Шляпа с пером

Светлана Нилова
Я складывала слова и так и этак  - фраза всё не давалась.
- Что ты привязалась к этой шляпе? - ворчал муж. Он закончил манипуляции с продуктами, из кухни вовсю тянуло чем-то вкусным, жареным.
Мне не хотелось есть, все мысли были лишь об этой треклятой шляпе, но отказаться не могла. Андрей готовил, старался. Специально дал мне отдохнуть от домашних дел, чтобы я закончила, наконец, этот рассказ.
- А без шляпы нельзя? - спросил деловито и протянул тарелку, - Кто сейчас шляпы носит?
- В том-то и дело,- снова горячилась я.- Шляпа с пером, значит романтика, благородные рыцари, прекрасные дамы, любовь...
- По-моему недосолил, попробуй ты.
- Ну, кто сейчас будет читать про солянку и гречневую кашу?
- А чем плоха каша?
- Да пойми: все мечтают о любви, хотят страсти, благородных поступков, подвигов. А я о чем напишу? О серых буднях? О каше?
- Да что ты к каше привязалась? Между прочим, в какой-то мере каша это тоже подвиг. Главное, не пересолил. Ешь давай.
Я задумалась.
Для мужчины заниматься хозяйством это подвиг. Да ещё так успешно. И терпеть жену писательницу - подвиг. И выслушивать бесконечные эссе вслух.
Ужин оказался вкусным.

- Тебе надо отвлечься. Пойдем, погуляем.
Я вздохнула. Надеяться, что решение придет само собой, если я просижу за столом ещё два часа, не стоило. Надо сменить обстановку.
- Одевайся теплее, сегодня подморозило.
Мы вышли из дома, перешли дорогу и вышли к Неве. Город тонул в голубых сумерках. Шли по набережной. Молчали. Я думала и думала.

Шляпа с пером. Это была тирольская, с трапециевидной тульей, мягкой продольной складкой сверху и узкими полями, прямыми спереди и подвернутыми с задней стороны, с плетеным шнуром вокруг и маленьким рябым перышком. Именно такой головной убор носил мой отчим. Он фанатично любил свою шляпу.  Он приобрел её в заграничной поездке в ГДР и уже лет десять  пылинки с неё сдувал. Вообще отчим был чистюля и педант. Сколько мы с мамой не старались навести порядок, он обязательно находил место, где провести своим сложенным носовым платком, а потом сунуть мне под нос. Мама во всем слушалась его и всегда поддерживала. А я ненавидела. Он придирался ко мне по поводу и без. Но хуже всего было, что он перевирал мои слова, и всё время выходило так, что я неблагодарная, ленивая и ревную свою мать. Он выматывал меня пустой и бессмысленной работой, а маме внушал, что только так можно воспитать порядочную и работящую девушку.
Он дергал уже высохшее белье с веревки, и оно снежными комьями валилось на пол.
- Здесь пятна. Перестирай.
То же самое касалось посуды, пола и окон.
- Это грязно. Переделай, - говорил он и отряхивал свои длинные пальцы.
Он никогда не бил меня. Скакалкой, больно и обидно, меня лупила мать. А он только прикрывал свои рыбьи глаза и повторял, что мне это на пользу.
В тот день отчим вернулся с работы раньше времени, а я не успела вымыть полы. Ведро с грязной водой стояло посреди коридора. Отчим  снял свою шляпу, щелчками стряхнул с неё капли дождя и положил на полку. Зонт он поставил в угол, с него сразу натекла лужа. Презрительно бросил:
- Вытри.
Я подняла зонтик и стала открывать, чтобы высушить. Нажала кнопку, а он вдруг дернулся из рук и полетел в сторону. Дальше всё было как в замедленном кино: зонт ударил по шляпе, та неотвратимо плюхнулась в ведро. Я вскрикнула и в ужасе зажала себе рот. Отчим повернулся. Его глаза стали совсем белыми, как у зомби.
Что было дальше вспоминать стыдно.
Я убежала из дома.  Вообще-то я хотела умереть. Но сидела на гранитном парапете под дождем уже вся заледеневшая и не могла решиться.
Драповое пальто намокло и отяжелело. Я тоже отяжелела от слез.
- Привет. Давно сидишь?
Парень был мне незнаком. Я не могла говорить и только кивнула.
- Не видела собаку мою? Я поводок отстегнул, а она... 
Я покачала головой.
- Может вместе поищем? Меня Андрей зовут.
- Лиза, - всхлипнула я.
Андрей не стал расспрашивать почему я плачу.
Мы прошлись по набережной. Я с трудом передвигала задубевшие ноги.
- Тоби, Тоби! - покрикивал Андрей.
Потом поднялись к нему в квартиру. Нас встретил радостный лай собаки и тревожный голос старушки:
- Андрей, ну где тебя носит? Собака умный, давно прибежал. А это кто? Ох, да она же вся ледяная, губы синие. Ну чего стоишь, чайник ставь скорей. Носки, носки теплые у меня на тумбочке тащи. И платок, платок пуховый.
Отогревшись и разомлев от чаю с медом и ложкой коньяка ("Раз такое дело, можно" - ворчала бабушка) я спокойно и бесхитростно рассказала свою историю.
- А мать что?  - допытывалась бабушка.- Неужели не вступилась?
Я пожала плечами.
- Он директор магазина, а мама продавец. Она не может. Она боится...
Я не смогла говорить и снова заплакала.
- Ну, не реви, не реви. Андрей вон тоже сирота при живой матери. Ничего. Образуется всё.

Утром Андрей злой и решительный куда-то ушел, а вернулся только к обеду.
- Ну, что там?  Договорился? - бабушка опиралась на палку.
- Договорился, - кивнул Андрей.
- Ну, не томи. Чего решили-то?
Андрей быстро выдохнул:
- Жить Лиза будет здесь.
Я была готова к чему угодно, но не к такому. Щеки зажгло, словно мать налупила меня по ним.
- Так я же в армию ухожу, неделя всего осталась. Будешь в моей комнате. И бабушке повеселее.
- Повеселее? - бабушка подняла палку.
- Да ты же сама говорила, что ходить не можешь, с Тобиком гулять не кому. Вот Лиза и погуляет. - Скороговоркой зачастил Андрей и повернулся ко мне:
- Погуляешь?
Бабушка опустила палку, оперлась на неё двумя руками, строго взглянула на меня.
- Погуляю, - в пол сказала я.
Больше я не видела ни отчима, ни его тирольской шляпы. Через два года мы с Андреем поженились.

Кто поверит, что в серых буднях осталась хоть капля романтики? Мои читательницы - одинокие барышни "за.."- зачитываются романтическими историями о благородных мужчинах и не видят вокруг себя никого достойного.

- Ну что: домой или еще погуляем? - голос Андрея вернул меня из воспоминаний.
- Домой, - киваю я.