Сюрпризы организма советского инженера

Геннадий Рыжаков 2
Отрывок  из автобиографического произведения «Слюни Искариота или Абдукции сине-белого воротничка»

          При обработке материалов самофотографий за использованием рабочего времени работниками аппаратов управлений промышленных предприятий, занимаясь кодированием работ, постоянно ощущал какой-то дискомфорт в моей черепной коробке.

          Полегчало только когда уяснил, что шум в голове устроили мои Бессознательное и Сознательное. Они оказывается  боролось, прямо-таки  «катались по полу» (если он у меня там был) за право по своему толковать слово «кодирование» (аналог слов двойного назначения в русском языке).  Кодирование,  как представление сообщений в конкретном виде при помощи некоторой последовательности знаков, прямо-таки выдавливалось  из моей головы, понятием – лечение от алкоголизма.

          Пришлось облегчить  страдания (возникшие не на пустом  месте)  воспоминаниями из моей трудовой исследовательской  деятельности.

          В 1969 году я стал свидетелем парадоксального результата борьбы с этим злом в среднем звене аппаратов управлений.

          Попавшего в полную зависимость от качественной, по тем временам (и я это лично подтверждаю), спиртосодержащей продукции, наш коллега и по совместительству собутыльник, решил по собственному желанию покончить с этим злом, путём кодирования.

          Уже не помню полного наименования того научно-исследовательского медицинского учреждения в г. Уфе (открывшего уникальный метод кодирования), куда мы его с таким трудом внедряли, но оно, скажу вам, как-то не воспылало взаимностью к нашим попыткам заключить в их любовные объятия, затухающего специалиста.

          Руководство этого заведения обмякло только после убедительного ходатайства одной из их работниц (по должности медсестра) за нашего работника, родственники которой обнаружились по соседству с домом, где проживал наш будущий наркологический «испытатель». Не думаю, чтобы б'ольшую (чем медсестра) роль в этом деле сыграло «Ходатайство», высшего руководства вышестоящей организации в Оренбурге к институту, охарактеризовавшего нашего коллегу как погибающего талантливого старшего инженера исследовательской организации (в те времена «старший инженер» для «медицинских людей» звучало как «Главный инженер»).

          Всё кончилось тем, что через каких-то полгода, после удачно проведённого (за какие-то сутки) кодирования, рядовая (бо;льшая ) часть нашего нормативного учреждения, во всех местах, в не видимости объекта, роптала:

          - Да лучше б его там удавили в своих радушных объятьях прямо на первой ступеньке у парадного подъезда приёмного отделения, чтобы не расходовать уникальные дорогостоящие лекарства.

          Дело в том, что в нормативно-исследовательской партии, и старший инженер, и просто инженер 80% рабочего времени занят полуумственным полуфизическим трудом — переписывает информацию из «карт отработки долот» буровых предприятий в свои специальные формы. Если вдруг у Бориса (испытателя) до лечения случался простой (по известным Вам причинам) мы знали, что задание всё равно будет выполнено. Он, выйдя из «простоя», как тягловая лошадь, «будет пахать» и днём и ночью и в выходные. Отправляя в Уфу нашего страстотерпца, у нас и ума (нашего закрепощённого) не хватило задуматься о человеческой физиологии.

          А она, оказывается, имеет такую нехорошую привычку - у вылеченного больного все болезни нажитые с помощью алкоголя и загнанные, им же, в самые укромные места, уже не могучего организма, вылезают, что называется, на голую поверхность. Ужас нашего положения заключался в том, что ни одно советское законодательство не могло нам помочь.

          Поглаживая заживающие обюллетененные места своего, к этому времени уже не тщедушного тела, сидя на завалинке отцовского дома, он, молча, с чистой совестью взирал на наши поздние уходы и ранние приходы на работу в выходные дни. Мы даже и не подозревали, что у него внутри столько много органов, которые имели привычку заболевать по очереди, по графику и непременно в конце месяца.

          Но «государство» (так именовал народ правительство) у нас не было «дураком» - оно к тому времени уже изобрело Почин «За того парня». Это изобретение появилось как раз в те времена, когда народ ехидно характеризовал организаторские способности своего руководства анекдотом, в котором министерский чиновник, уточняя запрашиваемый объём цемента, спрашивал - Как будем строить плотину вдоль или поперёк реки?. Оно появилось в 60-х годах XX-го века, в эпоху советского нигилизма (как раз, к 100-летию появления этого умонастроения интеллигенции 60-х гг. XIX-го века - отрицания господствующей идеологии).

          В это время, самые производительные силы страны развлекались анекдотом, типа - Как-то самый, что ни на есть старый и больной секретарь, говорит самому Главному конструктору ракет:

         - Товарищ самый главный конструктор...кхмы, поотстали мы что-то от американцев. Луну прохлопали... кхмы. Мы тут посоветовались в Политбюро и решили — пошлём - ка мы вас на солнце.

         = Так мы ж там сгорим к хренам - возмутился товарищ самый главный конструктор.

        - А ты что думаешь, в нашем Политбюро дураки заседают?.. кхмы. Мы вас ночью пошлём!» - сказал самый старый и больной секретарь.

        А мы ещё долго горбатились по выходным за того парня, пока он снова не запил!