Предыдущая страница http://www.proza.ru/2017/05/25/1308
О спрятанном саквояже я не забывал, но было не до него. На восстановлении города, помимо ранее перечисленных строителей, работали воинские части и матросы с кораблей. Время было голодное, поэтому у больших кораблей и у соединений малых кораблей имелись свои подсобные хозяйства. Временно вернулись к временам Лазарева, Нахимова и Корнилова.
В 19-м веке у флотских экипажей были свои хутора, на которых матросы-инвалиды выращивали овощи, фрукты и скот для моряков на кораблях. Царских денег на содержание не хватало, поэтому заводили с разрешения царя такие хозяйства.
В центре города уцелели довоенное здание почты, только балконы свисали на проволочной арматуре, наискосок – церковь, и на параллельной улице - прямоугольник татарской мечети с минаретом.
По узкой винтовой металлической лестнице я поднимался на минарет, откуда открывался вид на разрушенный город. Потом минарет на мечети снесли, а остальную часть здания использовали для городских служб.
До постройки кинотеатра «Победа» на Большой Морской, первый кинотеатр, открытый в городе после войны, назывался «Красный луч». Он находился рядом с нашим домом на улице Ленина в большом подвале.
Сидели в нём на уцелевших садовых скамейках, которые свезли с севастопольских бульваров. На скамейках белой краской были написаны номера мест, а наиболее дешёвые места в первом ряду представляли собой большие обтёсанные куски инкерманского камня.
Там я увидел первый в своей жизни цветной фильм, это был мультфильм «Аленький цветочек». Он произвёл на меня потрясающее впечатление, даже гораздо большее, чем раскрашенные стеклянные плафоны, которые повесили в той части подвала, где продавали билеты.
Мы любили смотреть с обрыва фильмы, которые показывали на верхней палубе кораблей, стоявших в Южной бухте, кормой к берегу. Сидя на высоком берегу, можно было одновременно наблюдать несколько картин. Там же, в Южной бухте, рядом с боевыми судами находились две баржи-«гостиницы», в которых часто останавливались приезжие артисты.
Горожане прозвали эти баржи «Ляля Чёрная» и «Рина Зелёная» по именам известной цыганской исполнительницы романсов и песен, и актрисы, читавшей голосом маленького ребёнка юмористические тексты.
В городе, практически, не осталось зелени, кроме уксусного дерева и бурьяна, ими густо заросли развалины. Горожане на воскресниках высаживали тысячи деревьев.
Над голой горой Исторического бульвара возвышалась фигура героя первой обороны Севастополя, Эдуарда Ивановича Тотлебена. Говорили, что памятник, в отличие от остальных, оккупанты не тронули, потому что Тотлебен был немцем.
Во время освобождения Севастополя снарядом Тотлебену снесло голову. Вид его фигуры, отчётливо выделявшейся на фоне неба, особенно в сумерках, был жутковатый, а я, как раз, прочитал «Всадника без головы». В боку фигуры Тотлебена была большая дыра от попавшего в неё осколка.
Мои родители выписывали журнал «Краснофлотец», и в нём я прочитал шпионскую повесть «Медуза в Южной бухте», в которой шпион прятал донесения в дыре у Тотлебена. Более укромного места автор не нашёл. Мало того, что памятник стоит на горе, так до Тотлебена ещё нужно карабкаться по самому памятнику. Шпиономания уже постепенно начиналась.
Потом голову Тотлебену приварили. Её изваял скульптор Писаревский. Он был офицером. К сожалению, не помню его имени-отчества.
Когда мы жили на Корабельной стороне, меня впервые поразили человеческая жестокость и подлость взрослых людей. Около нашей школы часто можно было встретить безумную молодую женщину, еврейку, непонятно как уцелевшую во время оккупации немцами Крыма. Она бродила по улицам босая, в «платье», сделанном из простого большого грубого мешка с дырками для головы и рук.
Её волосы были грязными и спутанными. Никто не знал, откуда она появилась, что с ней произошло. Можно сказать совершенно точно только одно: эта женщина сошла с ума от пережитого ею ужаса. У несчастной было прозвище - Сара Корабельская. Жила она где-то в развалинах.
Женщина иногда подходила к школе попросить хлеба, а сторож гнал её прочь. Мне хотелось отдать ей свой завтрак, который мама укладывала в школьную самодельную парусиновую сумку, но мне она казалась очень страшной, и я боялся к ней подойти.
Мальчишки постарше дразнили бедную женщину, кричали: «Сара – мальчик! Сара – мальчик!». Когда ей это надоедало, она поворачивалась и кричала в ответ: «На, смотри, девочка!» и задирала подол платья. Ни о каком нижнем белье речь, разумеется, не шла. Юные кретины разражались хохотом и швыряли в неё камнями.
Взрослые, вместо того, чтобы остановить недоумков, смеялись вместе с ними. Позже в жизни мне не раз приходилось встречать такую публику. Куда эта женщина потом пропала, не знаю.
Большую радость у меня вызвало восстановление здания на улице Ленина, которое отдали Морской библиотеке. Это очень изящное красивое небольшое здание. Туда перевели и детскую библиотеку из комнатки на Приморском бульваре. Сейчас Морская библиотека находится в другом месте.
До войны в Севастополе жили 112 тысяч человек. Когда планировали застройку, то предполагали, что в 1970 году в городе будут жить 200 тысяч человек. Город должен был стать не только промышленным и научным центром, но и городом-музеем.
У архитекторов и строителей того времени было чувство вкуса и меры. Им удалось сохранить исторический облик города, может быть с изменениями, но, во всяком случае, дух преемственности остался.
В более позднее время появились уродливые бетонные сооружения в виде трибуны, укравшей всю прелесть «Памятника затопленным кораблям», и «Паруса» на мысе Хрустальный. Слава богу, что к Севастополю не подпустили Зураба Церетели. К «Памятнику затопленным кораблям» мы ходили купаться.
При нас его подводную часть укрепили бетонными блоками, похожими на пианино. Немало мальчишек погибли, или покалечились на них, прыгая от основания колонны в воду и попадая головой на плиту.
Одесский овраг, где жил мой друг Юра, засыпали строительным мусором, проложив ливневую канализацию в трубах большого диаметра. Родители Юры, благодаря этому получили нормальное жильё, их барак разобрали и передали строителям.
Нам доставило большую радость бегать внутри этих труб, пока их не закрыли строительным мусором и грунтом, а потом посадили деревья. Сейчас там прекрасный зелёный массив, который тянется до Артиллерийской бухты.
Я уже упоминал, что в город привезли тысячи молодых людей из областей, находившихся в оккупации, чтобы уже на месте обучить строительным специальностям и их силами восстанавливать Севастополь. В стране не хватало каменщиков, штукатуров, плотников, рабочих других строительных специальностей, которые полегли на полях сражений.
Публика была разная, например, молодые парни, доставленные из Молдавии, были, в буквальном смысле полуголыми. Им на вокзале выдали суконные армейские одеяла, чтобы они могли в них закутаться, пока доберутся до общежития. То, что эти ребята приехали не по комсомольским путёвкам, было понятно сразу.
Среди «ремесленников», как их все тогда называли, было немало криминальных элементов. В городе стало неспокойно. Обычным явлением становились жестокие драки с жертвами между матросами, стройбатовцами и ремесленниками.
Это встревожило городские власти и командование флота. Они приняли быстрые и решительные меры, тем более что начались нападения с применением оружия.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/05/27/1085
На фотографии: фигура Тотлебена без головы. Автор Искандар Халилов помог мне узнать имя-отчество скульптора и прочитать об этом незаурядном человек, привёл ссылку. Писаревского звали Лев Моисеевич. Ссылка - рецензия Искандара Халилова.