Dark Mountain Project
25 мая 2017 г
Если мы победим, то только с маленькими вещами, и сам наш триумф сделает нас маленькими. Экстраординарное и вечное не захочет подчиниться нам.
– Рильке
Некоторые сады называют «ретритами», хотя на самом деле это «атака»*.
– Иан Гамильтон Финлей
Самая волнующая вещь для меня в данный момент это 20-литровое ведро с человеческими экскрементами.
Объясню.
Недавно я снял свой туалет со сливом в нашем доме и заменил его на компостный туалет, который построил сам. Он из самых простых, то есть. Мы ходим в большое ведро и покрываем экскременты опилками, затем, когда ведро полное, я вываливаю содержимое на компостную кучу, где она гниет на протяжении года. В конце года, у нас получается безопасный и богатый компост, который мы используем под деревья и кусты, на наших топливных посадках из осины и берез для обогрева зимой, и для небольшого эндемичного леса, который планируем вырастить, как только освоимся на месте.
Это большая работа, и занимаясь ей, я осознал, сколько усилий надо приложить, чтобы сделать самые простые вещи, и это в свою очередь открыло мне глаза на то, почему общество, в котором я живу, напротив, так пристрастилось к сложным вещам, и как это обстоятельство привело к огромной ловушке, из которой надо попытаться выбраться.
Но я забегаю вперед.
Первое, что я сделал, это построил прямоугольную коробку из планок и гвоздей и оставшихся двух дверей от кухонного буфета, который нам больше не нужен. За этим последовала работа по зачистке, полировке, покраске, покрытии, и проклятий после того, как ящик оказался перекошенным и петли не подходили там, где я их определил. На переделку ушли недели, но в конце концов у меня была прелестная отлакированная деревянная структура, и блестящими голубыми крышками и туалетным сидением. 20-литровое ведро прекрасно поместилось снизу.
Затем я должен был построить компостную кучу: две кучи, на самом деле, чтобы у нас не прерывался годовой цикл работы компоста и туалета. Я купил несколько старых деревянных настилов у ближайшей деревянной фабрики и привез их домой. На работу ушли два дня. После того, как я кончил, я отошел в сторону и полчаса любовался своей работой. Я писатель, и никогда не был практичным человеком, и никогда не верил, что им стану, и все еще нахожусь на той стадии, когда успешное завершение практической работы вызывает у меня изумление.
Но это было самое легкое. Вы пытались когда-нибудь снимать дома унитаз? Это сложно. В конце концов, я позвал друга и мы вместе работали полдня. Он практичный человек, поэтому работа шла слажено. В итоге, большой фарфоровый блок оказался на траве, а в ванной комнате осталась сливная труба и дырка вместо линолеума. На это место встал компостный туалет, с ведром опилок, и вуаля: замкнутая экологическая система.
Туалет со сливом для меня представляет собой прекрасную метафору цивилизации. Он удобен, прост, гигиеничен, замечательно теплый и сухой. Это самый роскошный способ, известный человеку, отправления своих надобностей. Вы можете спокойно заниматься бизнесом и никогда не задумываться о том, что случиться с фекалиями и мочой, которые вы только что произвели, как наверное вы никогда не задумываетесь, откуда пришла еда, которая производит фекалии. Вы можете вести себя так, как будто вы здесь совсем ни при чем; как будто вы слишком цивилизованы, чтобы обращать внимание на эти «низкие» и «примитивные» вещи. Вы можете сидеть в тепле, и читать какую-нибудь увлекательную книжицу, затем просто нажать на кнопку, и никогда больше не вспоминать о своем дерьме.
Что случится с обществом, которое не вспоминает о своем дерьме? Ну, наверное, оно в нем и увязнет.
Компостный туалет это тяжелый труд. Сначала вы должны построить туалет и компостные кучи, затем найти постоянный источник опилок или иголок, которые уберут запах и мух, и придадут достаточный объем компосту. Еще важнее то, что вы должны будете выгружать содержимое ведра, после того, как оно будет наполняться
через каждые несколько дней. Эта часть работы вызывает отвращение у тех моих друзей и членов семьи, которые не понимают, почему я выбросил прекрасный современный унитаз и заменил его на нечто средневековое.
Но это также часть работы, которая мне нравится больше всего. Я заметил, что каждый раз, когда ведро приближается к заполнению, я чувствую волнение. Освобождение содержимого на компостную кучу, покрытие его травой, проверка состояния компоста, чистка и возвращение ведра на место, посыпание дна новым слоем опилок: поверьте, для меня это самое большое удовольствие. Ожидание того, как результаты моей работы, будут восприняты деревьями, вызывает у меня экстаз.
Если унитаз со сливом это метафора цивилизации, которая хочет поскорее умыть руки от своих собственных отходов и направить их туда, где они будут аккумулироваться, то компостный туалет это небольшая реституция, а также декларация: я не повернусь спиной к последствиям от своих действий. Я не передам их кому-либо еще. Я не буду испражняться в чистую питьевую воду и не буду смывать ее в трубу, чтобы потом ее чистили промышленными химикатами на каком-либо отстойнике. Я буду удобрять мою собственную землю моим собственным навозом, и, поступая так, буду контролировать важную часть своей жизни в этом мире, и этот контроль откроет мне глаза на важные вещи. Я вырву у системы нечто свое назад. В дождь и холод, летом и зимой, я буду заниматься своими отходами.
*
В 2014 г я эмигрировал. Моя жена и я, с двумя маленькими детьми, уехали из городской Англии, где все время жили, в сельскую Ирландию. Мы купили себе небольшое бунгало и двумя с половиной акрами земли, в тихом месте. Это была кульминация нашего личного проекта, которым занимались несколько лет, а именно, найти место, чтобы убежать от городской консумеристской машины, в которой выросли.
Мы хотели жить просто и, может быть, необычно, потому что жизнь здесь не такая простая. Наши дети уже достигли школьного возраста, и мысль о том, что их надо будет послать в школу, в которой систематически будут разрушать их свободу и учить программированию, чтобы они могли конкурировать в «глобальной гонке», сводила нас с ума. Мы хотели выращивать свою еду, отправлять в компост свои отходы и учить своих детей, делать собственный джем и принимать ответственность за свои действия.
Это может звучать очень пафосно. Возвращение западного среднего класса «назад к земле» давно стало клише, и когда мы слышим эту историю, мы относимся к ней позитивно или негативно, в зависимости от политических или культурных подтекстов.
Возможно я сам клише, но мне все равно, как люди к этому отнесутся. Меня привели сюда многие вещи, и более всего голос, который шептал многие годы, и в последнее время стал звучать особенно громко.
Этот голос говорит мне, что я должен быть одним из самых счастливых людей на земле. Он говорит, что я выходец из среднего класса, из страны, которая разжирела от многовековых грабежей, что у меня университетская степень, что я хожу в рестораны, что у меня лэптоп и интернет, и что я могу публиковать статьи наподобие этой в журналах. Другими словами, я нахожусь где-то на верхушке пирамиды. А это в свою очередь означает, что я нахожусь на верхушке пирамиды жадности, ведущей к разрушению природного мира.
Но то, что меня ведет по жизни, это моя глубокая любовь к природе. Если вы попросите меня объяснить в точности, что это значит, или почему она имеет такую власть надо мной, я не смогу объяснить. Но я мог бы рассказать вам о глубоком эмоциональном опыте, который приобрел в лесах и горах, о радости, которая наполняет сердце, когда я вижу парящего коршуна или слышу шум свободной реки, и страдание, которое испытываю, когда оказываюсь в городе или на автомобильной трассе. Я мог бы рассказать вам о редких и коротких вспышках осознания того, что я только временный эпизод на древней, прекрасной и незнаемой планете; что я не наблюдатель за жизнью, а сам часть потока жизни; и что нет таких вещей, как внешнее и внутреннее.
Такого рода вещи почти невозможно передать на бумаге. Однажды, много тысячелетий назад, я думал, что это нормальное мировоззрение, но сегодня мне тяжело жить с ним. Культура, в которой я вырос, систематически распутывает паутину жизни, убивая во мне смысл и многое из того, что люблю. Мой статус потребителя среднего класса в западной промышленно-развитой стране означает, что я тоже часть проблемы – и неважно, признаю я это или нет.
Именно это прошептал мне голос, как однажды он прошептал Рильке: ты должен изменить свою жизнь. Я пришел сюда, потому что больше не могу оправдывать свой конформизм. Я чувствую личную ответственность жить как можно проще, и оставлять как можно меньший след. Я не намерен передавать эту ответственность кому-либо другому, или проповедовать ее, или политизировать, или притворяться, что я каким-то образом чище других, или даже более знающий. Это мой личный выбор.
Но может быть поэтому я так радуюсь, что мой туалет полон. Я чувствую, что наконец, могу выполнить свой долг, затребовать реституцию, «walk the talk» после многих лет разговоров. Я не смогу писать или говорить о природной красоте, или вообще о чем-то природном, пока не сведу свой след к минимуму; и в данный исторический момент это значит, что я уйду из сердца зверя. Это значит, я отрываюсь. Это значит, мне будет трудно.
______________________
* Игра слов. "Ретрит", кроме значения "уединение с целью медитаций в природное окружение" (развлечение богатых горожан, ищущих "просветление на природе"), означает также "отступление" в военном смысле. Здесь Кингснорт подразумевает то, что "сады" также представляют собой "атаку" на цивилизацию - ВП