Утро. Кафедра Талантоведения.
В большом, экспрессивно оформленном зале, безлюдно. Виктория Юта-Эберг нервно перебирает бумаги, время от времени поправляя стильные «учительские» очки в узкой оправе.
Ожидается очень неприятная комиссия из Министерства - кто-то инспирировал проверку деятельности Кафедры. Но ничего, в поддержку уже выдвинулись и скоро прибудут музыкальные деятели, критики, журналисты и даже съёмочная бригада с культурного канала. Всё их благополучие зависит от благополучия Кафедры, так что комиссия вряд ли решится на разгромную резолюцию. Хотя надо быть готовой к любому повороту событий. Ну что же, мы готовы.
Внезапно резко распахивается дверь!
Виктория Юта-Эберг вздрагивает, вскакивает из-за стола и устремляется навстречу входящим... Бумаги со стола веером разлетаются от сквозняка! Но никакой комиссии нет...
Вместо комиссии в зал врывается доцент Нестроев. Весь его вид выражает крайнюю степень обиды и возмущения. Он, как испортившийся автомат, немного заикаясь, повторяет одну и ту же фразу, одну и ту же фразу.
Юта-Эберг вслушивается в бормотание Нестроева. Она берёт его за руку, стараясь успокоить. Но вместо этого его волнение тут же передаётся и ей. Теперь уже оба «на взводе». Между ними происходит нервный разговор:
- Баха нет! Баха нет! Баха нет!
- Валентин Деонисович, вы... Да что с вами? Что случилось? Что, чёрт возьми, ещё стряслось? С минуты на минуту прибудет комиссия из Министерства... Неужели уже сняли портрет Баха? Неужели до этого дошло? А Вагнер, Вагнер — что?..
- Да что вы, Виктория Арнольдовна, какой портрет! Какой Вагнер? На месте портрет... должно быть. При чём здесь портрет? Баха - нет!
- Успокойтесь, успокойтесь... Конечно, Баха нет, мы все это прекрасно знаем... Но кричать об этом на всю кафедру совершенно не обязательно... Студенты...
- Вот именно: студенты! Только что я стал свидетелем возмутительного безобразия... Эти студенты... Я знаю, знаю, я даже уверен — это ваши теоретики, народ циничный и распущенный... Исполнители такого никогда не посмеют...
- Да что такое стряслось, вы скажете наконец?
- Кто-то осквернил стены нашего храма искусства дерзкой и оскорбительной надписью! Они написали: «Баха — нет!».
- Но это кошмар! На ступенях парадной лестницы! Сейчас прибудет комиссия! Они подумают, что мы над ними глумимся... Так, вот что: срочно...
- Да нет, нет! Не на лестнице! На..
- Чтооо? Неужели на арке, у входа на кафедру? Как же они туда забрались? Так, вот что: срочно...
- Да нет же, нет... Не на арке!
- Где же, где?
- В туалете теоретического отделения... Прямо на стене... так, позвольте: один, два, три, четы... да, аккурат за третьим писсуаром!.. Я только собирался... и — вот!
- Валентин Деонисович! Вы в своём уме? Это невиданно!
- Виктория Арнольдовна! Вот именно: невиданно! Вы должны увидеть! Пойдёмте!
Нестроев, размахивая руками, выскакивает из зала. Юта-Эберг покорно идёт за ним — она в шоке.
За ними из-за мраморной колонны наблюдают две студентки, Ника и Диана.
Новость о комиссии уже успела распространиться среди студентов, и наиболее любопытные, а также обиженные Кафедрой, торопятся занять места, чтобы во всех деталях насладиться её разгромом.
Ника и Диана проходят практику, и им надо быть в курсе происходящего. Они примерные студентки, и, если что, намерены поддержать Кафедру, показав комиссии результаты своих занятий. Об этом их попросила сама Юта-Эберг...