(Е. С. Чижова. Китаист: Роман. — М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017. — 604 с. — (Проза Елены Чижовой)
Наверно, такое в голову могло придти лишь ленинградке/петербурженке. Мало того, что Петербург с исправностью хорошего принтера снабжает нас разного рода и пола безумцами. Безумие на этот раз наблюдается именно специфически питерское. Вы только представьте. А что если — предполагает автор — в 1945 году война закончилась на Урале, вся восточная часть СССР осталась, собственно, Советским Союзом, а на европейской территории возникла новая Россия?.. И вот, значицця, новый СССР живет по стандартам нашей страны, как минимум, начала 80-х (если не сталинских вовсе лет), а новая Россия — это наша новая, сегодняшняя «капиталистическая» Русь и есть? В конце концов, таких раздвоений одного народа история знает немало: ФРГ и ГДР, две Кореи (а заодно и два ведь Китая, если иметь в виду Тайвань с Гонконгом, и два когда-то Вьетнама!) История ставит безжалостный эксперимент (почему-то всегда в пользу капитализма), и две половинки одного народа становятся ох какими несхожими. «Два мира — два Шапиро», короче.
Вот и у Чижовой: в сибирском СССР царят нехватка всего и доносы, а также сугубая уверенность населения, что оно живет праведней всех. Во всяком случае, говорит на правильном, староленинградском (он же сов-русском) интеллигентском наречии. А «захребетники» тявкают на жуткой смеси из немецких заимствований и полудеревенской речи («понаехали-тут»). Например, преподша на полном серьезе вещает:
«— Рилька ему не нравится. — Перейдя на родной нем-русский, преподаватель закипела праведным возмущением. — Рилька — наше всё! Мы на ём стояли и будем стоять! И неча тут!»
Или же: «Пасть порву за роман Алоисии Сивокобыленко!» Это, извольте видеть, реклама новой книги такая, на нем-русском.
Советские люди задраены на все пуговицы и до озноба корректны, русаки-«захребетники» раздолбаисты и хабалисты до неистовства. Такова диспозиция-дислокация. Что до сюжета, то вот же вам: из СССР на научную конференцию в СПб (то есть, в новую Россию) прибывает молодой ученый Алексей Руско. Официально он китаист, неофициально — шпиён, разумеется. В Питере Алексей знакомится со своей сводной сестрой и ее отцом — ветераном вермахта, он же (отец, а не вермахт в целом) и первый муж матери Алексея. Вся эта игра в дочки-матери Чижовой хорошо удается — как и воспоминания о военном и послевоенном детстве, эта неподдельная боль целого советского поколения.
Да, именно струя семейных воспоминаний — самое сильное, что есть в романе Елены Чижовой (плюс и сам дерзкий замысел). Эта не проходящая в питерцах память о войне и блокаде.
Повествование строится на языковой игре, на столкновении сов-русского и нем-русского языков. Сознание Алексея разрывается: с одной стороны, он привык свысока смотреть на хабалистых «захребетников», гордиться своими страданиями и духовностью, а с другой — жисть-то у них, у «захребетников», поустроенней, повкуснее будет! К тому же он не знает, что «ведет» его из-за Уральского хребта шеф из органов, у которого свой интерес в СПб имеется. Шеф использует Алексея вслепую, и это выливается в вереницу мельтешащих интриг, которые не столько держат внимание читателя, сколько путают его.
В итоге Руско возвращается в свой сибирский СССР, предав друга (может, ценой этого предательства купив право на возвращение?..), и…
Что еще «и» — читайте. Самое главное автор успела выложить где-то уже в середине романа, так что вторая его половина — лишь зачистка сюжетных линий. Ибо роман Чижовой не про шпиёнов, а про наше нынешнее сознание, в котором сложно переплелись день нынешний и день минувший (советский опыт), «крымнаш» и намкрыш», и т. д. Но судя по тому, что правоверно советский шеф Алексея ухитряется уже промышлять контрабандой (плюс замешан в сотрудничестве с оккупантами во время войны), два Шапиро медленно, но верно идут на сближение. Или, как шеф Алексея выражается: настала пора «привить к советскому дичку бесспорные завоевания России, ее, я дико извиняюсь, свободы…»
Роман Елены Чижовой не назовешь абсолютной удачей автора. Он, конечно, перезатянут и перемудрен во второй половине. Вряд ли ей стоило соблазняться авантюрным (но мутноватым все-таки в ее исполнении) экшном, если она способна передавать по-настоящему живые и глубокие чувства. Но там, где эти чувства проглядывают — как сугубо лирическое излияние автора, ибо характеры-то довольно картонны — это трогает, теребит нервишки читателя, и всерьез.
За это, а также за смелость замысла и порой озорную языковую игру стоит прочитать «Китаиста», я думаю.
19.04.2017