Наконец, они добрались до пересечения Тверского бульвара с Большой Никитской. К этому времени Маша устала до такой степени, что ей было уже не до красот золотой осени и даже не до воспоминаний.
Спина болела нестерпимо. Отвыкшие после той травмы от пеших прогулок ноги нещадно ныли даже в удобных старых кроссовках. Маша была голодна. Она тяжело опустилась на скамейку. Вадим сел рядом. Сейчас он был другим. Никакого тяжелого взгляда, обычный человек, только излишне молчаливый. Маше было интересно, почему он почти не разговаривает с ней. Как-то по-другому она представляла себе эту прогулку.
- Вадим, почему Вы почти все время молчите?
- Жду, когда Вы мне что-нибудь расскажете. Например, почему Вам так тяжело ходить на большие расстояния?
- Потому, что у меня был сломан позвоночник.
- Давно?
- Четырнадцать лет назад.
- Там? На Петровке?
- Откуда Вы знаете?
- Я сообразительный.
Маше показалось, что лицо Вадима смягчилось, просветлело, как у человека, получившего ответ на долго мучавший его вопрос. Они немного посидели молча, а потом Маша отважилась задать Вадиму вопрос:
- Вадим, меня вы расспрашиваете, а самому рассказать что-нибудь о себе в голову не приходило?
- А что бы Вы хотели узнать?
Маша удивилась его неловкости. Мужчина за сорок, который уже был когда-то женат, еле уговоривший женщину пойти с ним на прогулку, должен уметь вести себя с ней так, чтобы заинтересовать ее встретиться еще не один раз. Этот же не напрягался.
Она повернулась к Вадиму и опять оторопела от его взгляда, снова холодного, тяжелого, испытующего, из-под полуприкрытых век. Маше опять стало неуютно и очень захотелось оказаться дома, но она решила продолжить разговор.
- Вадим, я не собираюсь "лезть под кожу", но Вы сами пригласили меня на прогулку для знакомства. Знакомство предполагает разговор…
- Не обязательно.
- Вы считаете, что по молчанию о человеке можно узнать не меньше, чем из разговоров?
- Больше.
- Как это?
- Язык может солгать, а молчание правдиво.
- Вы же говорите, что патологически честны…
- Речь не обо мне.
- Значит, обо мне? Так? И что же обо мне Вам рассказало мое молчание?
- Мне понравилось молчать с Вами.
- Это не ответ.
- Вы терпеливы, сдержанны, умеете, когда хотите, подстраиваться под настроение партнера, но при этом очень хорошо умеете дать отпор обидчику. Вы понимаете, что не стоит "лезть под кожу", особенно полузнакомому человеку, стараетесь не напрягать других своими проблемами, но не умеете скрывать свои чувства. С Вами комфортно.
- Вашим предком был Шерлок Холмс?
- Понятия не имею. Лучше скажите, в состоянии ли Вы сами дойти до вон того кафе?
- Не уверена.
- Тогда придется Вас туда отнести на руках.
- Зачем?
- Поедим.
- А ужин?
- Само собой, но пообедать тоже хочется. Когда он еще будет, этот ужин? Не дергайтесь, а то уроню.
Вадим поднял ее на руки.
- Вы что, серьезно намерены нести меня на руках?
- А что прикажете делать? Вы не предупредили, что Вам трудно так много ходить, перенервничали, устали, спина и ноги у Вас болят. Не садист же я, чтобы требовать от измученной женщины новых подвигов.
- Я постараюсь дойти сама.
- Скорее, доковылять…
- Как смогу…
- Тогда покрепче держитесь за меня.
Он поставил Машу на ноги. Она взяла Вадима под руку, и они потихоньку дошли до небольшого симпатичного кафе, которого при Мише еще не было.
Когда они сели за столик, Маша обратила внимание на то, что тяжелый взгляд Вадима куда-то исчез. Он сделал такой заказ, что Маша рассмеялась:
- Вадим, Вы страдаете гигантоманией.
- Никоим образом. Просто сегодня за ужином не хочу снова опозориться. Могу поспорить, что сегодня Вашей маме с утра пораньше пришлось бежать в магазин.
- Неужели все это можно съесть?
- Вдвоем можно.
- Я столько съесть не смогу.
- Поэтому Вы такая тощая.
- Как Вы смеете? - возмутилась Машка. - Я не тощая, а стройная.
- Ага. Наслушались глупостей, насмотрелись по телевизору на бледную немочь моделек-анорексичек, решили, что это красиво, и добровольно пытаетесь уморить себя голодом. Видел я вчера, как Вы ели. Птичка, и та больше клюнет.
- А разве стройная женщина некрасива?
- Зависит от того, что понимать под стройностью. Для голубых кутюрье идеал стройности – палка, а нормальному мужику нравятся округлости. Мужик – не собака, на кость не бросается. Ваши ребра пересчитывать радости мало. Женщина должна быть мягкой на ощупь, с попочкой и маленьким пузичком, теплой и уютной.
- А как быть с тем, что абсолютное большинство мужчин предпочитает женщин модельной внешности?
- Искренних ценителей суповых наборов среди них очень мало. Остальные – примазавшиеся снобы.
- Как это?
- Внушили им, что тощая женщина – это круто, вот они и рвутся за крутизной. Объявят, что круто иметь толстушек – тощие "в тираж" выйдут быстро.
Маша прикусила язык, чтобы не высказать этому хаму все, что она думает о нем, но не удержалась и задала вопрос:
- Вам нравятся полные женщины?
- Мне нравятся умные женщины с хорошим аппетитом. Ешьте, иначе буду кормить с ложечки, как маленькую. Не сомневайтесь, с меня станется.
Маша вздохнула, но спорить не стала. Они плотно пообедали, а когда вышли из кафе, Вадим подвел ее к машине.
- Садитесь, поедем кататься по городу.
- Это Ваша машина?
- Моя.
- Ну Вы и жучара! Это же надо так все предусмотреть. Вы всегда и ко всему так тщательно готовитесь?
- Пришло настроение поскандалить? Не советую. Лучше поберегите силы. Они Вам сегодня еще пригодятся.
Маша молча села в машину.
Опять он довел ее до бешенства своим хамством и этим тяжелым взглядом. Она интуитивно чувствовала, что это не только защитная реакция, что все гораздо сложнее. Пока он колесил по Садовому кольцу, выруливал в Сокольники и давал ей полюбоваться московской осенью из окна машины, Маша безуспешно старалась сообразить, какие цели он преследует, какой скрытый интерес к ней имеет и почему провел ее именно этим маршрутом.
Пока она ничего не понимала, но азарт любительницы детективов уже проснулся. Ей захотелось докопаться до правды, поэтому она решила повременить с финальным "фейерверком" и посмотреть, что же этот странный "Вадюша" будет делать дальше.
Продолжение следует...