Шиманский В.И.
Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты"
(Скопировано с сайта "Свободная Интернет Газета": http://www.svob-gazeta.ru/)
Глава 221. Смерть Кости Рютина и Дмитрия Переверзева. Знакомство с Анатолием Высоцким
Под осень пятьдесят второго года в Суражевке и по всему городу Свободный погибло много мотоциклистов. Эти события потрясли весь город.
К примеру, на подъёме в город со стороны посёлка Рабочий (ныне - Ударный), на углу, где сейчас стоит памятник воинам, погибшим во время Отечественной войны, насмерть разбился отличный парень Костя Рютин, который был родным братом Фильки «Косого».
Смерть Кости была нелепой. На повороте дороги под колесо мотоцикла попал камешек, оно сыграло, и мотоцикл завалился на бок. В том месте у обочины дороги лежал гранитный булыжник. Костя головой ударился об него, смерть была мгновенной, а мотоцикл остался без единой царапины.
Никто из ребят семьи Рютиных на этот мотоцикл больше не сел и его продали. Прошел слух, что человек, купивший его, по дороге от них тоже разбился на смерть, но этого на сто процентов утверждать не буду.
Недалеко от водокачки, на которой когда-то работал муж маминой сестры тёти Вали дядя Никифор, разбился Дмитрий Переверзев - один из лучших друзей Геннадия Боброва. Это произошло на моих глазах.
Из посёлка Суражевка шел грузовик. Дмитрий вылетел на проезжую часть этой дороги со стороны водокачки в тот момент, когда грузовик проехал перекрёсток. Димка пропустил грузовик, но потом рванул вперёд и пошел на обгон, и тут ему под переднее колесо мотоцикла, как и у Кости Рютина, попал камень. Дима успел развить большую скорость, поэтому мотоцикл занесло, он боком задел грузовик и завалился на левую сторону, головой ударившись об дорогу, погиб на месте.
Сыновья дедушкиного брата Конаха Владимир и Николай Колесников ехали на ИЖ-49 по шоссе. Около деревни Дубовка неожиданно им под колёса выскочил поросёнок. Владимир резко затормозил, успев на ходу крикнуть Николаю: «Держись»!.
По инерции зад мотоцикла занесло, и они очнулись в кювете, отделавшись сильными ушибами и лёгким испугом.
Такие нелепые смерти впоследствии привели к тому, что мотоциклистов заставили ездить в защитных шлемах, которые смягчали удары. Будь тогда на этих ребятах шлемы, они наверняка остались бы живы.
В пятьдесят втором году автобусы по городу ходили очень редко, маленькие и всегда шли перегруженными. На работу до ВРЗ я всегда ходил пешком, поэтому моё внимание привлёк коренастый паренёк небольшого роста, который часто попадался мне на глаза. Он тоже на работу в ВРЗ, где работал и я, и ходил с города пешком, проходя мимо нашего дома не по бровке, а навстречу поездам прямо по железнодорожному полотну.
В мороз и ветер на нем всегда была расстегнута рубашка, в разрезе которой выглядывали три полоски тельняшки. Я как-то сказал пареньку: «Тебе не жарко!» на что он ответил: «Детдомовские ребята – народ закалённый!» После этого диалога мы стали здороваться.
Вскоре я узнал, что паренька зовут Анатолием, а фамилия у него Высоцкий. Работает Анатолий, на ВРЗ в Вагонном цехе, он с того года, что и я. Родители Анатолия погибли во время войны, он воспитывался и вырос в детском доме города Таганрога.
На завод его направили после окончания «фазанки» - так в народе называли ремесленные училища.
Глава 222. Секретарь ВЛКСМ цеха и мои ученики. Мастер Павел Мельников
Я был секретарём комсомольской организации и редактором стенной печати Колёсного цеха, поэтому у меня были ключи от «Красного уголка», где вечерами я проводил комсомольские собрания и работал над стенной газетой цеха. Кроме всего этого, ко мне прикрепили трёх ребят, которых я должен был обучить работе на осевых станках. Это были Володя Бурда, Володя Егоров и Василий Козлов.
Очень часто меня и всех молодых ребят заставляли катать колёсные пары на Выпорку и обратно в Колёсный цех. Володя Ермолаев был спокойным, но очень сильным парнем. Колесо от вагонетки, которое весило семьдесят килограмм, одной рукой он без перерыва выжимал по пятьдесят раз, а колёсную пару весом около тонны, но стоящую на рельсах, за шейку оси отрывал от рельса. Володя обладал силой русского богатыря.
Лёнька Клопов и Василий Лапшин не такие сильные, как Володя Ермолаев, но очень плотные ребята, работали на прессовке и распрессовке колёсных пар.
Помню, мы работали в третью смену. Лапшин Василий и Леонид Клопов пришли на работу с танцев и очень хотели спать. Ночным мастером был Володя Иванов. Когда он вышел из цеха, Васька Лапшин говорит мне: «Пока мастера нет, я немного прикорну у батареи, а как зайдёт, ты меня толкнёшь в бок, и я проснусь».Я согласился.
Васька сел на скамейку у батареи и сразу отключился. Зашел Володя, я стал толкать Ваську, но тот, как птица, распластал на батарее руки и лежит, как не живой. Подошел мастер, Володя Иванов, теперь мы вдвоём стали будить Лапшина, перебрасывая его с рук на руки, в буквальном смысле этого слова. Кое-как растолкали. Васька встал к прессу и принял рабочий вид.
Через некоторое время Володя подошел к нему, заглянул в лицо и говорит мне: «Смотри, он спит!» Я глянул, и глазам своим не поверил – Васька руками держался за штурвал пресса, а глаза у него были закрыты. Мы снова стали будить его и еле разбудили.
Володя выругал Лапшина и отправил его домой, пообещав о произошедшем случае начальству не докладывать. Васька ушел. Я больше никогда не видел людей, спящих стоя. Не поверил бы в такое, если не видел это собственными глазами.
Производственный мастер цеха Павел Мельников был очень вредным мужиком. Кто курил, у тех был перерыв на перекур, а я не курил, поэтому должен был стоять восемь часов у станка без отдыха. Это не так просто, к тому же у меня на ногах был врожденный варикоз вен. Простою несколько часов, ноги так затекают, что плакать хочется.
Если я сяду на пять минут к батарее, сразу ко мне направляется Мельников, у которого голова всегда была наклонена на бок, как у нашей курицы «Кривошейки». Наклонившись ко мне, он слащаво, колючим голосом спрашивает: «Что сидим?» Я ему: «Курю!» Он ехидно: «Я знаю, что ты не куришь!» Я: «Тогда отдыхаю!» «Отдыхать дома будешь, а сейчас план горит, надо работать!».
Однажды мы работали в ночь, ко мне подошел Лёнька Клопов и шепчет на ухо: «Мельников за станком «Кревен» дрыхнет у батареи. Я ему сейчас устрою концерт!» С этими словами он от меня отошел.
Через несколько минут после его ухода, я увидел, как Лёнька пробежал мимо меня прямой дорогой на кран-балку. Смотрю, а следом за ним, с матами и страшным воем, бежит мастер смены Мельников. Лёнька включил мотор кран-балки, быстро заехал на середину цеха и остановился. Мельников не успел заскочить к нему и остался стоять внизу. Так несколько минут, один сверху, второй снизу, на «базарном языке» они громко обменивались диалогами.
Мельников угрожал Лёньке судом и увольнением, а тот, в свою очередь: «Вам на работе спать можно, а мне нельзя?» Мельников: «Кто спал? Я не спал». «Как, не спал? Я вам сонному в ширинку штанов половину маслёнки масла влил, вы не слышали, а говорите, что не спали? Меня накажут, вас тоже по головке не погладят» - парировал Лёнька.
Дело кончилось примирением сторон. Душа в цехе не было, поэтому Мельников мыться пошел домой, или в другой цех, где был душ. Лёнька сказал мне: «Вася, у тебя с собой ключ от Красного уголка? Открой его мне, я прилягу на часок там, а ты, как будешь уходить домой, меня разбудишь. Договорились?» Я ответил утвердительно.
Утром, перед уходом домой, я тряс Лёньку полчаса, а тот не мычит и не телиться. Со скамейки, на которой он спал, я опустил его на пол и стал тормошить, но и это не помогло. Тогда взял два щита, приготовленные для лозунгов, сложил их над Лёнькой домиком и на одном из них мелом написал: «Спи, пока не выспишься!» Не разбудив Лёньку, ушел домой.
Когда в понедельник пришел на работу, обиженный Лёнька меня встретил, выговаривая: «Ты, почему меня не разбудил? Из-за тебя в Красном уголке я весь выходной день проспал». Рассказал ему о том, как его будил, но он мне не поверил.
Что касается мастера Мельникова, тот никому ничего не сказал.
Глава 223. Статья в газете о начальнике нашего цеха. Заговор ребят и Юрзанов Виктор
Иногда из-за отсутствия сырья наши станки простаивали по нескольку суток, зато потом такие простои всегда в конце месяца заканчивались «штурмовщиной». По этому вопросу мы несколько раз обращались к начальнику Колёсного цеха Фёдору Решетникову, но он нас и слушать не желал.
Однажды на улице меня встретил наш сосед Андрей Андреевич Пойда, который работал корреспондентом газеты «Красное знамя» и стал расспрашивать о моей работе. Без всякой «задней» мысли рассказал ему о начальнике цеха Решетникове.
Пойда уговорил меня написать небольшую заметку в газету. Я написал, но, когда газете появилась статья о начальнике Колёсного цеха Решетникове, подписанная моим именем, ужас охватил меня. От того, о чём я говорил Андрею Андреевичу, осталась только моя фамилия. За эту заметку начальнику цеха Фёдору Решетникову влепили по партийной линии выговор, он на меня обиделся, и наши отношения обострились.
У меня всегда водились карманные деньги, поэтому Валёк Котенко, в надежде поживиться, постоянно крутился около моего кармана. Когда я покупал себе разливное вино, или пиво, никогда Валька не оставлял без внимания. Без всякой оговорки угощал его тем, что пил сам.
Несмотря на мою щедрость, Валёк много раз слёзно просил у меня взаймы деньги. Если у меня была возможность, я ему давал, но долги он никогда не возвращал. Работая кочегаром паровоза на Малой Амурской железной дороге, он получал считанные копейки, но это ни о чём не говорит. Умеешь занимать – умей и отдавать!
Как-то раз, по большому секрету, Валёк поведал мне тайну чапаевских ребят. Он сообщил о том, что сегодня вечером они в парке собираются Юрзанову Витьке устроить тёмную ловушку.
Тёмная ловушка - когда на голову намеченной жертве, сзади неожиданно набрасывают тужурку или тряпку, после чего заваливают на землю и начинают пинать ногами. Это делается для того, чтобы жертва не видела налётчиков и не могла им отомстить.
Спросил Валька: «За что Виктору готовят такое?». Валёк пожал плечами и говорит: «Просто так! Чтобы голову высоко не задирал».
Мне вспомнился тот случай, когда меня тоже ни за что хотели отмутузить. Спросил у Валька: «Ты, Валёк, на чью сторону встанешь»? Он пожал плечами и промычал, как телок: «Куда все, туда и я! Зачем «дуть» против ветра? Мокрым станешь».
«Трус ты и подонок! Бить кодлой одного в тёмную – дело не честное! Это моё мнение. Передай нашим орлам, если они собрались «клевать» Витьку, я встану на его защиту» - сказал и отошел в сторону от этого двоеручника.
Даже не сомневался в том, что о нашем разговоре он поставит в известность чапаевских ребят.
Вскоре на аллее возле летнего кинотеатра появился Юрзанов. Не здороваясь со мной, он, с гордо поднятой головой, хотел пройти мимо меня, но я преградил ему дорогу. Витька остановился и выдавил сквозь зубы: «Какого хрена тебе нужно»? - "Есть разговор, базара не будет! Отвернём в сторону!" - бросил ему я.
Мы отошли вглубь лесного массива. Когда он узнал о «тёмной», усмехнулся, сощурил глаза и говорит: «Откуда у тебя ко мне появилась такая жалость? Ты врёшь!» В конце-концов, убедил его в том, что ему нужно быть наготове.
Он мне: «Если у тебя с собой есть нож, прикрой меня сзади, чтобы эти подонки исподтишка не пырнули меня в бок, а спереди я никого не боюсь! Сейчас не они мне, а им устою такую мясорубку, что век будут помнить Юрзанова Витьку!».
По парку мы пошли вдвоём. Подойдя к танцплощадке, обратили внимание на кучку чапаевских ребят, которые стояли недалеко от читального зала, улыбались и руками показывали в нашу сторону. Витька шепнул мне: «Прикрывай!» и прямиком направился в их сторону. Я последовал за ним.
Юрзанов подошел к толпе, не говоря ни слова, размахнулся и точным ударом кулака в челюсть сбил с ног Кизлевич Бориса. Удар был настолько сильным, что Борис от него улетел метра на три от того места, где стоял, прихватив за собою руками ещё трёх, или четырёх мальчишек.
Я сжимал в кармане рукоятку финки, готовый в любой момент, прикрывая Витьку со спины, пустить её в ход. Виктор бил всех подряд до тех пор, пока «чапаевцы» не ударились в бегство. После их побега Юрзанов обернулся ко мне, улыбнулся, крепко прижал меня к себе и сказал. «Васёк, нам не страшен серый волк!»
С этого дня мы стали настоящими друзьями.