Вопросы задавала (придумывала начало фраз) Наталья Уланова.
Первое воспоминание. «Мальчик, сколько тебе лет?» – спросил меня кто-то. Мы стоим на углу мой улицы Чкалова и соседней, я держу маму за руку. «Три с половиной», – ответил я. И сразу следующее воспоминание: «Мама, можно я напишу записку Тане Беликовой? Что я хочу с ней дружить». Родители переглядываются со странными улыбками. «Сынок, но она еще не умеет читать...»
В детстве мы часто играли в … «А давай, как будто я... динозавр!» «А давай!» Или самолет, ракета, дерево, волк, всадник Чапаев... С папой мы играли в фотографию. Он доставал из ФЭДа пленку в футляре. Из пакетов мы высыпали крупинки реактивов, смешивали и наливали в бутыли. В кромешной тьме пленка укладывалась в круглую посуду. Проявитель – следим за минутной стрелкой – промывка, фиксаж. Достали – кое-что получилось! – сушим, затем красная лампа и увеличитель, новые реактивы. Бумага под рамку – щелчок – раз, два, пять, шесть... – и в кювету. Ура, наши морды появились!.. То есть я думал, что играю, а папа меня учил, ничему особенно не уча. Я завел свою семью, свои фотоаппарат и увеличитель, лампы, кюветы. А ему, наверное, стало скучно, и он начал стареть. Вот и расти после этого мальчишек.
Мне нравится … фантазировать. Смотреть на людей в вагонах метро и гадать, кто из них где работает. Или не работает, а о чем думает, кого любит, чем озабочен. Иногда так сильно начинаю понимать кого-то, словно меня к нему подключили через порт USB. Но не уверен, что правильно понимаю.
Я, конечно, … достаточно взрослый и вроде уже немолодой человек. Но почему-то одна женщина, младше лет на двадцать с копейками, считает меня маленьким. Главный ее аргумент: «Ну ты только посмотри на себя!»
Писать — значит … плести нить, как гусеница-шелкопряд. Из воспоминаний, обрывков образов, характеров, ситуаций. Словом, из себя. Плетешь и стараешься, чтобы сплетенное понравилось кому-то, да хоть и тебе самому.
Помню, я … придумал Динозайцев и Крокозявок, когда укладывал детей спать. На ходу придумал, чтобы отвлечь и развлечь. Прошло много лет, и этих персонажей я использовал, особенно Динозайца. Это смесь зайца и динозавра, то есть осторожного и деликатного, но в то же время зубастого, внешне сердитого существа. Со временем понял, что Динозаяц – это я. Написал уже десятка два или три коротких ироничных историй про Динозайца, вкладывая в его уста свое удивление жизнью.
Чтобы понять писателя, нужно … вообще уметь понимать людей. Или хотя бы стараться. Понимание, как мне кажется, самая редкая и трудная вещь на свете. Не понять гораздо проще, что, собственно, большинство из нас и делает. А писатель – он же тоже человек, и его тоже можно понять. Даже нужно. Как музыканта, художника, скульптора, или вообще сочинителя историй из слов, из камня или кадров видео. Все эти люди создают искусство, и ключ к его пониманию заложен в самом стремлении к этому пониманию.
Судить других … в смысле осуждать не стану ни за что. А вот судить в смысле быть судьей на конкурсе – иногда могу. Так я заставляю себя читать что-то новое.
Если мне не нравится, чем кончается рассказ, я … начинаю воображать, как бы я сам его закончил. Это если речь идет не о моем рассказе. Потому что в своих я концовку всегда тщательно продумываю, и пусть она только попробует мне не понравиться.
Одна из моих задач … глазеть, наблюдать, чувствовать, ощущать, слышать, обонять, догадываться. И потом переплавлять все это в слова. Или просто наслаждаться наблюдениями. Особенно если лето, я медленно еду на велосипеде в магазин и по пути глазею.
Если углубляться в … устройство жизни на планете, то сразу хочется в него не углубляться, а закрыть глаза, зажмурить сознание. Поэтому живущие с открытым сознанием – мужественные люди. Они не отступают... или «наступают в обратную сторону».
Есть ряд вещей, которые я не могу … считать банальными. Это любовь, жизнь, смерть, здоровье, дружба, милосердие. Звучит пафосно и неоригинально. Но именно всё это для меня и есть самое важное.
Я редко смеюсь над … тем, над чем не принято смеяться. Но все-таки иногда смеюсь и считаю, что посмеяться можно надо всем, ничего такого уж прямо святого нет. Только над конкретной чужой болью и несчастьем не стану смеяться. А над смертью и жизнью вообще – сколько угодно.
Если текст хороший, … это в общем-то случайность. Лотерея, совпадение писателя и читателя в данной книге в данное время. Так как оценку «хороший» выставляет у себя в голове читатель. Я-то, допустим, знаю, что текст хороший: ведь я старался, я писал его с соблюдением всех своих и чужих правил, хотел читателя растрогать, рассмешить или заставить задуматься. Когда перечитываю, то сам умиляюсь, смеюсь и задумываюсь. Но не факт, что это же сделает читатель – люди очень разные, их очень много и они умеют не понять друг друга сотней разных способов.
Пустая трата времени … это стоять в очереди, ждать посадки на поезд или в самолет, особенно ждать приема у чиновника или у врача, болеть, смотреть телевизор. Но если не лениться наблюдать за людьми или хоть за собой, то не такая уж пустая. Только телевизор не предлагайте.
Каждый день … проходит, и наступает ночь. Ночью часто не сплю, это очень интересно: все спят, а ты сидишь, думаешь. А когда надоедает думать, просто смотришь кино, в самый интересный момент вдруг жмешь «стоп» и записываешь мысль.
Меня всегда интересовало … почему меня так тянет к красоте и гармонии. И почему в плавной линии женской ноги больше совершенства, чем во всей Вселенной.
Я считаю, что… ни в какой дискуссии правых нет. Неправ утверждающий то, чего не знает и в чем не уверен – лишь бы утверждать. Потому что он болтун или лжец. Неправ отстаивающий с горячностью свою правоту. Потому что зачем ее отстаивать, если ты и так прав. Любое горячее обсуждение лишь убивает время. Мудрее всего промолчать, даже если ты знаешь истину. Ведь если ты ее знаешь, то знаешь и свое сомнение в ней.
Я пишу, потому что … нет занятия интереснее, чем придумывать людей и их судьбы, всякие истории для них. Телом лежу на диване. Или сплю, ем, иду телом в банк оплатить счета. В магазин за хлебом. Выгляжу обыкновенно. Но под этой внешностью, за этими спокойными глазами и равнодушными очками бушуют страсти. В декабре пишу о небывалой жаре. В мае на моих страницах мороз и завывает вьюга. Там орудует сбежавший убийца-маньяк и терроризирует город. Там на хороших персонажей я обрушиваю смертельную опасность и даю очень мало шансов на спасение. Некоторых убиваю только для завязки драматической ситуации, чтобы подтолкнуть действие.
А плохим разрешаю побуйствовать. Я беспокоен и нервен, пока мне не удается как следует окунуть своих героев в полное дерьмо. Когда же каждая адская деталь на месте, когда спасения никто не видит – довольно улыбаюсь. Воображаю, что досуха выжму адреналин из читателя. Иногда получается... А иногда, как ни странно, придуманные мною персонажи помогают преодолевать самого себя и личные проблемы – потому что я ведь их сделал более совершенными, чем я сам. И вроде стыдно сдаваться: если они могут подобрать сопли и спастись, то чем я, их создатель, хуже?
Я не могу … смириться с тем, что у людей до сих пор нет явного и развитого предчувствия опасности. Чтобы можно было ощутить, понять и убежать оттуда, где тебе грозит смерть. И избежать гибели во время теракта, катастрофы, землетрясения или цунами. Эту теорию я развил в последнем написанном в соавторстве детективе, разработал как одну из линий. Даже придумал тренинг, опираясь на опыты физиолога Гершуни. Но почему-то никто не обратил внимания.
Единственная эмоция, которая … затрудняет жизнь – это гнев. Я о себе, конечно. Всю жизнь могу терпеть и не «выпускать пар», мне это не вредит. Вредит мне гневаться, потом остановиться не могу и очень долго прихожу в себя. А у большинства людей как раз наоборот.
Соавторство … трудная вещь, так как надо переупрямить соавтора и доказать ему, что вот в этом случае герои должны поступить так, а не иначе. И в то же время полезная вещь, потому что соавтор тебя перепроверяет и критикует, тогда и текст становится намного качественнее.
Читаю я в основном … вечером, чтобы отрубить мозг и уснуть. Для этого хорошо подходят умные книги. Если книга попадется интересная, то не уснешь.
Важно научиться … пониманию, для чего вообще учиться. К примеру, зачем люди столько лет учатся, чтобы потом работать совершенно в другой сфере деятельности? Я вот после школы никуда не поступал, ушел сразу в армию. Учился только рисованию. И поэтому работал художником-оформителем. То есть, можно сказать, не тратил время зря.
Хороший читатель — это всегда … эмпатик, во-первых. То есть тот, кто умеет вчувствоваться в другого. И во-вторых, это любопытный и благожелательно настроенный человек, готовый тебя выслушать (в смысле прочитать). А если он другой, то будет недоволен решительно всем.
Всегда хотел узнать, … почему небо голубое, вода мокрая, люди и собаки теплые, но по-разному. Всю жизнь гадаю, но количество версий не исчерпалось.
Мне нравятся те люди, … у которых особенные глаза. Понимающие, соболезнующие, любопытные, веселые, готовые мгновенно поддержать любую игру, и главное – включенные на тебя. То есть ты для этих людей существуешь, они принимают тебя во внимание. А остальных людей, занятых лишь собой, я могу наблюдать, но они мне не нравятся – никогда тебя не услышат и не поймут, дорогу не уступят.
Я хотел бы изменить … наш мир в том смысле, чтобы у людей не было возможности воевать и убивать друг друга. Пусть бы уж кричали и скандалили, если иначе не могут, но чтобы не убивали. Это самое мерзкое в человеке – способность лишить жизни себе подобного.
Интересная черта: … люблю играть в разные игры (настольный теннис, шашки-шахматы, нарды, преферанс-покер), но не люблю выигрывать. Мой соперник расстраивается, и мне его сразу жаль, я ему сочувствую. А проигрывать мне интересно и даже полезно, потому что я сразу начинаю напрягаться и играть лучше, начинаю выигрывать, и... Это прямо заколдованный круг какой-то.