утрам поднимался поздно. Куда спешить? В этот раз тоже хотел понежиться. Через щель сдвинутых занавесок окна, в дом проник солнечный зайчик. Прошёлся по белёной стене спальни, выискивая соню.               
   - Генка – а! – донеслось с улицы. Гена проснулся, но глаза не открыл. По голосу одногодок Ванёк. Он тоже перешёл в четвёртый класс. Выждав с минуту, тот снова принялся за своё.
   - Лёг поздно, наш звездочёт, - пробубнил родной голос. – Погоди чуток, оглашенный. Встанет, сам к тебе примчит. Ступай, не донимай его.
Говор стих ненадолго. По деревне пошла петушиная перекличка. Особенно разорялся их петух.
    - Черти тебя надирают! – снова послышалось знакомое ворчание. – Кыш горлопастый!
Прогнала кочета с плетня на задний двор. Сон ушёл окончательно. Поднялся с неохотой, оделся. Вышел во двор босиком, щюрясь от яркого солнца.
   - Ну вот, - недовольство отразилось на бабушкином лице, - подняли внучка, - далеко не уходи, - предупредила, заходя в сенцы, - скоро завтракать будем.
Настырный друг всё ещё околачивался у плетня.
  - Чего тебе? –  подошёл к нему в недоумении.
   - Айда на речку, проверим морды.
   Верши, попросту морды, приспособления для ловли рыбы, сплетенные из прутьев в виде бутылки. Принцип ловли простой: вплывает рыба вовнутрь, а выход обратно найти не может. Всё просто – вытянул её на берег верёвкой и добыча твоя. В раколовки для приманки помещали привязанную рыбёшку или внутренности ракушки. По теплу ловили руками раков в прибрежных норах. Попадались большие. Маленьких и с мягким панцирем отпускали, с них проку мало. Вечерами частенько устраивались с ребятами в затишинке, за домом, с балалайкой. Генкины родители разрешали брать инструмент, ругали лишь за порванные струны. Он обладал определёнными навыками игры и слухом. Было, у кого поучиться. Отец гармонист. Дядя играл на скрипке. До сих пор хранится как память, с красной лентой на грифе. Подарил, уходя на фронт. После Победы не дождалась своего хозяина. Набренчавшись вдоволь, показывал свои новые рисунки, которые складывал в стопку. С сестрой, почти на четыре года старше его, часто вывешивали свои новые художества на стене, над обеденным столом, для всеобщего обозрения.
   - Ой, у Генашки хорошо, получается! – заслуженно хвалили родители.
И, правда, сын удивлял не только способностями, отличался от сверстников пытливостью.
   - Хороший у тебя парень растёт, незряшный, - завидовали Маире подружки.
   - Да ну вас, – отшучивалась, тая в себе гордость, - такой же, как все.
   - Не скажи, - и добавляли, - смышлёный, проворный мужичок, в вашу породу.
Любой матери отрадно слышать похвалу, а ей особенно, когда говорят про единого наследника. На детских карточках одно с Генашкой лицо. Оба моложавые, сероглазые. Гриша шатен, сухощавый. Говорил, смуглым был всегда.
   Остывшее солнце садилось в лес высокого правого берега Волги. Оно ещё долго гнездилось, высвечивая закатную синь радужным светом. Но краски становились всё гуще и гуще. Подходила пора возвращения деревенского стада с пастбища домой. Встречающие выходили заранее. Кто был уверен в своей скотине, что не пройдёт мимо двора, дожидался на скамейке у своего палисадника.  Иные посылали на встречу ребятню, чтобы вовремя завернуть, направить в свой проулок. Пастух всегда шёл сзади, подгоняя отставший молодняк. Подпасок впереди. У него особая задача - сдерживать прыть норовистых коров. Только отвернись, найдётся шотоломная, взбрыкнет, даст дёру. За ней кинутся остальные. Умение управлять гуртом положительно характеризовало пастухов. Да чтобы вечернее молоко в ведро не умещалось. А это означало нанимать их следующей весной или звать других. Генка всегда ходил за бабушкиной коровой с кнутом. Хотелось, размахнувшись, щёлкнуть нахвостником, сплетённым из волос конской гривы. Словно выстрелом из ружья, пугнуть воробьёв расположившихся на ночёвку в застрехах. Прекращал баловство с появлением первой коровы. Стадо медленно втягивалось в село и незаметно в нём растворялось. Пыль, поднятая копытами, приправленная полынной горечью, потом ещё долго отдавала парным молоком. Хозяйки готовились к дойке. Бархатный сумрак всё глубже и глубже погружал округу в относительный покой. И  только ночь окончательно ставила точку в земных делах.
    Резво проносились дни, не обременённые заботами. Но в разгар лета начиналась сенокосная пора. В это жаркое время лишние руки не помеха. Погожие дни на учёте. Каждому находится работа по силам. Приобщали к труду детей. Опасались вырастить белоручек. А главное насчитывались трудодни за вовлечение их в общеполезное дело.
    Существовала сдельная оплата. Трудодень приравнивался ко дню выхода. Работать посылали, куда придётся. Семья вырабатывала за год примерно триста с лишним выходов. Если работать ударно и в тяжёлых условиях, можно заработать пятьсот, семьсот. При норме на двор четыреста восемьдесят восемь. В урожайные годы, за одну палочку, выдавали килограмм зерна и полтора – два рубля. Больше всех получали трактористы в МТС. За выполнение суточной нормы – 2,5 рубля и 4,5 трудодня. В зависимости от марки трактора. На колёсных СТЗ меньше, чем на гусеничных ХТЗ. Для подростков от 12 до 16 лет выработка составляла 50 дней. Предусматривалось наказание от уклонения. Вплоть до исключения из артели, лишения приусадебного участка, имущества. Или исправительно-трудовыми работами на срок до полугода с удержанием из зарплаты 25% трудодней в пользу колхоза.

   
                ***

   Корову – кормилицу, держали многие. С молоком и картошкой не так  голодно. В середине июня сельчане целыми семьями выходили на покос. Старались как можно больше  собрать сена для колхоза и соответственно для своей живности. Подворно выделялись места. Колхозный землемер-учётчик, накануне обозначил колышками участки в заливных лугах Иргиза, где трава росла за счёт полученной влаги и росы. Спозаранку ставили большой казан с водой, под ним разводили огонь. Мужики, женщины, подростки, косили. Ребятня, под руководством старушки-кухарки, таскали хворост, сухой тростник, для поддержки умеренного горения очага. К общему котлу от хозяйства выделялась крупа, картошка, лук и постное масло для заправки. На всех варили сытную пшённую кашу.  Молоко, в глиняных горшках, квас, ложки с чашками, брали к обеду с собой.
   Генка любил поваляться в пахучем разнотравье, пока взрослые валят косами траву в валки. Смотреть на небо, любуясь причудливыми облаками. Наблюдать за жучками, кузнечиками, порхающими бабочками. Через несколько дней лафа заканчивалась. Приходилось деревянными граблями переворачивать рядки, добиваясь окончательной просушки. Готовое сено сгребали в кучи, а из них временно возводили островерхие копна, чтобы в случае дождя не промокли. Затем свозили повозками запряжёнными волами на общий двор, верстая там омёты. Осенью частично распределят по трудодням. В придачу, выпишут солому после обмолота цепами. Она была основным кормом для скотины зимой.
  Домой возвращались затемно. От усталости еле плелись. Генка старался не отставать от взрослых. 
   - Сынок, чего приуныл? – оглянувшись, окликнул отец. Укоротил шаг, чтобы дальше идти вровень.
   - Ты кем хочешь стать-то? – спросил после недолгого молчания, отвлекая от хмурых мыслей.
   - Вроде рисовать пристрастился, а бабуля говорит, звёзды по ночам считаешь.
   - Астрономом,  - поведал о своей мечте Генка.
   - Пустое дело, - услышанное не обрадовало.
   - Человеку, приземлённому, лучше нужной профессией владеть. К примеру, агрономом.  А что? Востребованный человек. Или ветеринаром.
   - Хотя, - подумав, продолжил, - сначала школу надо закончить. Старайся, особо на арифметику нажимай. У нас в роду неучей не было. Имел в виду свою должность бухгалтера и жены-учётчицы на молочно-товарной ферме.
   - После школы видно будет. Тогда и определишься. Время мудренее нас, всё расставит по своим местам. Мы с мамкой в город задумали перебраться.
   И оговорился:
   - Если получится. А мечтать, - произнёс задумчиво, - никому не запрещено. Без мечты жить скучно.   
   Вечерами, несмотря на усталость, молодёжь собиралась у построенной в 1937-ом году, в центре села, кирпичной школы. Первым директором была Таисия Семёновна Гринина. Позже назначили Сахренова Ивана Петровича, работавшего учителем географии. В начале войны он ушёл на фронт, а вернулся на родину в 1942-ом году, после ранения и лечения в госпитале. С 1944 года по 1959-ый год директором будет Тарасов Григорий Михайлович. В его бытность и учился Голобоков. Иногда устраивались у какого-нибудь двора на брёвнах. Здесь можно и семечки полузгать. В общем, где доносились наигрыши, туда и шли. Балалайка и мандолина Генку особо не прельщали. Другое дело хромка.  Душу трогает. Даже собаки неравнодушны, подвывают. Всегда навязывался Капе, когда та готовилась к посиделкам. И если удавалось уговорить, был рад до смерти! Ведь без гармониста не обходилась ни одна гулянка и вечеринка. Большим удовольствием было растянуть меха, пробежаться пальцами по ладам и басам. Клянчил её у гармонистов. 
  - Дай поиграть, дай поиграть.
  - Иди, проси у отца, тащи сюда свою, чего привязываешься, - всякий раз отказывали те. Генка сильно не надоедал. Знал, в конце концов, сжалятся, предоставят возможность проявить себя на людях. В семейном кругу неинтересно. Заодно здесь как бы негласно происходил приём в когорту деревенских музыкантов. Начинал наигрыши под частушки с переходом на «Барыню» и вальс «Амурские волны». Путался в ладах, изо всех сил стараясь придерживаться мелодии.
   Парни с девчатами, наплясавшись, напевшись, вставали в «ручеёк», попарно взявшись за руки и подняв их вверх. Получался живой лабиринт. Начинающий, сгорбившись, проходил сквозь него. Выискивал себе  подругу или друга. Сразу становилось понятно, кто к кому питает симпатию. Соперники специально разбивали пары, чтобы показать своё упорство в завоевании того или иного партнёра. И так по кругу, пока не надоест. Потом ухажёры постарше шли провожать своих подружек. К сестрёнке никто не проявлял интерес. Мала ещё женихаться.
   Генка старался возвращаться домой с ней. Боязно идти одному, по тёмному без попутчиков.  До сих пор никак не мог пересилить свой страх. Повсюду мерещились причудливые сущности, готовые наброситься, растерзать в клочья. Правду говорят, у страха глаза велики. Тихонько заходил следом за Капой, стараясь не разбудить  умаявшихся за день родителей и Валю. Долго не мог заснуть, ворочался в постели. Отходил от впечатлений. С улицы едва доносился девичий смех, собачий лай. Звуки постепенно затихали, и уже ничто не мешало тишине жилища слиться с безмятежностью сна.
   В который раз родители  завели разговор о переезде в Балаково.
   - Дочка седьмой класс закончит и куда пойдёт? – рассуждала Маира Александровна, больше убеждая себя, – на ферму дояркой навоз месить? Сами всю жизнь провозились в дерме. Теперь время иное. Генашка со своими способностями, на подходе. Рисует, стишки сочиняет. Какие поздравления складные получаются! – похвалила сына. - Ему развиваться надо. Валюша подрастает.
   - Денег маловато, - откликнулся Григорий, - на сбережения не купить. Там избы дорогие.
  - На мои и дочкины трудодни зерно получим, продадим. В зиму шали, полушалки, носки, варежки на продажу свяжу. Они нынче в цене. На корову не рассчитывали, предполагали оставить матери. По намёкам поняли – она с ними в город ехать не собирается.
 - Поживём, увидим, - неопределённо ответил Григорий Андреевич, боясь наперёд спугнуть удачу.
   С работой не переживал. Рядом с городом три колхоза. В случае чего, там  трудоустроятся. Основная проблема состояла в том, что их может отпустить только председатель с положительной резолюцией сельского совета. То, что работают не в совхозе, а в колхозе «Коммунар», усложняет дело. Ведь с 1932 года паспорта предусматривались только для жителей городов, рабочих посёлков, совхозов, новостроек, которые выдавали с шестнадцати лет. Ничего, попробует договориться с председателем, убедить.
   Они всегда думали о детях. И теперь все мысли об их будущем. С пелёнок объясняли, что хорошо, что плохо. Рады были их друзьям и подругам. Знали – в таком сообществе получают необходимое общение, укрепляется чувство достоинства. Григорий внушал Гене, чтобы любое дело доводил до конца. Бывало, скажет с укором:   
   - Так мужики не поступают. Ты же не половинкин. И урок усваивался.
Никогда не делали замечание при посторонних людях. Считали унизительным зрелищем. Не допускали неправильного разговора даже во время негодования, чтобы не подавлять личность. Ребёнок может затаить обиду и даже возненавидеть. Ведь будет задето самолюбие. Чего тоже опасались. Не требовали смиренности. На то они и дети. Втолковывали, что неприлично выделяться высокомерием - это не проявление ума. Жить в ладу с собой, избегая мук угрызения совести. Не обижали недоверием. Старались воспитывать в них трудолюбие, устойчивую психику. Чтобы любили родителей не за сладости и подарки в надежде на то, что будут опорой в старости. Собственными поступками прививали честность, доброту, отзывчивость, милосердие. Умение услышать другого собеседника. Значимым местом был отчий дом, где их всегда понимали и воспринимали такими, какими они есть. Самые лучшие, самые любимые со своими достоинствами и недостатками. Приучали ясно излагать свои мысли, приобщали к литературе. В избе, на видном месте, висел портрет Пушкина. Именно он открыл для человечества истинно русскую поэзию. В их роду тоже был поэт, дед Гены по матери, Александр Ананьевич. Сызмальства заслушивались сказками, которые пересказывала и сочиняла мать. Управится с делами, сядет за вышивку или вязание и рассказывает, рассказывает. Понимала, не что иное, как духовное развитие помогает расширить свой кругозор восприятия. Ощущать, понимать, принимать окружающий мир таким, каким он есть. Из сказок привносились мудрость, поучительность, благодаря чему появлялся другой взгляд на вещи. Жизнь обретала особый смысл, внутренний мир наполнялся чистотой помыслов, возвышенными чувствами, трепетным отношением друг к другу. А уж как отец возьмёт в руки гармошку, так запоёт, что сердце заходится! Голосом удалась. Не зря состояла певчей в церковном хоре, до тридцатых годов, пока храм не развалили. Смутное время заставило прихожан прекратить молитвенные песнопения, попрятать святые образа по чуланам. Молились в тёмных углах украдкой. На людях приверженность своей вере открыто выказывать боялись, застращали атеисты. Одно утешение, что из души насильно её никому не достать. Вот и продолжала она, горемычная, жить там тайком. Маира трепетно относилась к наследным, родовым иконам. Мысли не допускала от них отречься, придать забвению. Рядом с ними вселялась надежда на лучшую долю. Так и жила, на Бога надеясь, себя и близких не забывая.
   
                ***
   К школе лето сошло на нет. Природа увяла, пожелтела, приготовилась к нудным осенним дождям. Солнце от зенита скатилось ближе к горизонту и не жгло, только согревало. Школьники с сожалением расставались с каникулами. Ждёшь их, ждёшь, а они всегда пролетают незаметно. Не успеваешь в полной мере насладиться бездельем и уже снова надо рано подниматься, идти на занятия. Лишний раз не побегаешь. Пока сделаешь уроки и день на исходе. Первое время тяжело втягиваться в учебный процесс. Но куда деваться!? Хочешь – не хочешь, учиться надо! Гена за лето подрос, раздался. Пришлось родителям поужаться,  справить сыну дешёвую одежду. Единую школьную форму ещё не ввели. Не позволяла бедность и послевоенная разруха в стране. Заодно обновили гардероб старшей дочери. Младшая донашивала за ней. С мужем одевались скромно. В чём дома, в том и на люди выходили. Впрочем, как и все. Расфуфыриваться было не на что и не во что. В основном сама всех обшивала, перелицовывала носильные вещи. Косоворотку вышивала так, что можно отдавать в музей. Теперь вдвоём легче поднимать детей. Когда Григорий воевал с фашистами, Маира здесь боролась с трудностями. Работу не бросишь, огород тоже. На себе, на своём горбу мешки, вязанки таскала. Ничего, не сломалась, выдержала! Хорошо Капа по хозяйству помогала, да присматривала за шестилетним братишкой и младшенькой Валюшей. А с сорок четвёртого года начала положенные трудодни зарабатывать. Большое подспорье! Многим выпала горькая доля – вдовья. Ей грех жаловаться. Бог миловал.
    Четвёртый класс подводил черту под начальное образование. Генка старался, вникал в освоение новых предметов настолько, насколько хватало терпения и ума. Вёл себя прилежно. На собраниях мать не краснела за сына. Хоть и была довольная его отметками, но никогда не захваливала. Сдержанность считала нормальным, естественным  явлением.
   Дожди не заставили себя ждать. Время взяло своё. Последние погожие дни сменились хмарью. Северный ветер пригнал холодную морось, перешедшую в обильные осадки и к Октябрьской развезло. В школе уменьшилась посещаемость. Некоторым просто не в чем было ходить в слякоть. На обувку ошмётками липла вязкая глина. Противная, промозглая  пора продолжалась до середины ноября. Снег лёг на сырую землю ночью, да так и не растаял. Опроверг примету стариков, что первая пороша – зазимок, долго не держится. Привычное явление природы зачастую обрушивалось на землю ночью. Видимо, чтобы утром удивить, порадовать народ чистым рассветом. Вот и в этот раз, новый день предоставил детворе зимние забавы – возможность лепить снежные бабы, крепости, кидаться снежками. Вскоре конюхи поменяют фуры и телеги на сани с дровнями. С приходом зимы уменьшаются заботы. Оставляют в покое землю. По большому счёту надо будет только ухаживать за своей и колхозной скотиной, да ремонтировать трактора в машинно-тракторной станции. Холодное время года давала труженикам передышку до следующего весенне-летнего сезона. Жизнь продолжала теплиться лишь в домах, обозначая себя трубным дымом, да редкими встречами в сельповском магазине и у колодцев. Только в праздники проявлялась шумными компаниями.
   В новый год сельчане уходили с большими надеждами на улучшение жизни. Чему способствовали намеченные и обязательные для выполнения в полном объёме четырёхлетний и последующий пятилетний государственные планы. Каждый двор оповестили о сборе печной золы. По весне предполагалось её разбрасывание на некоторых полях хозяйства для нейтрализации закислённости почвы. Навоз от конюшни и фермы припасали для бахчевых культур. Кузницу загрузили заказами на изготовление подков, борон, сельхозинвентаря. Запасались горючим. Отбиралось породисто-племенное поголовье скота. Протравливались отборные семена. К посевной обещали поставить новую технику, запчасти. Как - никак, а трактора больше десятка близлежащих колхозных хозяйств обслуживали. Теперь только и разговору было о сытой жизни. Строились планы и внутрисемейные.
   Григорий Андреевич догадывался о предполагаемой денежной реформе. Поговаривали в финансовых кругах. Накопления не транжирили. Чтобы деньги не пропали, после зимы намеревался ехать в Балаково, присмотреть дом. Родители наказали детям никому ничего не говорить. Но шила в мешке не утаишь! Новость расползлась по деревне. Большинство склонялось в их сторону. Некоторые пугали предстоящей чуждой, беспутной жизнью:
   - Городские обособленные. До людской беды безразличные. Опять же, искушения на каждом ходу. Соблазн испортит и развратит любого.
   - У них только и забота о себе, - рассуждали другие, - правильно делают. Рыба ищет, где глубже, человек, где лучше. Там театры, школы со средним образованием, училища. Тут клуба и того нет. Окромя красного уголка при МТС. После школы дорога в трактористы, доярки или на поле с тяпкой. А опуститься можно везде. Смотря как себя вести.
   - Видать деньжата водятся. Нахапал счетовод. На такой работе, небось, ассигнации сами к рукам липнут, - не унимались злопыхатели.
   - Постыдились бы на Гришку наговаривать, - заступались хорошо знавшие его колхозники, - в сельсовете каждый документ учтён. Да и не такой он человек, не алчный, а  добропорядочный и рачительный. Управленцы всегда хорошо получали. У них, в отличие от нас, оклады вместо трудодней. Наравне с председателем. За год больше двух тыщь выходит. Сколько раз уполномоченные с ревизией из района приезжали и ничего противозаконного не выявили. Они с Маиркой прижимистые, деньги на ветер не пускают как некоторые. Взяли замычку попусту языком чесать. 
   Со временем перессуды затихли. Их пыл остудили декабрьские холода, плавно перешедшие к крещенским морозам, пробиравшим до дрожи. Пацаны, ради забавы, ставили силки и забодки на синиц. Хотелось подержать в руках пушистый комочек, чтобы потом отпустить. Не приневоливали. Знали, свободолюбивая птаха будет биться в клетке до изнеможения, до смерти. Февраль принёс метели, скрывая под снегом проторенные дороги, засыпая строения по крышу. Взрослым морока, малышне раздолье! На каждом шагу горка, не считая речных склонов. Катались кто на чём. Начиная от намороженных ледышек, дощечек и заканчивая деревянными санками, самодельными лыжами, тарантасами. На льду, особым шиком, редкостью считались коньки-снегурки. Валенки приторачивались к металлическому заднику сыромятным ремешком. Нос опоясывала петля, сквозь которую провздевалась палочка для скрутки против часовой стрелки правой ноги и наоборот, левой. Затем заводилась за голенище, стопорилась.  Подростки со старшими уходили в поля на охоту за лисами, зайцами, куропатками. Коих в здешних местах было полно. А долгими зимними вечерами женские руки брались за пряжу, мужские подшивали дратвой измочаленные за день валенки.
    Под урчание прялки и при лампе, Генка заучивал стихотворения,  правила. Письменное задание старался сделать днём. Попеременно с Капой, читали вслух различные литературные произведения - лучшее упражнение для развития речи. Полюбили персонажей книг Дмитрия Фурманова «Чапаев» и Николая Островского «Как закалялась сталь». Особенно восхищались героизмом Павки Корчагина. Нравственное содержание убеждало – в жизни всегда есть место поступку. Невольно ставили себя на его место. Прошедшее переломное  время живо воспринималось сердцем. Его слова: «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать её», заставляли задуматься. Хотелось тоже творить добро, быть праведными и смелыми. Важно было откликнуться на внутреннее желание делать значительное, интересное. Главное следовать своим убеждениям. Своего рода нести послушание – везде, в любом деле, быть востребованными. Коротали дни и ночи в ожидании чего-то от будущего.
 
                ***

    Когда сельчане стали уставать от длительных холодов, пришла весна. Масленица подвела смертельный приговор зиме. Заметно увеличился световой день. В конце месяца пришло раннее потепление. Плюсовая температура воздуха днём и ночью обеспечила непрерывное таяние снега и льда. Деревья потихоньку оживали. Верба покрылась бархатными серебряными комочками. Грачи вернулись в родные края. Позже ожидали скворцов. На уроках труда мастерили скворечники. Приспосабливали на деревьях и шестах у домов. Приятно будет слышать утреннюю рапсодию сизовато-чёрных, в белую крапинку, птах. Ласкает слух переливы вперемежку с дробным пощёлкиванием. И хотя подобное повторяется из года в год, каждый раз возникает внутренний подъём. Душевные силы так и просятся наружу. От переизбытка чувств и приподнятого настроения, Гена написал стихотворение, посвящённое этой поре:
                Ранняя весна.   
                Вот и снег начал уже таять    
                Здесь и там бегут ручьи!
                Птицы нежно щебетают!
                Прилетели уж грачи.
               
                Ура! Ура! Пришёл к нам    
                март
                В весеннем солнечном сияньи
                Этот месяц как всегда
                Встречают птицы с щебетаньем.   

                Вся природа оживает
                Издавая шумный гам!
                Люди все весну встречают
                С криком радостным: «Ура!»   
   В разлив Григорий Андреевич поехал в город. Не стал дожидаться окончательного тепла. Прихватил с собой сына. Позволили каникулы. Специально для этого председатель выделил свою двуколку. Скорее назад обернутся. Раскисшая дорога привела на сазанлейский мост и дальше к Волге. На ней творилась кутерьма. Грязное течение непрерывно несло на своей исполинской спине огромные ледяные осколки. Они врезались друг в друга, громоздились, создавая заторы. Шумная река пучилась, раздаваясь вширь, приглаживала и срезала льдинами прибрежный кустарник. Ситуация менялась на глазах. Буйство водной стихии завораживало, восторгало своей неуёмной, неистовой силой и исполинской мощью.
   На базарной площади сорвали со столбов несколько объявлений о продаже домов. Выбор невелик, зато есть с чем сравнить. Объездили указанные адреса. Поспрашивали людей. Приглянулся дом №129 по улице Октябрьской. Небольшой, но прочный. Ошелёванный сруб крытый кровельным железом. Такой бывает только у зажиточных крестьян. Глухой стеной к следующим соседям. На четыре окна с резными наличниками в огороженный двор. Трёх таких же в улицу с кустом сирени. Сарай дощатый, чердачный, внутри кирпичный погреб. Сошлись в цене и задатке с пожилой парой. Уговорились с продавцами сразу приступить к оформлению. К вечеру не управились. Хлебосольные хозяева оставили ночевать у себя. Повозку и лошадь разместили во дворе. Зажгли свет, диковину - лампочку под потолком.  Протопили печку, налили горячего хлёбова, поднесли. От водки Григорий отказался. Опасался за деньги и сына. Люди чужие. За ужином, разговорами, незаметно подошло время укладываться на покой. Гостям постелили овчинный тулуп на скоблёном, мытом полу в горнице. Легли не разбираясь.
   - Пап? – Гена прошептал отцу на ухо, - а голубей заведём?
Видел белых красавцев на жердях, пока колесили по улицам. Хотелось развести  почтовых голубей, чтобы через них поддерживать связь с товарищами и родственниками.
   - Спи, голубятник, - буркнул он, отворачиваясь, - пока что ни коня, ни воза.
Генка перенёсся мыслями к ледовому столпотворению. Иргиз  намного спокойней Волги. Не такой вероломный. По приезду домой решил переделать недавнее стихотворение, под впечатлением увиденного половодья. Оно уже созрело в голове:
                Снова к нам весна пришла,
                Красотой своей сияя.
                Люди радостно встречают
                Кричат громкое – Ура!
                Тут растенья начинают
                Снова жить, опять расти
                Чабаны уж выгоняют   
                На луга стада пасти.
                Волга так же оживает
                В ней вода бурлит, шумит
                Льдины наверх поднимает 
                Разбивает и громит.
   Григория донимали думы относительно переезда и предполагаемой внутренней перепланировки дома. В первую очередь наметил расширить кухню. Вдоль глухого простенка горницы разместится детская спальня, за перегородкой. Там же место сундуку. Если Маира согласится, их койка будет на виду. Пускай украшает кружевным убранством передний угол. У окна встанет стол с табуретами. Хорошо, что не польстился газетной статьёй на предлагаемую ссуду от государства. Она выдавалась с одним существенным условием; покупкой жилых строений на Урале, в Сибири и Дальнем Востоке под один процент годовых. Двухкомнатный деревянный рубленый дом с кухней стоил восемь тысяч рублей – равный годовому заработку. Каменный - на две тысячи больше. Трёхкомнатный ещё дороже. Посчитал, опрометчиво забиваться к чёрту на кулички, с детьми. И правильно сделал. Повезло, помещение ухватил добротное, рядом с улицей Ленина. Дешевле ожидаемой суммы. Разницу от покупки пустит на обустройство и дальнейшее образование старшей дочери.
   В 1940 году вышло постановление Совета Народных Комиссаров о платном обучении для всех учащихся вузов, 8, 9, и 10 классов средних школ, а также техникумов, педагогических училищ, сельскохозяйственных и других специальных средних заведений. Для Москвы, Ленинграда, столичных городов союзных республик – 200 рублей в год. Во всех остальных городах и сёлах – 150 рублей. Бесплатное только обязательное семилетнее, после окончания которого выдавалось свидетельство. Всё дальнейшее обучение зависело от достатка родителей. В высших учебных заведениях стипендию давали только особо одарённым студентам.
   Засыпая, находил в своих мыслях умиротворение. Тяжёлые годы пережиты. Но даже они были ему не в тягость. Другой жизни не знал. Всегда имел презрение к смерти. Чувствовал присутствие доброго духа данного при крещении, ангела – хранителя. А ещё спасала вера в лучшие времена. К ним направлены устремления. Не может человек жить в вечном угнетении. После помолвки, венчания с Маирой, в него незримо вошла ещё и любящая, сострадающая женская душа. Именно она вытаскивала из самых сложных, опасных ситуаций. Если поступал против воли, случались оказии. Со временем научился прислушиваться к внутреннему голосу – её голосу. Соскучился по общению с ней за день. Не налюбился, не дала война. Вот и сейчас накатывало знакомое щемящее чувство. Оно возникает только в разлуке.
   
                ***

   Маира все глаза проглядела. На дворе ночь, а мужиков нет. Гриша обещался вернуться засветло. Надумаешься всего. Может колесо сломалось или, не дай бог, ещё чего. С большими деньгами до греха недалеко. Крестилась украдкой – не накликать бы беду опасным умозрением. Ругала себя, почём зря: сглупила, отправила в дорогу без провизии. Даже горбушку хлеба не навязала. Сказал что в городе, после недавней отмены карточек, голодные не останутся. Поперёк его слова не шла, промолчала и в этот раз. «Умная женщина никогда не станет раздражать мужчину», - слова покойной матери запомнились навсегда. Их она придерживалась после замужества. Из противоречий не устраивала скандала. Почитала и уважала мужа. Первым ложку за столом поднимал хозяин. Увернула фитиль лампы до минимума, едва дочки уснули. Совсем тушить не стала. Прошептала молитву, которая открывает разум и даёт путь к спасению. Благостным теплом повеяло от образа Николая чудотворца - защитника путников. Хороший знак. Поняла, за кого молится, в добром здравии и под его надёжным покровительством.
   К обеду следующего дня окончательно оформили положенные бумаги. В скобяной лавке Григорий купил навесные замки на дом и калитку. Пускай стоит запертым до конца мая. Посчитал неправильно возвращаться с пустыми руками. Расщедрился с долгожданного приобретения, накупил подарков. Сыну взял альбом для рисования, а то рисует, на чём попало. Крючки, леску с поплавками. Всем карандаши, «стёрки», перья к ручкам, чернильный порошок, большой кулёк леденцов-петушков, связку румяных кренделей. Ненаглядной жёнушке платок, неброский -  белый в мелкий горошек. Какой любит. На ситец не позарился. Скоро представится возможность присмотреть одежду по фасону. Капиталине отрез на сарафан - за окончание семилетки. Младшей дочке красивую куклу из папье-маше. Председательше синий крепдешин – китайский шёлк с запасом, чтобы платье вышло. Голове хозяйства приготовил сапоги хромовые. В голенища сунул по поллитровке. Хороший мужик, не хочется с ним расставаться. Именно он пожалел его, фронтовика-калеку. Определил на лёгкий труд. Благодаря чему уже через полгода обходился без костылей.
   Обратная дорога всегда, кажется ближе. Быстро домчали до дома. Поспели к ужину. Выложили подарки на стол, рассказали обо всём. Больше всех обрадовалась хозяйка:   
   -  Слава Богу, все на месте, да ещё и с прибытком!          
   Генка жил в потоке времени. Ко всему проявлял живой интерес. Находился в предвкушении чего-то особенного. И этот значительный день наступил. Двадцать второго апреля, в день рождения Ленина, его приняли в пионеры. На шее красовался алый галстук. Наступила следующая пора взросления. Теперь его звено взяло под опеку октябрят, из возраста, которого, он только что вышел. Появилась гордость за себя! И ничуть не пугали обязанности данные на торжественной линейке. В первую очередь был обязан заботиться о галстуке, беречь его. На призыв вожатого: «Будь готов!» отвечать с поднятой чуть выше головы, рукой: «Всегда готов!»
   Согласно уставу пионер должен быть верен рабочему классу;
   Честен, скромен, правдив и не ленив;
   Друг и брат всякому другому пионеру и комсомольцу;
   Исполнителен;
   Трудолюбив, весел, никогда не падать духом;
   Быть бережливым, уважать общеполезный труд.
Не страшили наказания: обсуждение на сборе звена, отряда, совета дружины. Замечания, предупреждения об исключении – как крайняя мера за неудовлетворительное поведение и хулиганство. Это к нему не относилось. Раньше не огорчал родителей, теперь и подавно! Ведь пионер всем ребятам пример! В свободное время не шлялся бестолку по деревне. Кроме уроков и разнообразного общения с товарищами, занимался любимым делом: перерисовывал книжные картинки, добиваясь схожести с оригиналом. Изображая балерину, соблюдал идеальную пропорцию форм. Особенно корпел над выражением лица. Хотелось передать то или иное состояние человека. Стирая ластиком неудачные портретные штрихи, добивался желаемого результата. Когда рисунки не получались и хотелось бросить карандаш, приходили на ум слова матери:
   «Кропотливое дело требует усидчивости. Без терпения варежку не свяжешь, галичку не сошьёшь».
   Вскоре подошли майские праздники, овеянные тонким запахом сирени и черёмухи. К девятому числу старались управиться с посевной, а на огородах воткнуть в боронованную землю лучок. Картошкой займутся позже, когда хорошенько прогреется плодородный слой. День Победы отмечали с размахом. Единственный праздник, замешанный на противоречивых чувствах, радостных и скорбных. Сто сорок девять человек потеряла Малая Быковка во время войны. С утра на скатёрку ставили стакан с хлебом, посыпанный солью, за помин. Только после произносили тост во славу здравствующих победителей. Вино смягчало, но не заглушало боль утраты. Слишком свежи в памяти воспоминания. От погибшего брата матери осталась дорогая сердцу вещь – скрипка. Спустя годы напишет:
                Фотографией детства свежей,
                Как к прошедшим годам визит,      
                С алой лентой, давно поблекшей,
                С голым грифом она висит.
                Мне досталась она от дяди.
                Уложив фронтовой багаж,
                Он сказал мне, смычок погладив:
                - Поиграй до меня племяш!
                Он отдал мне её навечно,
                Уходя в грозовой прилив.
                Много лет, как при первой встрече,
                Этой скрипки я гладил гриф…       
                Но от тяжких судьбы ударов 
                Поутихла души струна.
                И от зрелища скрипки старой   
                Уж давно не звенит она.
                Уж давно, как однажды вскрикнув,
                Перестала она рыдать…
                Но и нынче, услышав скрипку,
                Тихо плачет украдкой мать.
 Исподволь проходила печаль. Не путали уныние с грустью. Веселье ширилось, отворяя двери. И уже ничто не могло помешать народному ликованию до поздней ночи. Сильно доставалось отцу и недавним фронтовикам. Поздравляли и угощали без конца.
   Для Генки в день создания пионерской организации, девятнадцатого мая, произошло ещё одно торжественное событие. Под барабанную дробь с горном, со знаменем впереди, пионеры отправились в поход. Он носил наглядный, познавательный характер. Учительница природоведения доходчиво описывала рельеф местности уголка родного края, названия цветов, растений, деревьев. В заключение у костра спели хором гимн:
   - Взвейтесь кострами синие ночи,
   - Мы пионеры – дети рабочих…
Пели, самозабвенно испытывая определённую причастность к великим свершениям,  бывшим и будущим. Вместе со словами вырабатывалась потребность нести личную ответственность за свои действия. Ответственность пробуждала совесть, нравственный ориентир внутренней убеждённости. Многие смирились с новой идеологией государства. Вера в светлое будущее отодвинула былое мировоззрение. Поменялся образ мышления. В духовность подрастающего поколения внедрялось учение материализма - благополучие через созидание каждого на благо всех. Коммунизм представлялся чашей изобилия при  добровольном труде и высоком самосознании.
   В этом возрасте появлялись и свои привычки – вовремя ложиться, рано вставать. Происходило становление характера. Через общение с взрослыми, сверстниками. Всё зависело от темперамента, социальной среды и определённых условий, когда нравственность и психика играют огромную роль в воспитании. Поэтому умудрённые опытом родители относились к своим чадам бережно, закладывая основу в семье, понимая, что формирование будет происходить на протяжении всей жизни.
   Недавно Генка научился летать во сне. Стоило только оттолкнуться от земли, растопырив руки. Помогая телу внутренним усилием невесомо подняться вверх. Захватывало дух, паря над домами и деревьями. Ласточкой выписывал пируэты в воздухе. Удивлялся, глядя на прохожих сверху:
     «Почему они так не могут? Это же просто!»
Опускался к ним, наглядно показывал. Разбегаешься, подпрыгиваешь и…
Только ни у кого не получалось и он снова одиноко наслаждался обретённой лёгкостью до замирания сердца.
   - Мам? – поинтересовался утром, - а ты во сне летаешь?
   - Когда это было! – ответила ласковым голосом, - теперь уже нет.
   - Правда? – данное обстоятельство очень волновало его. Думал, такое происходит только с ним.
   - Все подобное испытывают, когда растут, - обыденно выразила своё предположение. - Ты тоже вытягиваешься.
    - А может, люди, раньше умели преодолевать земное притяжение? – подумав, спросил он, - просто забыли, как это делается?
    - Фантазёр! – с нежностью посмотрела на сына.
Генка отстал с расспросами, отошёл от матери понурым. Хотелось верить в чудеса!
   
               
                ***

   Летом семья Голобоковых перебралась в Балаково. Бабушка наотрез отказалась переезжать с ними в город, осталась в Малой Быковке. После переезда познакомились с ближайшими соседями, с ними дальше жить бок обок. Понеделина тётя Катя Маиру Александровну сразу окрестила Марусей, так легче запомнить имя. Генка постригся наголо, рассчитывая обрасти тёмными волосами к сентябрю. Облазил ближние закоулки. На месте бывшей Иоанно-Богословской, Кладбищенской церкви рядом с домом возвышался скромный обелиск, воздвигнутый в честь десятилетия Великой Октябрьской революции. Побывал в механической мельнице, неподалёку. Обошёл школу, на улице Редкова, в которую намечалось пойти учиться. Помотался по стадиону, правее мельницы. Влево, через мыловаренный завод на пустыре, виднелось городское кладбище. Туда не тянуло. Прогулялся по мощёной улице Коммунистической. Бывшему Николаевскому тракту, ведущему к городу Пугачёву. Она постоянно кишела людьми; рабочими, служащими, торговцами и просто обывателями. Вначале улицы когда-то стояла Христорождественская церковь. Если двигаться к заводу Дзержинского, по левую сторону, без куполов возвышался чудом сохранившийся и переделанный под Дворец культуры, Троицкий Собор. По правую руку была Единоверческая, почти напротив завода - Космы и Дамиана, в народе Кузьмы и Демьяна. Обследовал улицу Заовражную в надежде найти дом Чапаева, не нашёл. Начдива будет изображать в своих будущих картинах. Знакомство с округой привнесло ощущение причастности к новой, большой жизни.
   В одиночестве проводил время на природе. Рыбачил на Линёвке. Здесь хорошо брал линь, а на Балаковке карась. Червей копал палкой в прибрежной влажной кромке. Ходить на Волгу опасался. По слухам, до сих пор в Каннском урочище скрывались лихие люди. Уединение вскоре надоело. От скуки захотелось в школу, жаждал знакомства с ровесниками, хотелось обрести новых друзей. Сёстры не в счёт, с ними иные взаимоотношения. Чтобы скрасить одиночество, брался за карандаш, рисовал войну с самолётами, пушками и танками. Вечерами всматривался в небо со двора. При уличных фонарях оно стало менее выразительным, ограниченным постройками. Как-то днём залез на чердак сарая по приставной лестнице. Сверху открылся просторный вид. Решил, с этого места будет наблюдать за Орионом. Привлекала звезда Бетельгейзе, выделявшаяся своей окраской и не только. Что-то наталкивало на мысль о нахождении на орбите этого солнца планеты, схожей с нашей Землёй. Просто из-за удалённости, астрономы её ещё не обнаружили. А он откроет, дай только время! Ещё не сомневался в обжитой Венере и Сириусе – пристанище Богов.
   Снова загорелся желанием сделать телескоп, как пытался в прошлом году у бабушки. В воскресный день сбегал на базар. Сюда съезжались с товаром со всех окрестных сёл. Даже с того берега Волги. Работала переправа у села Широкий Буерак. Чего тут только не было! Но его интересовали только определённые вещи. Увеличительные стёкла выискивал среди всякой всячины, и нашёл! Родители не отмахнулись от просьбы сына, выделили на стекляшки нужную сумму денег. Пусть забавляется до учёбы. По мере возможности поддерживали любое увлечение детей. Они и так никогда не просили лишнего для себя. Довольствовались тем, что им давали.
   Генка незамедлительно приступил к воплощению своей мечты. Выстругал ножом две палки разного диаметра, обворачивая их слой за слоем бумагой с клейстером. После просушки вышли прочные раздвижные трубы, меняющие фокус закреплённых внутри линз.
   Испытанию прибора помешала погода. В конце июля налетел тёплый южный ветер с грозовыми тучами и ливнями. Дожди вскоре прошли, оставив после себя облачность, которая мешала обзору. Наконец август принёс просветление. Нетерпелось взглянуть на звёзды по-новому. Попросил мать покараулить его на крылечке ночью. Пока разглядывал созвездия с чердака, постоянно спрашивал:
   - Мам, ты здесь?
   - Тут я, тут, - слышал вкрадчивый успокаивающий голос из темноты. Она не упрекала в затянувшейся детской ахлуофобии, знала, что боязнь темноты со временем пройдёт. Пересилить должен сам. Не предполагала, что чем дольше сын вглядывался в бездну, тем пристальней всматривалась она в него.
   - Налюбовался? – поинтересовалась, когда Гена спустился на землю. – Чего привиделось?
   - Слабовато приближает, - пробурчал он недовольный экспериментом и собой вообще. Надоело напускать на себя парализующий страх. Дойдёт до ребят в школе, засмеют.
   Додумался своеобразно вырабатывать силу воли. Прыгать с лестницы, поднимаясь выше и выше. Заодно загодя готовиться к трудностям, стелил на пол войлок. Под голову подкладывал скрученную телогрейку отца. Лежал на жёсткой подстилке до тех пор, пока не заболят бока.
   - Ген, ты мне скажи по секрету, почему так делаешь? – не удержалась, спросила его Капа.
   - Ничего ты не понимаешь, - спокойно ответил сестре, - всё может в жизни быть. Может долго придётся лежать на жёстких нарах в тюрьме или просто заболею.
   - Смотри, не накличь беду, - предупредила отходя, - Павка Корчагин!
Гена отмахнулся. Не предполагал, что в будущем слова станут пророческими.
А поздно вечером шепнул матери:
   - Пойду, прогуляюсь.
Одобрила желание сына выйти за забор на ночь глядя, согласно кивнула головой. Видела, с ним что-то происходит. Терпеливо дожидалась возвращения с улицы. Испереживалась, но не кинулась разыскивать. Едва переступил порог, по глазам поняла, одолел не свойственную мальчишкам трусость. Когда от сильного воображения предметы превращаются в опасные образы, возникает страх, угрожающий физическому существованию в этом мире. Паника перерастает в ужас. Хочется убежать от грозящей опасности. Такое бывает и у взрослых. В этот вечер Генка окончательно распрощался с пороком, обрёл самообладание – контроль над своим сознанием!
   
                ***

Маиру Александровну взяли швеёй в городское ателье мод. Пригодились навыки, образное видение будущего изделия в раскрое. Сшитая ей одежда сидела как влитая. Сразу хорошо зарекомендовала себя у модниц. Вдобавок к этому продолжала домашнее вязание в выходные и вечерами, для продажи на рынке. Размеренная городская жизнь переселенцам понравилась, хоть и здесь забот хватало. С печным отоплением с ума сойдёшь. А ещё планировали завести своё хозяйство. Сначала взять корову, кур. Дальше видно будет. Без молока и яиц блинчики не подобьёшь и поросёнка не выкормишь.
   Школа по улице Редкова пятьдесят два приняла младшего Голобокова первого сентября. А Капу порадовала двухэтажная средняя школа номер один, рядом с рынком. Валюша пойдёт в первый только на тот год. Генка легко влился в новый для него коллектив пятого класса. Поменялась вся картина мира. От изучения новых предметов до обретения друзей из школьного окружения. Жизнь бурлила, создавала душевный комфорт! Его вовлекли в общественную деятельность. Хотя не выпячивался и не навязывал себя никому. Узнав о наклонностях к рисованию, стихосложению, при хорошей успеваемости, включили в редколлегию классной стенгазеты. В вещательный орган вошли ещё две отличницы с хорошим почерком. Первый выпуск готовили к празднику, к тридцатой годовщине Великой Октябрьской революции. Предполагали украсить её осенним гербарием, подходящим под это время года. Стенгазеты освещали школьную жизнь, учёбу, взаимоотношения, поведения учеников на уроках и переменах. Высмеивали двоечников и хулиганов, без перехода на личности. Тем самым происходило нравственное воспитание через наглядные положительные примеры, которые нацеливали на умение адаптироваться в учебном процессе. Писали от руки. Придумывали карикатуры, размещали стихи, чтобы газета была интересной. После выхода стенгазеты никто не хотел сидеть с двоечниками. Отстающие ученики подтягивались, боясь быть высмеянными. За порядком следила староста – тоже отличница. У неё была куча обязанностей. С трепещущими вопросами сначала подходили к ней, прежде чем обратиться к классному руководителю.
   К этому времени Генка оброс светло-русыми волосами. Особо не потемнел после стрижки.
   - Пап? – поинтересовался у отца, - а у тебя такой зачёс с детства?
   - Нет, конечно, - ответил тот усмехнувшись. Догадался куда клонит сын. - Их заставлять надо.
   - Я пробовал, не получается.
   - Намочи и прижми чем-нибудь.
   - Чем?
   - Платком, - пошутил отец улыбаясь.
   - Скажешь тоже! – презрительно фыркнул. – У меня шапка есть.
Долго мучился с новой причёской. Ходил с вздыбленными волосами. Не обращал внимания на подтрунивания и предложение нарисовать карикатуру на самого себя,  с ежовыми иголками на голове. Через некоторое время волосы привыкли, улеглись. Насмешки прекратились. Открытый лоб придал лицу выразительность и мужественность,  как у отца!
   Не давала покоя натура исследователя. Записался  в библиотеку на улице Ленина. Выбрал «Войну Миров» Герберта Уэльса, Алексея Толстого «Аэлита», техническую литературу. В ней узнал, как мореплаватели ориентировались на воде. Удивили простые конструктивные особенности секстанта, определяющего точное местоположение любого объекта по солнцу и Полярной звезде. Захотелось вычислить по нему координаты дома. Вскоре сделает его по образу и подобию, указанному в журнале, нанесёт на карту точку в пересечении широты и долготы.
   Следующим летом отец расширил кухню, а Генка обзавёлся голубями. Белыми, какими хотел. Время текло стремительно.  Григорий Андреевич уволился с мельницы. Стал  работать в бухгалтерии колхоза, плантации которого располагались за заводом Дзержинского. Валюша уже ходила во второй класс. Капа поступила в Саратовский институт. Окончив семилетку, Голобоков перешёл в среднюю школу №1. Восьмой «А» класс состоял из учеников разных школ города и района. Быстро сдружились и к концу учебного года стали как одна семья. Классная стенгазета, редактором которой он являлся, неоднократно занимала первые места среди школьных газет. По-прежнему писал стихи, со всеми оформлял газету. Всегда подбадривал отстающего, кого-то хвалил за достойный пример для подражания. Среди других газета выделялась яркостью, свежестью, новизной  материала и достоверными событиями школьной жизни. На лабораторных работах к нему обращались многие. Он доходчиво объяснял, помогал каждому, в том числе Лиде Масловой и Данилову Толе. Интересно вёл ученический комитет, будучи председателем. Гена нравился девочкам, они находили в нём сходство с Есениным.
   Наступил период юности. Когда на противоположный пол вдруг смотришь другими глазами. В окрылённых сердцах возникают первые потаённые, трепетные чувства. Пропадает ребячество, меняется внутренний мир, а тело наливается неукротимой энергией. Такое преображение происходило и с ним. Очень нравилась черноволосая Галя из параллельного класса. Зачастил туда в переменах. Вроде как наведывался к ребятам, а на самом деле, чтобы встретиться с кареглазой девчонкой взглядом. Тянула к ней неведомая сила. Однажды на уроке рисовал любимый образ. Учительница заметила, отобрала карандаш. Тогда Генка проткнул пером ручки палец и дорисовал кровью. А после уроков отдал листок Гале. С тех пор завязалась робкая дружба. Часто встречались в компании друзей и подруг, если куда-либо собирались идти. На природу или в кинотеатр «20 лет ВЛКСМ» построенный в 1938 году. От нечаянного соприкосновения рук сильно волновался. Тем более, когда оставались одни, называл Звезданой.
   - Открою новую звезду, - таинственно говорил Гале, - назову твоим именем.
Они жили устремлённые мечтами в будущее. Наивно верилось, что первая, возвышенная любовь, навсегда. Все мысли об одном человеке. Постоянно хочется видеть глаза, улыбку. Она восторженно принимала его фантазию, рассказы о звёздных мирах. Он обожал однокашницу и, чтобы показать свою взрослость, научился курить.
    Астрономия преподавалась в  десятом классе, как самостоятельный предмет. К нему распирало преждевременное любопытство. На время урока взял учебник у Семёна - старшеклассника. Украдкой листал страницы незнакомого материала на коленях под партой. Оказалось, что наша Солнечная система находится на краю спиралевидной Вселенной. А Вселенная входит в ближайшую Галактику Андромеды, которая больше Млечного пути. Визуально представлял собой широкую белесую полосу с мириадами звёзд от ста до четырёхсот миллиардов, которую наблюдал многократно. На самом деле это образование – гигантский круг. Древние славяне называли «Божья Дорога». Употреблялся термин «Космос» - пространство за пределами Земли. Непривычная трактовка. Хотя ещё в Древней Греции философ Пифагор одним из первых  называл Вселенную «Космосом», в котором живут, действуют, борются люди и боги. Платон тоже рассматривал его как всеобъемлющий живой организм, обладающий разумной душой, а человека лишь частью.
    Особо занимал раздел астрономии - астрофизика. Она объединяла астрономию и физику. Сложная наука изучала свойства материи и физические процессы в звёздах, галактиках. За счёт спектрального анализа можно исследовать строение небесных тел. Привлекала небесная механика, как она устроена и её действие, влияние на жизнь. Учёные высчитали - Солнечной системе четыре с половиной миллиардов лет. И снова усомнился в зарождении жизни на Земле. Просто никто никому не мог доказать, отсюда и кривотолки. Почему бы не осознать, что жизнь занесена извне. Ещё древние поняли – исключение суть правил. Интересовался радиоастрономией, о ней имел представление в общих чертах. Занялся радиотехникой. Сдружится с ребятами, особенно с тёзкой Абалихиным Геннадием, тоже увлечённым художеством. Козловым Вовкой, Лёнькой Путинным. Смастерит с единомышленниками простейший детекторный приёмник. Колебательный контур состоял из катушки с определённым количеством витков медной проволоки, антенны, заземления, сопротивления, детектора и наушников. Сигналы госрадиовещания принимались слабо. Позже сделают комнатное переговорное устройство. Столько разговора будет по этому поводу!
   Началась сплошная радиофикация городов и колхозов. Всесоюзное радио перешло на трёх программное вещание. К ним в дом тоже провели провода, на стену повесили чёрный, круглый приёмник-лопух с регулятором громкости посередине. Радио было чудом. Из него получали информацию о событиях, погоде, слушали спектакли, концерты, классическую музыку. Звучали песни о войне Марка Бернеса и Клавдии Шульженко. Росло благосостояние народа. Цены снижались каждый год! Голобоковы купили велосипед, большая редкость по тем временам. Генка с него не слазил, научил ездить Галю. Катал на раме по городу. Вдыхал аромат развивающихся на ветру волос и юного тела. Душа клокотала, глаза светились счастьем! Парни оборачивались с завистью.
   У них сложились особые, доверительные отношения. Нет, они не ходили по улице, обнявшись. Мысли не допускали о поцелуе. Любовь носила романтический характер отвергающая безнравственность. Генка принимал взвешенные решения. Критически оценивал своё поведение. Боялся обидеть, оттолкнуть от себя необдуманным поступком. Вот и сейчас, сдерживал себя изо всех сил, чтобы не прикоснуться жаждущими губами к её нежной шее. Галя угадала его настроение и отвлекла ничего не значащим разговором. Заставила остыть полыхавшее страстью сердце.
   Вечерами любовались звёздами. Он знал созвездия наперечёт, и она удивлялась его осведомлённости - ориентировался в небе легко, непринуждённо. Словно вёл по городским улочкам. В общении находили точки соприкосновения во взглядах на взрослую жизнь, ещё не догадываясь, что их ожидает впереди кроме экзаменов.
   
                ***

   Безоблачное тихое утро плавно переходило в день, обещавший быть похожим на предыдущие дни. Майская жара не спадала. Усиливалась духота ночей. Вдобавок пахло пылью, поднятой городской суетой. Деревья со свежей листвой осунулись. Даже небо, не зашторенное облаками, поблёкло от изнуряющего солнца. Природа и люди истосковались по прохладе, тем более по дождю. Ребятня давно купалась в мелководье. Холодной вода оставалась пока в Волге.
   Генка спал у распахнутого настежь окна своей спальни. Звуки пробуждавшегося города то будили, то успокаивали, сливаясь в общий шум, приглушённый и привычный. Мать давно проводила отца на работу. Стараясь не греметь посудой, возилась на кухне. Сёстры ещё спали, когда он поднялся с постели.
   - Ты куда? – спросила прошмыгнувшего мимо сына, - а завтрак?
   - На речку, - буркнул спросонья, выходя наружу. «Какое купание с полным желудком».
   Гена отворил, запертую на ночь задвижкой калитку, поднял щеколду, оглядел улицу. На лавочке, напротив, у дома, сидели старушки. Скоро солнышко поднимется и сместится вправо, стерев длинные тени от домов. Заодно прогонит с привычного места и их. Сперва  решил зайти за своими закадычными друзьями – тёзкой Геной Абалихиным и Козловым Вовкой. С ними пропадал на речке накануне консультаций. Скоро станет не до этого. Надо готовиться к экзаменам. Позавчера облюбовали новый обрыв на противоположном берегу Линёвки. Выше, круче, удобно прыгать с разбега. Пока летишь, успеваешь почувствовать себя  птицей. Соревновались, кто дольше продержится под водой. И теперь купались там. В очередной раз, Голобоков взял разбег длиннее обычного. С силой оттолкнувшись от береговой кромки, щучкой круто вошёл в воду и  врезался головой в донный, слежавшийся до камня, песок. Хруст в затылке, всполохи в глазах, тупая боль в позвоночнике ошеломили своей неожиданностью. Сколько раз нырял он от сюда и ничего. А тут на тебе, дал маху. В горячке попытался всплыть, оттолкнувшись от дна руками, но ничего не получилось. Тело сразу сделалось безвольным, не слушалось его. Не утраченное сознание нагнетало панику. Оно моментально охватило всю сущность, лихорадочно выискивая выход из создавшегося положения. И понял одно – через несколько секунд появится неотвратимое желание вдоха…
   - Ну, Генашка даёт! Весь из себя, воображала! – в ожидании нырнувшего товарища на поверхности, иронично воскликнул Абалихин.
  - Больно долго, - встревожился Вовка, - почти минута прошла, я про себя считал.
Оба заметили отсутствие характерных бурунов с пузырьками воздуха от подводных движений рук и ног. Удивление сменилось недобрым предчувствием.
   - Что-то не то! - Генка вдруг всполошился и, больше не раздумывая, первым бросился в воду. Сработало непреложное правило – в случае чего выручать друг друга. Повезло, наткнулся сразу. Выгреб на мель, поддерживая под мышки. На душе отлегло, хотя не покидало ощущения непонятного. Что произошло в глубине? Стукнулся головой о камень, зацепился за корягу или отбил живот?  Бывает, если падаешь в воду плашмя, дыхание перехватывает. А он-то вошёл ровно, без всплеска. И дно чистое, проверяли.
   - Всё, Ген, можешь вставать, - переведя дух, хотел было отпустить товарища, но он беспомощно осел.
   - Не могу, ноги не слушаются. Как будто я без ног.
Жадно хватая ртом воздух, шумно отдуваясь, Голобоков путался в своих мыслях: «Хорошо не успел нахлебаться».
С Вовкой вытащили на берег, осторожно положили в тенёк под раскидистую иву навзничь. Расспросили, как было дело. Внимательно всего осмотрели. Крови нигде не обнаружили. Генка не мог отдышаться, наслаждаясь возможностью жить. Почему-то плохо держалась голова, и скрючило пальцы онемевших рук, словно перележал их, и ноги чужие. Сгоряча острой боли ещё не ощущал. Безотчётное чувство страха понемногу проходило. Успокоившись, сошлись на мнении, что надо каким-то образом доставить его домой, а не в больницу на улице Амбарной. (Ныне ул. Ю.А. Гагарина, переименована в 1961 г.). До дома ближе. Может, отлежится и всё пройдёт.
   - Мы щас, мы шементом, - обнадёжили друзья, - сбегаем за тележкой.
Её соорудил Григорий Андреевич для облегчения  перевозок всякого рода грузов. Сейчас она была бы кстати. На руках не донести.
  У себя во дворе их сразу заметила Маира Александровна.
   - Вы чего тут делаете? – недоумение отразилось на круглом лице. Нехорошее предчувствие отозвалось нарастающей болью под лопаткой.
   - Тележку ищем.
   «Сына не видно», - подумалось, - «может, он на задах. Так знает, в сарае её место».
  - Зачем?
Друзья переглянулись, обескураженные вопросом. Надо было отвечать на поставленный вопрос. Потупив взор, молчали, не зная как сказать о случившемся.
   «Набедокурили», - закралось подозрение. С утра не покидало ощущение тревоги. Такое состояние приняла за повышенное давление, когда грудь сжимает тугой ком. Надо дела делать, а мочи нет. Всё из рук валится.
   - Генашка где? Сказывайте, чего натворили? 
   - Вы только не расстраивайтесь, - пробормотал, переведя дух Абалихин, - он на Линёвке нас ждёт.
   - А тележка на што понадобилась?
 Вопрос нуждался в ответе. Пришлось обо всём рассказать.
Охнув, грузно осела на порог, приткнувшись к косяку. Сердце оборвалось. Мир перевернулся, закружился, завертелся. Чтобы не разрыдаться в голос, зажала рот концами косынки. Погожий день размазался, застился пеленой. Скрытое беспокойство проявило себя страшной вестью. Случилось то, чего больше всего опасалась, оберегая детей. «Недоглядела», - принялась корить себя. Слёзы смутили Вовку.
   - Да ничего страшного, тёть Маира, - видя удручающее состояние, неуклюже  засуетился, пытаясь успокоить, дотронулся до плеча. - Он только ходить не может. На чём-то привезти надо.
До неё с трудом  доходили посторонние слова и звуки. В сумятице мыслей поняла одно - надо принимать решение. Сломя голову бежать к сыну, что бестолково, или оказать помощь. Придя в себя, спохватилась:
   - Ты, - кивнула на Генку, беги за дядей Гришей в колхозную контору, - имея в виду своего мужа. - Скажи, пускай запрягает лошадь в телегу и приезжайте за мной. Да поскорей. И сенца чтобы постелил.
Козлова отправила снова к сыну.
   - Дожидайтесь, - шумнула вслед.
Успокаивала, тешила себя предположениями: «Сказывают, голову-то не разбил, может просто сотрясение мозга», - собираясь, терялась в догадках. «Всё равно надо везти в больницу. Там осмотрят».  Как себя не уговаривала, помимо воли, сердце ныло и рвалось к речке. Насилу дождалась супруга.
Помчали на окраину. Беда подгоняла молча. Она особняком вклинилась в повседневность. Всё происходящее вокруг стало второстепенным, незначащим. Григорий, стегая лошадь хлыстом, гнал рысью по улицам, покрикивая на прохожих:
   - Сторонись!
За свою жизнь повидал всякого, особенно за войну. Не раз был раненный, пришёл домой из госпиталя на костылях. Каждый наделён судьбой. Его вот не исковеркала, не прибрала, только побила. Она определяет срок пребывания человека на земле. Ничего не даёт в вечную собственность. У него, пока, такой расклад, без привилегий и скидок. Со стороны несчастные случаи, смерть других воспринимаются с сожалением, но как нечто отстранённое, пока не касается тебя. Как в тридцать седьмом, тогда лишился отца, Андрея Егоровича. Бывший лавочник попал в список классовых врагов народа. Арестовали, увезли безвозвратно. Сейчас не хотелось верить в серьёзность момента, может, нет ничего особенного.  Он же живой. Мало ли бывает курьёзных случаев.
   Подъезжая к злополучному месту, обронил чуть слышно в сторону жены:
   - Держи себя в руках.
Генка лежал всё в том же положении. Боковым зрением увидел приближающуюся повозку, разволновался. Хотел повернуться в их сторону. Не получилось.
Вовка призывно замахал руками. Подбодрил друга:
   - Твои приехали!
Обездвиженное тело произвело сильное, негативное впечатление на родителей.  Одно дело слышать, другое, видеть.
   - Где болит, сыночка? – дрогнувшим голосом спросила мать, склонившись над ним.
   - Мам, - попытался успокоить в ответ, - ты только не расстраивайся, немного полежу и встану. Вот увидишь.
   - Конешно, - боясь расплакаться, мать ласково погладила по мокрым волосам.
   - Правда, мне уже лучше, - каждое слово отзывалось тягучей болью в спине. Заломило в висках и глазах. Превозмогая её, стиснул зубы, зажмурился. Почувствовал, как его взяли на руки, поместили на подстилку поверх душистого сена. Всю тряскую дорогу до больницы мать придерживала голову сына, как когда-то в младенчестве, чтобы не запрокинулась. Наслышалась, знала, к чему приводят такие травмы. Растревожив память, мысленно обратилась к небу:
   «Царица Небесная! Спаси и сохрани мою кровинушку! Если чем тебя прогневила, прости за прегрешения вольные и невольные! Умоляю, помоги, пресвятая Богородица! Возьми взамен мою жизнь! Только услышь меня, Господи!»
   Вспомнила усердие перед образами пока шла проклятая война. Искренне отмаливала жизнь своему ненаглядному Грише. Потому и дождалась. Доброе почитание святых всегда считала православным благочестием, не лицемерием. Особое отношение было к создателю своему.
   Не думала, не гадала, что с Генашкой такая напасть приключится. У неизлечимого больного, исход предрешён и ожидаем. Несчастные случаи всегда обескураживают, вызывают болезненные недоумения. Беда приходит, когда её не ждёшь. Ведь сын рос, как все, никого не докучал, с плохими компаниями не водился. Потому не придавала значения каждодневной суете. Жизнь шла своим чередом. Правду говорят – знать бы, где упасть, соломки постелил. Разве пустила бы на речку?
   
                ***            

   Предварительный осмотр врачей только подтвердил жуткое предположение – переломы шейных позвонков. Ещё сказали, что неизвестно каких. Чаще всего повреждению подвергаются четвёртый, пятый и шестой шейные позвонки, но наиболее тяжёлые состояния возникают при переломах первого и второго. Необходима диагностика, рентгенограмма, а она проводится в специализированном центре.
   - Случай редкий, неординарный, - заявила главврач, - буду звонить в область, чтобы срочно прислали самолёт. Единственно, чем можем помочь, это наложить шейный воротник Шанца или гипсовый корсет, снимем напряжение в мышцах.
Отвела в сторонку Григория Андреевича.
   - Может всё обойдётся, может быть, но готовьтесь к худшему, - произнесла обыденно, - Вы мужчина, и я должна предупредить, что существует опасность повреждения спинного мозга. При этом, кто живёт три дня, кто три недели - в зависимости от организма и степени деформации. Особенно мало шансов при переломе атланта, первого позвонка.
   Слова ударили Григория наотмашь, вызвали страдание особого рода. Какая нелепость – убить самого себя, здорового парня. Угнетённое состояние проявило злобу, проклятье и на этот жаркий день, и на то невидимое, которое не смогло предотвратить беду. Жестоко прибирать к себе, на небеса человека, не познавшего истины бытия. Невозможное, непредвиденное обстоятельство, вдруг стало явным. Нарушился психологический комфорт размеренной семейной жизни. Она пошла вкривь и вкось.
   - Как же так? – сокрушался Григорий, шепча дрогнувшим голосом. Потрясённый приговором, шире распахнул ворот рубахи. Не хватало воздуха. С этого момента лёгкость мыслей перестала существовать. Усиливалось волнение, отметая смиренность.
   - О чём толковали? – видя изменившегося в лице мужа, подступила с расспросами Маира. Заглянула в тусклые, безжизненные глаза.
    - Гриш?
    - Ехать с сыном надо в Саратов, - уклоняясь от ответа, напряжённо ответил, зачёсывая пятернёй назад волосы на голове. Побоялся озвучить правду.
   - Давай я.
   - Сам поеду, - решительно сказал после короткой паузы.
   - На тебе девчонки, - нашёл отговорку, повёл жену к выходу. Для грузной женщины получившей такой стресс, с гипертонией, дорога убийственна.
   - До отправки время есть, собери чего перекусить, а я живо смотаюсь в контору. Отпрошусь у начальства, да деньжат выпишу. Думаю, не откажут.
   Воспряла духом Маира. Словно нашла в словах спасение: «Он мужик. Да и к просьбам фронтовиков лучше прислушиваются». Но по-прежнему, до конца не отходило сердце, маялось в неопределённости.
   
                ***

   После обеда У-2 приземлился на просторном лугу  городского аэродрома за речкой Сазанлей. С 1936 года, в саратовском авиаотряде было создано санитарное звено из этих машин, оборудованных специальной кабиной за лётчиком, где размещался носильный больной в лежачем положении. Его фиксировали ремнями к носилкам. Носилки, в свою очередь, крепили к полу. Спиной к лётчику располагался сидячий больной или пассажир. Чтобы осуществить загрузку, поднимали вверх и фиксировали левосторонний капот. В
военные годы на биплане вывозили детей до десяти человек. Той же повозкой, на жёстких носилках, сюда доставили пострадавшего, в сопровождении врача с  направлением.
    С 1949 года скорая помощь, оснащённая автомобильным транспортом, только начала осуществляться в крупных городах, но за два года не успела дойти до провинции. При больнице не было и гужевого транспорта. Автомобиль ЗиМ будет выделен только в конце 1956 года. Поэтому проблемы, связанные со стационаром, решались самими больными или их родственниками. На городском балансе состояло лишь несколько лошадей для доставки хлеба из пекарни в магазины. Содержались в конюшне около коммерческого училища, построенного Кобзарём на улице Христорождественской (ул. Красная Звезда). Были и при пожарной части с каланчой, в просторном дворе Мариинской улицы (ул. 20 лет ВЛКСМ). К месту возгорания они перевозили личный состав с инвентарём, лестницей, ручным насосом и бочкой с водой. Позже, вместо повозок появились пожарные машины.
    Попрощавшись друзья, сказали:
   - Держись!
Напоследок прильнула мать к сыну. Расцеловав, спешно перекрестила.
   - От помощи докторов не отказывайся. 
Сорвался голос. Разрывалось сердце от немой боли. Хотела ещё сказать напутствие, но Григорий посчитал лишним показывать расстройство, отстранил от Гены.
   - Будет тебе, мать!? За тем и летим.
День стал хмурым при ясной погоде, словно солнце куда-то спряталось от горя. Не видели улетающие, как сдуло винтовым воздушным потоком с лица материнские слёзы. Как долго махала вслед белым платком.
   После короткого разбега серебристый аэроплан, с красным крестом на борту, взмыл в небо. Унёс на крыльях надежду на исцеление. В салоне посвежело. Григорий примостился в изголовье сына у квадратного окна иллюминатора. С высоты птичьего полёта открылся необозримый простор. Взгляд выхватывал геометрию полей, полосы посадок, змейки речек, крохотные домики. Относительно небольшое расстояние до земли, уменьшило  людей, крупных животных, сооружений до размера игрушечных. «А если подняться выше облаков? Вообще ничего не разберёшь», - невольно пришли размышления о ничтожности человека в этом огромном мире, - «букашка, пылинка, на Земле, не более того».
    «Нашёл о чём думать», - одёрнул себя, осторожно дотронулся до шевелюры сына. Заныло нутро. Вспомнился день появления его на свет студёным февральским утром шестнадцатого числа. Праздником обернулись будни. Ещё бы! После двух девчонок мальчишка родился. Девки вырастут и выпорхнут из родного гнезда, а наследник сноху в дом приведёт. Молодые опорой состарившимся родителям станут. Так на Руси заведено, поэтому дом им отойдёт. Данный уклад жизни считал верным, оспаривать не собирался. Не желал отказываться и от своих задумок – со временем расстроиться или приобрести жилище просторнее, чтобы всем было вольготно. Конечно, он никого из детей не выделял, не обделял вниманием, всех любил одинаково. Ведь по какому пальцу не ударь, одинаково больно. Только всё равно как не верти, сын ближе к отцу: не будешь же дочерей учить мужскому ремеслу, у них другое предназначение. В глубине души надеялся, что несчастный случай это всего лишь временное недоразумение. Всё образуется. Как и жена, предполагал, что врачи непременно помогут сыну, иначе не может быть. Вон куда направили…
    При наборе высоты гул мотора постоянно усиливался. Казалось ещё немного, и он надорвётся, рассыплется в воздухе. Но, выйдя на определённый потолок, заметно спал, выровнялся. Сразу началась болтанка. Самолёт бросало из стороны в сторону, а в воздушных ямах стало выворачивать желудок. От перепада давлений закладывало уши. Приходилось убирать глухоту вынужденной зевотой. Сорок минут неуёмного дребезжания и терпения длились бесконечно долго. Перелетев через Волгу, наконец-то пошли на посадку к Соколовой горе, едва не касаясь крыш домов. В областном центре два врача встретили на взлётной полосе аэропорта. Тоже на повозке, доставили на улицу Чернышевского, 148. В больнице машин не было. Сам директор, Борис Андреевич Никитин, выезжал в город по делам на бричке. Данное медицинское учреждение находилось недалеко от берега Волги.1 В приёмном покое Геннадия оформили согласно медицинским бумажкам и свидетельству о рождении. Определили палату на втором этаже трёхэтажного корпуса с высокими потолками и мансардой. Положили на белые простыни, облачив в длинную белую рубаху. Отцу разрешили быть сиделкой.
   Время не терпело отлагательств. Пациенту сразу назначили рентгеноскопию, чтобы точно определить место, степень повреждения и применить соответствующий метод лечения, медикаментозный или хирургический. Наутро соберётся консилиум профильных врачей. Григорий понемногу приходил в себя. Успокаивало внимание, доброжелательное отношение медицинского персонала и обнадёжила молоденькая девчонка - санитарочка.
1После окончания Великой Отечественной войны приказом Наркомздрава РСФСР № 472-0 от 11 ноября 1945 года на базе эвакогоспиталя № 995, специализировавшегося на лечении огнестрельных травм костей конечностей и черепа, был организован Саратовский научно-исследовательский институт восстановительной хирургии. Институт был определён как организационно-методический центр по лечению инвалидов войны со всего Юго-запада Европейской части Российской Федерации, куда входило 13 областей, краёв и республик Нижнего Поволжья и Северного Кавказа. В результате длительного и напряжённого труда коллектива института у подавляющего числа недавних солдат и офицеров Советской Армии было восстановлено здоровье, и они вернулись к мирному труду. В дальнейшем институт стал ортопедической
помощью всему населению этой территории и был переименован в Саратовский научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии – СарНИИТО. Первым исполняющим обязанности директора НИИ, в 1945 году, был назначен доцент, военный хирург - травматолог, Василий Михайлович Васильчук. С 1946 года возглавлял военврач Миротворцев Сергей Романович. После его кончины, 5 мая 1949 года, стал работать Никитин.
   - Наши профессора не таких тяжёлых, как ваш сын, ставили на ноги! – воодушевлённо заверила  Григория.
Её уверенность передалась ему. Впервые за последнее время впустил в себя светлые мысли, ушла опустошённость. Жизнь снова наполнилась содержанием.
   На следующий день, после обхода, Григория Андреевича пригласил к себе в кабинет ведущий хирург Бабиченко Евгений Иванович, пять лет назад, окончивший Саратовский медицинский институт. Приветливый широкоплечий парень с проницательным, умным взглядом вышел из-за стола навстречу.  Тёмные волосы, с зачёсом назад, как у него, аккуратные уши, более широкий, открытый лоб на крупном лице.
   - Доброе утро, Григорий Андреевич! – по-свойски протянул руку. Не стал расспрашивать о ночлеге и прочем. Сразу приступил к деловому разговору, которого с нетерпением ждал Григорий. Предложил стул.
   - У Вашего сына повреждён пятый шейный позвонок, - просто и доходчиво начал он, взяв со стола снимок.
   - Что это означает, Евгений Иванович? – обратил озадаченное лицо в его сторону.
   - Жить будет, - лаконичный ответ снял томительное ожидание. – Сколько и как точно сказать не могу. Обычно это сопряжено с инвалидностью. Необходим полный покой. Ваш медперсонал поступил правильно, наложив гипсовый корсет. С операцией повременим. Не скрою, случай тяжёлый. Спинальная хирургия – сложнейшая вещь, - продолжил, расхаживая по кабинету, - лечение позвоночника охватывает широкий спектр медицинских услуг. Здесь задействованы специалисты; нейрохирурги, неврологи, ортопеды, нейрорентгенологи, травматологи. И не только. Я понимаю, до Вас некоторые термины не совсем доходят, но попробуйте меня понять. К сожалению, многие научные разработки на начальной стадии внедрения в практику. После войны медицина только начала вставать на ноги. А главное, ещё никому не удавалось восстановить повреждённый спинной мозг, - немного замялся, – это я клоню к тому, чтобы представляли, насколько неоднозначно предстоит подойти к разрешению проблемы. Есть центральная, а есть периферийная нервная система спинного мозга позвоночника. Она-то и воздействует на функции рук, ног. Центральная не задета. Поэтому, - доктор сел на место, - надо набраться терпения, не всё так плохо. И знаете что, - смотря в глаза, предложил он, - езжайте домой. У нас надлежащий уход, сами видите. Ваше пребывание здесь абсолютно бессмысленно. Сколько понадобиться времени на восстановление, предположить трудно. Сунул в руки бумажку с расписанием самолётов. Позвонил в аэропорт перед разговором.
   Понял, всё осознал Григорий. Совершенно подавленным вышел в коридор. Не чаял, что всё сложится настолько плохо. Он вдруг ощутил  себя таким несчастным, обездоленным, что едва сдерживал крик души. Тугой ком подкатил к горлу. Перехватило дыхание. Машинально подошёл к подоконнику, тяжело опёрся об него руками, прикоснулся лбом к прохладному стеклу. По улице проезжали редкие машины, повозки, спешили по своим делам люди, мимо прошмыгнули весёлые санитарки. Никому не было дела до его переживаний. Окружающий мир был пропитан безразличием.  Глазницы окон здания напротив, тоже в упор, смотрели  холодно и отрешённо. Долго обдумывал сказанное
доктором, прежде чем разрешить дилемму – остаться или отправится восвояси. Справившись с нахлынувшими эмоциями, здраво рассудил, что вряд ли поможет сыну своим формальным присутствием. 
   Обратно хотел лететь почтово-пассажирским самолётом ПО-2Л, прозванного «Лимузином». Или восьмиместным «Сталь-3» по маршруту: Саратов – Маркс – Воскресенск – Вольск – Хвалынск – Перелюб – Ивантеевка – Пугачёв – Балаково – Вольск. (Ан-2 их заменит с 5 августа 1967 года.) Но отказался от затеи из-за большого расстояния до аэропорта. Да и делать такой воздушный крюк не резон, проще спуститься наискосок к Волге, купить билет на пароход. Пусть дорога займёт дольше по времени, зато надёжнее.
   Берег реки представлял многокилометровую толчею сплавных барок, мокшан, расшив и лодок. По правую руку возвышались два огромных, крытых склада. Цементовозы из Вольска, в трюмах, сплавляли сюда свою сыпучую продукцию. Можно было напроситься к ним в попутчики. Наверняка не откажут. Только проблематично. От Вольска до паромной переправы Широкого Буерака  почитай сорок вёрст с гаком. Добираться сухопутным путём, на гужевом транспорте через город Маркс, да ещё грунтовыми дорогами через деревни, мало кто отваживался. Не решился и он, хоть и доступно. От деревянной пристани до Энгельса курсировал небольшой дебаркадер. Спасательная шлюпка нелепо смотрелась на его носу за бортом. Подвешенная на тросе наклонной мачты, словно люлька младенца раскачивалась при небольшом волнении. Видимо таким образом освобождалось место для большего числа желающих переправиться на другой берег. По деревянному трапу с высокими перилами пассажиры поднимались на плавучую пристань. Соблюдая очерёдность, приобретали отрывной талон в кассовой будке, и затем размещались на открытой палубе судна. Пароходы с  винтами были редкостью. В основном ходили колёсные, такие как товарно-пассажирский пароход «Маряна». На нём Григорий намеревался плыть до дома. Поодаль стоял на якоре. Дожидался своего часа, чтобы вечером пришвартоваться к пристани, не спеша загрузиться и отчалить вверх, против течения Волги. Судя по расписанию должен быть в Балаково к середине следующего дня.
   Снова идти к сыну не захотел, уже попрощался, незачем лишний раз тревожить. Да и возвращаться плохая примета. Чтобы скоротать время поднялся к Свято-Троицкому кафедральному собору, закрытому в 1936 году. (Вновь стал действующим с конца 1942-го). Полюбовался своеобразной архитектурной красотой и изяществом. Разыскал закусочную. Выпил, плотно пообедав. Смягчила душу трапеза, разомлел на улице. Слонялся без дела по городу, пока не надоело. Вернулся к причалу. Нашёл подходящее место под деревом, прикорнул в тени, прислонившись спиной к стволу, иногда сбрасывая дрёму. Опасался проворонить время отправления двухпалубника. Бессонная ночь дала о себе знать. Не заметил, как заснул глубоко. Очнулся от громкого баса в рупоре:
   - Граждане! Начинается посадка на пароход следующий рейсом Саратов – Куйбышев.
Григорий поднялся. Солнце перемахнуло через город и спряталось за Лысой горой. С другой стороны заволакивала синь. Сейчас он поплывёт туда, где завтра утром выйдет новый день, где пребывает в неведении Маира. Ждёт долгожданной весточки, тужит о них.
   Желающих плыть на пароходе набралось много. С баулами и просто налегке заполняли каюты первого и второго класса. Григорий взял билет самый дешёвый. Место на лавке оказалось напротив гребного колеса. Видел, как матросы ловко убрали трап. Судно, издав протяжный гудок, тяжело вздрогнуло. Нехотя пришли в движение лопасти. Выйдя на фарватер, самое глубокое и безопасное место, они интенсивно - размеренно зашлёпали по воде. Слева возвышался живописный берег покрытый лесом, справа неприглядный низменный пейзаж с кустарником и редкой дубравой. Пароход, казалось, не плыл, а стоял на месте. Скорость в двенадцать узлов в час едва угадывалась. Через считанные часы не на что было глядеть. Ночь сравняла берега темнотой. Лишь Волга подмигивала красными фонарными огоньками бакенов, показывала нужное направление лоцману и капитану.
   Жена встретила со слезами, кинулась к нему.
   - Всё хорошо, всё хорошо, - прижав к груди, повторял растроганно. Неуклюже гладя волосы тёплой ладонью, добавил:
   - Врачи сказали, Генашка выкарабкается, организм молодой. Надо обождать.
Все эти дни она стыдилась показать слабость на людях, а теперь её прорвало. Тревога за сына жила в ней постоянно. Устала от задаваемых самой себе вопросов, горела в них, не находя должного ответа и без конца винила себя. Хотя  самообвинение было неуместно. Вчера прочитала изречение Святого Феофана Затворника.
   «Главное не стать малодушным человеком в тяжёлые моменты жизни», - наставлял он. «Беду не сбросишь с плеч как тесную одежду. Терпение неизбежно, а смиренная покорность отнимает тяготу у бед. Осознай себя стоющим ещё и не такой беды. Осознай, что если бы Господь хотел поступить с тобой по всей правде, то такую беду следовало послать тебе. Паче всего молись, и милостивый Господь подаст тебе крепость духа, при которой, тогда как другие дивиться будут твоим бедам, тебе будет казаться: и терпеть-то нечего».
Трудно было с ним не согласиться. У некоторых бывает и не такое горе. Умом понимала, что болезнь и немощь – тяжкое испытание и для больного и для родных, близких людей. Нарушается привычный образ жизни, становятся невозможными прежние радости, утешения. Их заглушает ни с чем несравнимая боль и страдание. Может она и заслужила наказание, как думала изначально, но не такое жестокое, через детей. А молиться не переставала, отмаливая грехи. Считала, что они найдутся у каждого.
   На следующий день после случившегося восьмиклассники пришли в школу на консультацию. Расстроенная Серафима Ивановна Безукладникова, директор, сообщила о происшествии. Для многих такое известие было неожиданным. Близко приняли трагедию. Некоторые девчонки, не стесняясь, рыдали. Иные тихонько вытирали слёзы. Серафима Ивановна как могла, утешала ребят.
   - Будем надеяться, - говорила она, - что врачи справятся с его болезнью. Он будет жить и снова вернётся к нам. Таким молодым и талантливым людям умирать никак нельзя.
Искреннее проявление жалости говорило о неподдельной дружбе и товариществе. Плохая весть ошарашила Галю. Со слезами и приступом отчаяния она выбежала на улицу. Не могла поверить страшным словам. Ещё вчера они были вместе. Шутили, смеялись, и ничего не предвещало беду. Все мысли крутились вокруг нелепого случая. Возникло неотвратимое желание увидеть его.
 
                ***

   После отъезда отца у Гены начались длительные болевые синдромы. Раздражал свет и звук. При кормлении с ложечки затруднялось глотание. Каждый день начинался с приёма микстуры, щадящего массажа конечностей. В ночь ставили обезболивающие уколы. Мучила обездвиженность. Пытаешься повернуться и не можешь пошевелиться. Парализация породила ужасное чувство беспомощности. Тянуло курить. Но на вредные привычки существовало табу. Проходили скучные дни. Через месяц появились пролежни. Спасал спиртовой раствор и благодушие врачей. Поначалу не придал особого значения травме. Думал, вскоре восстановится. Оказалось, что лежать ему не менее четырёх месяцев, а не час, не два, как бывало, на полу. Ничего, раз так случилось, он готов к таким испытаниям. Лишь бы снова вернуться к прежней жизни, к друзьям. Сдать экзамены и продолжить учиться вместе с Галиной, своей Звезданой. Снова встречаться на переменах, после школы. Гулять по вечерним улицам притихшего города и обязательно найдёт подходящий момент для поцелуя. Осмелится, признается в своих чувствах!
   Шло время, оставляя позади себя лето. Понемногу оживали руки со скрюченными пальцами. Приподнимался на локтях. Сложнее дело обстояло с ногами. Однако положительную тенденцию отметил Евгений Иванович, ощупывая тёплые ступни:    
   - Скоро будем бегать!
   - Скажите тоже, - смотря ему в лицо, усмехнулся Голобоков. Пытался по глазам определить шутит или нет, но уверился, увидев в них светлые искорки.
   - Вижу, - напряжённо произнёс, поправляя простынь, - надоело валяться без дела, сочувствую. А куда деваться, кроме консервативного лечения пока нечего предложить. Поди, тело под ошейником зудит?
Генка недовольно сморщил лоб.
   - Чешется, - откликнулся жалостливо.
   - Потерпи, - сказал с нажимом, отходя от койки, - немного осталось.
Он не возражал. Когда становилось невмоготу, просил санитарочку почесать карандашом в доступных местах под корсетом, чего категорически делать запрещалось. Так как можно навредить позвоночнику. Не всегда шли на уступки. Жалел, что нет рядом мамы. Соскучился по родному голосу и натруженным рукам. Она бы смогла скрасить унылую обстановку. Убрать из головы плохие мысли, угнетающие юношеский ум. Врачи упорно молчат, не говорят правду. Только успокаивают и намекают на предстоящую операцию. Переживал, что доставляет всем столько хлопот. Стеснялся звать санитарок с судном, когда хотел в туалет. Терпел до последнего. Чувствовал себя неловко, ощущая внутренний протест. Они не обращали на него никакого внимания. Для них было привычным делом обеспечить ведущему малоподвижный образ жизни больному, чистоту и комфорт при отправлении естественных нужд.
   К осени назначили день операции без наркоза. Наркотический анальгетик вводили в исключительных случаях. При отсутствии чувствительности остерегались задеть скальпелем спинной мозг. Именно он и нервные стволы отвечают за проводимость болевых ощущений от различных систем жизнедеятельности организма, внутренних органов и кожи к головному мозгу. Голобоков внутренне преобразился. В последние дни становилось всё лучше и лучше. Шевелил пальцами рук и ног. Бабиченко решил ускорить процесс выздоровления хирургическим путём. Надеялся на удачный исход, устранив защемление и осколок шейного диска, который натворил столько бед. Вызвали по телефону, через Балаковскую больницу, Маиру Александровну. Для принятия окончательного решения ждали материнского согласия. Она незамедлительно примчалась к сыну с гостинцами. Радость встречи трудно было скрыть. Расцеловала, прослезилась.
   - Мам, не плачь, не надо, - растрогался Гена.
   - Не буду, сынок, не буду, - покорно вытерла слёзы, - нашло с радости, не обращай внимания.
Оба сильно соскучились. Не могли наговориться.
Евгений Иванович обстоятельно рассказал о положительной динамике организма Гены, подготовительных предоперационных процедурах. Твёрдой гарантии не дал.
   - Мы не боги, - вполголоса произнёс он, - но облегчить участь парню необходимо. Это наша обязанность. Надо пробовать, надо. Хуже не будет, уже некуда.
Получив согласие, Евгений Иванович поставил точку в предварительно намеченной дате.
   Операция длилась около четырёх часов. Гена с трудом превозмогал боль. Помимо воли она непроизвольно выжимала слёзы. Их никто не замечал. Лёжа на груди, старался не дёргаться. Терпел, покорно выполняя наставления хирургов. Представив себя на месте когда-то раненого отца, из которого извлекали осколки, крепко, до оцепенения, сжал зубы. Превратился в сгусток нервов. Врачи то совещались, то снова безжалостно продолжали копаться инструментами в позвоночнике. Будто время от времени залезали в душу, кромсая её, и пытаясь там что-то найти. Муки прекратились только после местной анестезии перед наложением шва. Ведущие специалисты спешно удалились из операционной, не проронив ни слова. Он правильно понял и молчание ассистенток. Рухнула надежда на перемену к лучшему. Напрасно терпел до умопомрачения.
   Маира извелась в тревоге. В последнее время она буквально сроднилась с ней, стала неотъемлемой частью жизни, наполненной сплошным мраком, безмолвным, давящим, зловещим. С каждой минутой всё сильнее накручивала себя. Уповала на милость божью и врачей. Чем дольше длилась операция, тем беспокойнее становилось. Дожидаясь в коридоре, тряслась от внутреннего перенапряжения. Нет ничего страшнее, чем обмануться в ожидании.  И когда из операционной вышел Евгений Иванович, бросилась ему навстречу.
 - К сожалению, хвастаться нечем, - с внутренним огорчением сдержанно произнёс он. Стыдливо отвёл глаза от вопрошающего взгляда. Хотелось утешить несчастную женщину, обнять, сказать нужные слова. Представил, что ожидает её впереди. Сдержался, остерегаясь женской истерики проявлением жалости и сочувствия. Оправдываться не захотел. Не в правилах врачебной этики.
   - Это за пределами наших возможностей, - невразумительно проговорил  после короткой паузы.
Она не желала слышать слова горькой правды, которых боялась больше всего. Перехватило дыхание, словно ударили под дых. Внутри что-то надорвалось, опустошив сердце. Воцарилось немое оцепенение. В сознание не вошло понимание момента. Единственное, что уяснила - чуда не случилось. Приговор был суровым. В истории болезни напишут: «Закрытая травма шейного отдела позвоночника, компрессионно - оскольчатый перелом тела и дужки СV позвоночника с повреждением спинного мозга; порез верхних и плегия нижних конечностей с расстройством всех видов чувствительности и функции тазовых органов. Полная недвижимость».
   Отправку домой ждали неделю, пока не сняли швы. Всё это время она держалась, не показывала вида, что творится на душе. Возвращались тем же, воздушным путём, которым доставили сюда. Для Маиры жизнь теперь разделилась на до и после. Уволилась с работы по справке. Договорились с мужем, что ухаживать за сыном будет она. Узнав о приезде Голобокова, пришли друзья, одноклассники. С ними увязалась Галина. Взахлёб рассказывали новости, и только она сторонилась, виновато отводила глаза. Всем своим видом давала понять, что неприятно видеть его в таком удручающем состоянии. Не задержалась, уходя, даже не обмолвилась словом. Радость встречи омрачилась обидой, внутренним конфликтом. А ведь она занимала место, в котором самого себя не было вообще. Ушла, молча, но первое чувство влюблённости останется с ним навсегда. Больше Галя не появлялась в его жизни.
   Быт сместился из больничной палаты в пределы комнатки. Ему предстояло решить реалистичную задачу – создать свой мир в ограниченном пространстве, в особой зоне существования. Ещё не понимал, каким образом он выстроится. Тупо следовать своей судьбе до конца или выбрать ориентир, какой именно не знал. Мать бережно охраняла его покой. Перед встречей с кем-либо предупреждала их относиться к нему на равных. Чтобы не усугубить психологическое состояние и не вызвать агрессию из-за своего положения. Постепенно происходило привыкание к лежачему положению. Скрасить скуку помогали книги. Научился переворачивать страницы указательным согнутым пальцем, удерживая левой рукой на груди.
   Каждое новое утро не радовало. По его просьбе, на прикроватной тумбочке появились папиросы «Беломорканал» и жестяная банка под пепел. Отныне основным помощником стала мать. В случае надобности звал её негромко. Много читал. Когда надоедало, откладывал чтение и о чём-то долго думал. Мысли всегда возвращали его в недалёкое прошлое. Хотелось очутиться там вместе с Галей. Сесть с ней на велосипед, прокатиться с ветерком. Чтобы волосы развевались по ветру, ласкали его лицо. Думал о ней с восторгом и негодованием на себя. Теплилась надежда на полное восстановление организма. В больнице рассказывали о чудесных исцелениях, таких как он. Погоди, вот окрепнет, займётся всякими упражнениями и встанет. Представил удивлённые карие глаза, которые недавно отводила от него. На виду у всех нарочно пройдёт мимо с гордо поднятой головой. Посмотрит тогда, кто тогда за кем будет бегать! А ещё станет известным астрофизиком, откроет много новых планет. Может даже обитаемых. Зажав между покоробленными пальцами руки карандаш, напишет коряво посвящённое ей стихотворение.
                Галка, Галка, восходы росные
                Сцеловали твои следы…
                Что же это такое – прошлое?
                Может, прошлое – это ты?

                Ведь ни завтра, ни в дальнем будущем
                Мне не трогать твоих ресниц
                И в степной духоте колдующей
                Нам друг другу венки не вить.

                Только будет знакомым росчерком
                В окна письма писать мне клён.
                Будет ветер, чуть слышно торкаясь,
                Мне серёг приносить твоих звон.

                Будут сниться мне сны роскошные,
                Будет память шептать – «прости…» 
                Галка, Галка, ну ты ли – прошлое?
                Ты же вся ещё впереди. 
   
               
                ***
   
   В школе сделали снисхождение. Выдали аттестат о неполном среднем образовании. На основании хороших годовых оценок и активное занятие общественной деятельностью. О продолжении учёбы не было и речи, не до этого. Самочувствие ухудшилось. Тёмные осенние ночи вызвали депрессию; страх, подавленность, беспомощность, грусть. Обострились внутренние переживания. Он стал отдаляться от реальности, отчуждаться от всего не проявляя интереса к окружающему миру. Потолок стал давящим куполом неба, где не было ни Луны, ни мерцающих звёзд. Тоскующая душа рвалась за пределы отчего дома, на ночной простор вселенной. В нём не было сумрачности. Перестали радовать родные стены и бабушкины пирожки.
    «Неужели», - думал, глядя в окно, где росла сирень, пышным цветом распускавшаяся по весне, - «мне уготована только эта, ограниченная радость?»
                Четыре стены, потолок
                и пол,               
                Кровать да окно на         
                разлив сиреневый,               
                А там за разливом - 
                зелёный дол,               
                И приторный запах
                ревеня.               
   Желание жить сменилось страшными мыслями. Происходила трансформация сознания. Соотнося себя к категории ненужных людей, считал обузой для матери. Ворочала его как маленького почти каждый день, меняя простыни и протирая тело мокрым полотенцем. Старалась во всём угодить. Казалось, весь мир закрутился вокруг него. А ведь были ещё сестрёнки, отец, не хватало  денег. Глубокое погружение в себя заметили все.
                Ой, тоска ты моя
                смертельная,               
                Ну, зачем ты ко мне
                так вяжешься?               
                Ведь опять белизна
                пастельная               
                Мне трясиною чёрной
                кажется...               
   Врачи стали постоянными  посетителями. Они знали, чем моложе человек, тем драматичнее и неестественнее кажется заболевание. Маира Александровна не предполагала о таких проблемах, с которыми столкнулась. Убрала с глаз долой колющие, режущие предметы, шнурки. Боялась, как бы Гена чего не натворил с собой в её отсутствии. Сердце разрывалось на части при виде потухших глаз сына. Тяжело было с ним управляться, ещё хуже наблюдать внутреннее угасание. Когда крепко обнимала тоска, хотелось бежать, куда глаза глядят, дать волю чувствам. Спасал погреб, голосила там, выплёскивая накопившуюся горечь. Однажды на шум прибежала с улицы Понеделина Екатерина, думала что случилось. Криком кричала соседка в погребе, молясь на коленях. Спустилась к ней и по причитаниям поняла причину.
   - Что ты делаешь, Маруська! Одумайся! – принялась тормошить, успокаивать, взимая к разуму, - загонишь себя, кому будет нужен Генка. Девкам твоим? А если услышит? Беды не оберёшься.
Насилу остудила горячность, вытащила наверх.
   - Брось себя корить. Не гневи Бога, прими свой крест покорно. Смирись, - перекрестилась, заглядывая в зарёванные глаза - такое испытание выпало, значит предначертано судьбой.
 Череда проблем частоколом выстроились перед личным уютом. Хотелось выговориться до конца, и не могла. Душили слёзы. От уговоров только хуже стало. Осталась невысказанная боль, точно за запертой дверью чёрная кошка скреблась острыми когтями изнутри, просилась наружу.
  На каникулы приехала Капиталина. Узнав о хандре племянника, навестил дядя Паша. Сунул в руки книгу давно прочитанную «Как закалялась сталь», сказал бесцеремонно:
   - Чего нюни распустил? Бери пример с Островского.
В самый отчаянный момент жизни поступил не по-христиански. Своим поведением выказал невольное пренебрежение. Не проследил за своими словами. Вместо сочувствия получил незаслуженный упрёк. Больше с ним Гена не разговаривал.
А вот беседы по душам с сёстрами воодушевляли. Общались на любые темы. Доверительные отношения сложились с детства. Особенно со старшей.
   - Наверно больно было при операции? – не удержалась, осторожно спросила однажды, приглаживая шевелюру рукой. Брат не рассердился на откровенный вопрос. 
    - Знаешь, - невозмутимо ответил он, - даже если бы слёзы были кровью, всё равно бы  терпел. Я так надеялся.
   - Что если начать писать? – переведя разговор в иное русло, осторожно намекнула, наблюдая за его реакцией. Главной задачей было чем-то занять, вывести из состояния безразличия. Проявить интерес к жизни.
   - Какой писать, - ответил тусклым, безжизненным голосом. – У Николая Островского целая эпоха была за плечами. А мне нечего сказать. Если только стихи.
  - Ген, ты же рисовал, - намекнула на любимое увлечение, - и хорошо!
  - Можно попробовать, - идея вдруг окрылила.
Он начинает обдумывать разговор, прикидывает, к чему больше тянется душа. Пришёл к выводу, что надо смириться с данным трудным положением и начать рисовать. Права сестрёнка! Это ему знакомо и близко. Муторно лежать без дела, не знаешь, куда себя деть. За согласие, ухватились как за спасительную соломинку. Сразу появились карандаши с двойной мягкостью и канцелярской резинкой на конце.
   
                ***

   От врачебной помощи и нахлынувшего вдохновения, головные боли стали проходить. Исподволь навязанное позитивное мышление переросло в реальную поддержку. Упадническое настроение, парализующее волю, сменилось внутренней гармонией. В трудный момент жизни возникают вопросы. Что делать? Опустить руки или наперекор судьбе распрямить спину? Начать менять своё отношение к несладкой жизни? Быть полезным людям не предаваясь унынию?..   
«Хватит кланяться обстоятельствам!» - впервые презрительно посмотрел на себя со стороны, - «пора брать судьбу за шкирку, чтобы не смогла отвертеться. Может тогда удостоит своим вниманием? Не сбросит в пропасть забвения. Жить столько, сколько отпущено! Лишь бы не зря».
   Подставку с прикреплённым листом бумаги, стали размещать на Гениной груди. В правую руку, между согнутых пальцев вставляли карандаш. С трудом поддавался нажим, руки быстро уставали, но он снова и снова брался за дело. Мать не могла нарадоваться и всё удивлялась прозорливости дочери.
   - Какая ты у меня молодец! Генашка воспрял, повеселел! Карандаши не успеваем подтачивать.
По фотографии нарисовал портрет балерины Целиковской, рысь, парней на лавочке, играющего ребёнка и подарил их Капе. Отныне, если кто приходил, старался делать зарисовки. Между делом рисует, рисует. После доводил портрет до ума. Перестали беспокоить ночи, радовали рассветы. Иногда они сильно запаздывали, когда окна затушёвывал туман. Не смотря ни на что, природа просыпалась. Карканье ворон призывало сородичей к общению. Город тоже оживал, приходил в движение. Начинался новый день, сопряжённый с работой ума и рук. Перед завтраком мать разрабатывала пальцы. Следом делал сам посильную зарядку, лёжа.
   От карандаша перешёл на кисти с масляными красками. Купили на деньги от продажи голубей. Кто теперь за ними будет смотреть? Отец, иногда друзья мастерили небольшие подрамники, мать с Валей натягивали холст, грунтовали. На столовую ложку желатина добавляли пару капель глицерина. Разводили в двухстах граммах тёплой воды. Водяная банька настаивалась с часок, затем, помешивая, ставили на огонь. Тёплый состав наносили на полотно раза три. После просушки следовала шлифовка мелкой наждачной бумагой. Готовая рамка опять же ставилась на Генину грудь. Делались первые наброски. Когда подходил черёд браться за кисть, будущее творение приставляли к стене по правую сторону, на уровне вытянутой руки. С посторонней помощью провздевал в отверстие на палитре, с выдавленными на неё из тюбиков масляными красками, большой левый палец. Мазки наносил неуверенно, с большими перекурами. Получалось неуклюже. Часто переделывал изображения, если не нравились или не подходили под его задумки. А они были в виде небольших пейзажей, портретов родных людей, иллюстраций к книгам. Происходило погружение в пространство холста, в нём не допускал мёртвой поверхности. Постепенно нарабатывал слой за слоем создания живописи без особых ухищрений. Не лишая себя воображения старался произвести положительный эффект от картины. Краски успокаивали. Даже простой сюжет наполнял смыслом. Всё время спрашивал у матери:
   - Ну как? Похоже?
Она стала парализованному сыну и нянькой и другом и первым советчиком в творчестве. Только глаза стали озабоченные и печальные. Даже когда смеялась, они оставались мученическими. Усердие, настойчивость, создание комфортных условий отбросили отчаяние. Шок от постановки диагноза прошёл. Тяжёлая стрессовая ситуация ослабла. Изо всех сил пыталась помочь сыну освоить лежачую форму жизни. Ему надо было привыкать к каждодневным элементарным вещам, забыть про привычки. Больше всего продолжало волновать отношение окружающих. Но оно таяло после общения с друзьями и с теми людьми, кто приходил в гости.
   Любимое занятие совмещал с поэзией. Писал ночью, когда чувства обострены, и никто не отвлекает от сокровенных мыслей.
                Ночь усыпляет шёпотом:
                - Всё позабудь, мой друг!
                Жаркие дни и хлопоты,
                Счастье, печаль подруг.
                С белой берёзкой встречи,
                Гамлета возглас вечный:   
                Быть или – нет! – не быть?
                Только не внемлет ночи    
                Взвинченная душа;
                Вновь мои руки точат
                Грифель карандаша         
                К миру страстей и ласки
                Тянется кисть руки:
                Днём – через гамму краски,
                Ночью – через стихи…
   Он учился быть счастливым. Добивался этого своей плодотворностью. Постепенно входил в процесс самореализации.  Довольствовался маленькими житейскими победами. Старался не фокусироваться на своём здоровье. Детское упрямство сейчас приносило пользу. Оно перешло в настойчивость.
 
                ***

    В 1953 году прошли слухи о строительстве гидроэлектростанции. Они подтвердились через два года. Под управлением «Саратовгесстрой» начались подготовительные работы по возведению грандиозного сооружения. Из Куйбышева, по опорам, подводили электроэнергию. Взялись за жильё, дороги. Хотелось своими глазами посмотреть на то, что твориться вокруг. Просил отца вывезти на волю. Взирал с повозки на монтажников-высотников. После  рисовал по памяти. Выхваченный сюжет из жизни превращал из обыденной реальности, в произведение искусства. Лица подбирал из числа знакомых и близких. С интересом, глубоко подходил к процессу. Старался изложить суть задуманного. В стране начинался промышленный подъём. С 56-го года утвердили пенсии. У инвалидов первой группы она составила 30 рублей в месяц. Для оформления требовались необходимые  справки. Но это полбеды. Надо было ехать в Саратов и там пройти врачебно-трудовую экспертизу – ВТЭК. На чём, как везти? Путь не близкий! Опасались за здоровье Геннадия. Страшно было смотреть, когда корчился от приступов боли. Тут врачи, а ну как прихватит в дороге? Никаких денег не надо. Боялись и недавних событий. Разом собрали многих калек – участников войны. Отправили в дома инвалидов закрытого типа, чтобы глаза не мозолили, не побирались на улице и вокзалах. Не пощадили даже тех, у кого были семьи. Волокита с пенсией продолжалась много лет. На дом приходили врачи. Одни сменяли других. Измеряли температуру, кропотливо осматривали, проверяли на чувствительность. В тайне надеялись, что Голобоков долго не проживёт.
                Лица – строгость и мудрость божия.   
                Цвет халатов – белей, чем снег.
                С пистолетной осечкой схожее
                Марсианское слово ВТЭК.

                Вы к кому это, люди светлые?
                Не ко мне ли в такую рань?
                Извините за неприветливость:
                Самочувствие – прямо дрянь.

                Это, знаете ли, вчерашнее –
                Тостов дружеских карусель.
                Это в окна вьюжит неряшливо
                Листьев радужная метель.

                Я совсем не противник осени,
                Хоть и бодрости нет в словах.
                Просто очень уж этой просинью
                Каруселится голова.

                И совсем не до ваших терминов!
                Спрячьте в градусники латынь!
                Посмотрите, в строке размеренной
                Синью высверкнула полынь.

                И шагать мне путями властными
                За бегущею по волнам.
                Извините, халаты ясные!
                Покалякали? – Наше вам.
   В голове постоянно возникали образы, сюжеты предстоящих к написанию картин, в красках и различных комбинациях. Его ум охватывал пейзажи целиком, отмечая некоторые значимые детали. Всесторонне подходил к намеченной теме изложения своих задумок. После продолжительной работы вдруг появляется просветление. Видение окончательного, правильного варианта. Ведь если гармония зрительно удовлетворяет творца, значит, будет интересно другим. Главное, чтобы доставить эстетическое наслаждение не только себе.  В основном старается показать человека-созидателя.
   В 1958-ом работы решили отослать на Всесоюзную выставку самодеятельных художников. Всей семьёй придирчиво отбирали самые лучшие картины. По условиям требовалось определённое количество.
   - О себе напишу коротко, кто и откуда, - твёрдо заявил своим, - не более того. Буду участвовать наравне с другими. Как оценят, так и оценят. Зато по-честному буду знать чего стою.
   Оценили положительно. Организационный комитет наградил дипломом второй степени как лауреата Всесоюзного фестиваля самодеятельного искусства.  К нему пришло первое признание. Особенно высоко оценили картины «У нас в Балакове», «СарГЭС. Строители», «Верхолазы», «Парни Балаковские». Нет, он не собирался плясать от радости, но произошло ощущение нужности, причастности к происходящему вокруг. Гена просыпался окрылённым с мыслью очередной победы над самим собой. После зарядки живо брался за дело. Показывал новые вещи желающим зайти на огонёк, следил за выражением их лиц. По ним он узнавал – нравится или нет. Если находили отражение типичных особенностей внутреннего мира человека, восхищались. Значит, всё в порядке, удалось выразить своё видение. Пребывал в постоянном поиске жанра. Пока не определился, но точно знал, на переднем плане будет человек. После обеда утолял жажду познания мира чтением литературы. Книги стопами приносила мать из библиотеки. Выписали газеты. Выход журнала «Техника - молодёжи» ждал с нетерпением. В нём освещались новаторские идеи. Интересовали литературные публикации. Если приходило вдохновение, то писал стихи и даже поэмы, подобие «Сон деда Матвея». Прислушиваясь к критическим отзывам, переделывал репродукции картин. Вновь и вновь отсылал их на рецензию в журнал «Техника – молодёжи». На одну из них получил положительный ответ:
   «Ваша работа меня порадовала. Она очень красива по живописи. Это лучшая из Ваших работ, она напоминает мне французского художника девятнадцатого века Месонье… Нравятся мне и Ваши пейзажи. Чувствуется, что Вы живописец, и это Ваша стихия. Больше работайте над композицией. Пишите портрет и фигуру. Желаю успехов. Хазанова».
   Он поблагодарил:
   «Спасибо Вам товарищ Хазанова, за поистине царскую щедрость, за слова, целебней всех лекарств. Как мало иной раз надо для поддержки: «Ты вдруг увидишь, что планета из звонких радуг сплетена». 
   «Твои стихи», - следом получил письмо, - «несколько раз предлагались к публикации в журнале, но редколлегия всякий раз находила в них различные недочёты. Это не предвзятость, ибо недочёты действительно есть. Отделываешь ты свои стихи слабовато, пользуешься штампами… Есть одно стихотворение, твоё, страстное, отчаянное, откровенное. Вот так и пиши, как художник, сочно, ярко».
Советовали попробовать себя ретушёром в фотографии.
   «Вы человек, безусловно, способный, работы Ваши интересны, но, откровенно говоря, не настолько, чтобы их показывать на персональной выставке. Не всякий художник может рассчитывать на выставку, поскольку выставочных залов мало. А художников много».
Он понимал, что пока у него невысокий уровень творчества, процесс становления в начале пути. На днях прочитал «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого. Сильно сопереживал Маресьеву на протяжении всего сюжета. Особенно когда из-за тяжёлого ранения и гангрены ему ампутировали обе ноги. Несмотря на инвалидность, лётчик не сдался, вернулся в небо. С протезами продолжал сбивать самолёты врага: четыре уничтожил до ранения и семь после. Пример мужества был налицо.  Друзья достали вышедшую в свет научно-фантастический роман Ивана Антоновича Ефремова «Туманность Андромеды». Читал, не отрываясь. Социальная философия перекликалась с его мечтами, мыслями. Не давало покоя тема контакта с внеземным разумом. В голове зарождались удивительные картины. Не пройдёт и десяти лет, как они лягут на холст, изумят всех своей необычностью!
 
                ***

    Отца Гена практически не видел. Он работал, не покладая рук. Купили радиолу «Даугава», кучу пластинок. Любили слушать Баха, Моцарта, Чайковского. Музыка хоть и лишена изображения, но сродни живописи: есть общее понятие – динамичность, философский дух. Картина тоже представляет пространство для фантазии. Когда пишешь, пропускаешь через душу. Любое произведение должно уметь говорить. Глядя на грампластинку, приведёт аналогию со своей жизнью.
                А жизнь – это пластинка хрупкая
                С записью двухсторонней!
                С одной стороны – халтурка,
                С другой –
                Ураган симфоний.
                Не жалуйтесь слёзным градом,
                Что ритмы у вас
                Картавые.
                Пластинку винить не надо:
                Не той стороной поставили.
   Согласится с высказываниями Льва Николаевича Толстого:
«Искусство заражает нас какими-то чувствами, и оно основано на этом заражении. Вот на этой способности людей заражаться чувствами других людей и основана деятельность искусства. Чувства, самые разнообразные, очень сильные и очень слабые, очень значительные и очень ничтожные, очень дурные и очень хорошие, если только они заражают читателя, зрителя, слушателя, составляют предмет искусства».
   Зимой мать топила печку. Под приглушённый гул огня она, располневшая, садилась поодаль от сына, бралась за вязание. Не страшила метель. Дом надёжно сохранял тепло. Под детские воспоминания писал её портрет и стихотворение.
                Не шуми, не балуйся ветер!
                Не тревожь ты её седины!
                Ты же знаешь,
                Что звуки эти
                Не разгладят её морщины.

                Синеву под её глазами
                Приласкай,
                Ведь глаза дремали.
                Отними у неё вязанье,
                Видишь руки её устали?

                Помнишь, ветер,
                Как в злые годы
                Эти руки пахали землю?
                Но не мякотью хлебной сдобы,
                А картофельной пахли прелью…

                Но об этом не надо.
                Время ль?
                Синий воздух пьянящ и светел,
                Ручейковых пробудок трелью
                Ты овей её сердце, ветер!
   Иногда летом обосновывался на улице. Когда на ночном небе ожидалось появление манящего созвездия,  просил мать с Валей вынести его на лежанку во двор. Обхватывал их за шею руками. Если сестра отсутствовала, выручал костыль - одной рукой опирался на него. Орион проявлялся вместе с темнотой, затем медленно смещался, уходя за крышу соседнего дома. Созвездие уносило с собой несбывшиеся мечты об астрономии. Он всегда ощущал в небе чьё-то присутствие: этот невидимый, пристальный взгляд преследовал его на протяжении вот уже многих лет! Не мог разобраться, видение это или нечто большее? Закрывал глаза, и тогда во сне приходила Звездана.               
                Ты не снись так часто мне, Звездана,
                Не пугай небесной красотой,
                Ярким светом альфы Эридана
                Не тревожь короткий мой покой.
                Ты же знаешь –
                В яростном бездонье,
                Чтобы наши встретились пути,
                Скоростей, подобных тахионным,
                Я ещё не смог изобрести.
                Ну а так,
                Виденьем осторожным,
                Вряд ли тронешь сердца ты струну…
                Только ой как,
                Ой как ты похожа
                На земную девушку одну!
                До того похожа,
                Что, нимало
                Не стесняясь звёзд над головой,
                Я её Звезданой звал, бывало,
                Беспредельно путая с тобой.
                Но в пространстве – времени повинном,
                Где и звёзд разлёту нет суда,
                Мне теперь она едва ли ближе,
                Чем твоя далёкая звезда.
                Потому под толщей мирозданья
                Об одном мольба в моей груди:
                Ты не снись так часто мне, Звездана,
                Задремавшей боли не буди…
    
                ***

   Случалось, уединению с открытым пространством мешал дождь. Начиналось со слабых отблесков молний, к ним присоединялись приглушённые раскаты грома. Усиливаясь, неумолимо приближались. Домой успевали затаскивать до ливня. Первые тяжёлые  капли нехотя проверяли надёжность укрытий, лениво барабаня по крышам. Уже в следующий момент обрушивались на землю сплошным шумом. Стихия природы привносила в него что-то необузданное, необъяснимое. Хотелось кричать, бежать на улицу, подставить своё лицо под бешеный поток, обрушившийся с небес. Вдохнуть полной грудью чистый ионизированный воздух. Найти там своё спасение, преобразиться. Вместо этого лишь пустота вокруг и плакучие стёкла, выхваченные очередным разрядом молнии.
   Чтобы никого не утруждать, а помещение проветривалось, поставили двухстворчатое окно. Отпала проблема матери вставать, отпирать и запирать на ночь калитку за припозднившимися товарищами. Бывало, идут с танцев и через окно к нему. Или засиживались с бутылочкой в праздники до полуночи. Все подряд внушали Гене продолжить образование.
   - Прогресс не остановить, - говорили они, - произойдёт прорыв в медицине. Встанешь, а время будет упущено.
   Уговорили, начнёт учиться заочно. Задания и контрольные приносила весёлая, видная девчонка, жившая рядом. Кулузганова Лиля совмещала работу с учёбой. Хотела получить среднее образование и мечтала поступить в медицинский институт. С первого дня сосед не произвёл на неё впечатления мрачного инвалида. Наоборот, его внешность выдавала в нём радушность цельного, интересного парня: умный взгляд, обаятельность, шикарная светловолосая шевелюра. Он был простой в общении, отзывчивый, улыбчивый. Внутри себя берёг достоинство, мужское самообладание. Не вызывал никакого отчуждения. Он же, обречённый на затворничество и одиночество, долго пребывал в сокровенных мыслях после каждого её появления. Сильно походила на бывшую девушку Галю глазами, вскинутыми бровями. Только отличалась короткой волнистой стрижкой. Она ему нравилась всё больше и больше.
                Почему? – мне не ведомо.
                Может быть, оплошав? -
                Вновь упорно и преданно
                Рвётся к звёздам душа.

                Словно хочется роздыха 
                От текучки земной,
                Словно мало мне воздуха
                Под щербатой луной.

                Но скажу сокровенное –
                Боль не станет больней –
                Не нужна мне вселенная
                Без улыбки твоей.          
   Робко предложил после очередного посещения:
   - Хочешь, я тебя напишу?
   - Хочу! – игривое согласие обрадовало.
Таким образом, нашёлся повод чаще видеться. Отныне Лиля будет приходить позировать, а, главное, увеличится время общения.
   - Только у меня одно условие, - глаза озорно заблестели.
   - Какое? – не понял Гена.
   - Отгадай? – улыбнулась.
   - Не имею представления, - ответил после длительной паузы.
   - Сдаёшься? – вопрос прозвучал по-детски наивно.
   -  Давай говори, не тяни!
   - Я, - нараспев начала она и остановилась. - Хочу посмотреть все твои картины. Покажешь?
   - Пожалуйста, - кивнул на угол, где в ряд выстроились его художества, - если тебе так интересно.
Пока Лиля перебирала картины, нахлынули воспоминания о давней, первой любви. Той, которую не может забыть до сих пор. Остались в памяти встречи, разговоры и глаза, наполненные светом чистым, неповторимым.               
                В жёсткой постели,
                Как домной вылитый,
                Жар,
                Что за сорок,
                Да хрип в груди.
                Помнишь,
                Чернявая,
                Как уходила ты,
                Аж позабыв мне сказать:
                "Прости".               
                Думал, развязка…
                Шпигуя болями,
                Смерть мне подмигивала:
                «Держись!»
                Ан и не умер,
                Даже более –
                В жилах сильнее
                Трепещет жизнь.
                Звончато,
                В солнечное сплетение,
                Струны-дороги
                Мне вновь поют.
                Только дорогу
                Сквозь лет смятение
                Я проложил уже
                Сам.               
                Свою.               
   Изобразит Лилю задумчивой у косяка дверного проёма. Позировать пришлось на протяжении многих вечеров. Нанося на полотно мазки кистью, он пытался понять, о чём думает. Каждый раз расставались с неохотой. Проходило немного времени, и она начинала скучать по нему. Он это заметил.
                На холсте твоего портрета
                Затвердел уж даммарный лак…
                Но приходишь опять ко мне ты,
                Не позировать,
                Просто так.

                Ты приходишь ко мне под вечер
                Отголоском весенних зорь.
                И опять тебе гладит плечи
                Драпировки моей узор.

                На лице твоём свет желаний
                И метельных порывов вихрь.
                Ведь глаза мои
                «Так печальны,
                Столько моря»
                В глазах моих.

                И неважно, что вид
                «Не грозный,
                Но зато как душа сильна:
                Крепче стали, нежнее розы,
                Жарче плазменного огня».

                Не держись за неё, родная!
                Не зажжёшь ты огня в огне.
                Ты сама ведь об этом знаешь.
                Улыбнись на прощанье мне.
      
                Не суди меня слишком строго,
                Разгони по-над сердцем грусть,
                Ну а я покурю немного
                И за краски опять возьмусь.   
   Мать присматривалась к подружке сына. Делала вид, что ничего не происходит. А происходило ненужное привыкание. Опасалась за Гену, разбередит ему душу. Женщины более подвержены жалости, знает по себе. Они скорее могут связать свою жизнь с инвалидом, нежели наоборот. На первый план выходит душевная потребность, а не материальное благополучие. Генашка покладистый. С ним жить можно. Справится ли с трудностями несмышленая девчонка, если взвалит на себя непосильную ношу? К чему такое самопожертвование? Как отреагируют родители? Скажут, привадили. Но мирилась с мыслью: «не маленькие, в своих отношениях разберутся сами». Никого никогда не учила жить, не собиралась этого делать и сейчас. Понимала, без любви человек мертвец.   Самоотверженная привязанность к обездвиженному, но талантливому человеку пробудила в девичьем сердце сострадание. Чувство, свойственное человеку тонкой организации, когда радость больного становится и твоей радостью. Его боль становится твоей. Сопереживая, не замечаешь явных недостатков. 
   - Выучусь, - однажды сорвалось с языка, - обязательно тебя вылечу!
   - А я обязательно стану известным. Вот увидишь!
Их заверения убирали страх перед будущим. Обоюдная симпатия и физическая привлекательность превратились во взаимную влюблённость. Однажды Кулузганова задержалась у Гены дольше обычного. Пора укладываться, а она не уходит.
   - Мам? – вкрадчиво позвал сын.
   - Иду, - живо откликнулась с кухни.
   - Лиля останется у нас, - сказал, как отрезал пришедшей на зов матери.
Поставил перед фактом, чем буквально огорошил её. Не думала, что настолько далеко зайдут их дружеские встречи. Ничего не сказала Маира Александровна, погасила в себе высшее материнское чувство. Уступила иным чувствам молоденькой девчонки, уготованные её сыну.
   Ослушалась родителей Лиля. От скоротечной любви голова была в тумане. Не желала слышать отговорок, как не почитала и уважала их. После долгих увещеваний ушла из дома. Истина заключалась не только в милосердии. Она действительно полюбила этого парня, хочет заботиться о нём, и своей благородной любовью, сделает всё возможное и невозможное! Даст ему много тепла, нежности, счастья, будет вдохновлять своими действиями, поведением, словами. Создаст предпосылки, чтобы он проявил себя как личность. И может правильно, что его душа очищается через боль, страдание? Происходит преображение. Смирение и кротость не позволят озлобиться, ожесточиться. А это так важно в непростой совместной жизни.
   
                ***
   
   12 апреля 1961 года произошло ошеломительное событие! Человек в Космосе! Из всех репродукторов, приёмников, телевизоров неслось важное сообщение. Впервые мечта человечества осуществилась. Юрий Алексеевич Гагарин, на космическом корабле «Восток-1» совершил полёт вокруг Земли. Сделав один виток за час сорок восемь минут, приземлился около деревни Смеловка Саратовской области. Ликовал весь мир. «Гражданину Вселенной» - так звали Юрия, рукоплескали народы Европы, Азии, Африки, Латинской Америки. Своим знаменитым возгласом при старте «Поехали!», открыл двери в Космос. Всё что предвидел Циолковский, сбывалось на глазах. Новая эра в истории человечества будет привлекательной темой для людей искусства. Не останется в стороне и он.
                Космонавт.
                Ни обид,         
                ни страха,
                ни наветов…
                Это всё осталось за пространством.
                Как на преданье,
                канувшее в Лету.
                Отгремела огненная трасса.   
                Под ногами – россыпи рубинов.
                Кряжи гор -
                Как сказочные храмы.
                В синем солнце
                синие долины   
                Неземные курят фимиамы.
                Ну, так что ж ты,
                маленький комочек, -
                Что ж ты, сердце,
                мечешься и стонешь?
                … Комья пашни,
                Родины кусочек,
                Я держу в развёрнутых ладонях…
 К выпускному экзамену готовились вместе. Специальная комиссия пришла к Голобокову на дом.  Он блестяще отвечал на вопросы всех билетов. После успешной сдачи экзаменов ему вручили аттестат о среднем образовании. Подарили на память общую фотографию десятого класса восьмого выпуска Балаковского консультпункта 1961 года.  Несколькими днями позже, уже в здании школы, сдавала экзамены и возлюбленная.
   В этом году получат первую кордовую нить на комбинате «Химволокно». Пятиэтажки с универмагами, садиками и школами станут менять облик города будущего – города пяти комсомольских строек. Возобновятся и развернутся масштабные работы по строительству гидроэлектростанции. Рядом с домом, поперёк улицы выстроят здание детского кинотеатра «Октябрь». На триста посадочных мест. Наравне с другими, в фойе будут выставляться картины Голобокова. Многие  в них узнают себя.  Пробовал подрабатывать, оформлять афиши в кинотеатрах. Такую инициативу пресёк Николай Шаруев – местный глава профессиональных художников. Отговорил директоров кинотеатров давать заказы самодеятельному выскочке. Самим нужны приработки! Тогда Геннадий подрядился рисовать к праздникам портреты вождей в сельские клубы. Оказалось, не каждый имеет право рисовать их облик. В газете появилась статья, в которой говорилось о нарушении запрета инвалидом-самоучкой.
   - Шут с ними, - стараясь сгладить огорчение, нарочито весёлым голосом сказала мать, - обойдёмся. Подумаешь, нашлись законники. Скажи, деньги покоя не дают. Были бы хорошие, а то копейки. Больше разговора.
Про себя подумала:
   «Вместо поддержки дали оплеуху. Ославили без угрызения совести. Так поступают только бездушные люди. Всегда русский народ отличался состраданием».
  - Мог бы предупредить. Откуда я знаю, что можно, чего нельзя, - хмуро произнёс Гена размышляя.
   Чёрствость, невежество, раздражали его больше всего ещё со школы. Когда попиралась правда, возникало желание её восстановить. Хуже того, в прессу просочилась информация о его болезни, которой страшно стеснялся. Словно вывернули наизнанку! Трудно приводил свои мысли в порядок.  Досужий до всего, теперь пренебрегал любым посильным занятиям. Скверное настроение развеяла мать.
   - Сынок, - подошла с лаской, - нашёл, о чём терзаться. Не горюй. Приучайся относиться к негативу как к урокам. Пока человек не сдаётся, он сильнее своей судьбы, не уподобляйся дуракам. Мы сыты, одеты, обуты и слава тебе, Господи! Дай Бог здоровья отцу.
   Не в его манере оправдываться, трепать кому-то нервы, держать обиду. Переживал молча. На следующий день от неприятности останется лишь горький осадок. Как от письма, которое получит на имя Лили. Прочтёт без спроса, потому что договорились ничего друг от друга не скрывать. Послание было от парня, с которым познакомилась в вагоне поезда, когда ездила в Саратов поступать в мединститут. Не было в нём ничего особенного, но заставило крепко задуматься:
   «Зачем держу её у себя?  Эгоист. Неправильно жить по принципу мне хорошо и ладно? А ведь она сможет создать полноценную семью с нормальным человеком. Продолжение рода любой ценой жестоко и неоправданно».
Многие бытовые проблемы, с которыми столкнулись молодые, остудили первые романтичные чувства. Реальность оказалась сильнее влюблённости. Они поняли свою несостоятельность в супружестве. Сложности возникали и в общение с родственниками. Между ними невольно возникала мать. Нет, она не препятствовала снохе ни в чём, просто многолетняя забота о сыне вошла в обязанность, привыкла не взваливать свои проблемы на плечи других. Теперь в доме появились две женщины-хозяйки.
   Их отношения длились недолго. Гена на откровенный разговор с Лилией решился не сразу. Терзался, много раз подбирал в уме нужные слова. Не находил, да и не хотелось отпускать. Казалось, что оттолкнув её от себя, нанесёт любимому человеку непоправимую душевную травму. Заверял же, что сделает самой счастливой, но оставить всё как есть, тоже не выход. Лучше сразу внести ясность, нежели доводить постепенно ситуацию до абсурда. Перед принятием решения теплилась надежда на то, что будут слёзы, уговоры. Будет настаивать на продолжении отношений. Так думал. Но она взволнованно и терпеливо выслушала скомканные аргументы с его стороны. Не стала тратить время на выяснения, ушла из дома Голобоковых с гордо поднятой головой. Тем самым задела его самолюбие, и он напишет такие строки:
                Если твёрдо твоё решение,
                Что ж –
                Распахнута настежь дверь.
                Но запомни,
                Что при сближении
                Вспыхнет сердце твоё – поверь!
                Я тебя обожгу дыханьем,
                Растревожу желаний взлёт,
                Проведу через мглу страданий,
                Всыплю в горсть твою искры звёзд.
                Ты забудешь о блёклой прозе
                Равнодушья и скуки дней.
                Ты ворвёшься в рассветы, в грозы,
                Станешь ласковей, станешь злей.
                Будешь грудью вбирать ты горе,
                Будет счастьем светиться взор.
                Ведь печаль у меня – как море,
                А любовь – как вершины гор!
                Ширина моих плеч – саженья!
                Ты не веришь?
                Ну что ж – поверь!
                Но запомни,
                Что при сближеньи
                Вспыхнет сердце твоё – поверь!       
   Для Лили осталась своя, ничем не обременённая дорога, а он будет жить творчеством и больше никогда никого не подпустит к себе так близко! Станет заочным студентом Московского народного университета искусств имени Н.К.Крупской, чему поспособствует профессор, преподаватель, президент Академии художеств СССР, Серов Владимир Александрович. После подачи документов ответили: «Необходимо личное присутствие на вступительных экзаменах». Напишет письмо академику, приложит свои рисунки.
   Осознавая, что происходит вокруг, будет рассуждать светло и ясно. Жизненным принципом станет не останавливаться, а смело идти вперёд! Творческую работу увидит средством для спасения. Укоренится выбор правильного курса. Эмоциональные порывы души ко всему новому подтолкнут к действию, созиданию через своё видение мира, через сочетание красок: преобладающими цветами выберет зелёный – символ жизни; голубой – любимый цвет неба и воды; красный – страстей; и жёлтый – цвет золота, застывшего солнечного света. Будет придерживаться их из-за своей характерной особенности и отличительности всю жизнь. Выбрав свой стиль, не станет подражать ни кому и в стихах тоже.
   Преподаватель живописи Никифораки напишет отзыв на присланные работы:
   «Очень нравятся цвета! Краски яркие, насыщенные, но больше бывайте на природе. Она наш неповторимый учитель».
               
                ***
   
   С выездом на природу получалось редко. Иногда вывозил на «Москвиче» Гена Абалихин с Козловым. Отец купил «Запорожец», а ездить не умел, да и прав на вождение не было, потому выручал Николай, Валин супруг. Мужик безотказный, физически здоровый. В основном он вывозил Гену на природу. Транспорт Григорию Андреевичу был необходим, чтобы хоть иногда приезжать домой. Работал бухгалтером в богатом хозяйстве - миллионере села Плеханы. Сам себе готовил, обстирывал. Кроме приличной зарплаты получал хорошую премию наравне с механизаторами. На эти деньги купили первый чёрно-белый телевизор «Рекорд». Валя часто давала передышку матери. Засиживалась у койки брата допоздна. То картину отставит, чтобы посмотрел со стороны, то что-нибудь подаст, потом выключала телевизор. Самому не дотянуться. Картины стали способом общения с миром, гордостью, частью его жизни. С утра наведывались гости. Они были всегда. Если домашние отлучались надолго, то ключ оставляли в почтовом ящике. Приходили, а дома люди.
   Неумолимо пролетали годы. Состоялся торжественный пуск в эксплуатацию Саратовской ГЭС. Начал действовать судоходный канал со шлюзами. Голобоковы похоронили бабушку. Сёстры получили образование, вышли замуж. Появились племянники. Геннадий много работал, вот только опоясывающие приступы головной боли у него не проходили. Иногда прижимало так сильно, что казалось, наступил предел. Когда отпускало, снова брался за кисть, не желал сдаваться, не испытав себя до конца. Старался успеть оставить после себя хоть какой-то след. Писал стихи так, чтобы постичь их смысл было не трудно. Их часто печатали в местных газетах. На открытых стендах газеты красовались с дырками - вырезанными из них Голобоковскими  произведениями о природе, Родине. Люди брали на память.
                Русь… Россия…
                Слова короткие,
                Но с аккордом созвучных слов
                Наплывает, льётся потоками
                Светлой музыки вечный зов.
                С этим зовом вдыхаю зори я,
                Пью берёзы пьянящий сок,
                И из жёлтых страниц истории
                Выбираю один листок.
                А на этой странице истории
                Трубной музыкой Октября,
                Как могучая оратория,
                Загремели вдруг якоря.
                Перед солнечными причалами
                Ещё встретятся горы зла.
                Но, шумя парусами алыми.
                Новым курсом плывёт земля.
Мать была рада, что благодаря публикациям сына потихоньку вытягивают из забвения. 
    К 50-летию Великого Октября, в юбилейном 1967 году Геннадий снова участвует на Всесоюзном фестивале самодеятельного изобразительного искусства. Для выставок всегда выбирали картины вместе с матерью. Она безошибочно угадывала, что выберут. У неё, малограмотной женщины, был редкий природный дар вкуса. И когда, перебрав картины, возьмут то, что она назвала, обменивались с сыном весёлым взглядом.
   - Тебе, мать, критиком бы работать в Союзе художников! – скажет после.
   Ему вручают диплом и медаль. Репродукции  картин публикуются в журналах «Волга» и «Клуб и художественная самодеятельность». В следующем году работы включаются в экспозицию Всесоюзной передвижной выставки. Она проходит во многих городах страны. За его творчеством внимательно следит Саратовский художник, участник войны, Ткаченко Василий Кузьмич. Удивился, что до сих пор Голобоков не получает пенсию. Оббивая пороги кабинетов областной администрации, добьётся  «прикованному к постели» художнику пособия в 40-ок рублей. Местные деятели изобразительного искусства так и не проявят заботу о собрате. Не до него. Зато тепло отзовётся об его творчестве народный художник СССР Юрий Непринцев, заслуженный деятель искусств РСФСР П. Покаржевский. Владимир Серов, словно в доброе напутствие, подарит свой фломастер.    
   В конце шестидесятых зашла на огонёк бывшая одноклассница Спасскова (Маслова) Лида с сыном. Комсомольские стройки привлекали в город многих желающих обзавестись жильём. Комнату в общежитии давали сразу. Следом получали ключи от квартиры. Не было проблем с работой, садиками, школами. Вот и она с семьёй перебралась в родные края. Маира Александровна встретила приветливо. По её грустным глазам поняла, что здоровье Гены оставляет желать лучшего. Сын Сергей только что поступил в художественную школу, недавно созданную Саратовскими художниками Масловым Владимиром с Валентином Задорожным. Познакомившись с Голобоковым, заинтересованно рассматривал его картины. Потом удивлялся способностям, прозорливости и настойчивости этого простецкого человека. Здесь же присутствовал журналист, зав. отделом газеты «Огни коммунизма» Анатолий Лушников, переехавший сюда из Сердобска. Гена у него интересовался; как выглядит тот или иной руководитель, что нового происходит в городе. Оба, увлечённые поэзией, обменивались мнениями от обоюдных творений. Уделяли внимание смысловому и художественному значению. Ещё Анна Ахматова, в разговоре с Бродским обронила: «Какой бы тёмный поэт не был главное, чтобы он что-то имел в виду». Вскоре поймёт, судьба творческого человека во многом зависит от окружения. Находясь в неблагоприятной, недоброжелательной среде, никогда не будешь известен, даже если талантлив. Хотя «Без явного усилия и трудолюбия», - говорил Дмитрий Иванович Менделеев, - «нет ни талантов, ни гениев». Наведывался и Юрий Михайлович Коваленко, возглавлявший отдел агитации и пропаганды городского комитета КПСС.
   Вскоре в Балаково был объявлен слёт воспитателей. Лида обратилась к бывшему однокласснику с просьбой написать о её профессии.  Через пару дней, увидела в газете стихотворение, приуроченное к 1 июня – международному Дню защиты детей. Под названием: «Воспитателям».
                Книжка отложена.
                Мамочка хмурится:
                Под карапузиком
                Ширится лужица…

                - Мамочка, мамочка!
                Разве ты сердишься?
                А если их двое?
                А если их семьдесят? 
               
                Синие, красные
                Бантики, кепочки.
                Девочки, мальчики.
                Мальчики, девочки.
                Нежное, звонкое.

                Платьица, блузочки.
                Что это – радуга?
                Что – музыка?
                А рядом –
                Тётя в халате
                Мается.

                И вовсе не хмурится,
                А улыбается.
                В голосе – музыка.
                В сердце – радуга.

                Тётеньке трудно.
                И всё же радостно.
                А ну, ребятишки,
                Ваши планы!
                - Буду Гагариным!
                - Буду Улановой!
                Чьи это в каше
                На щёчках ямочки? –
                К тёте!
                Ведь тётенька –
                Та же мамочка!
                Это дано ведь
                Не всякому сущему –
                В мире живущих
                Быть мамой
                Грядущему.
                Это не всякий –
                Признайтесь честно –
                Учит грядущее
                Первой песне.
               
                И, если встретите
                Воспитателя,
                Станьте корректнее.
                Будьте внимательней.
                В жару,
                В ненастье,
                В мороз ли полюсный
                Снимите шапку,
                Поклон до пояса!   
   Прочла на слёте. Многие делегаты переписали его, и стихотворение разошлось по области. Учительница Людмила Павловна Пазина приводила своих учеников к Голобокову. Вели разговоры об учёбе, увлечениях. Открытый, добрый взгляд располагал к себе ребят. Общались легко, просто, на равных. Ребята невольно поглядывали на его обездвиженные ноги. Сдержанно восхищались картинами. Уходя, получали приглашение навещать чаще. Благодаря общественности города, выбили инвалидную коляску. Разъезжал на ней в доме и по двору, на улицу не решался. Сторонился косых взглядов, да и грязи от строек повсюду хватало. Маслов вспоминал: «Было такое впечатление, что весь Балаково ходит в строительных касках: красных, белых, жёлтых… и в грязи по колено». Говорили: «Не поеду, мама, я на грязи, грязи в Балакове – завались!» Но то была не лечебная грязь, поэтому, по бесплатной путёвке Гена поехал с матерью на санаторное - курортное лечение в Горячий ключ Краснодарского края. Тесное общение в местном Доме творчества с художниками подвигло на написание первых больших полотен: «Пришедшие с мечом», «Баллада о матери», «Партизанскими тропами». Из-за больших размеров полотен не дотягивался до верха. Тогда мать переворачивала картину вверх ногами, приставляя к стене на расстояние вытянутой руки. Объёмное видение помогало в сложном процессе написания картин. Такие композиции продолжит уже дома. На них изобразит легендарного Чапаева, напишет цикл, посвящённый Великой Отечественной войне. Лицо одного из лётчиков будет точной копией Николая – мужа сестры Вали. Её саму напишет в кругу рабочей молодёжи. Нарисует Капу – стройную девчонку, выпускающую в небо белого голубя на фоне голубятни, символа мира и свободы! И ещё много жизнеутверждающих произведений. Племянница придёт в гости, пристанет:
                - Дядя Гена, нарисуй войну!
                Над альбомом качнулся бантик,
                На рисунок упала коса.
                Из-под маленьких, в красе пальцев      
                Льётся реченька – бирюза. 
                Белый дым парохода – ромба,               
                Лёгкий штрих бороздит волну…
                - А какая бывает бомба?
                Нарисуй мне, дядя, войну!
                Я беру карандаш, не споря.
                Пробегает у сердца ток.
                И по комнате, памяти вторя,
                Разливается холодок.
                … Вместо стёкол – листки тетради
                Трудно к нам пропускают свет.
                Мать, поправив седые пряди,   
                Собирает на стол обед.
                Руки в ссадинах и мозолях,
                Нервно сдвинут излом бровей.
                На тарелке щепотка соли
                С горсткой сморщенных желудей.
                И отец…
                По тропе прогорклой
                Я навстречу бегу, пыля…
                Только в грудь мою вдруг упёрлась
                Палка жёсткая костыля.
                Пятна ретуши чёрной резки.
                Режет землю разрыва клин.
                Чёрной туши густые всплески
                Заливают небесную синь.
                Но девчоночий голос тонок,
                Словно вытянутый в струну:
                - Разве небо бывает чёрным?
                Не рисуй мне больше войну!      
               
                ***
   
   Лечебные процедуры благотворно повлияли на его здоровье, у Маиры Александровны наоборот. Потягав сына на себе за время дороги, обострилась старая болячка – грыжа. Ложиться на операцию отказалась. Выдержит ли? Полнота, давление, сердце никудышное, болит постоянно, а лечить кроме валерианы нечем. Да и кому ухаживать за сыном в случае чего? Хоть и помогали дочери с зятьями, а полностью положиться на них не могла. Своих забот полон рот. Капа вообще живёт в Саратове, бывает наездами. Решила, будь, что будет. Больше никуда не поедет. Слава Богу помогают добрые люди и хорошо! Гордилась сыном за то, что не путал устремление с абсолютным тщеславием. Ведь любое творчество граничит с самолюбием, желанием заявить о себе. Пошла в молельный дом на улице Братьев Захаровых, поставить свечки за упокой и за здравие. Опасалась уйти раньше Генашки. Для неё храм оставался в жизни важным местом. Там молитва успокаивает сердце, а на глаза наворачиваются слёзы. Происходит удивительная внутренняя перемена. Верующие наполнены чистотой помыслов, нисходит благодать, соприкасаясь сердцем с Богом. Чувствуешь, его, не видя.
   В мирской одежде батюшка Анатолий Шумов больше походил на профессора с короткой чёрной бородкой. Это был статный, широколицый, всегда ухоженный мужчина. Голос проникновенный, церковный. Службу батюшка вёл, будто осенял благодатью. Кто-кто, а уж она могла различить настоящего Божьего наставника с подрясником и крестом на груди. Говорил он самозабвенно:
   - Христианство есть источник веры и назидания! Бог есть, он везде, но открывается только сердечной чистоте. Не может быть справедливого устроения мира без устроения души человеческой. Жить надо по вере и законам божьим. И тогда никакой обман не возможен. У Создателя есть два ответа – да и нет. Остальное лукавство. Если жить по убеждениям других, то это превратится в разрушение. Новое слово Божье возрождает согласие, взаимообщение, созидает лучшее будущее. Внутренняя духовность постоянно сталкивается с повседневной суетой. Надо строить храм внутри себя. Бог подскажет и поможет. Обращение с молитвой к Всевышнему это ходатайство. Она связывает человеческую сущность с ним. Господь не спросит, кем ты был, он спросит:
   - Ходил ли ты к больному, делился с ним куском хлеба?
Долго и доходчиво говорил о жизни без надрыва, соблюдении святого писания. Закончил проповедь словами:
   - Пусть божье благословенье пребывает вместе с вами! Аминь!
Задержалась после службы Маира Александровна, пала на колени перед Божьей матерью, неистово отбивая поклоны. Сердобольную прихожанку заметил батюшка. Пришлось ему исповедаться. Отозвался на боль материнскую Отец Анатолий, стал приносить иконы. Просил Гену обновить оклады. Некоторые даже в реставрации особо не нуждались. Под этим предлогом оставлял за работу деньги. Просто так дать божьему человеку не мог, считал унижением. По натуре своей был добрым, нежадным, просвещённым и умным. Батюшка помогал многим. Разговаривал с Геной подолгу. Одобрял, что не даёт себе поблажки. А испытания, внушал, сваливаются для того, чтобы понять для чего ты живёшь, что не одинок в этом мире. Человеческая жизнь – это дар. На первом месте должна быть душа. Она и без духовного просвещения укажет правильную дорогу.
   Относительно картин однажды сказал:
  - На всё воля Божья! Господь всевидящий, водит твоей рукой, потому как научился ты не  гневаться на капризы судьбы. Имел презрение к слабости и бессилию. Научился побеждать! Уверенно несёшь свой крест через искусство, чтобы обрести спасение. Богоугодное дело делиться своими мыслями наглядно и через слово. А на Бога обижаться нельзя. Он никогда не ошибается. Если так получилось, значит у него на тебя свои виды.
Выросший на волне атеизма, Гена проникся словами, почувствовал себя неловко. Какое-то невидимое существо внутри его знало то, что было недоступно для других. Присутствие церковного человека положительно влияло на общее состояние угнетённого организма.
   Комсомольская организация завода имени Ф. Э. Дзержинского, во главе с Анатолием Деревянченко, взяла официальное шефство над сыном. Изготавливали подрамники, организовывали выставки, чтобы материально поддержать. По возможности обеспечивали кисточками и красками. Подключили конструкторское бюро, сделали специальную кровать с откидывающимся мольбертом. Опробовали тренажёр, он состоял из четырёхколёсной рамы с закреплёнными по обе стороны костылями. Гене помогали зайти вовнутрь. Опираясь на костыли, пытался стоять, переставлять ноги и передвигаться. Но они никак не хотели слушаться. От затеи пришлось отказаться – тяжело держать на подмышках нижнюю часть тела.
   После награждения комсомольской организации Советского Союза шестым орденом в 1968 году, к Геннадию пришла группа комсомольцев из речного училища. Посидели, поговорили, подарили всесезонную форменную одежду. Обратились с просьбой нарисовать все шесть орденов одного формата. Начиная с ордена Красного Знамени 1928 года и заканчивая орденом Октябрьской Революции этого года. Долгие годы они будут висеть в рекреации училища на втором этаже как наглядное пособие заслуг комсомола.
   
                ***

   Балаково расстраивался. Быстро возвели городок гидростроителей из двухэтажных домов – «клопятников». С центральной улицей академика Жук Сергея Яковлевича. Названной в честь его - Героя Социалистического Труда, руководителя научно-изыскательсками работами Саратовской ГЭС и не только. Построили и сдали в эксплуатацию Дворец культуры строителей. К его открытию, в 1971 году, приурочили выставку картин местных художников. Голобоков предоставил четыре. Вывесили только две и то на отшибе. Основное пространство в фае занимали произведения признанного художника Николая Шаруева. Написанные профессионально выделялись портретами руководителями строек, героев и орденоносцев труда, войны, строителей, а так же движение могучей техники. Радовали глаз весенние Волжские пейзажи. Пономарёв Михаил познакомил посетителей с линогравюрами, натюрмортами.
   После выставки  Лушников выступил со статьёй в защиту Геннадия. Ведь он тоже является автором, рассказывающим о времени и о себе. Так почему к нему такое пренебрежение? Не уместны споры относительно стиля. Ему приписывали школу Афанасия Ефремовича Куликова – создателя школы советского лубка, сравнительно ровной раскраски изображения (иконописи) в отличие от художественного мазка.
   Всё чаще на страницах научно-популярных журналов можно было увидеть странные пейзажи далёких планет, причудливые растения и космические межпланетные станции.
Фантастика открывала иной мир, иное измерение. Чем искуснее он отображён, тем выглядит привлекательнее. Показывает неправдоподобность различных явлений, вымышленных образов. Фантастические сюжеты можно представить в своём воображении, по-другому взглянуть на космос, время. Привлекала новизна, необычность, проявление индивидуального мышления, ощущение нарушения привычных форм и  закономерностей самой природы. Это натолкнуло Гену на мысль создать новое направление в научной фантастике – психология людей будущего. Он пытается оживить мысли и впервые на холсте появятся те, незримые глаза, что с детства следили за ним из бездны. Назовёт картину «Великое кольцо Вселенной. Контакт», - система межзвёздной связи, осуществляемая цивилизациями звёздных миров посредством направленных излучений. Так представлял себе встречу двух цивилизаций – Вселенского разума, в виде огромных женских глаз, и трёх землян. Окончательно утвердится в выборе сюжета, снова обратившись к роману Ефремова. Никому не показывал своё новое творение до завершения. Мать ахнула, увидев этот суровый, пронизывающий взгляд. Когда всматриваешься в картину, сначала берёт оторопь, потом удивление и восхищение!
  Ночью он мучился догадками. Не тогда ли, когда всматривался в созвездие Орион, его судьба уже была предрешена. Кем бы стал, не случись беда? Астрономом? Астрофизиком, инженером или рабочим?
   Голобоков погрузился в совершенно другой мир, перестало интересовать обычное изобразительное искусство - реализм. С головой захватило волшебное творчество, влекущее, ни с чем несравнимое чувство удовлетворения. К каждой идее относился по-разному. Задумки шли впереди него. Была потребность жить в этом опережении, наслаждаться безмерным будущим - своего рода инакомыслием. Без подражания и повтора. Жизненные невзгоды отошли в сторону. Поменялось воззрение – образ мыслей, систему взглядов на предмет, наполнился внутренним оптимизмом и художественным куражом. С головой ушёл в волшебный, гигантский мир. Будто сам с интересом смотрел на землю со стороны, устанавливая духовный контакт с мирозданием. Позволил соответствующий уровень сознания. Лишь прежний сгусток чувств не отрицал в поэзии.
   Досконально осмысливал будущее творение. Хотел, чтобы  были картины, глядя на которые, начинаешь размышлять. Исподволь воображение ложилось на холст. Будь то фантастический гравилёт, ковёр – самолёт со спящей на нём матерью с младенцем или «Парадокс времени», когда космонавт вернулся на землю не постаревший, а любимая оказалась намного лет старше его. «Один», «Чужое солнце». «Река времени» - человек, столкнувшийся с несчастьем. «Космическая мазурка» - Люди танцуют в космосе без скафандров. «Одоление недоступности» - использования мозга в научных целях до предела. «НИИ генетики», «Человек и машина», «Череп Кучума», «Памятник» - посланец Земли высекает бюст Циолковского. «Раскоп» - люди будущего раскопали поле сражения. На картине изображён покорёженный ствол пушки, остовы самолёта и танка. На их лицах удивление, а за плечами крылья. Они добились победы ума и духа после давних военных событий. «Сеанс пространственной конвергенции», «В поясе астероидов», «Знаки мёртвой планеты» «Ожидание», «Скорбная весть». «Выход из анабиоза», - человечество ещё не скоро найдёт способы мгновенного и сверхъестественного перемещения в пространстве. Анабиоз, при условии, что он затормозит старение человека во время многолетнего полёта, будет идеальным решением, и много других картин с разными темами открывали новый взгляд на мир фантастики. Увлекательное путешествие в будущее складывалось из отдельных элементов. Они компоновали образ целостной картины. Во главе угла Голобоков ставил человека, а не технику. Неизменные сочетания красок определяли его художественный почерк. За годы накопилось больше сотни разных картин, которые были всюду; менее удачные на чердаке и сарае, дома – приглянувшиеся. Тумбочка забита тетрадками со стихами. Под рукой всегда чистая страница.
                Я охотником не был.
                Не могу убивать.   
                Да и можно ли небо
                На прицеле держать?

                В нём лазурь,
                В нём дыханье
                Лебединой любви.
                Не твердите туманно
                О законах Земли. 

                Сторонитесь амбиций,
                Коль в веках – исполать! -
                Жизнь – сплетенье традиций,
                И не нам их ломать. 

                Но в трактатах Вселенной
                Есть и эти слова:
                Лебединая верность
                И жила и жива.

                Я охотником не был. 
                Для курка ли восход?
                Как для заводи вербы,   
                Так для неба - полёт

                И уж коль луговина
                В лебединой крови,
                Не ссылайтесь невинно
                На законы Земли…
  С одной темы легко переходил на другую.
                Мне не выпала доля            
                слиться с трепетом шашки,
                Трудно вызвать из книжек   
                юность дедовских дней.
                Но встают предо мною,
                как виденья из сказки,
                На багровом закате
                силуэты коней.
                Блик костровый ласкает
                заскорузлость ладоней,
                Ночь, как бурка, ложится
                Ополченцам вослед.      
                Что приснится им нынче?
                Клич начдива: «По коням!» 
                Или, может быть, грохот
                межпланетных ракет?
                Зуммерят обелиски   
                У небесного свода,   
                Ритмом строек рокочет   
                плодородье земли.
                Это – эхо живое
                тех, кто в гулкие годы
                Не прошли академий,   
                Но в бессмертье вошли.      
   Однажды Гена взял и написал красивым почерком в журнал «Техника - молодёжи» о своих работах. Приложил пояснение и стихи: «Живописью я увлекаюсь с раннего детства. Работы мои экспонировались на многочисленных выставках, вплоть до всесоюзных. Картины у меня в основном жанровые, «реальные». Но последние два-три года меня очень увлекает научная фантастика, причём, фантастика тоже жанровая. Мне кажется, она не менее популярная, чем фантастика пейзажная или техническая…»
Далее, ссылаясь на ряд обстоятельств, Геннадий просил прислать в Балаково корреспондента, чтобы отснять репродукции его картин.
   По распоряжению главного редактора журнала Василия Дмитриевича Захарченко приехал фотокорреспондент. Отснял материал, привёз в редакцию. Захарченко, когда увидел, сказал:
   - Передайте этому парню, завтра он проснётся известным!
   Ждать было хуже всего. Волновал вопрос: «Что скажут компетентные товарищи из редколлегии?» Наконец пришла окрыляющая весть: « Картины приняты! И приняты с восхищением!»
Редакция, говорилось в статье пятого номера журнала за 1973 год, выполнила просьбу Геннадия и читатели могут теперь по достоинству оценить творчество молодого художника. Подборка из цветных репродукций полотен и стихов под названием «Братья по разуму» были даны в майском номере. Помимо картин «Контакт», «Прощание», «Реквием», ещё одно полотно – «Встреча» - воспроизведено на 4-ой странице обложки. В живописной манере Голобокова привлекает личность, одухотворённость людей недалёкого будущего, их нравственная чистота, способность к самопожертвованию, духовное подвижничество. Трудно отделаться от впечатления, что художник, столь остро чувствующий многокрасочность, многообразие жизни, должен и сам быть человеком необыкновенной профессии: генетиком, геологом, путешественником, и т.д. Тем с большим изумлением узнаёшь, что Геннадий Голобоков сызмальства прикован к постели тяжким недугом. И всё же он сумел восторжествовать над болезнью и недвижимостью: окончил Народный университет искусств имени Н.Крупской.
   Следом пришло письмо от заместителя главного редактора Юрия Медведева:
«Дорогой Гена! Спешно готовь работы! 1 июня в Горьком открывается огромная выставка (Леонов, Соколов, Покровский, иностранцы, в общем, все)… По-моему, тебе хотят ещё дать какую-то награду от ВДНХ, сейчас твои работы – на выставке НТТМ».
   После выставки, журналист В. Суханов напишет:
«Уважаемый Геннадий! Картины Ваши на выставке в Горьком пользовались громадным успехом, им был выделен отдельный зал, вниманием прессы они тоже обойдены не были. Вскоре им, как и всей выставке, предстоит совершить новое путешествие в Венгрию и Чехословакию. Рад был бы, если бы мы смогли направить туда и Ваши новые работы, так что высылайте их поскорее. Мы планируем отправить фактически все Ваши работы. Выставка проводится совместно с Союзом художников СССР». 
   В этом году Голобоков становится победителем объявленного журналом «Техника - молодёжи» международного конкурса научно-фантастической живописи. Его работы будут с успехом экспонироваться на Всемирном конгрессе миролюбивых сил в Москве, 24 международном конгрессе по астронавтике в Баку. На выставках в Праге, Будапеште, Варшаве, Лиссабоне, Улан-Баторе, Вьентьяне, на Мадагаскаре… творчество художника высоко оценили космонавты В. Севастьянов, П. Попович. Особая оценка будет от Алексея Леонова и художника-фантаста А. Соколова. Две картины подарят американским астронавтам, и там они будут храниться - в космическом центре США в Хьюстоне.
   Если Валя была за почтальона, то в Москву, на выставки, картины возил Николай. Безотказный во всех делах, он сопровождал Гену и на Черноморское побережье по путёвке в санаторий посёлка Лоо рядом с городом Сочи. До Саратова на АН-2, а дальше на ИЛ-76. На такую махину, по трапу подниматься высоко. Здоровому человеку затруднительно, а инвалиду подавно. Просить посторонних о помощи неудобно, догадливых не нашлось.
   - Ну что? – окинул взглядом Николай лайнер прищурясь, - попробуем? Цепляйся за мою шею обеими руками и не отпускай, понял? – обратился к Гене.
Сам же обхватил его правой рукой под мышки, левой взялся за перила. Потихоньку, пыхтя, затащил в просторный салон самолёта, отдышался под молчаливые взгляды пассажиров. И там с ним возился как с маленьким. На процедуры, с них, в столовую, на койку. Хорошо здоровье позволяло.

                ***   

   Поздравления сыпались со всех сторон. В первую очередь от матери и сестёр. С утра пораньше пришёл Лушников, постучал в окошко. Увидел его сквозь стекло Гена, крикнул матери:
   - Мам! Открой Толе!
Калитка, после ночи, кроме щеколды, была ещё закрыта на задвижку.
   - Иду, Толя! Ждёт, ждёт! – на распев откликнулась Маира Александровна. Отворяя, пригласила в дом. Она всегда всех привечала, а Анатолия особенно. Бывало, и рюмочку предложит, да ещё навяжет с собой овощей. Григорий Андреевич постарался с заготовками. А тут тем более, такой случай! Грех не отметить! После поздравлений заслуженного успеха, выплеснет из себя:
                Вдохновение.
               
                Холст подрамника отбелен,
                На руке у меня палитра.
                Расступись панихиды звон!
                Это к жизни окно открыто!

                На душе закипает песнь –
                Гимн дубравам, любви и свету.
                Есть ли солнце на свете?
                Есть!
                Значит, истине слава этой!

                Пусть о вечной любви мечта
                Отлетела, как сон счастливый.
                Есть ли верность на свете?
                Да!
                Значит истине этой вива!

                Звучных красок хмельная смесь
                Глушит стон мой раздольным гулом.
                Есть ли песня на свете?
                Есть!
                Слава праздничному разгулу!

                Пусть в лицо мне вьюжит беда,
                Стынет в горле рыданий лава!..
                Есть ли счастье на свете?
                Да!
                Значит, истине этой слава!

                Холст подрамника отбелен,
                На руке у меня палитра.
                Расступись, панихиды звон!
                К счастью дверь для меня открыта!               
   
                ***

   Журналист Юрий Пятницкий записался на приём к первому секретарю Обкома партии Саратовской области Шибаеву Алексею Ивановичу, Герою соц. труда. После обстоятельного разговора он сумел добиться персональной пенсии Голобокову в 70 рублей. С аналогичным ходатайством, в письменном виде, к Александрову, обращались и Захарченко с Лушниковым.
   Через некоторое время Захарченко напишет, что состоялось заседание жюри конкурса под председательством художника-космонавта Алексея Леонова. Приложит к письму журнал №6 с официальным объявлением:
   «Мы рады сообщить нашим читателям решение жюри конкурса на лучший материал, популяризующий идеи космонавтики и авиации. Учитывая высокие художественные достоинства цикл стихов и фантастических полотен, жюри присудило Геннадию Голобокову главную премию и почётный диплом». Награда усилила желание творить. Через год «Техника - молодёжи» даст репродукции с трёх новых картин: «Сеятель» - космонавт разбрасывает семена на растрескавшуюся поверхность чужой планеты. Уже зеленеют первые ростки.  «Земная белка» и «За мгновение до посадки».
    Член Союза художников СССР, лётчик-космонавт Алексей Леонов оценил творчество Голобокова: «Его картины на космическую тему, жизнеутверждающие, отличающиеся глубоким психологизмом, выполненные на хорошем профессиональном уровне, являются, на мой взгляд, заметным явлением в новом, «космическом», направлении изобразительного искусства».
   В Гениной жизни возникает неизвестный до этого человек – осетинский парень, журналист Борис Гусалов из села Зилга, который попал сюда по приговору суда. Заступился за незнакомую женщину, неудачно ударил и нечаянно убил человека. По статье за не умышленное убийство дали два года «химии», отработки на Балаковском Химкомбинате во вредных условиях труда, при маленькой зарплате. Приехали сёстры, купили ему небольшой домик, так как опасались за брата. В общежитиях, где жили осужденные, царил бардак: пьяные разборки с драками и поножовщиной. Гена помог, позвонил по телефону в редакцию газеты, попросил принять на работу журналистом с испытательным сроком. Ему пошли навстречу. Не ошиблись, обрели хорошего сотрудника. Тесно общался с Виталием Азефом. Он уедет в Саратов и там продолжит  работать журналистом в областной газете «Коммунист». А так же с Иваном Таран.
   Творческая работа поглощает всё время. Написав половину картины, переворачивал холст. Давно научился видеть полностью в любом положении. Шутил:
   - Космонавт в невесомости умеет работать хоть вниз головой. Вот и у меня, как у космонавтов, небо – внизу.
На картинах люди, спускающиеся в глубины мантии. Отец провожает улетающую на столетия дочь. Нет больше раздумья, для чего жить, как жить. Начинают приходить письма с отзывами. Из областного Дома народного творчества писали:
   «Ваши работы на выставке самодеятельных художников, вместе с другими работами посмотрели жители колхоза - миллионера «Рефлектор» Ершовского района, райцентров Пугачёва, Красного Кута, Новоузенска. На выставках Ваши работы пользовались наибольшим успехом, о чём мы рады Вам сообщить».
   На его мужестве учились другие: « Разрешите считать Вас членом нашего клуба «Корчагинец» школы №99 г. Свердловска. Как мы о Вас узнали? Один из «трудных» подростков, который и в школу-то ходил не каждый день, вдруг приносит в наш школьный музей вырезанные из журнала Ваши картины: вот, говорит, почитайте, вот это человек!»   
 Правильно говорят, что человек талантливый никогда не кричит о себе, о нём говорят другие.
Находились и друзья с правдой – маткой в лицо, подначивали:
   «По поводу твоих выдающихся полотен, хранящихся в бетонированных подвалах Дома народного творчества; долго ли они там будут храниться? Может вечно? Пора бы работать дальше. Недавно журнал «Техника - молодёжи» объявил конкурс картин на тему «Мир 2000 года». Помысли. Желаем осуществления самых сокровенных идей».
Напишет стихотворение под названием «Откровение».
                Злые страницы часто
                Жизнь предо мной метала. 
                Через оскал зубастый
                Смерть мне в лицо дышала.
                Холодом дней грядущих
                В сердце судьба вьюжила,
                Но лишь сильней и гуще
                Кровь закипала в жилах.
                И перед стужи смерчем
                Сердце не трепетало -
                Даже под взглядом смерти
                Страха совсем не знало.
                Но до озноба в жилах,
                Как колдовского зелья,
                Страшно боюсь бессилья,
                Страшно боюсь безделья.
                Страшно быть безучастным 
                К всходам земным, к шутке, 
                К горьким рыданьям, к счастью,
                Быть равнодушным – жутко!
                И не оскала смерти,   
                Не круговерти страданий –
                Страшно боюсь, что сердце
                Вдруг превратится в камень…   
   Будут картины «Раздвигающие трёхмерье», «Чаша огня», «У цели». Между выставками Захаров держал картину «Контакт» у себя в кабинете как самую лучшую. Будут последующие выставки: «Мир 2000 года», «Сибирь – завтра», «Время – пространство – человек. Ниже третьей премии Геннадий не получал. А письма продолжали приходить. Не зная точного адреса, писали на конверте: «Город Балаково, художнику Голобокову», или «Союз художников», в который ему дорога была заказана благодаря Шаруеву и некоторым товарищам из Саратова. Считали, что не дорос самодеятельный художник до профессионала.
                Подлость.
                Подлость бывает разная.      
                Маленькая,
                Как точка.
                Бывает большая,
                Грязная.
                Как на болоте кочка.
                Есть и такая:
                Тронешь – и мойся вволю!
                Словом –
                Если того не более.
                Драться с ней – дело тонкое.
                Лучше совсем не драться.
                Плюнь
                И пройди сторонкой,
                Времени, зря не тратя.
                И без неё занятных
                Планов
                Край непочатый…
                Только ведь как приятно
                В землю её впечатать!      
   Послания доходили до адресата. В одном из них была просьба о помощи. Пожилой человек, ветеран войны, сообщал о своей беде. Внук въезжал на лошади в конюшню, не успел пригнуться и ударился головой о притолоку. В результате оказался обездвижен. Гена написал письмо с простыми, доходчивыми словами поддержки. Советовал не опускать руки, обнадёжил. Дед писал, что письмо повесили на гвоздике, на стене и часто перечитывают. Внук воспрял духом, забыли про слёзы. Стал учиться, читать. Свет в доме появился. Благодарил Гену, приглашал к себе в деревню, на свежий воздух. Обещал оплатить дорогу туда и обратно. Студентка консерватории, увидев на выставке его картины, прислала своё короткое стихотворение:
                До старости я доживу,
                наверно.               
                До грома марсианских 
                кораблей,
                Звезду, как брошку к седине
                примерю,
                С внучатами прощаясь
                веселей.               
                Оркестры грянут старенькие
                марши,               
                На звёздных картах вычерчен
                маршрут.
   Его стихи продолжают печатать в газетах, читать по радио. Большие подборки были опубликованы в журнале «Техника - молодёжи», в сборниках «Последняя высота» (Москва) и Приволжского книжного издательства «Начало». Поэзией дополнял то, что желал выразить в картинах. А в них он продолжал гармонизировать иллюзию, живущую в голове, с реальностью. Противоречивые идеи заставляют выбирать нужные направления. Эмоциональная энергия не давала покоя. На днях пришло взволнованное письмо от Кошелевой Светланы из Куйбышева. Девушка рассказывала о вечере поэзии на своём предприятии:
«Красный уголок был полон. Я читала Ваши стихи, их тепло приняли. Нам кажется, чтобы написать такие стихи, нужно быть очень добрым, чутким человеком. Вы достаёте из глубины человеческой души хорошее».
   Он давно усвоил правило новой жизни: прошлого не изменить. Взяв высокую планку, старался её не понижать. Утончённость и внутренний лиризм превращали мысли в поэтические строки.
                Может, век такой уж неспокойный,
                Или в войнах слишком много зла,
                Только часто прожитые войны
                Оставляют нам свои слова.
                Сеем хлеб:
                «Вперёд, в атаку смело!»
                Строим ГЭС:
                «Река, иду на «вы»…»
                Знай, мол,
                Что не простенькое дело
                Труд любой для буйной головы!
                Ну а я,
                Не лязгая доспехами,
                Подходя к любому виражу,
                Мирных,
                русских,
                звёздных:               
                "ну поехали!"               
                Сердцу ближе слов не нахожу.
   Не только читатели, но и он сам получал удовольствие от вдохновения. Воссоздавая события прошлого, переходя в настоящее и будущее в сопровождении лёгких или сложных форм изложения. Везде имел своё пространство, свой мир. В первую очередь сам себя заинтриговывал и не делал послаблений. С годами внутренняя идеология сформировалась полностью. Радоваться бы, да беспокоило здоровье матери. Принесёт ведро воды из колонки и лежит, стонет. Выручал телефон, скорая помощь приезжала быстро.
   В конце августа 1974 года проходил обмен паспортов. Неожиданно нагрянула целая делегация от редакции газеты. В торжественной обстановке вручили Гене новый паспорт под №1. Тогда же комсомольцы хлынули на строительство БАМа – Байкало-Амурской железной магистрали.  В стране царил всеобщий подъём.
   Григорий Андреевич продал «Запорожец», купил «Жигули», перебрался из села Плеханы поближе к городу. Мать его откармливала. Столько лет жил всухомятку! Много лет во многом себе отказывал, работал на дом, семью. В Генашке души не чаял, его победы радовали. Гордился им по-своему. Хвалил скупо, чтобы не задирал нос. Остерегался из успешного человека, пережившего и переживающего трудности, сделать глубоко несчастным. У него была своя тонкая психология. Человеку свойственно выделять себя лучше других. Зазнайство, горделивость хуже всего. Оно может перейти в высокомерие. Конечно, он уверен в крепости духа сына. Не сомневался в честности и порядочности. Не кланялся сын первому встречному при уважении к себе и другим, но всё же укорот необходим. Не нотацией с наставлениями, а сдержанными мужскими отношениями. Вечером Гена прочёл новое стихосложение, имеющее прямое отношение к нему:
                Помни.
                Я солдат, что в том, сорок первом,
                Телом землю свою прикрыл.
                Я любил шум берёзы белой
                И рассветы в росе любил.
                Я упал под берёзой.
                Шумела
                И стонала её краса,
                И с ветвей на лицо слетела
                Окровавленная роса…
                Ты возводишь громады зданий
                Из бетона и из стекла.
                Я горел в раскалённом танке,
                Чтобы юность твоя цвела.
                Ты, что гладишь девичий локон,
                Полон нежности – не забыл?
                Я остался на дне окопа,
                Я погиб, чтобы ты любил…
   - Пап, - под конец внёс ясность, - это про тебя и таких как ты.
    Нахлынули ненужные, далёкие воспоминания, разбередили душу. Ему повезло. Другим - нет. Сколько полегло на глазах. Уйма! А всего? Говорят больше 20-ти миллионов. Точного подсчёта нет. Ночью придвинулся к жене – своей отдушине. Будоражили знакомые запахи, которые смог бы отличить от тысячи посторонних. Так пахнет земля весной и первые листочки.
   - Гриш, - съёжилась Маира, прижалась   к мужу, - случись, что со мной, ты Генашку не оставляй, пожалуйста. Ладно? А работу бросай, пенсии хватит. Много нам надо? И спасибо тебе, Гриша, за всё.
  - Что ты себя хоронишь раньше времени? - крепко прижал к себе, приструнил, - молотишь языком,  не зная чего. Ещё поживём!
   - Я не шучу, - продолжила шёпотом, - помру, будешь обо мне скучать?
   - Скажешь тоже, - хотелось выть. Чувствовал её угасание. Сильно сдала из-за сердечных приступов, отдышки. Когда ангел-хранитель отходит – человек становится беззащитен. Она сделалась такой.
   -  Не знай, кто кого переживёт.
   - Всё время ругаю себя.
   - За что?
   - Зря тогда согласилась на операцию. Думала это единственно возможный выход. Может без неё всё бы обошлось. Представляешь, Генашка ходил бы, бегал. Помнишь?  Рос непоседой. Может врачи просто на нём экспериментировали?
Дёрнулось сердце, заныло. Обнял крепко, погладил нежно седые волосы. Приласкал. Засыпая, подумалось, как скоро жизнь пролетела. В заботах и не заметили.  Вроде бы ещё не старые, а годы берут своё.
   В выходной Гена попросил Николая покатать его на машине за городом с ветерком. Ощущение полёта не проходило долго.
                Столбовой дороги лента жёсткая
                Мчится вихрем под упругость шин,
                Показалось:
                Годы мчатся вёрстами.
                А дорога в выбоинах – жизнь.

                Впереди – туманные окрестности,
                Позади – убежища для снов.
                Не пугай, дорога, неизвестностью:
                Гарь аварий для меня не новь.

                Ведь на тракте, знаками расцвеченном,
                До последней помнить мне черты,
                Как дорога выбросила трещину
                У моей семнадцатой версты.

                Озарив уютом неба кровельку,
                Промелькнули окна женских глаз.
                Мчись, дорога!
                Бог с ним, с этим промельком,
                Тормозов педали не для нас.

                Мчись дорога! Мчись по зорьке утренней!
                Мчись!
                А впрочем, что тебе спешить?
                Ведь озёра в дымке, что зовут меня,
                Может быть, всего лишь миражи.   
   На поэтические гастроли приехали литераторы из Саратова. Один из поэтов наведался к Голобоковым, послушал Генины стихи, предложил свою помощь в публикации:
   - Помогу издать. Посылай в издательство.
Оказался обычным хвастуном. Потом выяснится, именно этот человек сыграет решающую роль в том, что рукопись «зарубили». Город строителей, химиков, энергетиков продолжал жить своей трудовой жизнью, рос вширь и ввысь. Голобоков придумывает любимому городу герб: символом Балаково посчитал – парящий над землёй Прометей, подаривший людям огонь.
                Город – стройка, город – песня,
                По-над ширью Волги синей,
                Балаково, ты как строчка
                Из поэмы о России…
   
                ***    

   На взлёте успехов и признания, умерла Маира Александровна, не прожив и шестидесяти семи лет. Череда сложных проблем для неё закончились 15 мая 1975 года. Несмотря на боли в сердце, никогда никому не жаловалась. Когда сильно прихватывало, принимала капли валерианы и корвалола, терпела до последнего, пока не положили в больницу. Там и скончалась. Дом всегда жил своим порядком, а тут вдруг нарушился привычный уклад жизни. Все тяготы легли на семью Долбышевых, особенно на Валю. Хозяйство, (родители до последнего держали корову) печное отопление, вода из колонки. Ещё мужиков обстирать, накормить надо. В город приехал корреспондент газеты «Комсомольская правда», увидел, как живёт известный художник и возмутился. В горкоме партии к его просьбе по улучшению жилищных условий отнеслись с пониманием. Выдали ордер на квартиру – кирпичный дом на два хозяина по улице Советской. С центральным отоплением, газом, водой, ванной и туалетом. Переехали туда - словно в рай попали!
   Без Маиры Григорию стало намного сложнее ухаживать за Геной, сложнее, чем себе представлял. Только теперь он оценил её по достоинству. Однажды Гена упал с кровати. Как не старался не смог поднять сына на койку. Пришлось из телефона-автомата звонить дочери с зятем. Валя сказала, чтобы подстелил под него подстилку, полы и летом холодные. Пока добирались испереживалась. Тогда назрела необходимость в установке телефона у них на дому. В этом вопросе тоже пошли навстречу. С той поры опасалась оставлять отца и братом одних, жила у них с мужем безвылазно.
   Для Гены смерть  матери была сравнима с утратой смысла жизни. Рухнула его надёжная опора. В душе поселилась паника, растерянность, скверное чувство вины не давало покоя. Не порадовали известия об успешных выставках. В 1976 году он будет удостоен Диплома ЦК ВЛКСМ, Главного Комитета ВДНХ, за творческий поиск и активное участие в международных выставках художников-фантастов «Мир завтрашнего дня». Новый конкурс «Завтра Сибири» немного взбодрил. Неожиданно для себя самого, напишет людей, живущих в гармонии с окружающим миром: «Девочка со скакалкой» у подножия камчатского вулкана, запряжённого людьми в невиданную энергоустановку и  «Строители БАМа. Завтра».
   Получил рекомендации от народного художника СССР, действительного члена Академии художеств СССР, профессора Ю.М. Непринцева и члена Союза художников СССР, лётчика-космонавта СССР А.А. Леонова, за 26 декабря 1976 года.  Первые экземпляры отослали в Саратов. Но шло время, а вопрос о приёме в Союз художников не сдвигался с мёртвой точки. Непринцев забеспокоился. На съезде художников в Москве подошёл к членам саратовской делегации и поинтересовался, из-за чего задержка. Ответили уклончиво. Якобы, уровень не тот. Больше смахивает на самодеятельность. Хотя журнал «Техника – молодёжи» писал: «Пожалуй, именно за Голобоковым можно признать приоритет зачинателя направления «психологической фантастики» в научно-фантастической живописи».
Друг из Саратова сообщал:
   «Я был сегодня случайно в Союзе художников и услышал разговор о тебе, из которого понял, что в союз тебя не примут. Не расстраивайся, работай».
   Да он особо и не переживал, считал чинопочитание, сравни подлости, не надо подстраиваться, пристраиваться. Зависть вообще неприемлема, она разъедает человека изнутри.  У него другой склад характера, не требовал ничего у людей и судьбы. Дело не в звании.
                И в раздумьях гнетущих
                Сердце мне не унять,
                Что же в этом грядущем
                Будет жить от меня?
                Может, грёзы о звёздах,
                Может, почерка стиль?
                А быть может, в отрогах
                Изотопная пыль?   
   Тревожило внутреннее волнение, переживание с наступившими изменениями  с ним. Раньше такое было, но редко. Всё чаще и чаще возникала головная боль на одной стороне и отдавала в руку. Во время приступа боль начиналась с шеи и распространялась в лобную часть, к глазам. На пике была даже сильнее, чем в затылке то, усиливаясь, то затухая. Иногда сопровождалась головокружением, шумом в ушах, временным нарушением слуха. Из-за сужения кровеносных сосудов и плохого кровообращения происходил необратимый процесс разрушения клеток головного мозга. Участилась аритмия сердца. Он не показывал вида, терпел как мать, чтобы ни кому не доставлять беспокойства. Помимо воли появилась раздражительность, встревоженность. Валя с Николаем старалась быть рядом с братом в такое сложное время. Быть более внимательной. Гена уже реже притрагивался к полотну готового подрамника. В один из таких дней пришёл с покаянием Николай Шаруев. Нашёл в себе мужество, при сестре попросил прощения:
   - Я ошибался, - прямо заявил он, - прости, виноват перед тобой.
Гена простил. Не держал он обиды не на кого. После долго вели разговор, как ни в чём не бывало.
     Под конец напишет:
                Я люблю её…
                Мне не надо парадного блеска,
                Равнодушен к свету люстр,
                И мажорные джаз-оркестры
                Не ласкают игрою мой слух.
                Мне не надо деликатесов,
                Ресторанных напитков рой,
                Я хочу лишь буханку хлеба
                И родник с ключевой водой.
                Чтобы в уши мои плескалась
                Соловьиных аккордов трель,
                Горький вкус полевого лука
                Мне полезней, чем рыбий жир.
                Я люблю её, эту штуку.
                Ту, что звучно зовётся – жизнь.
                Я люблю её в зной и стужу.
                В беге взмыленного коня.
                Я люблю её даже в луже
                С отраженьем кривым плетня.
                Я люблю её.
                А взаимность…
                Разве так уж она важна?
                Есть деревья, что в холод зимний
                Сыплют всхожие семена…               
       День семнадцатого мая не предвещал беды. Накануне, пятнадцатого, вспомнили, помянули добрым словом мать. Ближе к обеду Валя хотела приготовить  сытное и вкусное блюдо. Спросила отца:
   - Может котлеты пожарить?
 На что он ответил с сомнением:
   - Да у нас только баранина, какие из неё котлеты.
   - Ладно, - неопределённо обронила она, уходя на кухню, и вдруг услышала подозрительный хрип. Бросилась назад, увидела умирающего брата. Впопыхах не знала что делать, заметалась, но взяла себя в руки вызвала по телефону скорую помощь. Когда врачи приехали, то лишь констатировали факт смерти. В это не хотелось верить.
   - Ну, сделайте что-нибудь! – горестно твердила Валя, - помогите ему!
Слёзные увещевания были напрасны.
   - К сожалению, мы не в силах вернуть его к жизни, - объяснили они, разведя руками, - пульс не прощупывается, сердце не прослушивается.
А спустя десять минут позвонил Лукьянов из Саратова. Валя подняла трубку. С радостью сообщал, что первая книга с иллюстрациями фантастических картин Геннадия вышла в свет. Успех огромный! Просит материал на вторую. Огорчился, услышав о кончине. Не ожидал. Он был в тесном контакте с Голобоковым. Давно увлекался фантастикой. В 1975 году была его первая публикация – «Пробуждение». Затем рассказ «Эльдорадо», «Голос Серебреной Моли». Вышли в свет книги «Вся мощь Вселенной», «Человек из пробирки», «Покушение на планету».
   Подготовка к похоронам занимает особое место в жизни христиан. Звонки и телеграммы родным и близким, беготня. На основании свидетельства о смерти, что не болела заразной болезнью, выдали разрешение на подзахоронение к ней на городском кладбище.
   - Коль, - попросила мужа Валентина, - сходи к батюшке, попроси отпеть Генашку.
   - Гена? – без слов понял отец Анатолий, когда Николай переступил порог молельного дома, - слёзы невольно выступили на глазах. Прекратил заутреннюю молитву. Собрал певчих, диаконов. Пришёл к великомученику, крещёному рабу божьему. Народу собралось много, дом и  улицу заполонили те, кто хотел проститься. Были комсомольские и партийные работники.
   Валя подошла к ним:
   - Вы уж извините.
По тем, советским временам это обстоятельство не приветствовалось.
   - Не обращайте внимания, делайте своё дело, - прозвучало в ответ, - а мы своё.
Долго и усердно шло отпевание по православным канонам. Заступались за почившего перед Богом усердно. Улицу заполнил народ. Пришли проводить в последний путь знавшие и не знавшие его люди. Были речи, венки, духовой оркестр. Куда улетела его душа? В созвездие Орион, или дальше? В Великое Кольцо Вселенной – Млечный Путь?  Туда откуда смотрели глаза Всемирного, гигантского разума?  Или на Альдебаран – созвездие Тельца?
   Его не стало, но творчество продолжало жить. В 1978 году состоится международная выставка художников – фантастов в Москве.
Через два года уйдёт из жизни 75-ти летний Григорий Андреевич – 9 апреля 1980-го.
Когда Долбышевы отсутствовали, то постоянно звонили ему, справлялись о еде и здоровье. Однажды на телефонный звонок никто не ответил. Почувствовав неладное примчались. Вскрыли запертую изнутри дверь. Отец спокойно лежал на кровати. Врачи сказали, что умер от инсульта во сне.
   Все Голобоковы упокоятся в одной, уютной могиле.
   В 1980-ом состоится международная художественная выставка «Время – пространство – человек» (Москва). Тридцать его картин смогли увидеть тысячи посетителей выставки.
   Письма будут продолжать приходить. Из другого города писал капитан МВД:
   «Пишет Вам письмо незнакомый человек, но мне стал близок и дорог Ваш сын. Я хотел бы иметь такого друга в жизни. Гена не просто совершил личный подвиг. Его жизнь, отношение к людям, безграничная вера в любовь к ним – всё это придаёт мне силы жить достойно, уверенно, сильно, высоко держать голову. А для этого необходимо бороться, трудиться над собой каждый день… Прочесть о Вашем сыне, познакомиться с ним – словно живая вода, которая гонит прочь то, что делает тебя подчас не тем, чем являешься».
  Некоторые, за глаза, называли Голобокова вторым Островским. За такую же самоотверженность, целеустремлённость, желание жить и творить, не смотря ни на что.
  Узнав о смерти Гены, с Украины приехала девушка, чтобы побывать на могиле и положить живые цветы. Долго стояла на коленях, опустив голову. Потом встала, поцеловала фотокарточку на памятнике. Приезжали студенты саратовских вузов, школьники из деревень Казахстана, Урала. Все хотели увидеть его картины и почтить память, которая будет долго жить в сердцах людей.