Родственники запорожца Пацюка

Инна Коротаева
     Все они чувствовали свою вину. И каждый из них внутренне готовился к этому разговору, справедливо полагая, что будет он не из приятных. Они пришли к нам настороженные, злые на себя и на все.

     Они – это четырнадцатая группа студентов медицинского института. Шестикурсники, выпускники, комсомольцы со стажем 7-8 лет.

     Событие, которое служит темой сегодняшнего нашего разговора, действительно, необычайное. Трижды на шестом курсе назначалось отчетное комсомольское собрание и трижды срывалось. В первый раз явились на собрание 30 человек из двухсот, на третье – восемьдесят девять.

     Некоторые группы почти в полном составе не пришли на собрание. Четырнадцатая группа послала двух своих представителей.

     - Не пришла, и все, - коротко объясняет причину своего отсутствия комсорг Клавдия Молоканова. – Устав? Когда-то знала, а теперь, может быть, забыла.
 Сорвалось собрание в первый раз – комсорга это не обеспокоило. Сколько студентов из группы не было во второй, не поинтересовалась. Что сделала, чтобы не сорвалось в третий раз – ничего. ("Безобразие!» - свистящим шепотом подсказывает соседка). А комсорг обиженно молчит.

     Женя Гуляева – веселая, коротко подстриженная девушка с характерным окающим говорком. Такую, как она, ожидаешь увидеть с группой молодежи на лыжне, запевалой студенческих песен, азартно воюющей против скуки и недостатков. Оказывается, она тоже ни на одном из собраний не была. Чем же увлекается Женя помимо учебы? Ибо сколько бы ни жаловался студент на слишком короткие сутки, институтская жизнь всегда оставляет так много самых разных воспоминаний, касающихся не только лекций и экзаменов. Но ни спорт, ни научная работа, ни художественная самодеятельность, ни книги не привлекают девушку. Ну без газет-то по крайней мере жить нельзя! Но Гуляева может.

     - Неужели я, врач, про свиней читать буду? Зачем мне нужно знать, сколько у свиньи поросят бывает? – искренне изумляется она. – Меня сельское хозяйство не интересует.

     - Дорогая девушка! Где же вы росли, что не было у вас возможности узнать и оценить значение дел сельских тружеников?

     - В Чухломе, в Костромской области…

     Конечно, у Евгении совсем другая цель! Она хочет быть хирургом. Но цель эта пока только на словах. Для ее достижения будущий хирург решительно ничего делать не желает. Читать новинки по хирургии – не хочется, брать дополнительные дежурства – времени жаль, заниматься в хирургическом кружке – неинтересно, много статистики.

     У старосты  Алексея Косарева твердо сложившееся убеждение, что дисциплина учебная и дисциплина комсомольская – вещи абсолютно разные. На занятиях он ведет яростную борьбу против прогульщиков, а на комсомольское собрание сам трижды не пришел. Причина серьезная – «продумал и пришел к выводу, что ничего собрание без него не потеряло».

     Перевыборы актива его не интересуют. Что за интерес голосовать за список, предложенный бюро. Высказать свою точку зрения? Не пробовал, но думает, что не послушают. Впрочем,  у  него ко всему отрицательное отношение – лекции по гигиене на предприятиях не читал, но считает, что это бесполезно. Указать продавцам на грязь, непорядки в магазинах не пробовал – убежден, что не подчинятся. Вообще все отрицать, критиковать Алексею нравится больше. Ведь это легче, чем делать.

     Когда мы спросили Косарева,в чем он видит свою принадлежность к комсомолу, он не нашел, что ответить. Он уже давно привык рассуждать, что не он живет для комсомола, а … комсомол для него.

     Тоня Нестерова не была на собраниях, потому, что ей все равно, кого выберут, «интерес ко всему пропал» (это в двадцать два года!).

     У Риммы Чумаковой тоже была причина, помешавшая ей быть на собрании – она услышала, что ее намерены выбрать в состав нового бюро.

     Нашлись в группе девушки, за всю жизнь не выполнившие ни одного комсомольского поручения, не выступившие ни на одном собрании. За прошлый год в группе прошло только перевыборное собрание и ни одного диспута, ни одной встречи. В этом году обошлись даже без перевыборов.

     Становилось не по себе от таких ответов.  Такой затхлостью, равнодушием пахнуло на всех. А студенты, высказавшись, невозмутимо ждут, когда им разрешат вернуться к учебникам. Наказание их не пугает – кто будет наказывать шестикурсников, выпускников?

     Группа встревожилась, только узнав, что разговор о ней будет продолжен на страницах газеты, встревожилась не за институт, не за вузовскую комсомольскую  организацию. Нет, за себя. Почему именно они должны страдать за всех 120 человек, не пришедших в последний раз на собрание?

     Давно известно, что легче всего человек привыкает к хорошему. Привыкает до такой степени, что перестает замечать это хорошее, и ему даже начинает казаться, что все ему дано по заслугам, что он может требовать еще больше, еще лучше. Такой человек прекрасно помнит права, данные его поколению, а об обязанностях предпочитает умолчать.

     И вот они, парни и девчата из Некрасовского, Толбухина, Чухломы, одетые в хорошие костюмы и модные платья, обеспеченные общежитием, пять лет получающие государственные стипендии, сидят и жалуются: «нас плохо воспитывают», для нас не делают», «нам скучно», «собрания проводят неинтересные».

     Ну как не вспомнить тут старого знакомого, запорожца пузатого Пацюка из гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки»!

     «… Пацюк разинул рот; поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнулся в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать».

     Против такой формы труда, пожалуй, не возрастит никто из членов четырнадцатой группы. А заниматься комсомольской  работой, даже ходить на собрания – тяжело.

     Когда, в какой период заболели они равнодушием к жизни, где научились пренебрегать людьми труда?

     Нам хочется, чтобы в этом разговоре приняли участие колхозники, решающие важнейшие задачи наших дней, рабочие,  чьими успехами гордится вся область, врачи и преподаватели. Пусть это будут жесткие и неприятные слова. Чтобы вылечиться, приходится пить и горькое лекарство.

     Юность, 21 ноября 1957 г.