Щенки волновались напрасно. Лес не замышлял против их хозяйки ничего худого. Он встретил Юлиану птичьими трелями и тонкими нитями солнечного света, проникающими сквозь листву.
Очутившись среди деревьев, поэт попросил Кекса еще раз озвучить то место из королевского указа, где говорилось про ясный взгляд. Когда сгущались тени, он почти ничего не видел и был вынужден смотреть на тропу прямо перед собой, чтобы иметь хоть какой-то ориентир.
- Куриная слепота! – пожаловался он. – Даже морковка не помогает.
Пелагея решила подсыпать соли на рану.
- Ох-ох-ох! – сказала она. – В этом лесу столько красивых деревьев. И трав. И птичек. Залюбуешься!
Поэт ничего не ответил, лишь вздохнул. И когда Юлиана вдруг развернулась на сто восемьдесят градусов, он чуть на нее не налетел.
- Учтите, - сказала Юлиана. – Птичками и цветочками любоваться будете потом. Ровно через час я беру Кекса с Пирогом – и мы уплываем в страну Зеленых Лесов. Нужно успеть на турнир по гольфу, а он состоится через два дня.
- Я тоже хочу на турнир! – обиделся поэт. – И Пелагея наверняка была бы не против.
Пелагея с готовностью закивала.
- Чем бы он ни был, этот турнир по гольфу, я обязательно прихвачу пару мотков ниток и свяжу такие гольфы, что все обзавидуются!
Юлиана согласилась скрепя сердце. Она очень надеялась, что эти двое не выкинут на празднике никаких глупостей.
Ходить договорились строго по тропинкам, не отвлекаясь на черничники и малинники (которые, надо сказать, просто ломились от ягод). За Юлианой понуро брёл поэт, за поэтом бодро вышагивала Пелагея. Только вредные Кекс и Пирог да своевольная Мягколапа не послушались наказа и разбежались кто куда.
Спустя какое-то время Мягколапа приволокла наполовину живую мышь – похвастаться. Кекс с Пирогом явились с пустыми лапами и целой кучей колючек, прилипших к шерсти.
- Мы хотели загнать лису, - мрачно сказал Пирог.
- Но лиса нас обхитрила и завела в кусты чертополоха, - подхватил Кекс.
- А ничего, что вы маловаты для лисы? – спросила Юлиана, выдергивая из них колючки. – Эх, обормоты! Я же говорила, чтоб не шастали где попало!
Воспользовавшись остановкой, поэт огляделся. Он подслеповато сощурил глаза, поднял голову – и ахнул. Прямо над ним нависала широкая бездонная чернота.
- Это еще что такое? – бледнея, прошептала Пелагея.
Юлиана выдернула из Пирога последнюю колючку – и не глядя сообщила:
- Это дупло. Обычно в дуплах живут белки или кто-нибудь покрупнее. Понятное дело, раньше вы не видели дуплистых деревьев. Но нельзя же всё время удивляться!
Пелагея пропустила нотации мимо ушей.
- Подсади-ка меня, - попросила она поэта.
Дупло было не просто большим. Оно было гигантским. Балансируя на плечах у поэта, Пелагея едва не уронила цилиндр, где уже скопилась горка сосновых шишек. Но потом она ойкнула, потеряла равновесие – и свалилась в дупло вместе с цилиндром и шишками.
- А тут глубоко! – сообщила она не своим голосом. Ее голос украло и размножило эхо. – И дорожка какая-то!
- Дорожка? – не поверила Юлиана. – Погоди, я сейчас спущусь!
Не спросив разрешения, она взгромоздилась поэту на плечи. Поэт крякнул, и Пирог с Кексом явственно услышали хруст костей.
- Ты уж там поосторожнее! – попросил он.
Через минуту на его плечах осталось лишь два отпечатка Юлианиных сапог. Она забралась в дупло, придерживая черный цилиндр, и с предупреждающим криком спрыгнула в черноту.
«Опять я куда-то прыгаю, - подумалось ей. – Колодцы, дупла... Что дальше?»
Кекс и Пирог тоже не удержались от соблазна.
- Забрось нас, - попросили они. – Только не резко. Мы же не баскетбольные мячики.
Поэт забросил их как можно нежнее, представляя, что Кекс с Пирогом просто два больших, ну очень больших воланчика для игры в бадминтон. Потом он раздобыл в дебрях поваленное дерево, приволок к дуплу и без особых проблем забрался наверх. Падал поэт долго. За это время он мог бы вполне выпить чашечку чая да закусить бисквитом. Когда он приземлился на мягкий мох, Пелагея с Юлианой отряхивали свои юбки и заливались совершенно глупым смехом.
Поэт огляделся. Позади темнел бороздчатый древесный ствол, оплетенный вьюнком, точно украшением. А по краям дорожки с обеих сторон возвышались телефонные будки, и на стекле каждой будки красовалось по черно-белому объявлению. «Меняйся! - гласили объявления. – Ты уже никогда не будешь прежним».
- Слышала? Ты никогда не будешь прежней! – хохотала Юлиана.
Поэт собрался спросить, что же в этом смешного, но тут ему на голову с душераздирающим воплем сверзилась Мягколапа. Снять себя с головы она не позволила. Вместо этого кошка задергалась, случайно задела щеку поэта когтем и со всех ног рванула к Пелагее. От когтя на щеке образовался длинный саднящий след. Прическа превратилась в воронье гнездо. Поэт попробовал пригладить волосы, но у него ничего не вышло.
- Теперь мне тоже прежним не быть, - буркнул он. И Юлиана с Пелагеей вновь прыснули со смеху.
Они попали в страну Зеленых Лесов, о чем Юлиана сообщила в перерыве между приступами хохота.
- Наш король – главный чудак из всех чудаков! – сказала она. – Даже здесь, где никого нет, он зачем-то понавешал своих указов!
- И понаставил телефонных будок, - заметила Пелагея.
Юлиана помотала головой.
- Нет, будки – дело рук братьев Мадэн. Они у нас главные изобретатели. Изобретают то, что в других мирах уже давно вышло из моды. Недавно испытывали первый самолет...
- А потом мы с Кексом подсказали им идею о телефоне – и у нас настала эпоха электрических аппаратов, - встрял Пирог.
- Давайте-ка шустрее, - поторопила Юлиана. – Я знаю, куда ведет эта дорога. Перво-наперво познакомлю вас с Эсфирью и ее приятелем по имени Рифат. Он у нас гений и поставщик электричества в одном лице.
Пелагея подала руку поэту – и тот поднялся, испытывая явное желание наподдать Мягколапе за царапину. Но Мягколапа без труда увернулась от его ботинка и поскакала вперед полосатой тенью.
«Ты никогда не будешь прежним», - вертелось в голове у поэта. И что-то в этой фразе ему не нравилось.