19.
...И ОПЯТЬ они шли бесконечными пустыми коридорами, где так гулко отдавались их шаги, и железные решетчатые двери, отделяющие блок от блока, так же быстро и предупредительно распахивались перед ними. Они шли рука об руку, без всяких сопровождающих, и не было в душе Зинаиды ни страха, ни сомнения, а лишь только одна всепоглощающая ненависть и желание закончить всё как можно скорее.
Мысленно она представляла, как откроется дверь камеры, и она войдёт туда. И трясущийся от ужаса убийца, увидев её, повалится на пол и будет ползать у неё в ногах, заклиная о пощаде. Но пощады не будет. Она сумеет стать безжалостной и неумолимой, мстя не только за всех дорогих и любимых, но и за готовность обагрить руки кровью, от которой не отмыться и которую не позабыть.
Как вовек не забыть вчерашнего посещения мясокомбината, куда привез её Гладыш, видимо, для укрепления её воли и решимости,
Проходя по конвейеру, от "приёмки" до колбасного цеха, Зинаида прятала, отводила, закрывала глаза. А десятки молодых и старых женщин в окровавленных фартуках и резиновых сапогах между тем равнодушно и споро выполняли свою работу...
Это было почище любой эксгумации. По сравнению с этим массовым убойным производством то, что ей предстояло свершить, не составляло труда, если бы вместо животных в тёмных смертных загонах не томились истерзанные ЛЮДИ.
«Люди, люди...»
Но разве можно было считать людьми тех же Голутвина, хорунжего или хладнокровного и подлого убийцу, так расчетливо и спокойно направившего на человека свой автомобиль? Нет, это были звери в человеческом облике, и их нужно было уничтожать именно как бешеных зверей, представляющих опасность для окружающих.
И всё-таки чем ближе Зинаида подходила к расстрельной камере, тем большие волнение и неуверенность охватывали её.
- Ну, ты как? - наконец завернув после долгого перехода в знакомый тупичок, спросил Гладыш, настороженно вглядываясь в побледневшее и странно заострившееся лицо Зинаиды. - Всё в порядке? Или всё же надо было выпить?
- Нет, - ответила она, отворачиваясь от него, не желая, чтобы он видел, как дрожат её губы и, наверное, заметно сужаются зрачки. - Это бы не помогло. Главное, чтобы быстрей закончить...
- Это уже не от меня, а от тебя зависит. Всё теперь в твоих руках, - сказал он и, вынув из кармана тяжелый камерный ключ, вставил его в замок. - Если ты не раздумала и оружие в порядке...
- В порядке, - подтвердила она, быстрым ловким движением расстегнув кобуру.
Отливающий воронёной чернью наган оказался в её руке. Крутанув барабан, в котором тускло сверкнули золотистые шляпки патронов, она резко выдохнула из себя воздух и, застыв перед дверью, опустила глаза.
-Ну, что ж,-ещё раз изучающе оглядев её, снова заговорил Гладыш. - Наконец, ты увидишь своего к р о в н и к а... Но мне стоило труда уговорить руководство, чтоб его поручили именно тебе. Ты же знаешь, что у нас п р о к о л о в не прощают. А с тобой он случился, и об этом известно... Кроме того, любой приговор исполняется в присутствии врача и прокурора. Однако я взял все их функции на себя, освобождая тебя от ненужных свидетелей. Так что, знай и оцени. А теперь пора действовать!
Он рывком распахнул тяжёлую дверь камеры, и в ослепительном свете горящей под потолком «киловаттки» перед ними оказался сравнительно молодой мужчина с заведёнными назад, вероятно, связанными руками. При виде вошедших он неловко поднялся, не выказывая, однако, ни страха, ни растерянности.
Наоборот, Зинаиде показалось, будто лёгкая усмешка скользнула по его губам, и он как-то загадочно переглянулся с комиссаром. Правда, Гладыш тут же нахмурился, помрачнел и несколько поспешно отступил назад, оставляя Зинаиду один на один с приговоренным.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и опять Зинаиде почудились в устремленном на неё взгляде вызывающая ухмылка и надменная уверенность в себе. Так мог смотреть или сумасшедший, совершенно не понимающий, ч т о его ждет, или подлинный храбрец, победивший силой воли бесконечный ужас смерти.
- Это он? - не оборачиваясь, спросила Зинаида, слыша, как тяжело и прерывисто дышит за её спиной комиссар.
- Да... он самый, можешь не сомневаться, - хрипло ответил Гладыш.
И осужденный, словно бы подтверждая истинность его слов, утвердительно качнул головой.
И вот эта презрительная и уже не скрываемая издевка глумливого и кичащегося своим бесстрашием врага окончательно взвинтила Зинаиду. Ей безумно захотелось сломить и унизить его .
Стиснув зубы, так что заломило челюсти, она медленно подняла наган и направила его на убийцу. Но тот почему-то смотрел не на неё, а на Гладыша.
Резко обернувшись, Зинаида увидела, как комиссар, будто подавая осуждённому безмолвный знак, успокаивающе шевельнул рукой, и она, уже не раздумывая и не желая терзать себя сомнением, спустила курок.
Дикий, ужасающий животный рёв слился с грохотом раскатистого выстрела.
- Холостой… холостой... вы сказали, холостой! - извиваясь на полу, вопил смертник, умоляюще протягивая руки к комиссару.
Гладыш бешено рвал из кармана свой браунинг, и Зинаида, решив, что он, досадуя на её промашку и не доверяя ей, сам решил завершить а к ц и ю, ещё д в а ж д ы автоматически нажала на спусковой крючок...
Смертник дёрнулся, словно пинаемая ногами тряпичная кукла, выгнулся дугой и обмяк, вяло царапая руками серый цементный пол, по которому побежали ручейки алой крови.
Несколько секунд в камере стояла тишина. Сквозь слоисто колеблющийся и режущий глаза пороховой дым Зинаида увидела, как последняя судорога сотрясла распростёртое тело, пальцы сжались в кулак, и голова откинулась набок...
Зинаида ждала, что её сейчас затошнит, начнет рвать, но никаких позывов к этому не было. И Гладыш, уверенный в её неизбежной истерике, постоял, посмотрел и, вздохнув облегчённо, неторопливо спрятал свой никелированный в карман.
- Кровь за кровь, смерть за смерть, - сказал он, продолжая наблюдать, как она пытается неверной рукой запихнуть в кобуру остропахнущий гарью наган. И желая как-то подбодрить и успокоить её, засмеялся наигранно: - Но ты, кажется, перестаралась. Аж три пули влепила! Хотя достаточно и одного патрона…
Не отрывая воспалённо краснеющих глаз от лежащего перед ней трупа и, видимо, наконец, осознав в полной мере, что это дело её рук, Зинаида растерянно попятилась к выходу, продолжая всё так же неловко тыкать наганом мимо кобуры.
Выйдя следом, Гладыш с шумом захлопнул дверь камеры и, требовательно глядя ей в глаза, протянул руку за оружием.
- Дай сюда! И не трясись... он тебя не укусит.
С напряжением разжав её судорожно стиснутые пальцы, он высыпал себе на ладонь оставшиеся в барабане патроны и вложил наган ей в кобуру.
- А сейчас надо выпить. И чего-то покрепче...
- Но ведь это был не о н! - неожиданно громко, непривычно звенящим м е т а л л и ч е с к и м голосом воскликнула Зинаида. - Это был совсем д р у г о й.
- Да с чего ты взяла? - свирепо вскинулся Гладыш, и патроны посыпались из его руки. Некоторое время он смотрел на них, однако подбирать не стал, понимая, что буквально через минуту, как он уйдет отсюда, всё здесь замоют и заметут.
«Чёрт возьми! - мысленно ругнулся он. - Что она себе позволяет? Да и я, идиот, лебезю и оправдываюсь... Что за время пришло! Хоть топись, хоть давись...»
И действительно, сколько можно? Он, при виде которого трепещут сотни людей, вынужден зависеть от какой-то говнюшки. Ублажает, одаривает, потакает капризам...Хотя может избавиться в любую минуту, как избавился сейчас от тупого подручного. Но её час придет! Он всё вытерпит и выдержит, превратив её в зомби, готовую на всё. А иначе не стоило начинать и возиться. Пристрелить прямо тут же… и дело с концом!..
- Ну, подумай, пойми, для чего мне обманывать? - продолжал он проникновенно убеждать Зинаиду. - Что за польза была бы и мне, и тебе? Я тогда обещал и сдержал обещание. Да и ты расквиталась с заклятым врагом!
- Вы так думаете? - Она пронзительно взглянула ему в глаза, и хотя он не дрогнул и не отвёл их в сторону, несомненно, увидела то, что хотела, окончательно подтверждающее её догадку. - Нет, не о н! Это был другой, - повторила она и пошла от него прочь, так неловко и трудно переставляя ноги, словно двигалась не молодая цветущая женщина, а насквозь проржавевший механический робот, неожиданно оказавшийся в этом гулком пустом коридоре...