Мама рассказывала мне, что древний человек всегда робко поднимал голову к небу: либо из-за страха быть наказанным могущественными богами, либо из-за благоговения перед ними же – дабы не осквернить своим греховным взглядом их святую обитель. Но пришло время, и много тысячелетий спустя человек сумел подняться в небо, и не нашёл он там никого, кроме себя и своих мыслей. После этого прошло совсем немного времени по меркам истории – и человек поднялся выше голубого неба, выше древних богов.
Но то время давно и безвозвратно забыто. Если когда-то в моём возрасте мальчишки и девчонки мечтали о полётах в небе, желали подняться ввысь, чтобы небесная голубизна объяла их со всех сторон, то я ещё никогда не видела неба. Кроме как на фотографиях и, конечно же, в кинофильмах, которые мы смотрим каждую пятницу.
Да, неба мы не видим, но если бы среди нас жили поэты, они обязательно сказали бы, что синий мир морских глубин подобен небу, и такое небо намного ближе к нам, чем то самое – к мечтавшим о нём мальчишкам и девчонкам. И поэтому мы должны быть счастливы.
Таким мальчишкой был и мой отец, но он крайне не любит рассказывать о событиях того времени. Дядя Диего, вечно улыбающийся радист, играя со мной, не раз говорил, что так отец оберегает меня, и не надо на него из-за этого обижаться. Мне ведь только двенадцать, а отцу почти шестьдесят, так что я должна верить его опыту и жизненной мудрости.
Однажды после ужина мне стало скучно и я, вопреки правилам для детей, покинула свою комнату, и так получилось, что я начала подслушивать разговор взрослых в школьной комнате. Кто же знал, что взрослые могут там собираться?
- Сначала я сам не поверил. - Это говорил Диего, от волнения он постоянно потирал свои смуглые руки.
- Значит, сигнал пришёл с юга?
- Да, но если быть точнее, – с юго-востока.
Шестеро взрослых устремили свои глаза на дядю Диего, от напряжения в комнате установилась необычная тишина. Все ждали, что же Диего расскажет дальше.
- Это же первый сигнал с той стороны, - мой отец привстал от удивления.
- Именно! Более того – сигнал, по всей видимости, идёт с суши. Конечно, всё ещё надо проверить и перепроверить, и я буду ждать новых сигналов…
- Они что-то говорили? – спросил высокий белый человек, которого я видела очень редко.
- Да, Михаил. – Диего потянулся к компьютеру, и уже через несколько секунд на белой доске начали бежать слова: «Вы снова слышите Святую Марию». – По первой прикидке, источник сигнала находится на расстоянии чуть более тысячи километров.
- Как только определишь их точное месторасположение, - услышала я молодой голос своей мамы, - начинай отправлять наши стандартные для северо-западного направления сигналы.
- Так и собирался, - Диего улыбнулся, - тем более, что это почти в два раза ближе к нам.
На уроках нам рассказывали о группе подводных поселений, к которой относилось и то, в котором живём мы. По каким-то причинам два соседних поселения погибли – цепочка была нарушена, поэтому связь с основной группой была крайне затруднена уже много лет.
- Первым делом сообщу наши координаты. Двадцать первая северная широта.
- Получается, - снова оживился Михаил, - что мы считали себя чуть ли не единственными выжившими. И тут оказывается, что мы не единственные. И они уже на поверхности. – Он помолчал некоторое время, потом продолжил. – Да уж, много лет мы опасались выбраться на поверхность…
- Было из-за чего, - поправила его моя мама.
- Я понимаю, - согласился Михаил. – Да и безопасных технических средств для этого в нашем поселении до этого времени не было.
- Мне кажется, не следует торопиться с выводами, - снова заговорил Диего. – Нужно ещё убедиться, был ли это сигнал с суши. Или это другая группа подводных поселений, о которой мы просто не знали.
- Я знал, что надежда никогда не умирает, – сказал мой отец. – Мы сможем увидеть мир над поверхностью воды, мы сможем показать его нашей дочери. – Он сжал руку моей мамы, и это наверняка смягчило сердца присутствующих.
Но я была девочкой столь любопытной, сколько и неосторожной. Услышав о том, что все мы можем вернуться на поверхность, я сразу подумала о том, что же мы будем там делать, и что очень важно – чем мы будем там питаться.
- А что же мы тогда будем кушать? Там же ничего не осталось.
В своём воображении я уже нарисовала картины, как все мы сидим за столом далеко от берега, и со стороны моря, обливаясь потом, к нам идут повара; в руках у них блюдца, а на них все те морские блюда, к которым мы так привыкли.
- Беатрис! – услышала я голос матери, но из-за переживания не сразу нашла её взглядом.
Взрослые были удивлены моим незрелым вмешательством в свою беседу, но это не помешало им всем весело рассмеяться. Кто-то из них сказал, что я маленькая, и ещё не знаю, что на суше намного больше яств, чем я себе представляю.
- По крайней мере, так было раньше, - заступилась мама и жестом позвала меня к себе.
Было уже поздно. Сидя между мамой и папой, я быстро обмякла и совсем уснула, хотя первые несколько минут я пыталась быть очень внимательной и взрослой слушательницей. Когда я проснулась, я уже была в своей кровати, и мне ничего не оставалось, как уснуть, но сначала мысленно пожелать спокойной ночи всем ребятам, которых смогла увидеть в тусклом, пробивающемся сквозь затемнённый иллюминатор свете коридорного фонаря.
С веками человек отвоевал у природы практически все земли, которые были хоть сколь-нибудь пригодны для жизни. А за плодородные и комфортные земли человек воевал уже с себе подобными. Неблагодарность за то, что имеешь, и алчность были причиной практически всех войн.
Жаль, что многие даже не догадывались о том, какая малая часть мира занята человеком. Когда я смотрю на старые карты, мне становится понятно, откуда у человека возникала опасная иллюзия заполнения пространства человечеством. Хотя даже по картам можно было понять, что всё человечество без проблем могло бы уместиться на острове Кипр или на Корсике.
Но когда я брала в руки глобус, всё становилось на свои места. Я крутила земной шар и мне было смешно: перед моими глазами огромный мыльный пузырь, на тонкой оболочке которого, по существу в одной плоскости жило человечество! И это речь только о суше – о менее тридцати процентов поверхности Земли! А если учесть, что пригодной для жизни была не вся суша… Получается, человек жил на самом краю мыльного пузыря.
О жизни в океанах говорили, мечтали, и только нужда сбросила остатки человечества с морских берегов – прямо в воду, практически без подготовки. Мне всегда казалось, что даже если удастся вернуться на поверхность, человечеству нужно продолжать осваивать жизнь под водой: для начала занять все области освоенной глубины, а потом спускаться глубже – на два-три километра. Нужно осваивать мыльный пузырь, и мы на собственном опыте знаем, что в его глубине жизнь возможна.
- Мне нравятся твои мысли, доченька, - говорила мне мама, - ты так ещё больше похожа на отца. Но почему ты рассказываешь всё это только мне?
- Не хочу перегружать его.
- Что за вздор! Ему будет интересно, я уверена в этом.
Тогда отец со своей командой был невдалеке от поселения уже несколько суток.
Такие тренировки проводились несколькими группами, чтобы люди подготовились, обнаружили изъяны и недочёты в своей работе. Взрослые готовились к экспедиции на сушу. К ней, я слышала, было всего восемь или девять километров, если плыть на север.
- Мама, почему ты вышла за папу? – спросила я и удивилась сама себе. Этот вопрос появился словно ниоткуда, как внезапное желание.
- Когда-то я пыталась ответить себе на вопрос: жизнь – прекрасна или ужасна? Я долго думала над правильным ответом, пока твоей отец не подтолкнул меня к удивительному заключению. Не важно, какая жизнь – пусть она будет сплошным мучением, но если её есть с кем разделить, она тут же перестаёт быть ужасной.
Взрослые целый год изучали поверхность воды, и всё это время шли постоянные споры.
- Почему? – спросила я у мамы.
- Одни хотят сразу увидеть сушу, - поясняла она мне, - а другие считают, что нужно сначала изучить остатки соседних поселений, и по возможности отбуксировать всё, что может оказаться полезным. Кто-то даже считает, что всем нам следует перебазироваться в ближайшее поселение, связанное с Центром, и забрать с собой всё ценное. И тогда – совместными усилиями – продолжать двигаться к возможности выбраться на сушу.
- Но вдруг там всем не хватит места?
- В одном – ясное дело, что не хватит. Придётся расселяться по всем поселениями.
Каким-то образом взрослые пришли к компромиссу: одна группа начала исследовать дорогу к другим поселениям, а другая – возможность возвращения на сушу. Мой отец был назначен командиром второй группы. Но в нашем поселении внезапно произошла какая-то авария, погибли люди. Всем вдруг стало ясно, что нужно определяться и делать окончательный выбор.
- Всё дело в постоянной эксплуатации старых технологий. Нашу жизнь здесь, под водой – не иначе как чудом назвать невозможно. Но у нас не было возможностей создать что-то принципиально новое. Мы только отсиживались, и пытались выжать максимум из того, что взяли с собой сюда, на морское дно.
- Тысячи лет люди строили цивилизацию, а чтобы разрушить её, понадобился всего один год отвесного падения. Конечно, нам выпала тяжёлая ноша, но наш опыт ещё будет востребован человечеством в далёком будущем – ведь учёным давно было известно, что со временем воды на Земле будет становиться всё меньше. Человечеству придётся осваивать подводный мир ради своего выживания.
Это из большого общего зала звучали грубые голоса секретарей недавно образовавшейся Комиссии Спасения. Детей туда не впускали, поэтому приходилось толпиться у дверей, благо их было несколько.
- Нужно вернуться в старый ареал нашего обитания, - шепнул мне на ухо Стефан, привязавшийся ко мне в последнее время мальчик из параллельного класса школы. Он любил говорить умными словами, и всякий раз пытался произвести на меня впечатление.
- Ты про сушу? – спросила я.
- Да. Для нас это будет новый ареал, но для человечества – старый.
Стефан ждал, что я похвалю его или буду, как минимум, в восхищении, но я специально промолчала, хотя мне и понравились его слова. Вместо этого я решила подразнить его.
- Стесняюсь спросить… - начала я.
- Значит, не стесняешься, - парировал он, смотря на меня сверху вниз, как на девочку для битья.
То, что я хотела сказать, не получилось, и я пошла на импровизацию:
- Ты сейчас специально решил блеснуть своей скромностью, или у тебя это происходит спонтанно?
Стефан слегка сконфузился, его коричневые глаза застыли на одной точке, но он быстро нашёл в себе силы, чтобы ответить мне. Но я уже шла в направлении своей комнаты и не слушала его.
После заседания Комиссии стало ясно, что мы «снимаемся с якоря». В общей суматохе я пробралась в кабинет Михаила и украла у него чистую тетрадь. Я чувствую, что у меня всего лишь несколько часов на то, чтобы переложить свои последние впечатления на эти чистые листы бумаги.
Я поняла, почему родители дали мне имя Беатрис. Они верили, что я когда-нибудь отправлюсь в далёкое путешествие. В знакомых и незнакомых лицах я вижу волнение и даже тревогу. Отец строго приказал оставаться в детской комнате, пока он не придёт за мной.
- Комиссия собралась для отвода глаз – на самом деле мы не готовы к возвращению на сушу, мы ничего о ней не знаем. Всё дело в серьёзных сбоях в системе герметизации и кислородных отсеках. Мы вынуждены уходить.
Слова отца произвели эффект, подобный брызгам холодной воды в горячей ванной. Отрезвили, сузили внимание на главном, отсекая лишнее. Головокружение, вызванное всеобщей сумятицей, вмиг прошло. Я осознала всю серьёзность нашего положения, как никогда прежде.
Если вы это читаете, значит – обо мне и нашем поселении будут помнить. Самое главное, что надежда на возвращение домой – на сушу ещё жива. Я давно мечтала об этом, но я не думала, что будет так страшно. Но ведь надежда никогда не умирает, не так ли?