Я еще сильно хромал после истории с аварией по дороге с учений, когда отцы командиры вместо того, чтобы отправить меня лечиться в госпиталь приняли решение послать несчастное хромое существо для прохождения дальнейшей службы в очередную командировку. Впрочем я думаю, что меня не отправили лечиться по двум причинам , - до дембеля мне оставалось всего месяц и тратить армейские деньги на лечение было уже не нужно, и к тому же кому то нужно было закрывать эту работу. А выбор у отцов командиров был небогатым. Из специалистов по электронике, которые могли отличить диод от транзистора в роте оставались только мы со старшиной роты Кириллом Долгих. Вот нас обоих и послали. А то что один хромой, а другой при должности, ну дык оба "хромые утки". Вот мол вам - дембельский аккорд. Подготовите инфраструктуру Таманской дивизии к "генеральской проверке" и по домам. Спецы там нужны были не ахти какие , - чтоб лампочку могли к проводам припаять и радиоточку подключить не перепутав розетку с сетью двести двадцать вольт. Ни диода ни уж тем более триода я в той командировке не увидел. Перестраховались отцы командиры.
Местом нашей службы в этой командировке была Таманская многих орденов, знамен и других регалий гвардейская дивизия. И нужно сказать "повезло" нам сильно. Не всякий год проводилась общевойсковая проверка для всех командиров крупных соединений начиная от бригады всей советской армии.
Минимальный чин проверяемых был полковничий, максимальный генерал-лейтенант, а главным проверяющим был сам тогдашний министр обороны маршал Советского Союза Язов со всеми своими заместителями и генеральным штабом. Командовал этим сбором сливок армейского общества был начальник генерального штаба маршал Ахромеев. Он же отвечал за подготовку к приему многочисленных командиров, бывших в своих частях вторыми после Бога.
Главы гарнизонных поселений, привыкшие повелевать подчас целыми уездами и даже областями здесь должны были стать чем то вроде солдат первогодок вытягивающихся в струнку перед суровым дедушкой. Им предстояло сдать немыслимые нормативы по физической, строевой, политической и самое главное боевой подготовке. Бег на сто метров, кросс с полной выкладкой, подтягивание и отжимание от пола. Всего этого я не видел, так как проходили эти забавы где то вне зоны моих перемещений по расположению части. Зато я прекрасно видел сдачу строевой. Шатаясь свободно по территории на правах электрика срочно вызванного на устранение замыкания я мог иметь удовольствие наблюдать, как на главном плацу части происходило это действо.
Седовласые, подчас весьма упитанные, с изрезанными морщинами лицами генералы и полковники в одинаковых высоких папахах, отличающих высший командный состав, в одинаковых шинелях и белых перчатках вышагивали по плацу, демонстрируя лихие повороты напра-лево и кругом, тянули носок и безукоризненно поворачивали голову в равнении на маршала Ахромеева. Но особенно меня впечатлили строевые упражнения в составе ротных колонн. Они выстраивались по росту и четким строем, с одинаково и ровно , словно прилипшими друг к другу колыхающимися в такт шагов шинелями шагали мимо трибуны на которой стоял маршал. Они четко, на совершенно одинаковый угол в обоих необходимых проекциях поворачивали головы в сторону трибуны по команде своего старшины в чине генерал полковника «равнение на лево». И так же четко, хором хорошо поставленных командных голосов орали «здравия желаем товарищ маршал Советского Союза». Единственным смешным диссонансом к этому великолепию единообразия мелькали в совершеннейшем беспорядке генеральские лампасы на брюках некоторых из маршировавших. Впрочем это было понятно, ведь расставляли то их по росту а не по званию.
И все бы было очень здорово и красиво, если бы на марше им еще не нужно было петь песню. А они пели. «Взвейтесь соколы орлами» горланили десятки командирских глоток. И я прятался за какую ни будь будку, потому что меня разбирал смех. Смех до икоты. Это не был хор имени Пятницкого.
Еще этим горе певцам и спортсменам предстояло выполнить то, что они должны были уметь лучше любых, даже самых лучших оперных певцов или олимпийских чемпионов. А именно сдать нормативы по владению всем комплексом боевых средств, находящихся в руководимых ими подразделениях начиная от пистолета, автомата и пулемета и кончая танками, установками залпового огня и оперативно тактическими ракетами.
Напутствуя нас на эту голгофу мой командир старший прапорщик Косолапов сказал, что мне придется исполнять роль старшины сводной роты , которая собиралась для обслуживания этого мероприятия. Мол Кирюша уже и так нахлебался старшинской доли, пусть отдыхает, ну а ты, мил дружок, оскоромься напоследок реальной ответственностью. Наверное что то видел во мне многомудрый «страшный прапорщик», как его часто называли. Что такое, чего я и сам не знал. А может быть хотел напоследок поиздеваться на до мной. Был он большой любитель тонкой издевки этот Косолапов.
Ну да так или иначе я оказался старшиной сводного подразделения, которое командующий сборами маршал Ахромеев наименовал не иначе, как «дикая рота». Собранные из «блатных» элитных частей специалисты в разных областях армейской связи были совершено не приучены к дисциплине Что такое построение или вечерняя и утренняя поверка знали только наслышке, а между тем именно за наличие подчиненных на этих мероприятиях и отвечал старшина. А старшиной был я. Все мои подчинённые были дембелями это видимо и решило дело. Будь они разгильдяями черпаками или начинающими дедушками соскучившимися по шашлыку и водке дело мое было бы дрянь. Но они были дембелями и это давало надежду. Каждый лишний день в армии для таких людей нож по сердцу. На этом я и построил свою воспитательную работу с личным составом. Она заключалась в одной единственной, сказанной на первом построении на которое мне удалось собрать всех фразе:
- Мне все равно, что вы будете делать днем и уж тем более все равно, чем вы будете заниматься ночью, но к утренней и вечерней поверке в каком бы состоянии не были вы должны быть здесь, в расположении и тогда будет у нас любовь и взаимопонимание. А иначе не обессудьте покрывать никого не буду.
Этого оказалось достаточно, чтобы прокомандовать моей дикой ротой почти два месяца. Чем занимались мои подопечные днем я не знал. Распоряжения по работам каждому из моего странного подразделения отдавали в тех службах куда каждый из них был прикомандирован. Да что там подчиненные я сейчас и сам уже не помню чем занимался все это время. Единственный случай, врезавшийся в память это ремонт пульта дежурного по части.
Экран пульта представлял из себя панно из плестиглаза метров десяти в длину и трех в высоту на котором была изображена карта части. Лампочками на нем обозначались места где располагались точки селекторной связи. Вся эта конструкция была закреплена к стене металлическими уголками и нависала над рабочими местами дежурного и помдежей. По сути пульт и был большим селектором. Со временем большое количество лампочек перегорало и мне было поручено выполнить этот нехитрый ремонт. Лампочки были просто напросто впаяны в сетку из проводов кое как закрепленных.
Необходимо было залезть внутрь этой конструкции, выпаять перегоревшие и впаять новые.
Висеть на металлических уголках и при этом еще орудовать паяльником удовольствие не из приятных. Сглаживалось это все интересными беседами которые мне довелось услышать. Кроме дежурного по части и помдежей никто из приходящих на центральный пост управления не мог догадываться о моем присутствии. Мало ли зачем уходит в недра пульта висящий провод электрического удлинителя. В частности помню разговор командующего дивизией и командира танкового полка. Дело касалось подготовки танковых стрельб, которые входили в программу проверки. Привожу его как запомнил.
Командующий дивизией:
- Сколько танков у нас в строю
Командир полка(слегка дрожащим голом)
- На ходу все, а стреляющих только шесть
Комдив разразился речью с трёхэтажными матами минут на десять привести которую здесь нет никакой возможности. Впрочем сводилась она к приказу кровь из носу но обеспечить наличие на стрельбах пятнадцати исправно стреляющиъ машин.
Не успел комдив закончить свою цветастую тираду, как бледнеть пришлось уже ему. В дежурку ворвался какой то капитан и вопреки всякой субординации и правилам обращения к старшим по званию проорал:
- Язов!, сюда идут.
Переполох в дежурке случился нешуточный. Началась авральное привидение в порядок внешнего вида как помещения так и наличного состава. Бежать было поздно. Обо мне вспомнили вероятно только по висящему проводу удлинителя, болтающемуся в окне между дежуркой и вестибюлем. Один из помдежей выдернул вилку из розетки бросил ее мне и истерически прошептал
- Подбери и сиди тише мыши.
«Ага тише летучей мыши»,- проворчал про себя я. Только собрался выбраться из этой железной хреновины, чтобы размять ноги и на те . С министром обороны мы виделись неоднократно на всевозможных учениях озвучиванием показа которых я занимался последний год службы. Возможно он даже узнал бы меня. Но свалиться сверху словно перезрелая груша на голову министру обороны было бы несколько слишком. Проблема была в том, что сидеть не двигаясь на неудобных трапециях каркаса было жутко трудно. На мое счастье министр не задержался. После бодрого доклада комдива, о том что подготовка к проведению
проверки идет по намеченному плану, проблем нет и всяческое подобное бла бла бла. Министр со свитой отбыл в неизвестном направлении, представив мне возможность размяться путем спускания с высот на грешную землю, чтобы снова включить удлинитель в розетку и продолжить мой скорбный труд.
Другое яркое пятно оставшееся в памяти это последнее построение нашей дикой роты. Это было уже в середине декабря и весь личный состав моего подведомственного подразделения перешел уже в довольно редкий неуставной статус «гражданина». Этот статус присваивался дембелю(а дембелями деды становились после приказа об увольнении в запас) когда служба продолжалась после дня призыва. Я например переслужил ровно месяц.
Ходили неясные слухи, что нас не уволят до окончания этого смотра командирской самодеятельности, который должен был продлиться до конца января. Много лет мне потом снились сны что меня не хотят увольнять в запас или снова призывают на срочную службу. В общем моральную травму я тогда получил приличную. Но слухи к счастью оказались только слухами. 15 декабря на утреннее построение пришел сам командующий сборами маршал Ахромеев. Он поблагодарил нас за службу, а мне даже пожал руку и сказал:
- Молодец без единого залета провел такой сброд? - затем оглядел наши мешковатые и почти совсем уже не армейские фигуры(«граждане» имели чуть ли не официальное право ходить в неполной выправке. Особым шиком считалось выглядеть как духи). Затем усмехнулся и обронил напоследок, -
- Дикая рота.
Ахромеев говорят был зверюгой по отношении к подчиненным генералам но очень хорошо относился к простым солдатам. Поговаривали, что это он запретил оставлять служить мою "дикую роту" еще на месяц. За что огромное ему спасибо. Когда он застрелился после участия в ГКЧП я плакал. Это был настоящий - честный солдат.
* * *
Уже на следующий день я оказался дома. Построение первой партии дембелей прошло без меня. Мне просто выдали комплект документов, из которых я узнал о присвоении мне звания сержант и я отправился восвояси, которые находились всего в часе езды общественным транспортом. На следующее утро я вновь приехал в часть. Я привез совершенно не нужную мне парадную форму. А что вы хотите одежда больших размеров всегда дефицит. В общем форма осталась служить дальше, а моя срочная служба на этом закончилась.