Дядя Федя - так я его всегда называл, даже сейчас помню, его «крупноносый», скуластый профиль, большие, смешные, оттопыренные уши. Вечно растрёпанные волосы, хоть и было их, как говорят - три волосинки в два ряда. Это старший брат моей бабушки - Фёдор Александрович Тулинцев. Сибиряк. С малых лет на тракторе во всех ипостасях. С шестнадцати лет самостоятельно пахал, сеял, косил. Трактор, автомобиль и всё, что связанно с техникой, это его вотчина. Рассказывать мог про это часами. Но с годами рассказывать становилось всё труднее и труднее. Попав под страшный артналёт и бомбёжку, проведя в госпиталях, без малого, три года. Пройдя реабилитацию, если таким громким словом можно назвать заготовку дров для больницы, вернулся в строй. До самой пенсии продолжал водить, пахать, косить, сеять.
Ладонью мог покрыть мою голову целиком, не потому, что голова была маленькая, а потому что ладони от такой изнурительной работы стали просто, огромными. Две дочери, внуки и внучки, вот что, скрашивало его старость и, конечно - самогон, будь он неладен. Зажжённая ложка самогона подносилась к плечу, содержимое выливалось на пол. Если лужа продолжала гореть, то самогон считался хорошим. Нет, не запивался, просто любил выпить. В компании, под хорошую закуску и конечно, с песнями. Знал много песен, говорят до войны, очень хорошо пел, но когда я смотрел и слушал то, что называлось, «музицирование» дяди Феди, вызывало смех маленького мальчишки. Лишь повзрослев до понимания и восприятия серьёзной информации, понял, что был неправ, когда смеялся над мычанием, гримасами и пением всем телом, всем, только не голосом.
Лет за пять до смерти моей бабушки Шуры, устроил целый допрос с пристрастием. Просил рассказывать всё - про детство, про комсомольскую юность, про братьев, прадеда, прабабушку. Свою маму моя бабушка не помнила, та умерла, когда Сашенька была ещё очень маленькой. А Федя!! Он был её кумир, образец для подражания, защитник, воспитатель, а зачастую - мама и папа. Вот его история. Чтобы не утомлять, расскажу в тезисном режиме - основное, то, что удалось понять, осознать, собрать из всех источников.
В 1932 году был арестован и получил семь лет лагерей. Хорошее начало, но слов из песни, как говорят, не выкинешь. Во время уборочной, одолжил своему товарищу, механизатору из соседнего колхоза, убирающему хлеб на соседнем поле, килограмм солидола. Товарищ смазал все узлы комбайна, продолжил работу, а через три дня вернул долг, но так как, никого не было дома, оставил банку у соседей, а те, возьми, да расскажи в сельпо про этот случай. Статья прозвучала сурово – «срыв уборочной, саботаж, разбазаривание горюче - смазочных средств». Вот так. Сказать правду, дяде Феде повезло, пересмотрели дело, смягчили приговор, поменяли почти расстрельную статью, но халатность оставили. В тридцать шестом, уже снова пахал землю, в своём колхозе. Повезло. В первые дни войны призван в ряды Красной армии. Эшелон увёз его и товарищей в Алма-Ату, где формировались сибирские дивизии. Зимой сорок первого уже «сидел» за рулём, но не просто автомобиля, а прославленной «Катюши». Всю войну «бил» своим смертоносным огнём фашистских захватчиков. Ни царапинки, ни ранения. Хотя свой экипаж и соратников по роте фронтовых гвардейских миномётов, поменял неоднократно. Опять повезло.
Скорее «виновата» была отличная профессиональная и боевая подготовка. Благодаря чему, собственно говоря, посадили за руль такого сверхоружия, даже имея в личном деле соответствующую пометку. Но злоключения его с ранениями, болезнями, контузиями, госпиталями, больницами начинаются со «своих». Так уж распорядилась судьба – злодейка. Командир - молодой ещё офицер, решил проявить инициативу и занять, «сверх плана», высоту, которую изначально ожидала «обработка» с воздуха и из дальнобойной артиллерии.
Занявшие высоту солдаты пехотинцы и группа поддержки, состоящая из двух бронетранспортёров и расчёта миномётчиков - три автомобиля с полным боекомплектом реактивных снарядов, практически все «полегли» под шквальным огнём «родных» снарядов и бомб. Что-то пытались кричать, махать руками, материть звездокрылые самолёты, пытались наладить «связь», но всё закончилось минут через пять, семь. Когда разобрались, то и наказывать - то, оказалось, некого. Погиб отдавший приказ. Сложил свою буйную головушку.
Вот после того случая, все песни в исполнении дяди Феди были одинаковы и походили больше на крик дикого марала во время гона. А после первой стопки пропадала, к тому же, способность к членораздельной речи. Только жестикуляция и мимика. Но Победа всё равно осталась за такими вот дядями Федями!!!! Вечная им память! Честь и хвала Советской Армии!!!
Метки:Виктор*