На одной из встреч читатели попросили его рассказать о себе, о том, как и где писатель находит своих героев, как оживают они на страницах его книг.
- Я рабочий, - негромко сказал Николай Васильевич, - а в войну был солдатом…
В зале, где было немало заводской молодежи, пробежал удивленный шепот. Кое-кто посматривал теперь на него с удвоенным интересом. Встреча с автором полюбившейся книги всегда несет в себе элемент какого-то чуда – этот человек создал людей, с которыми ты на какой-то период сжился, принял в себя их тревоги и радости так, как будто это были действительно живущие рядом люди. И кажется, что писателю открываются неведомые другим окна в мир, в человеческие души.
Иначе откуда бы он черпал это разнообразие жизней и характеров, даже живя среди рабочих, делая то же дело, что и они. Как он пишет, когда, почему?
Порой эти вопросы еще не успевают сорваться с языка собеседников, а Серов уже чувствует их.
Как, когда, почему?
Он вообще-то неохотно соглашается на встречи. Не любит расстояния, которое поначалу почти всегда разделяет рассказчика и слушателя. Да и рассказчиком себя считает никудышным. Оттого и начинает каждую встречу словами:
- Вы, пожалуйста, задавайте вопросы…
Сколько же раз сама жизнь задавала ему такие вопросы, отвечать на которые значила: жить или не жить.
Рано выпало ему первое испытание. Он тогда еще подростком был. Оказались они с товарищами в зоне затопления Рыбинского моря. Опасность обнаружили лишь тогда, когда оказались на маленьком островке, со всех сторон окруженном прибывающей водой с ледяным крошевом. Три километра пришлось ему проплыть среди льдин, прежде чем выбрался на землю. А для это нужен был незаурядный запас смелости.
Купание это не прошло даром. Отнялись ноги. Целый год пролежал в больницах. И тоже надо было иметь особый характер, чтобы не упасть духом.
Болезнь, а затем начавшаяся война лишили Николая возможности учиться после восьмого класса. Свое восемнадцатилетие встречал он на фронте, в артиллерийской разведке. Там и в комсомол вступил.
Потом, много лет спустя, впечатления войны оживут в комбате Тарасове – герое его книги «Комбат», в боевых товарищах, в судьбе шедшего на смерть батальона.
С ним самим однажды был такой случай. Командир послал рядового Серова искать место для переправы через бурную речку. Поднимаясь вверх по течению, разведчик наткнулся на лесной домик. Группа фашистов отогревалась там после перехода через реку. Враги (а их было более десяти) буквально остолбенели, увидев в проеме двери русского солдата с автоматом и гранатами в руках. Командир подразделения даже опешил слегка, получив от разведчика столько «языков».
- Да ты соображаешь, что сделал, Серов? – воскликнул он.
- А я был очень злой: отца у меня недавно фашисты убили и многих товарищей мы потеряли, - просто объяснил разведчик.
В память о том подвиге остались орден Красной Звезды и живое воспоминание, которое когда-то должно было прорваться. Помните, как Тарасов с несколькими бойцами в повести «Комбат» нападает на группу немцев, захватывает важные документы? Отчаянная дерзость этого эпизода перекликается с тем давним случаем у лесного дома, героем которого был сам автор.
Прототип комбата Тарасова живет в нашем городе, сын его работает в одном цехе с писателем. Правда, мало кто знает об этом. Зачем! Этого не хотели ни герой, ни автор. Не биографию, а процесс формирования крепнущей силы, которая дала возможность народу победить в тяжелой войне, хотел показать писатель в своей повести.
Своим героям отдал Николай Васильевич черты многих людей, с которыми сводила его жизнь.
Демобилизовавшись, Серов пришел на работу в совхоз «Новый Север». Он хорошо знал крестьянскую работу, любил деревню и ее людей. Видел, как с трудом, но неодолимо налаживается жизнь послевоенной деревни, налаживается усилиями вчерашних солдат, солдатских вдов.
Он сам работал самозабвенно, и его ценили в совхозе. Случалось, на ночной пахоте свет тракторной фары вдруг вырывал из темноты блестящую морду верхового коня. «Васька! – улыбался тракторист. – Значит, директорская проверка!». И, действительно, вскоре у трактора появлялась директор Анна Алексеевна Ивлиева. Она поднималась на машину, прикуривала от его папиросы, расспрашивала о делах. Он с уважением относился к директору. А она тоже ценила его за трудолюбие. И в партию он вступил по ее рекомендации.
А когда вышла его первая книга «Хозяйка» о колхозной жизни, о трудной судьбе и любви деревенской женщины, Николаю Васильевичу особенно дорого было поздравление А.А. Ивлиевой.
Недолго проработал Николай Васильевич в совхозе. Из-за прошлых контузий запретили ему водить трактор.
«Хозяйка» увидела свет тогда. Когда он уже был печатником на полиграфкомбинате. В его руках она как бы пережила второе рождение. Так уж получилось, что и печатать свою первую книгу ему выпало собственноручно. Согласитесь, много ли найдется писателей, создавших свою книгу дважды: пером и печатной машиной. И первые читатели были тут же, у машины, в цехе, и первые критики – тоже.
Тема деревни, ее трудового военного времени не уходила от Серова, хотя все это было далеко от того, чем он сейчас занимался. Восемь лет он работал инструктором производственного обучения. Множество учеников прошло через его руки.
Теперь все они уже выросли, работают самостоятельно, печатниками. Все эти годы было у него еще одно детище – новая повесть «Дедушка Иван». Ни одна книга не стоила ему таких мук и таких радостей. Эту сотню страниц писал он неторопливо и тщательно. С каждой строчкой образ старика, отдавшего внукам, будущей жизни все – до последнего куска хлеба, до последних сил, - становился все дороже и притягательнее для него. Как будто не перо и бумага создали Ивана, будто жил он рядом, больной и слабый, удивляя и радуя душевным богатством.
А в цехе работа тоже требовала вдохновения. Сначала Николай Васильевич увидел замысловатые чертежи. Даже и в них было видно, какой необычный новосел прибыл в переплетный цех - поточная линия. Двадцать девять метров длиной. Сложнейший агрегат, выполняющий несколько операций.
- Я бы поработал на этой машине, - осторожно высказал он свое желание.
Но чтобы «поработать», ему пришлось много месяцев заниматься монтажом и освоением линии. Весь комбинат пристально следил за этой работой.
Машина теперь нередко вытесняла из головы все замыслы, все планы. Он садился над листом бумаги, но вместо привычного ухода в мир своих героев, думал о машине: сегодня были неполадки в электронном блоке, вчера капризничала резательная секция. И надо было понять, отчего. Иногда догадка приходила глубокой ночью, и на рассвете с первым троллейбусом Серов уже являлся в цех.
Да, много сил отняла машина и сейчас отнимает. Она безжалостно реагирует на любую небрежность, на невнимание, протестует бракованной книгой. А он машинист линии. Старший в бригаде, у него и доля вины больше.
Так уж получилось, что несет он по жизни двойную ответственность – как полиграфист, и как писатель. И самому не придет в голову в одном деле искать скидку за счет другого, и мнение окружающих тем строже, чем больше человек на виду.
А он, действительно, заметный человек в Ярославле. Известные писатели дали ему рекомендации в Союз писателей. В будущем году в Верхне-Волжском издательстве выйдет его большая книга, включившая в себя несколько повестей и рассказов. Ему пишут письма, к нему приходят делегации. И его писательский труд, и девятнадцатилетний труд на полиграфическом комбинате высоко оценены. Орденом октябрьской Революции отмечена его работа за восьмую пятилетку. Коммунисты не раз избирали его секретарем и членом партийного бюро цеха.
Приезжие, иностранные гости искренне восхищаются, узнав о Серове:
- Писатель – рабочий! Это удивительно!
Да это явление, в котором ярко отражается особенность советского строя жизни. Октябрь сделал возможным такое полное раскрытие личности человека.
Мы привыкли к необычным явлениям в нашей жизни. Они стали для нас нормой. И вот Николай Васильевич Серов убежденно отвечает, например, на вопрос, почему не уходит целиком в писательское дело:
- Рабочий коллектив обогащает меня как писателя. А не писать я не могу – много яркого, доброго подарила мне жизнь. И хочется хоть часть этого рассказать людям.
г. Ярославль
Северный рабочий, 5 ноября 1972 г.