КНИГА «КАФ»
Глава 1
- Крепкий сон залог здоровья, - прямо с порога принялся поучать Аарон Лемке Павла. – Но надо пользоваться доступными и немудрёными благами цивилизации. Заводить будильник, если не можете самостоятельно проснуться.
- Да заводил я, - начал оправдываться Павел, понимая, что ведёт себя как провинившийся школяр. – Не услышал звонка.
- Купите пару-тройку будильников и заводите их одновременно, - всерьёз посоветовал Лемке. - Может быть, под многократный звон будет легче просыпаться вовремя. Битых полчаса стою, жму на кнопку звонка и что? – никакого ответа! Просто непозволительная роскошь для некоторых особ!
Павел провёл Лемке в зал и поставил чашечку горячего кофе. Лемке взглядом указал на бутылку коньяку.
- А как же работа? – спросил Павел.
- Надеюсь, господин Сандлер, - ответил Лемке поучительно, щедро плеская в чашечку коньяк, будто добавил недостающую порцию горячей воды, - вы знаете фольклорно-сравнительную версию о работе и диком звере.
- Слышал краем уха, - не вступая в дальнейшую полемику, ответил Павел и пошёл умываться.
Порт кипел от наплыва туристов, пассажиров, провожающих. Одни сгрудились на месте. Другие сновали, как челноки. Третьих никто не мог отличить от первых двух. Кого больше, не знал сам начальник охраны порта. В воздухе висел гам, поднимающийся к самому небу и пугающий добропорядочных птиц, любующихся прекрасными видами с не запредельно-заоблачных высот.
Лемке попросил таксиста остановиться далеко от центральных ворот. Ответил на незаданный Павлом вопрос, что неплохо бы перед прощаньем прогуляться в живительной тени деревьев. Рассчитался с водителем, дав ему сверх обычных чаевых пару систерциев.
- Вскоре они уйдут в прошлое, - с некоторой грустью произнёс Лемке.
- Таксисты?
Аарон Лемке подкинул на руке серебряный сестерций и поймал, сжав ладонью.
- Орёл или решка?
- Вы суеверны?
- И всё же.
- Вы сомневаетесь в успехе операции?
- Орёл или решка? – настойчиво повторил Лемке.
- Ребро, - ответил Павел.
- В безвыходной ситуации лучше такой вариант, чем быть удобрением.
Павел остановился и посмотрел на начальника.
- Это вместо пожелания приятного пути, - поинтересовался он. – Типа, держи хвост пистолетом и так далее.
Аарон Лемке вытер платком выступивший пот на лбу, солнце припекало с самого утра, и задумчиво сказал, что бывают моменты искреннего озарения, когда хочется чтобы всё началось сначала. И первый крик в роддоме, и первый поцелуй матери, первая рогатка и выбитое стекло у страшно злой соседки. Но проходит порыв, как ветер, уносится куда-то серебряная пыль ностальгии, и снова приступаешь к выполнению долга.
- Честь и присяга не просто слова, брошенные на ветер, это жизненный ориентир.
Незаметно, за беседой, они подошли к воротам, прошли через отделение охраны и направились к причалу. На их пути то и дело возникали случайные стихийные людские водовороты. Течение то увлекало их за собой, то оставляло, будто выброшенный хлам на берегу после бури. В таком ритме никуда не спеша, прогулочный туристический лайнер «Новель Этуаль» отходил от причала во второй половине дня, Павел с начальником почти достигли цели. Вдруг Павел почувствовал удалённым участком сознания некоторое несоответствие действительности. Внезапно потянуло с моря порывистым суровым холодком; пронзительнее, чем обычно закричали чайки; солнечный свет померк, будто на солнце накинули лёгкую шаль. Окружающий народ стал сдержаннее в выражении чувств и эмоций. Не кричали возбуждённо и радостно дети, не восторгались предстоящим морским путешествием экзальтированные женские особы, взгляды мужчин сделались колкими и чужими. Но всё это длилось не более секунды, и снова вернулся обычный привычный мир.
Увидев старого знакомого, Лемке покинул Павла, сказав, что вернётся через пару минут. Оставшись один, Павел почувствовал чьё-то присутствие за спиной, резко обернулся. Чуть не уткнувшись в него взглядом, рядом стояла невысокая женщина в необычном наряде, состоящем из длинного куска простой материи, обёрнутого свободно спадающими складками вокруг тела, длинный кусок материала был накручен на голову. Она приблизила лицо к Павлу и смог рассмотреть удивительной красоты карие глаза, огнём горящие на бледном лице. Она схватила его за руку и страстно зашептала, обдавая его горячим дыханием. Он не расслышал большинства из сказанного ею, но в память врезались последние слова: «Спаси её, обязательно спаси! Твоя жизнь…» Кто-то тронул Павла за плечо. Он обернулся и увидел Лемке, тот держал в руке две запотевшие бутылки минеральной воды знаменитой франкской марки. Женщина в странном наряде исчезла.
- Вы не заметили, куда она делась?
- Кто? – поинтересовался Лемке.
- Женщина, - сказал отстранённо Павел, чувствуя на себя некую досаду, будто посвящает в сокровенную тайну постороннего человека. – Она стояла здесь. Со мной.
Лемке протянул руку в направлении собравшегося народа.
- Посмотри, может, найдёшь свою пропажу, - и следом подбодрил, подталкивая к трапу, у которого сгрудились пассажиры и туристы. – Пойдём. Нужно сказать пару слов на прощанье.
В людской многоголосице всяк озабочен своими проблемами и заботами. Поэтому Лемке решил говорить свободно, соблюдая элементарные правила безопасности. Он повторил, что основная легенда на время следования и в первые дни пребывания в столице метрополии он коммерческий представитель местной обувной фирмы, желающей выйти на рынок при сотрудничестве с крупной обувной компанией. Для поддержания легенды в багаже собраны новые модели от израильских обувных модельеров, разработавших их по просьбе одного сумасшедшего богача, любящего носить пару обуви не более пары недель, потом она ему не наскучит.
- У каждого богача в голове своя саранча, гласит народная пословица, - сказал Павел.
- Не в бровь, а в глаз, - подтвердил Лемке. – Далее. На случай непредвиденных ситуаций на судне вместе с вами едет усиленный взвод морских пехотинцев, они залегендированы как работники, едущие в Рим искать вакансии гладиаторов. Это на самый крайний случай. Предусмотрено всё: нестыковок быть не должно и нестандартных ситуаций тоже.
- На удачу надейся, а лодку привязывай, - сказал Павел. – Опять же, народная мудрость.
- Допускаю, всего не предусмотришь. Наш аналитико-вариативный отдел рассмотрел два десятка ситуаций, могущих произойти, - ответил Лемке. – Предусмотрел многое. Вы выходите из порта в два пополудни сегодня. В среду, и прибываете в Рим спустя три дня. Счастливого пути!
Подводя Павла к трапу, Аарон Лемке незаметно опустил в карман его пиджака небольшой металлический цилиндр приятного жёлтого цвета. Похлопал по плечу, пожелал удачи и сказал, что дальше не будет участвовать в спектакле под названием проводы. «Чем они дольше, тем слёз больше».
Красавец прогулочный лайнер «Новель Этуаль», переоборудованный из военного корабля, гордой птицей морской выходил из гавани, низким тембром гудка разгоняя чаек и тревожа, явственно нервно и сладко будоража слух пассажиров.
Павел стоял на первой палубе в окружении счастливцев и смотрел на удаляющийся берег. Ветер с суши доносил почти различимые обрывки мелодии. Почему-то Павлу взгрустнулось, он невольно вспомнил точно такой же случай и маленький духовой оркестрик с полупьяными музыкантами исправно исполнял «Прощание славянки». Как и тогда, так и сейчас, сердце у него непроизвольно забилось чаще обычного, и, было, выступившую слезу быстро высушил морской ветер.
Пару минут спустя после того, как кромка земли растворилась в морской синей дымке, Павел вернулся в каюту. Окинул внимательным взглядом деревянную облицовку, постучал пальцем по панели и услышал в ответ звонкий отклик. Просушенное дерево звучало бубном шамана. В открытый иллюминатор задувал приятный свежий ветерок. Небо было светло-синего цвета. Без единого облачка.
Принимая душ, он снова вспомнил женщину, заглянувшую ему, как показалось в самую глубину души, вспомнил её глаза, горячее дыхание, страстный шёпот: «Спаси её, обязательно спаси! Твоя жизнь…» Жаль, она быстро исчезла. Он так и не смог расспросить, кого надо спасти и, причём тут его жизнь. Некоторое волнение, охватившее его, быстро прошло. Лайнер уверенно измельчал долгие морские мили большим винтом в мелкую водную крошку.
Закат солнца мистическое явление не только на суше.
С борта корабля это выглядит фантастически. Огромный, в полнеба раскалённый оранжевый шар в окружении тёмных облаков, раскинувшихся в стороны от него словно огромные крылья, медленно-медленно погружается в золотисто-багровый расплавленный металл океанских вод.
Веселье в ресторане было в самом начале. Немногочисленная публика сконцентрировалась возле сцены, заняв все стратегически важные с точки зрения просмотра и прослушивания места.
На сцене, задрапированной лёгкой золотисто-прозрачной тканью, пытался удержать себя на двигающихся ногах конферансье – высокий мужчина с проседью в волосах. Он обращался к немногим счастливчикам, жадно ловившим его остроты.
- Здравствуйте, здравствуйте, дорогие гости нашего прекрасного круизного лайнера «Новель Этуаль»! это название я буду повторять за вечер не один раз, потому как за каждый повтор фирма обещала платить мне кругленькую сумму. Конечно, бедный и старый артист, вышедший на пенсию, не разбогатеет до финансового безобразия великих магнатов империи, но надеюсь на мацу и мёд, скромный завтрак артиста-пенсионера мне хватит.
Разогретая вином публика, мужчины и женщины всех возрастов, не жалея ладоней аплодировали после каждого слова. В ответной благодарности артист склонял голову с намечающейся плешью на макушке.
- Дорогие гости, по своей старческой забывчивости забыл представиться. Вас буду развлекать я, Соломон Синайский, бывший ведущий артист Имперского театра сатиры и комедии. Заверяю клятвенно, мой творческий псевдоним Солнечный Остряк знает любой гражданин от светлых вод Иордана до плавных вод Тибра, от широких просторов водной глади Евфрата и до северной недотроги Темзы. Всюду, куда проникает сигнал телевидения, смотрящие вечерние развлекательные программы, завидев меня, впадают в безостановочный смех до колик в животе!
Последние слова снова вызвали гром аплодисментов. Кто-то кричал «Браво!», кто-то просто от радости вскружившего голову хмеля.
- Старею я, как быстро я старею, - вдруг серьёзно начал цитировать Солнечный Остряк, - О, не пытайтесь меня разубедить! Но с юношеским пламенным задором я продолжаю по волнам житейским плыть!
Неожиданный поворот в развлекательной программе заставил слушателей на минуту утихнуть.
Сам же Солнечный Остряк увидел стоящего в дверях ресторана Павла и переключил на него внимание.
- Молодой человек! Да-да-да, я обращаюсь именно к вам! – головы посетителей повернулись в сторону дверей и десяток пар глаз уставились на него. – Что же вы застыли утренним лучом рассвета в сиреневых сумерках заката? Прошу, присоединяйтесь к нам скорее!
И снова, будто по мановению волшебной палочки, раздался смех и хлопки.
Павел сел за свободный столик возле иллюминатора. Отсюда открывался прекрасный вид на вечернее море, и эстрада смотрелась в выгодном ракурсе. Подошедший официант принял заказ. Бутылку красного вина, бутерброды с красной икрой. «На этом пока ограничимся, - сказал Павел и, видя недоумевающий взгляд официанта, добавил: - К чему спешить? Вечер в самом начале!» Откланявшись, официант ушёл исполнять заказ.
Потянувшись к бутылке, Павел краем глаза заметил пристальное внимание конферансье; тот следил за ним цепким взглядом, не вязавшимся с имиджем артиста.
Яркие реплики и смешинки сыпались бисером из уст Солнечного Остряка. Зал понемногу заполнялся. Соломон Синайский каждого нового посетителя встречал ошеломляющим вопросом и, под дружные аплодисменты, гости проходили к свободным столикам. Атмосфера зала была переполнена положительными эмоциями и плескалась через край.
Ближе к десяти вечера свободных мест практически не осталось. Пустовали три за столиком Павла.
В выступления юмориста гармонично вписывались эстрадные номера. Выступление струнного квартета с барабанщиком и молоденькая певичка то окунали слушателей в мир медитативной музыки, то заставляли подпевать, вспоминая знакомые слова почти забытых песен. Музыканты старались на совесть. Небольшая площадка, служившая импровизированной бальной залой, не пустовала. Пары вертелись на ней под любую мелодию.
Гадать на кофейной гуще, останутся свободными места или нет за его столиком, Павлу долго не пришлось.
Возникшая пауза между трёпом конферансье и музыкальным попурри заполнилась появлением на пороге ресторана двух светловолосых рослых мужчин в летних светлых костюмах.
Уставший конферансье воспрянул духом, протянул в сторону входа руку и начал очередной вербальный пассаж.
- А вот и наши гости, прибывшие к нам из далёкой северной страны. По слухам, там даже летом не тает снег и по улицам бродят медведи, - на одном дыхании произнёс Соломон Синайский.- Так ли это, мы поинтересуемся у них позже. Сейчас же, надеюсь, все почувствовали, как вместе с нашими гостями в уютный зал, наполненный ароматами средиземноморья, ворвались стремительно запахи бескрайних полей и равнин, укрытых снегом, я слышу скрип санных полозьев и вижу срывающийся с губ лошадей сизый парок. Чувствуете, холодный ветер всколыхнул люстры (головы посетителей послушно посмотрели на качающиеся светильник) и внёс изюминку нордической романтики в тёплый воздух (посетители глубоко втянули воздух носами, и им показалось, что он заметно посвежел). – Что ни говори, Солнечный Остряк умел держать публику. – Проходите, господа! Усаживайтесь! А мы продолжим нашу развлекательную программу.
Сердце у Павла приятно заныло, когда мужчины, каждому лет по тридцать, сели за стол и поздоровались; в них он признал земляков, сердце так и рвалось наружу, так и хотелось сказать пару слов, но он сдержался. Познакомились. Юрий и Герман, представились они. Отрекомендовался и Павел.
- Вы откуда именно из России? – спросил Павел после церемонии знакомства, пригубливая бокал.
- Из Москвы, - ответил Юрий.
- Занимаемся туристическим бизнесом, - поддержал товарища Герман. - Ищем новые предложения и маршруты путешествий. Проторенными тропами ходить не по нам. Мы предлагаем своим клиентам экстремальный отдых, поклонниками которого являемся сами.
- Мест, связанных с риском, вы не найдёте на обжитых местах, - сказал Павел. – Можно пройти по заброшенным тропам паломников, ночевать под открытым небом возле костерка, днём трястись на спине верблюдов.
Глава 2
Лежать с закрытыми глазами и делать вид, что спишь, что может быть проще? Иеремия глубоко вдохнул воздух и медленно выдохнул носом, считая каждый раз до пяти и соотнося вдох-выдох с пульсом сердца; старая проверенная дыхательная гимнастика никогда не подводила, только помогала настроиться на рабочий лад.
Лежащая рядом сатурналийка-азиатка что-то забормотала во сне, убрала руку с груди и отвернулась лицом к подруге, тоже сладко спящей под невесомым шёлковым покрывалом. Уставшие от праведных эротических трудов девицы мирно почивали, видя в своих безгрешных снах оставленные родные места и семьи; ради заработка они оставили скучную сельскую жизнь и окунулись в штормовое море городской экзотики.
Урбанистская жизнь явила им два своих лика. И то, и то другое было не лучшим образцом подражания, за гримасой печали скрывалось развлечение, за гримасой улыбки – несносная скука. Когда пришло прозрение, оказалось, омут праздных и грязных развлечений и утех куда слаще копания в земле и выращивания редиски под крики неугомонных младших братьев и сестёр.
Постепенно с диких улиц, где легко расстаются с иллюзиями и жизнью сестрицы их бурной профессии, они перебрались в благопристойные заведения – лупанары. Клиенты сюда приходили обходительные и вежливые. Если и просили чего-то, выходящего за рамки допустимого, то щедро раскошеливались. И любой сексуальный выверт становился похожим на незамысловатый кульбит.
Делиться приходится всегда. На улице большую часть отбирали бандиты и полицейские; в лупанаре с этим терпимо, хозяин частенько в порыве душевном бывает, щедр и дарит своим жрицам приятные безделушки. Одно плохо: отдавая за деньги тело, теряешь в дебрях разврата душу. Жертва из кровавой постепенно становится мирной. И не так уж плох, кажется мир, наполненный неприхотливыми развлечениями, когда плата за них телом не самая высокая.
Иеремия осторожно повернулся набок. Приоткрыл веки и посмотрел на лепные украшения, бездарно наклеенные в пустом углу. Что-то подсказывало, это неспроста. И надо бы проверить, только времени не было. Собственная природная неутомимость и страстное желание жриц любви заполучить в свои тела кое-чего от природы в них недостающего были тому сладкой виной.
Розочки-цветочки умело, выполнены, блестят от краски, недавно делали ремонт. Виноградные кисти и листья не отличить от настоящих, вьюнки с длинными усами. Не придерёшься, но что-то же тревожит! По пустякам такое чувство, как интуиция включаться не будет. «Что ж, продолжим делать вид, что крепко спим, - подумал Иеремия, говоря о себе во множественном лице, - а сами продолжим изучение сего пристанища порока».
Веки приходилось приоткрывать то шире, то сужать, когда сигнал тревоги приходил со стороны затылка, и острая игла опасности вонзалась в мозг. Тёплые тела спящих девушек не вызывали желания. Хотя соблазнительные губки и бёдра так и манили прикоснуться к ним возбуждённой плотью, дать ей испытать очередной импульс великолепнейшей эмоциональной разрядки.
Приподнявшись якобы спросонья, Иеремия заметил едва различимое движение в фестоне, выполненном в виде раскрытого бутона цветка, не существующего в природе, но имеющего место быть в фантазии исполнителя. Он сделал пометку в голове и уже последующие точки слежения, как грибы в лесу во время тихой охоты, сами бросались в глаза.
Насчитав, таким образом, более десятка камер слежения, Иеремия подумал, что наверняка имеется и система звукозаписи. И микрофоны тоже мастерски замаскированы в какие-нибудь детали интерьера. «Вот же пройдоха, Саркис! – мысленно зааплодировал Иеремия, - вот же прохвост! Надо же, как хорошо устроился! И девочек кладёт под бок и компромат на каждого посетителя – на блюдце с каёмочкой!»
В пронзительной тишине комнаты, находящейся в плену у сладкой неги утреннего сна, послышался тихий щелчок. Иеремия сел, потягиваясь на кровати, погладив, поочерёдно пять соблазнительных попок жриц и с невиннейшим видом, накинув на тело расписанный и расшитый алыми цветами шёлковый халат, Иеремия подошёл к тумбе, на которой стояла ваза редкой красоты, и произнес негромко, но отчётливо: «Саркис, продажная душонка, если сейчас же не откроешь проход к себе в комнату, твоё состояние уменьшится на стоимость сего фаянсового сосуда!»
Саркис, по прозвищу Аварий, скупой, как и все представители его народа, имел несколько прекрасных апартаментов, но предпочитал сдавать их внаём, имея дополнительный доход. Сам же прекрасно обходился комнатой в своём излюбленном лупанаре. Здесь он и отдыхал и работал. Индивидуальная ниша в терме, закрытая от посторонних глаз, позволяла, и барахтаться в воде, воду он любил с детства, и следить за посетителями.
Сон давно покинул его очи, и Саркис любил наблюдать за спящими, читая по их лицам и посещавшим эмоциям, что им снится. Пробежав вскользь по комнатам, Саркис остановился на той, в которой почти неделю развлекался Антоний Тинто. Саркису нравился темперамент клиента, его неутомимость, при этом он с сожалением про себя говорил, что век наслаждений короток.
На большой и широкой кровати разлеглись девушки, являясь естественным дополнением фигуры, возлегшей в центре. Саркис то приближал изображение, то возвращал в исходное положение объектив и любовался мирной картиной сна. И прозевал, когда этот неугомонный Тинто критически наклонил его недавнее приобретение, старинную фаянсовую вазу и выставил ультиматум, или он её роняет якобы невзначай, или Саркис открывает дверь. Жадность взяла верх.
Сетуя на комплекцию, Иеремия с трудом пропихнул своё тело в узкий проход и по столь же неширокому коридорчику пробрался в комнату хозяина лупанара.
- Здравствуй, дружище! – поздоровался Иеремия с Саркисом, произнеся слова так, что у последнего острые когти страха заскребли по спине. - Так вот ты какой, зверь диковинный! – Иеремия подошёл к Саркису и похлопал побледневшего мужчину по плечу, затем по животу. – Вижу, мы с тобой, в некотором роде, братья.
Саркис промолчал. Он, как ему казалось, всегда умевший держать себя в руках, вдруг проглотил язык; во рту сухо, как в аравийской пустыне, гортань горит огнём.
Иеремия продолжил успех.
- Давай, брат, - произнёс он и уточнил: - Можно, я тебя буду называть братом?
Саркис кивнул и произнёс что-то вроде «конечно».
- Ну, и ладно, - согласился Иеремия. – Итак, брат мой нашедшийся, полагаю смутно, что ты ведёшь записи видео и аудио. Так ведь?
Саркис послушно кивнул головой.
- Замечательно! – резюмировал первую часть диалога Иеремия. – Собран приличный архив.
- Да, - голос у Саркиса оказался приятным, как у кастрированного мальчика, поющего в хоре.
- Покажи! – сухо приказал Иеремия, в голосе прорезался металл.
Полный просмотр занял бы много времени. Саркис показал Иеремии одну замечательную запись, где откровенничал сенатор, считавший себя лучшим другом Диокла. Он, выпив вина, изливал накопленное и хранимое в душе полусонной жрице любви, говорил, что скоро жизнь изменится, что он станет более значимым, чем сейчас, что императору жить осталось всего-то, тьфу, совсем мало и, загибая пальцы, перечислил имена недовольных его правлением, указами, приказами. Его непонятным для общества желанием отменить рабство и покуситься на святое, произвести в империи денежную реформу.
- Где у тебя телефон? – обратился к Саркису Иеремия.
Саркис подал трубку. Иеремия набрал номер и заговорил на языке, совершенно непонятном хозяину кабинета. Закончил он привычными словами: «Есть последить за нашим другом. Прикрытие обеспечу!»
Глава 3
Передовой катер Федул вёл лично. Пять надувных лодок армейского образца снабжённые форсированными движками скользили по поверхности моря. Полчаса назад Федул получил сообщение от проверенного человека, про которого обмолвился Валерий: он сообщил, что круизный лайнер «Новель Этуаль» вышел из порта и лёг на курс.
Руки чесались неделю пустого ожидания, чего Федул крайне не любил. Он с недоверием относился к своим напарникам. Храбреца, решившего взять его на испуг, он принародно опустил, затем перерезал горло и выбросил из самолёта. «Так поступлю с каждым, - предупредил он остальных, - кто посмеет сказать что-либо необдуманное в мою сторону. Много не говорю, быстро делаю».
Напарники притихли, но Федул внутренним чутьём ощущал, что попадись он им в серьёзной переделке, возможность пустить в спину пару десятков пуль не откажется только мёртвый. Ежедневный кросс на двадцать километров, физические упражнения до обессиливания, стрельба в тире – он делал всё, чтобы убить в них, кого он считал человеческим мусором, нечто средним между одноразовой посудой и туалетной бумагой, всякое желание думать и делать лишнее.
Он и сам много времени проводил в тире. Не жалел патронов, выпускал их в размноженную копию фотографию ненавистного человека. Бросал ножи в стенды. И с каждым броском настраивался на один вариант исхода дела. Также следовало побеспокоиться о тех, кто рядом. В кармане лежала капсула с мелким белым порошком. Федул постоянно рассматривал её на свет, оставшись один. Что в капсуле яд, он не сомневался. «Добавишь в питьё перед операцией, - предупредил Валерий, а на вопрос, как он это сделает, если не знает точной даты, добавил: - Предложи выпить. От стаканчика виски или граппы эти обезьяны никогда не откажутся. Проверено временем».
Поэкспериментировать с выпивкой пришлось не раз. И каждый раз эти ублюдки с радостью глотали предложенный напиток. Сетуя, что он скупится на выпивку, намекая, что себя они чувствуют увереннее в любом случае, выпивши, чем трезвыми. И что они предпочитают перед делом опрокинуть стаканчик старого доброго бренди с Саксонских островов, постоянно укрытых густым туманом.
Результат Федула обрадовал. Он каждый день отмерял каждому бойцу положенную им самим дозу, добавляя, что перед операцией, они получат столько, что и выпить не смогут. На коротком поводке эта мера не держала, но оставляла маленькое пространство для маневрирования.
База, где они находились, располагалась на необитаемом островке в море. Раньше принадлежала военно-морским силам, затем перешла под юрисдикцию военно-разведывательного комплекса, где военные учёные разрабатывали секретные виды вооружения. В итоге, после землетрясения, случившегося год тому, решено было не рисковать персоналом и секретными разработками. Вывезли оборудование и перепрофилировали базу под тренировочный центр, где проходили стажировку агенты, числившиеся в штате своих ведомств под присвоенными личными номерами.
«Новель Этуаль» издалека сообщил о себе яркими огоньками иллюминаторов и надстроек. Горели фонари на мачтах и реях. Цель радовала своим присутствием и поощряла к действию. Федул усмехнулся уголками губ, чего не увидели его напарники. Лицо каждого скрывала плотная тёмная матерчатая повязка.
Федул бросил несколько слов в микрофон передатчика и лодки остановились, примкнув борт к борту.
- Желаете подзарядиться? – спросил он.
- Не помешало бы, - услышал в ответ. – Так и не увидели обещанной выпивки перед делом.
- Держите! – Федул дал каждому по полутора пинтовой бутылке бренди.
Ёмкости разошлись порукам. Послышался довольный смех. Минуту спустя раздался плеск в темноте. Это летели в воду пустые бутылки. Федул прищурил глаза и приложился к фляжке, висевшей на поясе.
- Вперёд! – крикнул он. – Покажем, кто в этой жизни хозяин!
«Действие яда начнётся через полчаса после принятия, - говорил Валерий. – Все проверено не раз, сбоя не было. Этот яд последняя разработка наших химиков. Стычка продлится не более часа, за это время яд начнёт действовать. Вместе с кораблём уйдут под воду и исполнители. На нём будет наш сотрудник». «Его ликвидировать?» «На твоё усмотрение».
Когда до лайнера было не более полутора кабельтов, в его сторону полетели ракеты, выпущенные из переносных ракетных комплексов.
Яркие вспышки озарили ночь.
Полный текст произведения здесь:
https://zelluloza.ru/search/details/20245/