«Опять платок Фриды», - горько подумала Елена, и натянула одеяло на голову. Надо было просыпаться, но ей не хотелось. «Каждре утро мне подают эту жизнь, как булгаковской Фриде платок, а я не хочу этой жизни… Каждое утро надо вставать, одеваться, идти на работу, разговаривать с людьми, а я этого не хочу…»
После того как на её глазах застрелился отец, она не хотела ничего.
Случилось это семь лет назад. Как-то утром Елена услышала разговор родителей.
Обычно спокойный отец,сейчас говорил раздражённо.Лену это насторожило, и она вошла в спальню. Как раз в эту секунду пистолет уже был в руках отца, и раздался страшный выстрел. О,если бы она зашла хотя бы на минуту раньше! Может быть, увидав дочь, отец не совершил бы этого страшного поступка… Но выстрел прозвучал. И папы больше не было.
Всё последующее за этим событием, накрывал сизый туман страха и боли...На поминках рыдали какие-то женщины, душно пахло еловыми венками и ладаном, и хотелось бежать, бежать и бежать без оглядки, и хотелось верить, что это просто страшный сон. Но это была явь.
И вот уже семь лет, каждое утро, у Елены было только одно желание: не жить. Но жизнь приходила снова и снова. И каждое утро, открывая глаза она говорила одну и ту же фразу:
- Опять платок Фриды.
Потом, тихо как мышь, стучалась в дверь мать, и не заглядывая говорила:
- Доброе утро доченька, уже семь часов.
И надо было подниматься и жить.
После самоубийства отца Елена практически не разговаривала с матерью. Она вежливо и кратко отвечала на её вопросы, а потом замыкалась в себе. Не то чтобы она обвиняла её в случившемся, но ей казалось, не будь мать такой занудой, папа прожил бы ещё очень долго.
Занудство родительницы заключалось в её желание всей семьёй ходить в Храм, который для неё в последние годы стал вторым домом.
- В общем хорошее занятие для пожилой женщины,- говорил отец, - но мы то здесь причём? Дочке личную жизнь надо устраивать, я ещё работаю, когда мне на службы успевать? Зачем навязывать своё? Ходишь- ходи, а мы сами решим как нам поступать.
Однако мать не унималась, и обстановка в доме становилась всё более нервной. Иногда Елене казалось, что были ещё какие-то причины самоубийства отца, но разговаривать с матерью, и выяснять обстоятельства трагедии, ей не хотелось. По каким-то отрывкам разговоров в детстве, в её памяти всплывали воспоминания ссор между родителями, но что это было - неизвестно. И вот уже семь лет Елене никого не хотелось видеть и никуда не хотелось выходить.
После работы она сидела в своей комнате и вспоминала жизнь до трагедии. Вспоминала как ездили они с отцом на рыбалку, как всей семьёй путешествовали в Сочи, как любили ходить за грибами, вспоминала как отец учил её кататься на велосипеде и коньках, и всё было весело и радостно. Она рассматривала фотографии, фильмы, снятые на старенькую видеокамеру, и плакала, плакала и плакала, так как все воспоминания немилосердно закрывала картина того страшного утра: окровавленная голова отца на белоснежной подушке.
Она пыталась читать. Но классика была слишком надоедлива, сатира и юмор невыносимы, а детективы пусты и пОшлы, ведь в жизни было всё гораздо страшнее, чем в этих выдуманных книжонках.
Остались у неё две радости: сон и сигареты. Во сне она забывалась, а сигареты отвлекали от грустных мыслей. Мать была недовольна, и с укором смотрела на неё, но Лену это не волновало.
Однажды, в седьмую годовщину гибели отца, ей приснился сон.
Серое, тревожное по ощущениям, помещение с автоматами газированной воды, какие были в её раннем детстве, но вместо газированной воды, на автоматах было написано: Масло. И у этих автоматов стоял её отец. Вид у него был растерянный и печальный. Одет он был в серую телогрейку и куцую шапчонку.
Елена подошла к нему и спросила:
- Что ты тут делаешь, папа?
А в ответ услышала странную фразу:
- Доченька, дай мне масла.
И всё исчезло.Пробуждение было очень грустным. Хотелось рыдать во весь голос. Ей так не хватало отца! Она взглянула на фотографию: красивый, молодой мужчина ласково смотрит на маленькую девочку с огромным букетом цветов в руке.
- Первый класс. Как давно всё это было,- печально прошептала она,- а во сне у него такое измученное лицо… Даже страшно. Где он теперь?
Она выглянула в окно. Огромное пространство бледно-голубых далей не успокаивало, а тревожило.
- Неужели там, в небе, правда что-то есть? И куда мы все уходим?
И зачем мы так мучаем друг друга? Не любим мучаем. Любим- тоже мучаем! Что за неразбериха?
В дверь поскреблась мать:
- Леночка, ты будешь завтракать? Я купила свежий хлеб, масло.Пойдём...
Елена вышла из комнаты, посмотрела на мать, и едва скрыла крик удивления.
Перед ней стояла старуха в чёрном платке и длинном чёрном платье. Огромные глаза её были невыносимо печальны. В последние годы Елена практически не смотрела на мать, а при встречах опускала голову или отворачивалась. И увиденное сейчас потрясло её. Как же она постарела!Ей захотелось обнять свою мать и пожалеть, но в силу семилетней привычки отчуждения, она не стала этого делать. За завтраком же сухо спросила:
- Не знаешь к чему покойники просят масла?
А мать как будто прочитала её мысли:
- Тебе приснился папа?
Дочь кивнула.
- Помина просит, а поминать в Храме его нельзя. Самоубийц не поминают. Только в домашней молитве можно.
И она разрыдалась, а потом опустилась перед дочерью на колени:
- Родная, прости меня! Я виновата. В чём я виновата, не знаю, но виновата! Я молюсь о нём с утра до вечера, и прошу Господа простить его. Ах, если бы ты тоже молилась, доченька! Мы бы вдвоём вымолили его...
Елена сидела с опущенной головой и молчала.
Мать встала, и успокоившись сказала:
- Доченька, а ты купи масло подсолнечное и отнеси в церковь. Очень прошу тебя. Сделай это. Плохо ему там, бедному. Ждёт он нашей помощи. Кто же за него ещё помолиться? Оставь масло на поминальный столик, и просто постой рядом, и подумай об отце. Ты пойдёшь в церковь? Сделаешь?
И впервые за семь лет, Елена сказала:
- Да.
Раньше она и слушать не хотела о Вере в Бога, и если мать заикалась о Храме,дочь начинала кричать:
- Ничего не хочу слышать. Замолчи. Если бы не твоя церковь, отец бы был жив.
Но увиденное во сне что-то изменило в сознании молодой девушки, и она решила пойти туда. Храм встретил Елену прохладой, тишиной и покоем.Она подошла к поминальному столику. Поставила масло, зажгла свечку, и долго стояла у креста, глядя снизу вверх на Христа. Образ Распятого Господа выражал столько страдания и скорби, что у Елены мороз пробежал по коже.
- Как же это больно висеть на гвоздях! И почему я раньше не думала об этом?
- Господи, прости меня,- сказал чей-то голос.
Елена обернулась. Рядом никого не было. Значит эту фразу сказала она сама. Но как это получилось Елена не поняла, и опять прошептала:
- Господи! Прости меня, - и чуть помедлив, добавила:
- Господи! Помоги моему папе.
Выйдя на улицу она увидела рядом с храмом старинное кладбище.
После смерти отца она боялась погостов, но здесь уже давно никого не хоронили, и она смело пошла по тропинкам, среди памятников. Пройдя несколько метров, увидела необычное надгробье, на котором было написано: монахиня Варвара. В углублённом киоте горела лампадка. И это было удивительно.
- Кто же её зажигает?- подумала Елена, и присела на скамеечку в оградке.
Тишина вокруг была удивительная. На сердце вдруг стало покойно и радостно. И опять раздался тихий голос:
- Монахиня Варвара! Помолись за моего папу.
Это говорила, проснувшаяся от сна, душа Елены.
Прошло два года, и девушка не могла уже представить свою жизнь без Веры в Бога. Тревога за отца, поселившаяся после страшного сна, потихоньку затихала. Рядом была мама, и вдвоём они молились за безвременно ушедшего. Молились, чтобы Господь простил его. Елена бросила курить. И опять это было ненасильственно. Ей просто не хотелось заполнять свою жизнь пустой тратой времени на ненужность дурных привычек. Каким то образом, совершенно таинственно, поменялась вся жизнь Елены. Давно уже перестала она говорить ту фразу о платке Фриды, и каждое утро её было наполнено светлыми лучиками счастья существования...
Особенная же радость поселялась в девушке после Причастия.
Душа её освещалась чудным спокойствием и благодатью, сердце укреплялось духовными помыслами, во всём видела она Промысел Божий! Величину Его увидеть невозможно, но те маленькие колёсики духовной радости, которые появлялись в ней после Таинства, созерцала она каким-то иным зрением, внутри сердца находящимся...
В сердце ощущала она смирение, кротость, успокоение, любовь к людям и холодность ко всему тленному и временному. Боль за отца тихонько уходила, и появлялась радость будущей встречи с ним. А встреча эта конечно состоится. Вдвоём с мамой они вымолят отца у Милосердного Господа, и Он простит его, ибо для этого всепрощения Господь и пришёл на грешную Землю.
И если ОН пришёл спасти Мир, неужели он не спасёт заблудшую душу одного несчастного человека? Спасёт, спасёт. Ведь ОН - СПАСИТЕЛЬ! И когда-нибудь мы все, думала Елена, все мы: злые, добрые, страстные, гордые, гневные, всякие, когда-нибудь, мы наконец освободимся от своих грехов, и предстанем пред Ним обновлёнными, и ОН примет нас в Свои Объятия, и утешит нас... надо только потерпеть немного, ведь земная жизнь так коротка, и когда-нибудь, мы взмахнём крыльями и полетим навстречу Вечному Блаженству, и Там, в Вечном Доме БОГА, мы будем творить Огромную, Духовную молитву за Мир без зла. И зло исчезнет навсегда...а наши души будут светлыми и чистыми как у Ангелов... Надо только потерпеть немного...и мы познаем Вечную Радость, мы познаем Истину...