Растолкали его уже ночью. Спросонья Хвостворту не мог понять, почему такая суета. Люди на миг показывались в огненных бликах костров, и пропадали в черноте ночи, будто призраки.
- Что? – спросил он Кувалду.
- Тревога! Турьянский шаман бродит!
- Чего? – удивился Хвост.
- Чего да чего, заладил! – прикрикнула Кувалда – Глаза не протер, что ли! Говорят тебе, турьянский колдун здесь! Тревога!
От слов «колдун» и «тревога» у Хвоста в голове что-то сложилось. Кувалда подняла Хвоста на ноги и повела через лагерь. Костры кругом горели, но никто не сидел и не лежал возле них. Пожитки матьянторцев валялись на земле брошенные. Все будто подевались куда-то.
Ночь была безлунная, и отойдя немного от костров, Кормахэ с Хвостом очутились в таком мраке, что даже собственных рук было не видно, сколько не пяль глаза. И Хвостворту каждый шаг делал словно в бездну, не зная что окажется под его ногой – ямина, трясина, или какой-нибудь поваленное дерево – чтобы запнуться, упасть и удариться головой о пень… Лишь тяжелая рука Кувалды на правом плече немного его успокаивала – все-таки, не даст сразу рухнуть если что.
Наконец обнаружились пропавшие бенахи. Хвостворту не увидел самих воинов, а лишь расслышал их встревоженные голоса.
- Смотри! Смотри! – доносилось отовсюду.
- Куда тут смотреть-то, а? – спросил Хвост по-ратайски. Вместо ответа Кормахэ нащупала в темноте его голову, и повернула в нужную сторону.
- Туда гляди! Видишь теперь?
- Вижу, что темно как в берлоге! – проворчал Хвост.
- Еще гляди!
Хвостворту сверлил глазами черную стену лесной ночи, но ни черта не мог в ней высмотреть. Вдруг дубравцу показалось, что прямо перед носом у него проплыло и исчезло пятно размером с монету, точно загорелся и тотчас погас светлячок. Через мгновение оно вспыхнуло опять, и опять пропало. Потом еще раз – так же…
Хвостворту понял, что это не светлячок вспыхивал и гас у него под носом. Сияло что-то вдалеке, и перемещалось меж деревьями, то скрываясь за ними, то появляясь опять, как если бы несли по лесу факел. Но от факела свет рыжий и дрожащий, СИЯНИЕ же было ровным, иссиня-белым, бледным как лунный свет.
Показалось еще раз, теперь уже поближе, и Хвост разглядел в этом горящем пятне человеческие очертания…
И тут только вспомнил свое полусон-полувидение, такую же блеклую фигуру, вспомнил, как шел за ней по лесу, такой же кромешной ночью!
- Слушай, Кувалда! Я ж видел такого уже! Когда шатался по лесу, он все передо мной светил! Вот теперь как сейчас помню: иду по лесу в темноте, а такая же вот дура висит перед глазами…
- А почему сразу не сказал? – воскликнула Кормахэ.
- Я думал, сон это был…
- Сон! Ну, парень, ты… Я уж и не знаю, что тебе сказать на это! То ли ты в рубашке родился, то ли тебе как утопленнику везет! Ты же у шамана висел на крючке!
- Как это? – испугался Хвост.
- Этот ляд огненный – и есть шаман! Они в такой вид ночью оборачиваются, и ползают, проклинают людей! Чтобы те к ним шли, послушные как бараны! И ты туда же шел – тот самый шаман, который здесь, при тебе остывал. он тебя и заклял! А ты к нему уже шел… Да не дошел ста шагов… Опоздай мы на день – был бы ты сейчас такой же бессловесный, как вот эти! Понимаешь!?
- Как…
- Да вот так же, дурило! Тоже бы, как они, забыл бы мать с отцом, кто такой и как звать!
Хвостворту охватил нешуточный страх. Он поглядел на маячащее меж дальних деревьев светлое пятно.
- А он может снова…
- Ты не бойся. Даже если он тебя заклянет, ничего с тобой не случится, пока мы вокруг. Если кто увидит, что с тобой не так, что ты снова куда-то собираешься утоптать, – так одернет.
- Что делать-то с ним теперь? – спросил перепуганный Хвост
- А ничего с ним не сделать! – с досадой выпалила Кувалда – Он как дым, бестелесный! Ни ударить, ни рукой схватить! Плывет над землей, не то он есть, не то его нету, только что светит! Но сам, гадина, все видит! И в одиночку не бывает. Если он тут, значит правда, еще есть турьянцы поблизости!
- Так что, они про нас теперь знают? – спросил Хвостворту.
- То-то и оно! Теперь уходить придется…
Тут же, как по подсказке, раздался голос Сотьера:
- Всем приказываю вернуться в лагерь! Все в лагерь! Быстро!
Посреди стана, у тех самых нарт, Сотьер мигом созвал старшин, и после короткого совета, приказал немедленно сниматься с места и шагать прочь.
- Куда мы? – спросил Хвост у Кувалды.
- Не знаю, куда! – хмуро ответила воительница – Подальше отсюда, вот и все!
Кувалда развязала Хвоста, дала ему оправиться и связала снова – на этот раз только запястья, и руки не заломала за спину, чтобы он как-то мог идти. Второй веревкой обмотала его округ пояса, а свободный конец накрутила себе на руку. В несколько минут весь отряд собрался. Зажгли заготовленные факелы, и пошли по лесу гуськом.
- Слушай, Кувалда! – сказал Хвостворту – А ничего, что мы тут светим? Ведь так нас за семь поприщ видно!
- Нет. – ответила Кормахэ – Колдун в темноте видит еще лучше, чем при свете. Темнота нас от него не скроет. А огня они сторонятся – так хоть… - сплюнула – так хоть издалека будет за нами следить, и глаза не мозолить. А обычные турьянцы от нас, должно быть, далеко, раз отправили вперед себя шамана. Будь они близко, им бы было проще самим подползти к лагерю, незаметнее, в такой-то темени…
Шли долго. Пробирались через мшистые болота, ощупывая жердями путь, тут и там натыкались на озера, и обходили их берегом, знать-не зная, долог ли путь вокруг. Поднимались на гривы, и снова спускались в низины. Шли то по соснякам, по почти совсем сухой земле, а в ельниках вязли по колено в снегу. Хвост только ногами мог догадываться, что за местность кругом, а глазами не видел ничего, кроме бенахской спины спереди. Колдуна не было заметно – факелы затеняли его тусклое свечение. Но присутствие его ощущалось ни зрением, ни слухом, а каким-то иным чувством. Как будто крючок, на котором Хвостворту сидел у шамана, остался где-то внутри, зацепился мелкой зазубренной иглой в глубине горла, и новый рыбак осторожно подергивал за него, и не давал покоя…
С рассветом черное небо стало сменяться на темно-серое. Понемногу светлело. Хвост снова выбивался из сил: усталость, что он накопил за дни своего лесного скитания, едва убаюканная отдыхом, понемногу возвращалась. Но все же у него достало терпения дождаться утра.
Только теперь он смог увидеть весь матьянторский отряд в сборе, и на ровном месте. Всего порубежников было семь или восемь десятков. Нескольких раненных в позавчерашнем сражении, бенахи тащили на двух нартах. Вместе с остальными, связанные в цепочку, брели шесть бывших турьянских рабов. С позавчера они стали чуть почище, переоделись, но так и оставались теми же все забывшими безумцами. Привязанные за шеи, они шагали смирно и безропотно, не издавая ни стона. Хвостворту, еще впервые увидев пленника северян, подумал, а теперь – утвердился в своей мысли, что к этому их приучили бывшие хозяева. Рабы турьянцев привыкли абсолютно подчиняться каждому, кто держит их за шейный поводок.
Перейдя широкую болотистую равнину, отряд поднялся с полуденной стороны на гривку, поросшую редким сосняком. За гривой на несколько поприщ к полночи простиралось широкое озеро. Вода его, серая под облачным свинцовым небом, ходила мелкими волнами. Слабый на рассвете ветер все крепчал, и нагонял со стороны гор низкие тучи.
- Хороший день будет. – сказал Хвостворту Кувалде. Та промолчала, а один из бенахов спросил бабу-коня:
- Что он говорит?
- Он шутит. – хмуро отозвалась Кормахэ.
- Только очень веселый человек шутит в таких условиях. – сказал матьянторец – Когда мы побродим по болотам еще несколько дней, то будет видно, такой ли веселый человек этот ратай!
Хвост посмотрел на собеседника Кувалды, и признал в нем того бенаха который, в ночь пытки пленных, пугал его булавой и угрозами.
- Тебе надо знать, - продолжал недобрый человек – что если ты от усталости будешь лежать на дороге, то тебя не положат в одни сани с нашими раненными! Тебя оставят на дороге, на которой ты будешь лежать. А копье тебе в сердце воткнут не потому, что о тебе будут сожалеть, а потому, что живой ты сможешь рассказать турьянцам о нас! Поверь мне, и знай, что так будет!
- Это он правду сказал? – вполголоса спросил Кувалду Хвост.
- Брешет он все. Не бери в голову! – ответила воительница.
Сотьер в это время приказал разбить стоянку.
- Костры разжигать только со стороны озера! Торбы приказываю держать завязанными! Стелить под себя только плащи! Всем ждать приказа, чтобы немедленно выступить! Варить обед, но пока обед варится, есть сухую еду чтобы не лечь на дороге, когда внезапно появятся турьянцы, потому, что в таком случае, обед придется бросить!
Он велел Валтоэру идти с двумя воинами в дозор – следить за путем, которым пришли. Благо болото перед гривой простиралось обхватов на тысячу, и с бугра все было как на ладони. Остальные матьянторцы стали готовиться на отдых. Пили из котелков озерную воду, разводили костры. Сырые дрова занимались плохо, чадили и дымили – будто на радость тем, кто втайне наблюдал за станом издалека. Между тем ветер все набирал силу. С небес начал садить мелкий дождик.
- Что теперь будем делать? – спросил Хвостворту у Кувалды, своего проводника в этой диковинной стране.
- Поглядим пока. – сказала Кормахэ, кутаясь в плащ – Если турьянцы до ночи не появятся, то ночью опять будем ждать шамана. Если и его не будет всю ночь, значит убрались восвояси…
- Что, вот так просто, сидеть и ждать? – спросил Хвост.
- А тут ничего и не остается особенного делать. Турьянцы нас знают наперечет – от колдуна. Раз уж он вышел в дозор, то ночью нам здесь никак не скрыться. Куда мы ушли – они тоже знают. А если бы и не знали – так уже узнали. У них следопыты еще лучше наших, они с детства охотники – болотники, лесовики чертовы! Они днем мышиный след – и то не потеряют! Тяжело с ними воевать в этих местах – каждую кочку, каждый куст знают!
- Так чья земля-то здесь? – спросил Хвост.
- Здесь уже ничья. Чолонбара, куда тебя гнали, та осталась на полудне. Наши матьянторские окраины – еще дальше, на зимнем закате. В полночной стороне – турьянская земля. А здесь – ничья земля. Здесь уже никто оседло не живет. Вот же погода собачья! Гляди. Что делается! – злобно присказала она, растирая окоченевшие от холода руки.
- Слушай, Кувалда! – попросил Хвост – Сказала бы ты вашему начальнику, чтобы меня развязать… Сил нет в этих вот – он потряс связанными руками – ленточках бегать по вашим болотам!
- Ты вот и отдыхай пока, раз сил нет. – спокойно ответила Кормахэ.
- Так что, даже не попросишь?
- Нечего зря болтать. Он тебя все равно до места не освободит. На нем весь отряд, а про тебя еще точно неизвестно, может ты все-таки и есть тот самый колдун.
- Что за колдун-то хоть! Про шаманов их более-менее ясно, а ратайский колдун здесь откуда?
- Пленники сказали, что недавно откуда-то появился. Из-за Гор, наверное, откуда еще... Бродит с ними по здешним местам. Говорят, он очень сильный и страшный – такой, что его даже шаманы боятся. Этот колдун хочет узнать у турьянцев их тайны, обещает, что поможет победить всех врагов, если они его научат ворожить по-ихнему.
- И что, научили? – спросил Хвост.
- Какой же черт это знает! Вот же небеса разошлись, а! Ты погляди!
Противоположный берег озера весь скрылся за серой завесой. Там садил нешуточный ливень, да еще, похоже, со снегом. До лагеря Сотьера доходили только отголоски этого весеннего бурана.
Ближе к вечеру погода чуть приутихла. Ветер ослаб, но облака все так же закрывали небо, и морось с них так и накрапывала на ветви деревьев, а с деревьев ручьями стекала на головы. Хвост поеживался от холода, но сетовать и не думал. Стоило ему вспомнить, как он в одиночку странствовал недавно по этим же местам, так сразу всякое нынешнее положение начинало казаться ему ерундой. Он отдыхал. Но долго отдохнуть не удалось.
Прибежал со стороны болота Валтоэр.
- Сотьер! – прохрипел запыхавшийся воин – Идут турьянцы! Идут сюда с полудненной стороны по нашим следам!
- Сколько турьянцев? – спросил Сотьер.
- Не менее двухсот воинов!
- А нас сколько? – тихо спросил Хвост у Кувалды.
- Их по трое, на одного нашего брата будет! – ответила женщина. – Многовато… Издалека наползли, гадюки болотные! Теперь только утекать, сколько сможем!
В мгновение ока собрали пожитки, и двинулись вдоль берега озера, в сторону гор – на рассвет. Сотьер на ходу собрал старшин, на ходу держал с ними совет, и в два счета договорились обо всем. Совещания их Хвостворту не слышал, но молодой бенах, похожий на вестового, пробегая вдоль всей колонны, орал:
- Идем на летний восход! Идем на летний восход! Слышишь, Кувалда! – крикнул он, пробегая мимо Кормахэ и Хвоста – Идем на летний восход! Встретишь там свою сестру – идем в…
Тут он добавил странное слово, вполне складное в бенахском языке. По-ратайски же выходило что-то, чего одним словом и не выговоришь, а многими словами выйдет коряво. Вроде как «Страна, где облака рождаются под землей»
- Что это? – спросил Хвост у Кувалды, и повторил чудное название.
- Говори проще: Бабье Царство, и все.
- А почему бабье?
- Потому, что там правит женщина. Кстати, она моя названная сестра.
- Ничего себе! У тебя сестра – царица?
- Да, царица. Я в ее долине жила долго, и успела с ней подружиться, а когда уходила с Сотьером, то она на прощание назвалась моей сестрой. Вот, вижусь с ней, когда приходим в их края на передышку.
- У нее прям страна своя? – не мог поверить Хвостворту.
- Ну, не то, что страна. Долина, и земли вокруг. Но она над своей страной настоящая царица. Не над одними людьми, а над всем, потому что она великая волшебница, и долина ее колдовская. Ну придешь – сам увидишь. Ей лет, наверное, тысячу или две.
- Как это? – удивился Хвост еще больше.
- Говорят же тебе, она волшебница. Не простой человек совсем.
- Бывает же такое! А какая она сама?
- Как понять, какая?
- Ну как… вот в сказках, если ведьма тыщу лет живет, то она карга старая…
- Н-е-е-е-ет! Моя сестра названная очень красивая!
- Тысячу лет живет, и все равно красивая? Молодая, что ли?
- Как она может быть молодая! – выпалила Кувалда – Говорят же тебе, тысячу лет живет, если не больше! Она не молодая, и не старая! Она есть - и все. Необыкновенно у них все устроено, не так, как у нас, понятно? Ты таких в жизни не видал стран, как ее страна. И она тоже необыкновенная!
- Ладно, поглядим…
- «Ладно»! Тоже мне, одолжение сделал! «Ладно»! В их стране, может быть, за счастье человеку побывать, так что потом возвращаться неохота!
- Почему тогда сама там не живешь, если у тебя сестра тамошняя царица?
- Не положено. Да и скучно мне там, не сидится на месте. Слишком там все размеренно. Может, с годами захочу там осесть, чтобы старость встретить. А пока я в силах, то буду с Сотьером, и с другими, турьянцев убивать. Меч в их кровь окунуть – вот сейчас все мое счастье!
- А почему ты раньше не говорила, про такие-то чудеса? Про свою сестру царицу, про ее страну…
- Потому, - сказала Кувалда – что только теперь решили туда идти. Так что хочешь-не хочешь, и тебя с собой поведем. А до этого посторонним нечего про Бабье Царство слушать.
- Ясно. А это царство… далеко до него отсюда? – спросил Хвост.
- Валтоэр! – крикнула Кувалда – Я говорю тебе, Валтоэр!
- Я здесь! Чего ты хочешь? - донесся сзади голос.
- Сколько идти отсюда до Бабьего Царства?
- Зимой на лыжах требуется идти три дня, когда озера покрыты льдом, а болота покрыты снегом. Сколько мы будем идти сейчас – скажи мне ты!
Не стоит описывать в подробностях, как складывался этот поход каждый день – все было то же самое. Ночные шествия с факелами, короткие дневные стоянки, тревоги и рывки всего отряда с места, когда враг появлялся вдали. Все то же хлюпающее болото под ногами, Тот же ветер, дождь и мокрый снег с неба. Те же чадящие костры из сырых дров. И усталость, что нарастала день ото дня, которую не снимал тревожный сон на голой земле и еда на скорую руку. Та же стена черноты вокруг светлого пятачка факелов, а чуть отойти в сторону – маячащая меж деревьев блеклая фигура…
Горы становились все ближе, все больше, солнце все позже показывалось из-за них. Но и расстояние до врагов уменьшалось. Часто были видны дымные столбы их костров. А иногда с бугров можно было заметить темную цепочку турьянского отряда, змеей ползущую среди болот. Надо было ускорять движение.
Но шаг матьянторцев, наоборот, замедлялся. Из шести раненных один скончался, и его похоронили на дне первого же озера. Еще трое мучились в горячке. С каждым днем к раненным присоединялись и другие, сбившие ноги до крови. И тащить нарты изнемогшим бойцам становилось все труднее. Сотьер велел им меняться чаще, сам впрягался в головную повозку, и без смены тащил ее за четверых. Скоро и места на маленьких санках для больных не осталось, пришлось вести их под руки. Кувалда то и дело вставала тянуть последние нарты, и привязанный к ней Хвостворту – туда же пристяжным.
- Как ты себя чувствуешь, очень веселый ратай? – спрашивал его тот недобрый матьянторец.
- Не было дня, когда бы я чувствовал себя лучше! Меня тревожит лишь то, что я много дней не был в бане! – ответил Хвостворту.
Прошел еще день. Хвост с трудом передвигал деревянные ноги, оступался на каждом втором шаге и шатался даже от слабого ветерка.
- Как ты себя чувствуешь, очень веселый ратай?
Хвост поднял на обидчика тяжелую, как котел, голову, скривил рожу в дикой вымученной улыбке, и прохрипел:
- Я чувствую себя нехорошо. У меня затекли ноги, попроси Сотьера развязать меня, я смогу побегать по травке и размять свои кости!
Кувалда разразилась хохотом – злым, грубым, хриплым. Ни одной женской нотки, и ни капли веселья не было в ее смехе:
- Слышишь, что он сказал! – прогоготала она, хлопая Хвоста по плечу так, что у бедного парня подкосились ноги – Ему хочется побегать по травке! Хэ-хэ-хэ-хэ! Теперь ты видишь, что ратайскую муху не так легко поймать в паутину!
- Если бы ратай был мухой, которая не залетает в паутину, - сказал в ответ бенах – не попал бы в плен на войне.
- Меня сумели взять в плен захребетники. – просипел в ответ Хвост – Ты будешь теперь знать, что захребетники тоже ратаи!
На утро седьмого дня пути от большого озера, после обычного всенощного перехода, не знавшие утром отдыха воины выбрались из леса на очередное широкое болото. Горы отсюда были видны до самого подножия. Небо впервые за много дней отчищалось от облаков
Кормахэ остановилась, глотнула воды из фляжки, и дала выпить Хвосту.
- Вот там, с подножия Гор и начинается «Страна, где облака рождаются под землей» - добавила она по-бенахски.
Сзади, из конца вереницы, раздался пронзительный свист. Хвост с Кувалдой обернулись.
На опушке леса, где едва несколько минут назад прошли матьянторцы, показалась черная голова турьянской гадюки. Увидев бенахов, северяне радостно и зло загалдели, заулюлюкали. Сколько шагов отделяло от них – тысяча? Семьсот? Полтысячи?
Сотьер бросил нарты, которые тянул без смены уже который день, и тяжелыми шагами побежал вдоль колонны своей растянутой дружины.
- Подтянуться! Подтянуться! – кричал он – Подтянуться! Раненных везти вперед! Остальным идти сзади! Идти быстрее!
Люди вложили в ноги остатки сил. Подстегнутые тревогой – и страхом – они зашагали резвее. Ускорились и турьянцы, но все еще двигались шагом – не хотели бегом по болоту изматываться перед рукопашной схваткой.
Хвост шагал, поднимая башмаками охапки болотного торфа. Голова его мгновение назад кружилась от усталости, а теперь вдруг прояснилась. Он понял, что в его похождениях настал решающий – теперь уже самый, окончательно решающий час. Пришел конец его приключениям, может добрый, может злой, но конец. Хвостворту мысленно собрался с силами для последнего рывка, для бегства или для боя.
- Сестренка! Сестренка, выручай! Сестренка выручай! – бормотала Кувалда себе под нос.
Хвост смотрел вперед. Там, далеко среди низкорослых болотных деревец засияла голубизна небес, отраженная от водной глади.
- Озеро! Озеро! – пронесся по отряду радостный крик. – Вот оно, озеро царицы!
Вдруг Хвостворту увидел, как откуда-то из пади меж горных склонов поднимаются струи густого белого не то дыма, не то пара. Будто облака рождались там, под землей, и восходили к небесам. Они стояли столбами на такую высоту, что должны были бы виднеться издалека, но Хвост почему-то лишь теперь их заметил.
- Сестра!!! – кажется, попыталась закричать Кувалда, но ее осипший голос едва вырвался из горла.
- Я слышу тебя! – вдруг донесся до Хвостворту женский голос, слабо и неясно, будто издалека – Ничего не бойся, сестра, ты на моей земле!
Сзади раздался мерзкий, безумный хохот. Турьянцы приблизились к бенахам шагов на двести, и бросились в атаку, растягиваясь на бегу в цепь.
- Братья! – закричал Сотьер, и Хвостворту от волнения не сообразил, что воевода вдруг заговорил по-ратайски – К бою всем! Мечи из ножен! Стрелы на тетиву наложить! Никому не стрелять, пока «бей!» не скажу!
Матьянторцы позади Сотьера выстроились для боя. Сомкнули щиты, заслонили собой раненных. Лучники достали стрелы из тулов. Хвостворту стоял чуть правее и позади военачальника. Рядом с ним – Кувалда, Валтоэр, недобрый бенах, палач пытавший пленников, краснощекий весельчак, что потешался над Хвостом…
- Развяжите меня, дайте чем драться! Слышите! – закричал Хвостворту! - Дайте что-нибудь!
Сотьер и другие матьянторцы не обернулись на его крик. А Кувалда молча вынула меч из ножен, и разрезала им веревки на руках Хвостворту.
- Держи, земляк! – сказала она, вкладывая рукоять в ладонь дубравца.
Хвост взял оружие в руку, и хотя, от его слабости, меч показался очень тяжел, но решимости в парне сразу прибыло вдвое.
«Живем! – подумал он – Я теперь снова воин на поле битвы, а не связанный, и не закованный, не в яме, не пленник и не раб! Я воин! Теперь живем!»
Хвостворту очертил мечом голову, и не удержался - закричал что было сил в глотке:
- А-а-а-а-а-а-а-а-а Стадо болотное, подползай!!! – и к его немалому удовольствию больше половины матьянторцев подхватили клич:
- Подползай!
- Подползай, гадюки болотные!!! – ревела Кувалда, потрясая топором.
Видя, что беглецы приготовились к бою, болотники приостановились, сомкнули ряды и двинулись вперед плотной толпой. Дикари вопили свои собачьи кличи, потрясали копьями, размахивали мечами и секирами, пускали из луков красноперые стрелы – вделанные в них свистки в полете издавали надсадный визг.
- Я, хозяйка этой страны, говорю вам: остановитесь! – опять раздался неведомый голос, и уже яснее, ближе, громче - и суровее.
Хвостворту не понял, откуда доносились эти слова. Не сзади, не спереди, не с верху, не из-под ног, а словно отовсюду разом – из самого воздуха, из каждой мшинки, и каждой веточки на деревьях, как будто повелевала сама земля!
И дикари остановились, повинуясь этому приказу. Они замялись, затопотали на месте, вопли их сменились едва слышным бормотанием.
- Давай, сестренка, давай! – шептала Кувалда.
- Не стрелять никому! – повторил Сотьер – Шагу без приказа не делать!
Вдруг турьянцы расступились в стороны. Несколько рабов вывезли вперед нечто похожее на шалаш поставленный в сани. Из-под откинутого подола шалаша выглядывал турьянец, одетый так же диковинно и пестро, как тот мертвый колдун, что восседал на нартах подле Сотьера. На голове у шамана Хвост разглядел убор из птичьих перьев, и с оленьими рогами.
Рядом с нартами шел воин, выделявшейся между невысокими северянами ростом, богатырской статью и одеждой, похожей на бенхскую. Он был рослый широкоплечий человек, на вид постарше средних лет, с худощавым, почти четырехугольным, как хороший кирпич, лицом, сидящим на плотной длинной шее. Над гладко выбритыми висками и затылком возвышался наплешником кружок коротких темно-русых волос. Этот пришелец громко и бурно переговаривался с шаманом в нартах, вернее сказать, переругивался, хотя ни слова из их карканья Хвост все равно не мог понять.
Попрепиравшись минуту, шаман крикнул что-то напоследок, махнул рукой и скрылся, задернув подол. Воин вынул длинный меч, какие Хвост видел в Захребетье у незнакомцев, взмахнул им, и скомандовал:
- Эран!!! – «вперед» по-турьянски.
Турьянцы, испуганно переглядываясь меж собой, чуть-чуть подались вперед.
- Эран!!! – прокричал предводитель – Эран!
Северяне прибавили шаг.
- Приказываю вам остановиться! – вновь потребовал голос, турьянцы на миг поколебались, но последнее слово утонуло в уже громогласном, могучем реве пришельца:
- ЭРАН!!! – эхо прокатилось по болоту, отозвалось в горах и в лесу.
Дикари двигались вперед с опущенными копьями, со стрелами на тетиве, с поднятыми над головой топорами. В их толпе, чуть позади, возвышалась голова ратайского колдуна. Сто шагов оставалось до них…
- Сестренка… сестренка, ну же… покажи им, сестричка… - шептала Кувалда.
- Всем стоять! Целься! – кричал Сотьер – Пока «бей!» не скажу – не стрелять! Стоять на месте!!!
- ПРИКАЗЫВАЮ ВАМ ОСТАНОВИТСЯ! – раздалось вокруг. Турьянцы робели, но шли вперед, все ближе…
Вдруг передний из них ступил в торфяную жижу, где только что прошли шесть дюжин человек, и в один миг провалился в трясину с головой! Только вздернутые кверху руки остались торчать чуть выше локтей, но и их болото всосало в два счета! Тот турьянец, что шел рядом с несчастным, немного позади, провалился по грудь, и закричал от страха. Северяне отшатнулись назад, но кто-то все же подал товарищу древко копья и помог выбраться.
- Убирайтесь с моей земли! – приказала хозяйка.
Болотники попятились, уже готовые обратиться в бегство. Бедолага, чудом спасенный из трясины, перепугано орал в голос. Но тут вперед вышел ратайский колдун, схватил вопящего турьянца за горло, приподнял, что-то рыча на их наречии, и опрокинул наземь. Северянин побитой шавкой отполз в сторону, а великан двинулся вперед. Турьянцы позади притихли, и не шевелясь, следили за вожаком…
- Я не пропущу тебя! – снова раздался голос Царицы - А если я пропущу, то моя земля тебя отвергнет, потому что порождениям зла нет места в моей земле! Убирайся, откуда пришел!
Колдун заговорил в ответ. Он говорил, почти не шевеля губами, но голос его разносился далеко. Хвосту почему-то показалось, что колдун, или его дух, сейчас не с турьянцами, а здесь, на этой стороне, или на обоих сторонах сразу. На этой стороне чего – Хвост не думал, но знал и чувствовал между собой и врагами некую преграду.
- Мы вам не желаем зла! – сказал он - Но отдайте наших врагов! Месть – наше право! Они убивали наших друзей и братьев!
- У тебя, исчадье тьмы, нет ни друзей, ни братьев среди тех, кто рос под сердцем матери! Ни в турьянской земле, ни в ратайской, нигде на белом свете! Убирайся! – пророкотал невидимый голос.
- Хочешь ты, или нет, а я свое возьму! Пропусти меня добром! – требовал человек.
- Никто ничего не возьмет из мой страны без моей воли! Никакая чужая сила здесь не властна! Проваливай! – Хвосту казалось, что женщина сердится все сильнее.
Колдун поднял вверх десницу с мечем, раскрыл рот, и голос его - раньше страшный и грозный, но все же людской – превратился в чудовищный свист, хрип и стон разом, в клич отродий бездны – не могло это быть человеческой речью, не говорят люди так между собой! Мерзкая мелкая дрожь пробрала Хвоста до костей, спутники его попятились, и на тех их лицах, которые дубравец мог видеть, он увидел ужас
Человек на той стороне сделал шаг вперед, в то место, где только что чуть не утонул с головой турьянец. Грохот раздался над самой головой Хвоста, словно раскололось наверху что-то огромное, и пустило трещины длинной во все небо. Нога колдуна встала твердо, как на камень. Но двинуться еще вперед он почему-то мешкал…
- Убирайся! – снова услышал Хвост женский голос. – Кто бы ты ни был, поди прочь!
Хвостворту посмотрел снова на вражеского предводителя, и обомлел: Ему стало ясно, почему неведомый голос называл этого врага исчадием тьмы. Напротив готовых к бою матьянторцев стоял не живой человек – это был словно пузырь, надутый в форме человека! Что-то чужое, гадкое, чернело прямо сквозь натянутую кожу, изливалось струями через отверстия ноздрей, рта и глаз… Ни человек, зверь, ни гад, даже не существо – а некая мерзость, и все!
- Злыдень… - пробормотал Хвостворту едва слышно.
Чудовище издало вопль, такой яростный и жуткий, что турьянцы позади его человеческой оболочки снова в страхе попятились назад. Бенахи втянули головы в плечи, попрятали лица за щиты. Опять раздался над головой Хвоста треск невидимой преграды… Злыдень сделал второй шаг по тверди, третий, четвертый...
…и провалился в жижу повыше пояса, едва ли не по грудь! но успел развернуться, ухватиться руками за болотную траву, нащупать опору, впиться локтями в нее…
Турьянцы все еще стояли позади, боясь прийти на помощь своему предводителю, пока он сам, криками - злобными – но теперь уже опять человеческими, не приказал вытянуть себя из трясины. Двое перепуганных северян подхватили его под руки, оттащили к нартам шамана. Злыдень оттолкнул турьянцев прочь, и уставил бешенный взгляд прямо на Хвостворту – по крайней мере, самому парню так показалось… Но взгляд этот ничего уже не видел сквозь волшебный царицын покров. Колдун-мара выхватил у кого-то лук, и стал пускать в матьянторцев стрелы одну за одной. Рога лука изгибалась и выпрямлялась, тетива натягивалась раз за разом, и Хвостворту видел слетающие с нее стрелы. Но стрелы эти словно исчезали в воздухе, ни одна не достигала цели. Злыдня и турьянский отряд окутывал густой туман. Его завывания становились все глуше…
Хвост стоял, и глядел заворожено, как мгла заволакивает и скрывает врагов.
- Пошли! – одернула его Кувалда – Вот мы и в Бабьем Царстве!
- Иду! – ответил Хвостворту.
Последний раз оглянувшись, он увидел, как шаман, выглянув из шалаша, что-то приказал и взмахнул руками. Его сани, а следом и пешие турьянцы, развернулись и двинулись прочь, откуда пришли. Только злыдень, почти пропавший в тумане, все еще стоял и смотрел вслед ушедшей добыче.