Однажды южной ночью. Ужас

      
                Рассказ написан для конкурса "Страшная комната, или
                Паустовский в жанре хоррор".  Согласно его условиям
                рассказ перекликается с главой «Пламенная Колхида»
                из «Повести о жизни» Константина Паустовского, где
                автор рассказывает, как проводит едва ли не самую
                страшную в своей жизни ночь – в гостинице, в комнате
                в мансарде…


                ОДНАЖДЫ ЮЖНОЙ НОЧЬЮ…


      …Стены комнаты без единого окна поплыли перед глазами и стали сближаться, грозя превратить гостиничный номер в могилу. Уподобившиеся мутным зеркалам, они многократно отражали заметавшиеся тени. Жадно и гулко забился в чердачное окно ветер, вздрагивая во мне досадным эхом.
      Но не это сковало моё тело, сделав меня совершенно беспомощным после того, как я прочёл в глазах отвратительного существа, мелькнувшего в чёрном квадрате люка, обещание смерти. И не упавший оттуда ломик, как набат, упреждающий о приходе безжалостного врага, и не свесившаяся вслед за босой ногой верёвка. Я не мог оторвать взгляд от разверзнувшейся в потолке бездны, сулящей неотвратимый и леденящий ужас. Оттуда с укором смотрела в гостиничный номер Большая Медведица… галлюцинация?

      От чёрной дыры оторвалось серое мохнатое облако и потекло в комнату, наполняя её многоголосьем и духотой. Я всмотрелся в него и закаменел: по верёвке скользили крысы. Их было так много, что самые нетерпеливые вцеплялись в загривки других, срывались и с воплями падали вниз.
      Замыкал группу тот самый волосатый человек, который наблюдал за мной несколько минут назад. Гладковыбритое тупое лицо его перекосилось злорадной улыбкой, ставшей мне понятной, едва я увидел, как он принял на руки двух крыс, ожидающих услуги на краю люка – белых и необычно крупных. Мужик был грузен, бос и одноног. Вместо левой ноги из потрёпанной штанины торчала култышка, судя по стуку, издаваемой ею, когда он направился ко мне, она была деревянной.

      Я зажмурился так крепко, что зрачки мои утонули во мраке. Как долго я искал убежища в этой тьме трудно сказать, очнулся я от острой тревоги. Кто-то дышал мне прямо в лицо. Запах свежей крови на выдохе остановил моё дыхание…
      Звонкий треск, словно рвалась в лоскутья чья-то высохшая кожа, напомнил мне о лежащем под кроватью дорожном бауле, и я догадался, что крысы ищут в нём еду и что моей рабочей тетради с расчётами и путевыми заметками не уцелеть.
      От гнева и отчаяния у меня зашлось сердце, и я открыл глаза.

      На груди у меня сидели те самые белые крысы, голову одной из них украшала корона из полированного свинца. Чёрные буравчики глаз сверлили моё лицо, отчего внезапно, как от выстрела, занялась головная боль.
      – Ты уверен, что это он? – спросил коронованный грызун.
      Мутный голос без всякого выражения казался мёртвым, что выстудило во мне не только гнев, но и другие чувства.
      – А как же, Хозяин? Само собой, уверен. Мне кацо рассказал, как этот барин не хотел признаваться Васо, зачем приехал в Поти. Я наблюдал за ним. Он торчал в порту и на болоте. И заказывал капканы, я подсмотрел картинки.
      
      Неведомо почему, без всякой логики, я увидел себя идущим в порт при свете  фонарей, похожих на светящиеся веретена, пьяно пенившееся пуншем море,  дрожащие и тонущие со всхлипами в тусклом зеркале болота звёзды. Что это? Предсмертные видения?
      
      – Не слушай его, Крыс, – неожиданно эмоционально вклинилась в паузу подруга вожака. – Стукач уже не раз обманывал тебя, лишь бы выслужиться.
      – Не верьте ему, Хозяин, он врёт! – хором запищала разочарованная содержанием моего баула свита.
      – Я вру?! – всполошился Стукач, стряхивая проворных крыс с босой ноги ломиком. – Это он! Как пить дать, это Крысолов!

      Так вот оно в чём дело! Меня по ошибке записали в крысоловы. Ах, эта извечная война крыс с крысоловами! Об этом писал и Александр Грин. Сейчас, сейчас я докажу им, что они глубоко заблуждаются!
      Я вознамерился вскочить с кровати, но не смог шевельнуть даже пальцем. Это был не я, а кто-то другой во мне – едва знакомый и непонятный. Было всего четыре часа, а во мне пульсировала вечность. Я задыхался в густом душном облаке ненависти и не мог шевельнуться.
      Странный щёлкающий звук, будто сработали бухгалтерские счёты, вернул меня в «здесь и сейчас».

      – Проверь его, Крыся, – монотонно прошелестел Хозяин, – ты знаешь как…
      Я не успел испугаться, как в следующую секунду приказ был исполнен: острые зубы хозяйки впились в меня поцелуем. От боли я закричал, крупной солью упала в душу тоска и выступила влагой на губах.
      – Стукач ошибся, Крыс, это не Крысолов, – услышал я справедливый диагноз.
      – А кто же он тогда?
      – Он скиталец, моряк.
      – Всё равно я убью его! – заорал обиженный Стукач и замахнулся на меня ломиком.

      В тот же момент его тело облепила вся крысиная свора, защищающая своих вожаков. Утробный вопль взмыл ввысь и, лизнув потолок, ускользнул в открытый люк. В комнате погас свет, и вой ворвавшегося в номер ветра влился в крик Стукача. Дверь застонала на ветру ржавыми старыми петлями. Я скатился с кровати, пополз на звук и споткнулся об комок крыс.
      – Ааааа! – отчаянно возопил я, потеряв все ориентиры.

      И в этот миг я увидел узкую светящуюся дорожку к двери. Свет исходил от входящей в комнату женщины.
      – Хатидже… – не веря своему счастью, узнал её я и сглотнул комок в горле…
      




***Коллаж автора