Заботы Евгении (Из сборника «Рассказы об эмигрантах»)
Мы случайно столкнулись с ней в Майами, во время прогулки по набережной.
– Аркаша!
– Джина! Давно тебя не видел...
– Отдыхаешь?
– Отдыхаю, у меня здесь квартирка...
– А я нервы лечу, оставила мужа дома, полгода постоянно ругались... Сама прилетела сюда – выпустить пар...
– Почему ругались?
Полное имя моей бывшей коллеги по работе Евгения Ильинична Горелова. По профессии она программист, окончила факультет прикладной математики Новосибирского университета. Теперь ей за пятьдесят, но познакомились мы с ней лет двадцать пять тому назад, когда моей симпатичной сотруднице было всего двадцать шесть и её стройная фигурка заставляла активных мужиков поворачивать голову вслед проходящей мимо Жени.
Правильно произнести имя «Евгения» для коренных американцев практически невозможно, а понятие «отчество» в США вообще отсутствует. Познакомившись с этими реалиями американской жизни Евгения Ильинична Горелова немедля переиначила себя на местный лад, заодно подчеркнув свой статус замужней дамы – Джин Горелоф-Коган. Теперь сотрудники-американцы в разговорах легко называли её привычным им именем Джин. Русскоязычные сотрудники, легко распознающие исходное имя и понимающие причину его трансформации, добавили ироничное окончание и стали звать свою симпатичную коллегу Джиной. Дружелюбная дамочка запросто, без всяких обид и претензий, отзывалась на оба новых варианта её имени.
Евгения родилась в семье офицера Советской армии, которого в начале службы часто мотали по разным гарнизонам. Вследствие непрерывных переездов, мама Жени никогда не работала, хотя имела диплом учительницы начальных классов. Через пару десятков лет отец дослужился до полковника и смог, наконец, выбрать для своей семьи место постоянного жительства. Не долго размышляя, заслуженный воин отдал предпочтение Новосибирску – в Москве и Питере не было подходящих служебных вакансий, а круглую отличницу дочь полковнику обязательно хотелось выучить в хорошем университете. Рьяный служака почти не бывал дома, всегда приходил из воинской части поздно, а иногда вообще исчезал на несколько дней. Мама, практически, растила Женю самостоятельно, но она, волей судьбы, много времени проводила в медицинских учреждениях, так как успела в неустроенных бытовых условиях прежней службы мужа нажить несколько серьёзных заболеваний. С ранних лет Евгения привыкла вертеться вместе с мамой в очередях клиник и больницах, среди пациентов, медперсонала, лекарств и медицинского оборудования. С двенадцати лет Евгения довольно часто оставалась одна дома и, иногда, ей даже приходилось ночевать самой. В подростковом возрасте, в школе и пионерских лагерях, самостоятельную девочку всегда выделяли педагоги и обычно назначали её в актив. Женя, как и все её сверстники, росла в атмосфере неистовой советской пропаганды. Она была уверенна, что правительство постоянно думает и заботится о каждом советском человеке, что родная страна самая лучшая в мире, что скоро наступит Коммунизм – заветная цель всего прогрессивного человечества...
В возрасте семнадцати лет Евгению впервые ожидало тяжёлое испытание полным одиночеством в семье – мать, потеряв надежду на помощь медиков в избавлении от тяжёлого недуга, стала регулярно посещать церковь и за год превратилась в фанатичку православной веры и фанатку Батюшки из церкви, расположенной в их жилом районе. Женя, конечно, на тот момент времени ещё не поменяла свои комсомольские убеждения. Она была крайне занята подготовкой для поступления в Универ. В связи с болезнью матери, отец стал чаще бывать дома, но в это время обе его женщины уже совершенно не нуждались в поддержке – самостоятельная Женя легко поступила учиться без всяких связей и блатов, а её несчастная мамочка слегла напрочь и теперь нуждалась только в помощи хорошей сиделки.
Когда Евгения училась на втором курсе, мама умерла. За два дня до смерти мать позвала девушку к своей кровати и стала наставлять на будущую взрослую жизнь: – Доченька, родная моя, я скоро уйду, мне недолго осталось... Знаю, что ты тяжко занята своей учёбой, но, в будущем, как появится свободное время, обязательно обратись к Богу... Зайди в церковь к отцу Михаилу, он поможет... Хороните меня со священником, позовите верующих из прихода... Мою одежду и пенсию за последний год пожертвуйте церкви, они там знают, что с ценностями делать... Если отец соберётся устроить жизнь с другой женщиной, смирись, не перечь ему... Он на пенсии один не проживёт – настоящий мужик, не умеет сам вести домашнее хозяйство... Теперь главное – ты встречайся только с парнями, которые ровня тебе и одного сословия: русские, из простой семьи без выпендрёжа, образованные и православные, блюди себя до свадьбы – муж тогда уважать будет, разведённых женихов даже не рассматривай – этим всегда приходится отвлекаться на довески из прошлого брака, держись по жизни привычных мест, не зря ведь народная мудрость говорит «где родился, там и пригодился»...
На счастье или на беду, на практике после четвёртого курса, Евгения познакомилась с Виталием Коганом, разведённым мужчиной на шесть лет старше, влюбилась и вышла за него замуж вопреки воле отца. Личные данные Виталия разом нарушали все заветы Жениной мамы: еврей из профессорской семьи с аристократичными заморочками, атеист, разведённый с осколком в сердце от первого брака в виде двухлетнего сына Марка и, вдобавок к всему прочему, убеждённый космополит... Муж сразу заявил своей молодой жене: – Активные люди не должны фанатично держаться за свою малую родину, им следует искать на Земле такое место, где максимально оценят потенциал их личности и профессиональные возможности, где для них сложатся лучшие условия жизни... Мы с тобой будем искать такое местечко, моя дорогая... Виталик оказался отличным инженером, заботливым и верным мужем, но, как мать Жени точно предсказала, он также был преданным отцом маленького Марка. В своём замужестве Евгения жила, как у Бога за пазухой – все домашние хлопоты, даже закупку продуктов и готовку еды её супруг взял на себя.
Муж слов на ветер зря не бросал: в 1988 году, когда евреям разрешили уезжать из страны, их семья оказалась одной из первых в очереди ожидающих разрешения на выезд. В американской действительности новые эмигранты на первых порах растерялись, около года выживали тяжким трудом по ночной уборке супермаркета, но затем, подробно разобравшись в либеральных обстоятельствах новой среды обитания и стремительно удесятерив скромный багаж английского языка на бесплатных курсах, стали искать нормальную работу. Через год в их семье всё прекрасно сложилось: Виталий нашёл работу инженера по обслуживанию компьютерных сетей, а Евгения сначала родила дочь Николь, а затем сдала какой-то экзамен, получила лицензию по самому хитрому, на тот момент, языку программирования и тоже стала работать по специальности. Немного времени спустя всё у них получилось точно так, как планировал Виталий: свой дом, надёжная няня для дочери, регулярные денежные переводы Марку, дорогая машина и поездки в отпуск по всему миру.
Сокрушительный поворот в судьбе семьи Коганов случился примерно лет через двадцать их пребывания в Америке. Началом нового, самого беспокойного этапа совместной жизни послужил один из разговоров между Виталием и Марком по Скайпу, который, как обычно, состоялся в выходной день.
– Сына, привет! Как дела? Как твоя работа?
– Привет, батя! Дела хреновые...
– Почему хреновые, что случилось?
– Я поругался с начальником участка – нас, молодых специалистов, постоянно, два раза в неделю, отправляют работать разнорабочими на стройке нового цеха. Вчера я не выдержал и заявил начальнику: «Надоело! Я – профессионал, наладчик электронного оборудования. Сколько можно использовать инженеров в качестве самой дешёвой рабочей силы?». Все ребята меня поддержали и тоже отказались работать на морозе, начальство нас даже правильной спецодеждой не обеспечивает для работы зимой, на открытом воздухе... Меня теперь могут уволить, а другую работу сейчас найти очень тяжело...
– Сынок, ты не дрейф, я тебе всегда помогу с деньгами...
– Я знаю батя, что ты поможешь... Мне двадцать три года, я должен самостоятельно справляться со своими проблемами... Правда?
– Ты прав, сынок, но всякое бывает в жизни, ты не расстраивайся... Хочешь быть независимым – поговори с твоей матерью, может быть она даст тебе разрешение на отъезд ко мне, в Америку... Будем работать вместе, я тебя в свою компанию устрою...
– Не даст мать разрешения, я уже раз двадцать её просил...
– Попроси ещё раз, сынок... Объясни свои обстоятельства... Ведь она не одна живёт, муж у неё есть и ещё один сын во втором браке... Мир теперь совсем другой стал, без границ, можно легко друг к другу ездить... Поговори с ней снова, сынок...
– Я поговорю, батя...
Через полгода Коганы встречали Марика в аэропорту. За прошедшие двадцать лет он из испуганного, лопоухого и всегда сопливого мальчишки превратился в красивого, сероглазого, высокого и хорошо сложённого взрослого парня. Евгения, конечно, сразу заметила восхищённые взгляды своей восемнадцатилетней дочери, студентки колледжа дизайна, которыми та незаметно оглядывала кровного брата. Вопреки затаённым ожиданиям Жени, сын Виталия вовсе не стал обузой в их семье: он занял самую скромную комнату в их доме, сам постелил свою постель, быстро научился пользоваться оборудованием домашней прачечной, ездил вместо отца за покупками продуктов, помогал женщинам накрывать стол и собирать грязную посуду, встречал свою сестрицу Николь из колледжа и вообще легко отзывался на любые просьбы. По выходным дням двое юных, красивых людей, хрупкая блондинка и атлетичный брюнет, обычно отправлялись гулять в Манхэттен. Через пару недель Марик сумел стать незаменимым человеком в доме Коганов, а через несколько месяцев начал работать на компанию, в которой давно трудился его отец.
Марик не стал материальной обузой семьи, но он умудрился стать самой большой головной болью её старшей половины. В один из будних дней Евгения вернулась с работы раньше обычного и застала брата с сестрой в одной постели, в позе, не оставляющей матери никакой надежды на то, что всё происходящее лишь шутливое, невинное баловство юных родственничков. За ужином состоялось очень бурное разбирательство между двумя поколениями. Старшие Коганы буквально выкрикивали младшим прописные истины об их кровном родстве, о невозможности рождения общих детей в запретной связи и об их отлучении от родительского дома в случае неповиновения. Дети сначала спокойно заявили о своей необыкновенной Любви, а затем вяло отбивались заявлениями о том, что на самом деле они совершенно чужие люди, так как росли раздельно и никогда раньше не виделись. Они абсолютно непохожи друг на друга, что свидетельствует о большой разнице в генетическом материале. Они пока не собираются заводить общих детей, но зато успели побывать у врача и сдать пробы для генетической экспертизы. Доктор обнадёжил юных влюблённых довольно низким показателем их генетической совместимости – 26%...
Когда, на следующий день, старшие Коганы вернулись домой после работы, они обнаружили в своём доме две пустые комнаты. Дети оставили им лишь записку о том, что сняли отдельную квартиру и будут теперь жить вдвоём, чтобы никто не мешал им разбираться со своей великой Любовью... С этого дня ситуация в семье Евгении Ильиничны Гореловой превратились в её самую большую проблему, в никогда непрекращающуюся головную боль...
***
– Джина, кончай рыдать... Успокойся, не заморачивайся на свои заботы... Дай молодым самим решить свою судьбу... Может быть они скоро разбегутся, а если нет – двадцать первый век сейчас, современная медицина даже генетику корректирует... Быть тебе бабушкой самых удачных внуков...
Арк Лапшин, Нью-Йорк, Май 2017