Никогда в жизни, я не испытывала такого ужаса и не хотела, чтобы подобное повторилось, сердце до сих пор колотилось в груди. А вместе со страхом пришёл и стыд. Лучший способ понять, как плохо поступал, на своей шкуре испытать то, что причинил другим. И именно от привычки творить зло, и пытался излечить меня чародей, а я, вместо благодарности оскорбила его!
- Простите меня, умоляю, я была такой глупой! – мысленно простонала я.
Тот час же цвет камней на шкатулке сменился на голубой и розовый, Замогил завращался на месте, второй его глаз, маленький вспыхнул золотистым светом, и тут же я почувствовала, что снова могу открывать рот, он вернулся. Одновременно с этим пришло такое облегчение, не передать словами, так хорошо в жизни не было. Значит, Буркулус простил. Как хорошо, что он оказался не злопамятным. Теперь, второе дело. Встать, правда, не используя пальцы, оказалось непросто. Сначала, опёрлась на локти, села, потом на костяшки, кряхтя перевернулась. К счастью, отыскать бедолагу, который носился по коридорам сломя голову, вопя, как ненормальный, было куда проще. Стражи сами отловили и повязали. Я успела как раз вовремя. Ещё полчаса ушло на то, чтобы успокоить жертву моего розыгрыша. Сначала, слуга изрядно разозлился, когда понял, что напугало его вовсе не чудовище, точнее, не совсем монстр, а маленькая девочка. Благо, с простецами довольно просто, серебряная монетка быстро уняла гнев, и вскоре мы уже вместе смеялись над происшедшим.
И вновь наставник повторил свой фокус с превращением.
- А ты на редкость быстро учишься, - Замогил кивнул довольно, - ну, займёмся последней проблемой?
- Если только она таковой является, - возразила я, - может, мне такие руки даже нравятся. Столько всего можно с их помощью делать. В ухе поковыряться, извлекать косточки из фруктов, вытаскивать закатившиеся монетки из щелей. И-и-и-и, скажем… О! По стенам лазить!
Я подошла к ближайшей, прижала пальцы, дав им приклеиться, потом попыталась оторвать кисть и… ничегошеньки из этого не вышло! Приклеилась намертво. Хотела выругаться, но вспомнила, ЧЕМ это закончилось в прошлый раз. Нет – нет, ротик ещё пригодится. Я упёрлась в кладку одной ногой, потом и второй и потянула изо всех своих силёнок, клей вытягивался за пальцами, никак не желал отделяться, но всё же, в конце концов, не выдержал напора, я отлетела назад, упала на пол, от удара дыхание сбилось и, как будто и без того мало было, проехав по скользкому полу, врезалась в рыцарские доспехи, стоявшие на постаменте, щит, на который опирался «рыцарь» упал, я едва успела закрыться, выставив руки и… разумеется, стальная штука приклеилась к пальцам. От боли брызнули слёзы и я разрыдалась в голос, хлюпая носом, спина болит, нижняя её оконечность, на которой сидят, так же, руки отбила, да ещё и щит окаянный, весит столько, что того и гляди раздавит. А лежать так нельзя, увидят придворные, стражи или слуги, мои пальцы и кто знает, что подумают? Пришлось вновь напрячься, перевернуться. Полежала немного, собираясь с силами, потом опёрлась на щит и встала, похромала в сторону своей комнаты, волоча за собой деталь доспехов. Придворные, стражи и слуги, что попадались на пути, отворачивались, стараясь не замечать принцессу. Придумала что-то новенькое и развлекается. Зачем лезть не в своё дело? А понадобится помощь, сама позовёт – попросит. Ещё никогда этот путь не казался таким длинным, я обливалась потом и слезами, ручки болели невозможно, как доползла, не ведаю. И, угадайте, кто ждал меня, когда, чуть ли не зубами створку открыла? Проклятый колдун, мой мучитель! На коврике ткань расстелил и навалил на неё кучу обломков злосчастной вазы.
- О, принцесса, - чародей улыбнулся недобро, - какой красивый щит, с гербом рода вашей матушки его высочества, решили поставить у себя? И где, у кроватки, над окном или на двери?
- Может, поможете? – я всхлипнула, - пожалуйста, я больше не могу!
- Только если вы захотите сама себе помочь, - чародее покачал головой, - как думаете, почему из пальцев течёт именно клей?
- Потому, что разбила вазу и теперь должна её склеить? – я надула губы.
- Ну, разве не умница? – Замогил покачался на пружинке, - просто чудо, а не ребёнок. Кстати, подобное занятие может оказаться, весьма, интересной игрой, попробуй же.
- Можно подумать, у меня есть выбор, - я вздохнула.
Буркулус стукнул посохом об пол, проклятый щит отклеился и с грохотом упал на пол. Потом волшебник поставил около осколков вазы мой маленький стульчик, столик и жестом пригласил сесть. Я побрела к мучителю, села, подобрала длинными пальцами первый обломок, покрутила перед глазами. И началось. На самом деле, собирать вазу было действительно безумно интересно, но и тяжело. Подобрать все детали, так чтобы подходили, установить по своим местам, обмазать клеем. Напомню, закончить надо было до заката, а начала я ближе к обеду. Трудилась, как пчёлка, не смея останавливаться. Спину ломило жутко, рук почти не чувствовала, глаза слезились, всё расплывалось. Только и успевай края осколков смазывать клеем, да прикладывать один к другому! И вот, наконец, работа была закончена. Правда, выглядела вазочка просто ужасно, вся перемазана белой пакостью, кое-где маленьких кусочков недоставало, кривовата.
- Теперь, ваше высочество, вы узнали, что значит труд, - наставник кивнул важно, - мастер
День деньской трудился, чтобы вылепить вазу, расписать её красиво, потом в печь поставить. Месил грязную и мокрую глину, не жалея кожи рук, вложил всю душу в роспись, жарился у горячей печи, жизнью рисковал. В Кхитае за некачественную работу и казнить могли. Потом, доблестные послы со своими воинами плыли по бурному морю, скакали по раскалённой пустыне, отбиваясь от ордынцев и степняков, а так же, хищников, везли, берегли хрупкую вещь. После ещё сотни лет слуги ухаживали, стирали пыль, тряслись, опасаясь дышать на бесценное сокровище. И усилия всех этих людей, их пот и кровь пролитая, пропали напрасно лишь из-за вашей неосторожности.
- Но вазы бьются, время от времени, - осторожно возразила я.
- Но, наша с Замогилом задача в том состоит, чтобы случалось это не по вашей вине, - возразил чародей, - несчастные случаи не в счёт, пояс за них не накажет. Принцесса должна быть ответственной и бережно относиться к наследию предков.
- И что, совсем пошалить нельзя? – я шмыгнула носиком.
- Шутить можно, - кивнул Буркулус, - главное, чтобы вреда не было, люди не страдали. А вы, простите, стали головной болью и для своего батюшки и нашего короля, а так же мамок, нянек и вообще, для всех окружающих. А теперь, заключительный момент.
Волшебник коснулся навершием посоха вазы, засветились оба и клей с трещинами исчезли. Сокровище стало прежним. А следом… Цвет камней на шкатулке сменился на голубой и розовый, Замогил завращался на месте, второй его глаз, маленький вспыхнул золотистым светом. Пальцы начали уменьшаться и вскоре приняли прежнюю форму.
- Ой, вы же мои миленькие, – я начал целовать исцелённые пальчики, каждый отдельно, ни одного не забыла, - как же я по вам скучала и главное, никакого проклятущего клея! Ничего не липнет, не клеится.
- Надеюсь, урок пошёл впрок, - игрушка подняла левую руку вверх.
- Кстати, тут поминали, что ты должен измениться, стал красивее, - я улыбнулась, - а по мне, так прежним остался.
- Невнимательная ты, - наставник надулся, - посмотри, нос стал обыкновенным и ещё на кончиках шапочки бубенчики появились. Продолжишь исправляться, и зазвенят весело. Только прошу, не огорчай своими «штучками», а то ещё уродливее стану.
- А теперь простите, принцесса, - чародей поклонился низко, - вынужден откланяться, столько дел и забот. Я доложу его величеству, что справляетесь и вполне успешно. Советую до заката вести себя примерно, а то не успеете всё исправить и… дальше продолжать или сами угадаете?
Какие там шалости? Я была едва жива, доползла до креслица у кровати, рухнула, даже язык изо рта вывалился. Сколько я так просидела, не знаю, вскоре раздался стук осторожный в дверь. Створка плавно открылась и показалась голова в чепце со сморщенным, как печёное яблоко, личиком и добрыми грустными чёрными глазами, прямым носом и ртом с опущенными уголками. Нянюшка Луинари, с самого детства со мной возилась, пожалуй, единственная во дворце, над кем я никогда не подшучивала, ну, разве что капризничала иногда.
- Б-же ты мой, - Луинари всплеснула руками, - что с тобой сотворили, миленькая моя! Изверги, дитятко едва живое. Ну, где у тебя болит, бедненькая?
- Проще сказать, где не болит, - я поморщилась, - неужели простецы каждый день так трудятся? А казалось что там, вазу поклеила?!
- Из-за какого-то крашеного горшка, так над ребёнком издеваться, - заохала нянюшка, - давай я тебе массаж сделаю, потом в ванную мыться. Ничто так усталость не снимает.
- Не хочу я мыться, - я захныкала, - лучше так полежу, не люблю, когда мыльный корень в глазки попадает.
- Да я осторожненько, - начала уговоры Луинари, - сама всё сделаю, на руках отнесу. А потом попьёшь молочка горяченького и в кроватку.
- Не люблю я молока, там пенка противная, - я надула губы, - и спать ещё рано, даже не потемнело ещё.
- Не хотелось бы быть занудой, - Замогил высунулся из своей шкатулки, в которой отдыхал, - но, капризничать очень нехорошо. Правильные девочки так себя не ведут. А до заката всего – ничего, не успеешь исправить всё. Извиниться перед старой женщиной, которая так старается, из кожи вон лезет, например.
- Да что извиняться, – нянюшка подбоченилась, - разве я обижаюсь? Татти – хорошая, добрая девочка, просто, чуточку шаловливая. Любви ей не хватает, материнского тепла. А наказывать будете, только извидёте дитятко.
- Вот из-за того, что так балуете и выросла непослушной, - игрушка сверкнула глазами на старушку, - а дальше что будет? Не забывайте, пред вами не просто ребёнок – будущая правительница, которая должна быть примером для подданных. Не мешайте работать, только хуже сделаете, не роняйте моего авторитета!
- Смотри, выкину в окно, «авторитетный» ты наш, - нянюшка топнула ногой, покрутила головой, пошла к стеллажу у стены, сняла несколько книг со сказками, вернулась, схватила шкатулку, потащила к столику, на котором вазу клеила, затолкала внутрь наставника, крышку захлопнула, а сверху фолиантами придавила, - сиди внутри и молчи!
- О, спасибо – спасибо – спасибо! – я бросилась к нянюшке, обхватила ручками, покрыла щёки поцелуями, - я говорила, что люблю тебя больше, чем всех остальных, включая, родителей?
- Нехорошо так говорить, - Луинари расцвела вся, заулыбалась, - ближе батюшки с… с матушкой, никого нет. Просто его величество так занят, государственные дела, поесть – поспать некогда, куда уж ребёнком заниматься? Ты уж только постарайся пока не баловаться, незачем тёмные силы провоцировать.
- Агась, - я кивнула, - я очень – очень постараюсь.