6. Поклонники Юлианы

Юлия Флоренская
При виде клёна Пелагея так и обмерла. На поэта снизошло вдохновение, и он полез за блокнотом. А Юлиана ускорила шаг. Кекс с Пирогом наконец-то оставили в покое дикобразий костюм и наперегонки помчались к дереву, приминая высокую траву.
Клён был поистине гигантом. Его золотая листва не могла сравниться ни с одним из королевских убранств. А ствол в несколько обхватов наверняка был способен выдержать атаку даже самых свирепых дровосеков.
Увидав, что клён обнесен деревянной стеной с арками и окошками, Пелагея прибавила шагу и догнала Юлиану.
- Вы что, здесь живете? – на одном дыхании произнесла она.
- Конечно! – ответила Юлиана и зазвенела связкой ключей. Вначале отперла маленькую врезную дверцу для зверят, а уж потом взялась и за основной замок. - Стены здесь только для видимости, чтоб создавать уют. Клён не пускает под свою крону всяких проходимцев.
- Будем надеяться, что мы с поэтом не проходимцы, - хихикнула Пелагея и вошла вслед за Юлианой.
Вместо деревянного пола, к какому она привыкла у себя дома, Пелагея обнаружила взаправдашний травяной ковер и поспешно разулась. Стоять босиком на коротко подстриженной травке было сплошное удовольствие. Поэт тоже разулся и с тревогой посмотрел наверх, где золотились кленовые листья. Дерево не спешило прогонять гостей. Стало быть, им здесь рады.
- Ах, наконец-то! – с облегчением вздохнула Юлиана и прислонилась к стволу. Морщины у нее на лбу мгновенно разгладились, от темных кругов под глазами не осталось и следа. Казалось, простое прикосновение к коре придает ей сил.
- А можно, я тоже? – попросила Пелагея.
- Забудь об этом, - умиротворенно сказала Юлиана. – Клён мой, никому его не отдам. А ты лучше присаживайся на кресло-качалку.
- Жадина, - буркнул поэт и пристроился у стены – строчить стихи в блокноте.
Кекс и Пирог опять что-то не поделили и, огрызаясь друг на дружку, унеслись под черный рояль, да так там и пропали. Пелагея уставилась на рояль, как на явление из потустороннего мира.
- Он что, звуки поглощает? Или, может, он поглощает собак?
- Нет, дело не в этом, - рассмеялась Юлиана. – Просто наша учёная землеройка вырыла под роялем дыру бездонную. Кекс и Пирог любят там порезвиться.

Мягколапа вошла последней, ловко просочившись через врезную дверцу. Медленно и осторожно приблизилась к нижней ветке клёна и слизнула с ее кончика золотую капельку.
- Вкусно, мяу! – заметила она.
- Если хотите отведать кленового сиропа, подставляйте чашки, - сказала Юлиана. И чтобы показать, как это делается, поднесла к ветке свой стакан.
Стакан тут же наполнился до краёв прозрачной янтарной жидкостью, после чего дерево вновь начало выдавать сироп по каплям. Как будто кран сперва открыли на полную мощность, а потом плохо завинтили.
- Вот так необычности! – воскликнула Пелагея. Она бросилась к шкафчику за чашкой, но потом случайно глянула вниз и запрыгала на одной ноге. – Чуть не раздавила! – пискнула она. – У вас еще и земляника растет?!
- Где попало растёт, - призналась Юлиана. – Но сетовать не на что. Другие с лукошками в лес Снов ходят, а здесь ягоды под рукой. Клён нас балует.
Поэт проигнорировал и сироп, и землянику. Он заявил, что своими разговорами Пелагея и Юлиана отвлекают его от творческого процесса, и вышел на улицу. Но не прошло и минуты, как он стремглав влетел обратно и привалился спиной к двери.
- Меня чуть не укусила бешеная лиса! – с перекошенным лицом объявил он.
Учуяв знакомый лисий запах, Кекс и Пирог высунулись из бездонной дыры и с дружественным тявканьем поспешили к врезной дверце. Дверцу заслоняли ноги поэта.
- Пусти их, - попросила Юлиана. – Лис наш давний приятель из леса Снов. И он вовсе не бешеный. Почему ты решил, что он хочет тебя укусить?
- Этот… этот наглый рыжий зверь таращился на меня, как на кусок колбасы! – выпалил поэт. И Юлиана с Пелагеей не удержались от смеха. Поэт был чудовищно расстроен. Вдохновение накатило, а сочинять мешают то лисы, то всякие хохочущие особы. Он уже собрался выйти из себя, но тут Юлиана пообещала, что ночью случится самая невероятная вещь.
- Невероятная, говоришь? – недоверчиво прищурился поэт.
- Ты точно не пожалеешь, - загадочно ответила та.

Сумерки сгустились на удивление быстро. Юлиана объяснила, что время от времени над городом Вечнозеленым и его окраинами любит полетать мстительный призрак, которого все боятся. Он нагнетает тьму и холодный ветер, и к настоящей ночи это не имеет никакого отношения.
- Теневой Сенешаль. Так его называют местные, - добавила она. – Однажды напугал меня до дрожи в коленках, пытался мстить за то, что ослушалась его приказа. Но я быстро взяла себя в руки. Вы ведь знаете, в стране Зеленых Лесов я слыву…
- Бесстрашной и отчаянной, - подхватил поэт. – Да-да, ты как-то рассказывала.
- Именно мы первыми поселились под кленом, - гордо сказал Пирог из-под кресла-качалки. – До нас никто не решался.
- Может, всё потому, что до вас здесь бродили проходимцы? – предположила Пелагея. - Интересно, а не проходимец ли, часом, Арчи?
Идея о том, что Арчи может быть проходимцем, Юлиане понравилась. Она запрокинула голову и рассмеялась своим редким заразительным смехом.
- В некотором роде. Но, вообще говоря, он мой поклонник. А если совсем начистоту, то поклонников у меня как обезьян в джунглях.
- То есть много, - перевел поэт. – Но сравнивать поклонников с обезьянами не очень-то уважительно.
- В таком случае, пусть их будет как собак нерезаных, - предложила Юлиана.
Под креслом-качалкой недовольно завозился Пирог.
- Попрошу без криминала, - прохрипел он и привычно забубнил: – Развели тут, понимаешь, демагогию на ночь глядя. Поклонники-шмаклонники. А дерево, между прочим, вот-вот засветится.
После слов Пирога клён, похоже, спохватился. Ведь по ночам его задача – освещать Звездную поляну, а заодно и краешек леса Снов. Негоже, если хоть на минуту запоздает. Клен вздохнул теплым ветром в золоченой кроне, подобрал нижние ветви - словно бы приосанился, и давай впитывать голубое сияние. Сначала оно возникло у корней, на границе между землей и небом. А затем стало подниматься всё выше и выше, как будто тонкие голубые рыбы вырвались из потоков подземных вод и поплыли навстречу звездам.
Поэт пожалел, что не прихватил с собой побольше блокнотов, а Пелагея – о том, что она не художник. Такую красоту следовало бы запечатлеть.
Юлиана лежала на траве между выпуклыми корнями. Поэт расположился слева, а Пелагея – в углублении справа.
- Это и есть твой сюрприз? – шепотом спрашивал поэт и тихонько толкал Юлиану в бок, потому что она не отзывалась.
- Но как же вы здесь спите? – недоумевала Пелагея. – Свет-то вон какой яркий!
- Эй! – не унимался поэт. – Дерево заколдовано, да?
- И тебя заколдовали вместе с ним? – ужасалась Пелагея и умоляюще заглядывала подруге в широко раскрытые глаза.
Зрачки Юлианы отражали свечение клёна, и создавалось впечатление, будто на нее взаправду наслали чары. Она не шевелилась. Затихли даже Пирог и Кекс. Мягколапа тихо обернула лапы хвостом. И Пелагея могла бы с уверенностью сказать, что никогда раньше не видела такой тихой и мягкой улыбки, как в тот вечер у Юлианы.
Клён определенно был волшебный. Посреди лета он стоял в золотом убранстве, светился во тьме, точно таинственный маяк, источал целительный сироп и отгонял тех, в чем сердце поселился мрак. Пелагея много бы отдала, чтобы жить под таким же деревом.

В полночь разразилась жуткая гроза – с громом, от которого закладывало уши, и молниями на всё небо. Поэт проснулся, вскочил и зашатался, как будто его хорошенько приложили обухом по голове. Он никак не мог взять в толк, почему дождь хлещет как из ведра, молнии сверкают, а клёну и тем, кто под клёном, хоть бы что. По стволу всё еще струился голубой свет, крона золотилась и безобидно шелестела в вышине, а Юлиана и Пелагея вместе со своими питомцами спали без задних ног. Только у поэта сна ни в одном глазу.
«Неужели я всё-таки негодяй и клён решил избавиться от меня с помощью бессонницы?» – подумалось ему. Он долго размышлял, уйти ему или остаться. Но уходить, когда небо вспыхивает и разрывается на куски, идея не из лучших. «Уйду, когда наступит утро», - сказал себе поэт и в ту же минуту погрузился в глубокий сон.
А утром его затянули хлопоты. Юлиана выдала им с Пелагеей по клюшке, вырыла на Звездной поляне лунку и вручила довольно тяжелый белый шарик.
- Вот, тренируйтесь, - сказала она и ушелестела по траве – примерять новое платье для турнира по гольфу.
Пелагея быстро освоилась с клюшкой. Она играючи закатывала шарик в лунку с третьего удара, и по всему было видно, что соперникам с ней не тягаться. Зато поэт промахивался раз за разом, и вид у него был кислее некуда.
- Тебе бы костюмчик подходящий, - советовала Пелагея. – Тогда точно всё как по маслу пойдет.
Она хотела, чтобы поэт нарядился в костюм медведя. Того самого, который когда-то обошел его в забеге. Но поэт счел, что это слишком унизительно для такой творческой личности, как он.
Раздобыв где-то шерстяных ниток, Пелагея умудрилась втихомолку связать пару разноцветных гольфов всего за пару часов перед турниром и повесить их на видное место. Когда пробил час, к Вековечному Клену выстроилась шеренга из поклонников Юлианы, и каждый обратил на гольфы внимание.
- Ого! – сказал король.
- Красота! – хихикнул бывший Агент Катастроф.
- Чудеса, да и только! – высказался Арчи.
Последний в шеренге, какой-то неприметный и блёклый тип, при виде гольфов не проронил ни слова. Пелагея тотчас же смекнула, что ему доверять не стоит, о чем и сообщила Юлиане.
- Знаю, знаю, - кивнула Юлиана. – Да никак от него отделаться не могу. Когда-то он прислуживал главному злодею. Их двоих упекли за решетку, но потом злодея перевели в тюрьму построже, а его выпустили за примерное поведение. Эх, одна беда мне с этими поклонниками! Кстати, а для кого гольфы?
Гольфы достались королю. Может, потому что он больше всех улыбался. А может, просто потому, что Пелагея больше всех его уважала. Король натянул их на ноги, приподнял мантию и заулыбался еще шире.
- Всё, - заявил он. – Теперь я знаю, каким будет мой следующий указ! Придворные дамы, пажи и шуты, а также знатные вельможи отныне должны ходить в разноцветных чулках. Они здорово поднимают настроение!
Пока король любовался подарком Пелагеи, Арчи и бывший Агент Катастроф едва не покалечили друг друга в драке за право быть в команде с Юлианой.
- Она играет со мной! - кричал Арчи, заламывая Агенту руку. – Это уже решено!
- А вот ничего и не решено! – кряхтел Агент, пытаясь извернуться. – Юлиана сама вправе выбирать напарника!
Их растащили как раз тогда, когда Агент высвободился из захвата и примерился как следует вмазать противнику.
- Вы чего это тут устроили?! – всполошился король. – Праздник мне сорвать вздумали? А ну марш на поле для гольфа! Пора начинать турнир!
Соперники понуро поплелись с пригорка под злорадным и торжествующим взглядом блёклого типа. Его было рано списывать со счетов. У блёклого назревал коварный замысел. Когда Арчи и Агент ушли достаточно далеко, он спрятался за деревом, вынул из-за пазухи бесшумный пистолет и дважды прицельно пальнул им в спины. У обоих на жилетах расплылось по ярко-синему пятну.
- Ах, негодяй! – всплеснул руками король и расхохотался. – Хоть и отсидел своё в тюрьме, а парень весьма сообразительный.
Потом он обратился к поэту, который несмело топтался в сторонке.
- Вы бываете храбрым, когда нужно разнять забияк. Почему же теперь на вас лица нет? Видел, вы не очень справляетесь с клюшкой. Как насчет того, чтобы открыть турнир парой ваших стихотворений?
Поэт в мгновение преобразился.
- Какая честь! Какая честь! – засиял он. – С огромным удовольствием!

На турнире было людно. В воздухе витали ароматы дамских духов, тут и там мелькали шляпки с перьями и скромные цилиндры. В первом раунде Пелагея показала, что не лыком шита, и обошла половину своих конкурентов. А конкуренты засматривались на ее кружевную юбку до пят, перевернутый белый цилиндр с выглядывающими из него васильками, и были совсем не против, чтобы их обошли. Юлиана тоже купалась в лучах славы. Она так размахалась клюшкой, что оставила позади самого короля. Но король не возражал. Он любил честную игру и не придавал значения титулам.
Под конец, когда игроков награждали кубками и весело звенели бокалы,  Юлиана решила официально представить друзьям всех своих поклонников.
Оказалось, что блёклого типа с тёмным прошлым зовут Флорин, а бывшего Агента Катастроф – Ранэль Мадэн. Еще оказалось, что Ранэль тоже прислуживал главному злодею, чтобы свергнуть короля. У короля была поистине широкая душа. Он всегда устраивал праздники с размахом и охотно прощал тех, кому следовало бы уже давно отрубить голову. Поскольку он относился к Юлиане с теплотой и чуть ли не братской любовью, она занесла в список поклонников и его. Арчи числился там же, последним пунктом. И его это не устраивало.
- Я твой самый горячий поклонник! – сказал он Юлиане. – Почему ты так холодна со мной?
- Быть может, ты недостаточно горяч? – усмехнулась в ответ та.
Поэт, который стоял рядом и всё слышал, пришел в негодование.
- Ну а я поклонник Пелагеи! – заявил он с запалом. Гости перестали звенеть бокалами, приглушили голоса и уставились на него, словно он сморозил несусветную глупость. Поэт сразу почувствовал себя не в своей тарелке. То, что Юлиану все обожают, казалось ему несправедливостью по отношению к Пелагее. Но сама Пелагея так не считала.
- Мне не нужны поклонники, - как можно мягче сказала она. – Друзей вполне достаточно. И я рада, что ты мой друг.