«Жадность — это постоянный страх бедности».
В.Гюго.
С тех пор, как в клубе села Черешневое крутили фильм про мушкетёров, Лёньку Прыдыбайло окрестили в д,Артаньяна. И вполне заслуженно — парень он был видный: статный, красивый, весёлый. И труженик великий! И душа у него — пытливая, нежная, чуткая. После работы дома Лёньку, бывало, не застанешь — он или в лесу полезным делом занимается, или у ставка рыбачит, заодно соловья слушает, любуется восходами и закатами; на ночь глядя спешит в ночное к лошадям или до дивчат, прихватив гитару под мышку. До утра молодёжь с ним песни у костра горланит. А если уж праздник, то... как любил повторять Лёнька: «Гулять, хлопцы, так гулять, а любить, так любить!» Первый плясун и первый гармонист был на селе.
Повестка в армию пришла ему неожиданно. Растерялся наш д,Артаньян; ушёл на службу неохомутованным. Хотя, от дивчат отбоя не было, не успел выбрать себе одну единственную, неповторимую. На службе Леонида назначили на должность помощника казначея. Сначала она казалась ему тупой и скучной. Но постепенно почувствовал какое-то притяженье к купюрам и монетам; вроде, теплом и силой от них веяло.
Хотелось самому подзаработать, чтобы вернуться в родное село королём! Поэтому, после дембеля домой не торопился, завербовался в «Дальневосточное морское пароходство». Бороздил Тихий и Индийский океаны. Потом перебрался в самый крупный порт Заполярья — Мурманск, там заработки не меньше, доплачивают до 100% полярных. Стал ходить на плавучих базах в Атлантику. Ловил рыбу у берегов Африканского континента, был в Канаде, Южной Америке, на Кубе. Даже до Огненной Земли добрался. Мать писала с Украины: «Та вжэ хватэ, сынку! Выртайся ж ты до дому, усих грошив нэ заробыш».
Лёнька обещал скоро приехать, очень скучал по дому, по хате, но не возвращался, хотелось ещё чуть-чуть подкопить. В конце 90-х появилась у него мечта-идейка: пожить недолго в капстране, опять же с целью заработать на всю оставшуюся жизнь. Мечту Леонид осуществил явно за деньги, потому что ни на этнического немца-беженца из Казахстана или Сибири, ни на еврейского изгнанника лицом и манерами этот рэпаный хохол не тянет.
Устроился Леонид Прыдыбайло на сортировку мусора в Северной-Рейн-Вестфалии. За девять лет работы надышался дерьмом через тряпочку (его же формулировка), потерял на 70% слух от грохота конвейера и ушёл на пенсию по инвалидности в 51 год. Друзей не нашёл, немецкий не выучил, семьёй и наследниками не обзавёлся. Жаль, конечно, Лёнькино оглохшее ухо, но душу, безвозвратно оглохшую, ещё жальче! Он и сам не заметил, как заболел тяжёлой неизлечимой болезнью: алчностью к деньгам. Её нет в медицинских справочниках, но она существует, заживо хоронит людей, лишая смысла жизни, трезвого рассудка, человеческих желаний.
Леонид уже забыл, что когда-то копил на виллу в Испании и яхту в Средиземном море. Сейчас он повторяет: «Как всё подорожало, как я обеднял, в ресторанах я не наедаюсь — зачем мне туда ходить? На Украину не поеду — боюсь самолётов, автобусом — опасно». Теперь Леонид неустанно экономит. С утра пораньше изучает в бинокль цены на плакатах в супермаркете напротив, гоняется за дешевизной. Собирает травы, ягоды, дички, грибы — всё, что в лесу съедобное попадается, экономя этим на заварке и продуктах. Также сушит лекарственные растения впрок, а заодно и сухари.
— Это зачем же тебе, Леонид, сухари? — спрашиваю не без удивления,— Лекарства — понятно — от болячек, а сухари в наше время?
— Мечтаю знахарем-целителем заделаться, сама понимаешь, не безвозмездным. Медицинского диплома у меня нет, буду рисковать. Знаешь пословицу: «От сумы и от, — догадалась? — не зарекайся!»
— Кто же носить их тебе в тюрьму будет?
— Да хоть ты. Свет не без добрых людей…
Хотя на родине Прыдыбайло купил большой дом, три квартиры и два маслобойных завода, остерегается лишний раз появляться в Сумской области, руководит своим бизнесом заочно, через кума. Об одном горюет: не слышет, не чувствует хруста и шуршанья купюр в ладонях — деньги на сберкнижку переводятся автоматически.
— Я там живу, а здесь существую, меня все там ждут, любят,— рассказывал, бывало, счастливый Лёнька по приезду с Украины, — ходил на рыбалку, какую ухичку сварганили на костре! Арбузов объелся, груши, персики — соком захлебнёшься. Помидоры розовые — с кулак, разломишь: сахар блестит на солнце! Не поверите, сало с часныком йив тры раза в динь. Сюда четыре кило привёз, боялся, пограничники отнимут. А ба-абы там — кл-а-а-ссные! Все замуж за меня хотят, еле отбился.
— По какой причине отбивался? — любопытствовали мы.
— Честно говоря, мне некогда было с ними заниматься — я ж таксовал там две недели, как чёрт, на том автобусе, шо на продажу погнал, по трыста грывэн в сутки заколачивал.
— Почему бы тебе, Леонид, на Украину не переехать? Жизнь — одна и очень коротка, а в последней рубашке нет карманов, как говорят немцы.
— Та вы шо??? Мне ж полной пенсии надо здесь дождаться, зря что ли я «через тряпочку…» — оправдывался он.
— Угости салом или холодцом, ты же хвалился, что целое ведро сварил,— попросили его для проверки жадности.
— Та он стал припахивать, вы желудки им расстроите, а сало я вже сам дойидаю.
Как-то позвонил мне по делу:
— Ты вот по европейским странам путешествуешь, не видела ли где подходящей работы? Я слышал, что на Канарах берут наших камнями набережную укладывать. Я бы с удовольствием.
— Лёня, а когда ты жить будешь? Сам ведь говорил, что накопления свои в этой жизни не успеешь истратить. Подумай о наследнике, найди женщину помоложе.
— Не любят меня в Германии бабы! Хожу по объявам на свиданки, ищу такую, шоб сама себя обеспечивала. Честно говоря, даже не против, шоб она в ПУФе (публичном доме) работала.
— Совсем ты, Лёнечка сдурел из-за своих денег.
— А что??? Сейчас это всё узаконено. Пусть налог платит и работает. Мне деньги тоже нелегко достались, шторма по морям-океанам, потом здесь девять лет дышал, знаешь чем.
— Признайся, может ты уже того?.. Как в поговорке украинской: «И всим я доволэн, и всэ в мэнэ йе, однэ лыш турбуе — кабак нэ встае?»
— Так я вжэ лет пять, как вакуум купил вместо женщины, шоб в форме себя для будущего поддерживать.
На днях Лёнька сообщил, что звонит в последний раз.
— Что,— говорю,— помирать собрался?
— Я серьёзно, — отвечает Лёнька, — решил отключить внутренний телефон, а мобильник продать к чёрту, всё равно мне никто не звонит.
— Так ты и свет отключи, телевизор, отопление.
— Отопление у меня уже второй год отключено. Одеваюсь потеплее и, ничего, нормально. Тут мне валенки с Украины прислали.
— По лужам шлёпать с зонтиком?
— Та не чуди! Вместо комнатных тапочек. А в телевизоре я вже давно разочаровался: за мои ж деньги мне чушь всякую показывают. Видал я его гробу! Отнёс на ту же свалку, где и взял. В комнате сразу попросторнело; стол массажный сколотил, поставил. Может, хоть на массажах подзаработаю.
— А как насчёт женщин? Что нового?
— Та я ж, ото волосы до плеч отпустил, а усы оставил.
— На парикмахерской экономишь?
— Не-е-е! Одна сказала, шо я вылитый Лукашенко, только шо не лысый. Ото ж, я теперь хожу в чёрной шляпе на свиданки, в чёрном пальто, с шарфом, зонтиком, в перчатках и представляюсь д,Артаньяном.
— Ма-а-ма ми-и-я! Теперь женщины в штабеля укладываются!?
— Ни фига, одна жирная пришла, в коричневой куртке, с бородавками… Короче, Чмо против меня, замечание сделала: «Носки у вас по цвету не подходят, придётся мне искать другого мужчину, д,Артаньяны не в моём вкусе». Вот так и живу. Совсем одичал и закомплексовался. Сижу дома, смотрю на трамваи в окно, всех водителей уже в лицо знаю.
Представила я себе Леонида – д,Артаньяна, сидящим без тепла и света в куртке и валенках на комодике с мусорной свалки; окошко на кухне в его дешёвой берлоге под самым потолком. Он ждёт полную пенсию в 65 лет и подсчитывает дивиденды от своих накоплений. Говорят, после мирового кризиса совсем свихнулся. Даже на блошином рынке не появляется, считает роскошью, говорит: «За морем телушка — полушка, да рубль перевоз. Кто мне оплатит проезд в трамвае?» Поэтому спешит Лёнька к этому окну в мир, как на дежурство, как на праздник. Соседи даже беспокоятся, если, проходя мимо, не видят его грустное лицо в чёрной шляпе с полями во всё окошко: «Здоров ли? Жив ли?»
P.S. Телефонный звонок спустя два года:
— Здравствуй, это Леонид! Привет с Украйины! Вырвался я, наконец-то, из золотой клетки. Добился инвалидской пенсии, теперь имею право жить на родине.
— Ну и как там поживаешь?
— Та лучше не может быть! Живу исключительно на проценты. Хватает. Представляешь каждый месяц с неба деньги падают. Купил себе дипломы массажиста, тракторыста, комбайнэра, механика, электросварщика, слесаря-сантехника.
— Зачем столько много?
— Та на всякий случай. В 60 лет жизнь только начинается… Хочу покосить на комбайне с ветерком; свежий воздух, травку понюхать. Хочу коптилку, баньку с парилкой, тепличку, сарайчик с курочками, хрюшками. У меня тут — машина, лодка, палатка. Езжу по лесам, полям и рекам. Куча друзей, на ставке карасиков удочками натаскаем, замаринуем и — на сеточку, нажаришь… ароматы, вкуснятина. Короче, каждый день — праздник! Душа поёт! В Германию если приезжаю, то как в тюрьму или на каторгу.
— А как дела на любовном фронте?
— Кла-а-ссно! Бабы только заходят в мою квартиру, у них ноги сами раздвигаются. Ха-ха-ха!
— Разъезжаются по паркету?
— Та не прыдуряйся дурочкой. Сейчас вот с одной проехал на своей машине по Крыму. И зачем я, тупарь, жизнь гробил на Канарах, Мальорке, Корсике? Да лучше Крыма — нет! Говорят: «Мусор, дерьмом воняет». Но своим же, своим.
Р.S. Звонок ещё через полгода:
— Привет! Я — Леонид, я здесь в Германии…
— Не может быть?! Где?
— Та в Бохуме-Ватэншайде, на старом месте. Жду лета. Настроение — ни к чёрту. Поеду в июне на месячишко домой в свою ридну Украйину.
— А что ты, вообще, здесь делаешь?
— Да вот жду льготы разные…
— Какие?
— Например, проездной билет для поездок в городском транспорте. Мне ж тут ещё путцалка (уборщица) положена. Жалко ж это всё терять…
— Всё понятно. Свои собственные квартиры, дом сдал под наём; продолжаешь копить и экономить.
— Ну оно ж прыятно, если что бесплатно.
— Лёня, ты конченный человек! Неизлечимо болен жадностью.
— Если честно прызнаться, ничего в своей жизни поменять не могу, даже, если мне миллион с неба упадёт. Депрессняк полнейший! Одно спасенье — начал курить и пивком балуюсь. На улице уже месяц не был, боюсь выходить — голова закружится. Сварил пятилитровую кастрюляку каши овсянки, зажарил луком и салом. Вот лежу на койке и смотрю в потолок. Проголодаюсь — лёжа брошу две ложки в рот, водой из бутылки запью, даже в туалет лень сходить, был бы горшок рядом…