Завтра

Алексей Веприцкий
                Незнакомый город очаровал. Широкие чистые улицы, просторные площади,красивые многоэтжные дома, обилие площадей и парков. Вновь прибывшему сюда человеку, первые минуты кажется, что очутился он вовсе не в столице области обширного сибирского края огромной России, а за её цивилизованными рубежами. Вот идёт приезжий человек по блёсткому, словно вымытому с мылом асфальту, смотрит по сторонам, удивляется. Наверно всю Россию он объехал, а такого удивительного города не встречал. Он видит русских людей, слышит русскую речь и чувствует свою ликующую, радостную душу. "Оказывается и мы можем вот так уютно и культурно жить",- думает он разглядывая красочные витрины магазинов.               
            "Здорово, Доктор",- вдруг слышит он отдалённо знакомый голос. Когда-то давно, в другой жизни, он слушал ЭТОТ голос. Виктор всматривается в мужчину, его окликнувшего. В отличие от него, приземистого, широкоплечего, с массивной коротко стриженной головой, гражданин, в которого он сейчас пристально вглядывался, высокий, худой, малоголовый с густой копной давно не стриженых волос, буйно торчащих из под старой, истёртым козырьком фуражки. "Не узнаёшь что ли старого карефана?" и только теперь через такую длинную минуту Виктор Стегнёв узнал Федю.
- Федька,  ты живой, чёртушка?!
- А то, конечно живой, куда ж я с света белого денусь.
- Я уверен был, что пристрелили тебя тогда...
- Нет стрелять не стали. Пацана пожалели. Молодость мою солдаты пожалели. Суд прибавил трёшку к сроку и, опять на нары.
- А сейчас ты чем занимаешься?
- Я когда откинулся к деду подался, а дед мой лесником был. Вот и пристроил он меня к своему лесному хозяйству, а сам на пенсию пошёл. В лесничестве не хотели меня на его место брать,зек  я потому что, но дед за меня поручился и  желающих занять его место не находилось, так я уже боле десяти лет тайге матушке служу. Охраняю её,  берегу.
- Где тут поблизости можно посидеть, перекусить, выпить и, вообще, о жизни поговорить?
- Этого добра тут, в городе, навалом. Сейчас пятьдесят метров пройдём и увидим  кафе "Зорька" . У моей мамани корову Зорькой звали, а тут кафе...
Интерьер кафе своеобразный. Его стены расписаны пейзажами гор, ущелий, водопадов  и изображениями других причудливых изваяний земной  природы где под  будто живыми и настоящими   лучами уходящего за гряду гор солнца, видна старая покосившаяся сакля с нависшей над ней скалой. Умелый художник выписал своей чудесной кистью картины столь естественно- объёмно, что впечатлительный созерцатель волшебной  живописи слышал и шум водопада, и шелест ветра и пение птах, тем чудным мгновением волшебства вечного искусства, которое пришло в наш смутный, загроможденный пошлыми идеями и машинами век, от первобытных наскальных изображений животных и людей.
Проворная официантка сиюминутно приняла у одиноких посетителей заказ и скрылась в недрах кухни, где на огромной электроплите всё булькало в кастрюлях и шипело на сковородах в преддверии вечернего наплыва посетителей. "Ой, девочки, мальчики,- обратилась официантка Нюся к работникам плиты, кастрюль и сковородок,- там, в зале, такие интересные посетители, один - красавец-молодец, а другой похож на работягу, который полгода не получал зарплату, тощ и убог и беседуют они как братья после долгой разлуки. Взволнованные слова экзальтированной Нюси "девочки и мальчики" восприняли равнодушно, но когда она сообщила что красавец-молодец заказал коньяк, тот что хозяин получал от французов по семьдесят тысяч за бутылку, кухонный плангтон притих и ринулся к проёму в зал посмотреть на удивительного гостя. "Кажется я его видела по телевизору,- тоненьким взволнованным голосом пискнула практикантка Людочка".
-Что за шум, что за гвалт! - раздался за спиной любопытных работников, грозный рык хозяина. Повара, как по волшебству, в секунды оказались на своих производственных местах, у плиты. Перед хозяином осталась стоять официантка Нюся, которую хозяин, сын армянского народа, уважал и даже немного стеснялся. Тоненькая, красивая студентка подрабатывала в его кафе и в свободное время рассказывала Вааружану Иосифовичу историю Армении и других кавказских стран. "Большим человеком станет", с гордостью говорил, хозяин кафе Вааружан, о своей официантке  землякам.
- Посетители заказали французский коньяк,- пояснила причину ажиотажа работников Нюся.
- Так что ты стоишь, девочка, обслужи гостей порядочно. Коньяк подай в бутылке, не распечатанной. В графинчиках подают дешёвую водку и вино. Что покушать они пожелали?
- Ничего неординарного, салаты, отбивные, говяжий язык и стерлядь отварную.
-Сначала стол наполни едой, а минут через десять неси коньяк...
        Тогда, давным-давно,пацана Федю смотрящий лагеря заподозрил в стукачестве. И на сходняке решили было убрать Федю с жизненных путей-дорог, но тут за деревенского хлопца вступился вор в авторитете Виктор Стегнёв (Доктор) .  Он утверждал, что без реальной доказухи нельзя лишать парня жизни. Сходка авторитетов противилась и тогда он, Стегнёв, поручился за пацана. Смотрящий  сказал: "Ты законы знаешь, Доктор, если ты ошибся..."  " Если окажусь не прав,отвечу".    Ответ простой, поручитель лишается жизни вместе с тем за кого ошибочно поручился.
- Не вздумай меня подвести. Я за тебя поручился.
- Во век тебя не забуду, Доктор.
Что означает такое поручительство, Фёдор уже знал.

                ххх               
                В девяностые наступили скудные времена. Все заводы и фабрики остановились и лагерным сидельцам негде стало зарабатывать на пропитание. В местах лишения свободы свирепствовали туберкулёз, цинга,гипертония. З\к вымирали в лагерях тысячами. Виктор Стегнёв (Доктор) решил бежать.
                Готовился к побегу тщательно. Конечно сухарей он не сушил и другой шамовкой не запасался. Этот лагерь не какой-нибудь таёжный лесоповальный, а самый натуральный "городской". Его обитатели в добрые времена трудились на предприятиях города, что находился в двенадцати километрах от зоны. Тогда, в девяностых, все производства стараниями ельциноидов  банкротились и заключённым негде стало зарабатывать продукты и одежду. Те скромные средства, которые выделяло государство на содержание контингента в местах заключения примерно разворовывались администрацией и потому голод и болезни морили обитателей тюрем и лагерей с ужасающей жестокостью. Виктор Стегнёв (Доктор) непоколебимо решил спасти себя побегом.
             Здесь места степные. Лишь изредка встречаются дубняки, но в их скромных рощах на долго не скроешься. Тут запасаться едой смысла нет.  Нужно успеть за час или два, пока хватится охрана и не объявит "ПОБЕГ", успеть найти укромное местечко и залечь на "дно".   Сидел "Доктор" по серьёзной статье за экономические преступления, подрывающие устои социалистического строя. С его не жадных рук красиво жили многие от воров в законе до прокуроров и партийных секретарей. Амнистия  для страдальцев лишённых свободы за экономические преступления в СССР как-то проскользнула мимо его. Те кого он не выдал своим молчанием на допросах, теперь в"новой России" хорошо оперились и те суммы, что вращались в тени "народного хозяйства" при социализме нынче сущая мелочь по сравнению с миллионами долларов, что оседают на счетах бывших его крышевиков и подельников. К ним он обратился за помощью. И только один из всех поимел совесть и взялся организовать Доктору побег. Человек, потратил огромные суммы наличных и помог   Доктору очутиться на свободе, наверное, самый бедный из всех его бывших суверенов. В те давние годы все звали его"Карамзин" видно потому, что на  сходках-совещаниях криминальной бригады он активно дискутировал, приводя поучительные примеры из истории древних и средних веков . Из его многословных умничаний Доктор умел находить вполне здравые мысли.  И во время допросов он вспомнил сюжет из, будто никчёмных речей Карамзина о том что в пыточных камерах средневековой Руси, чем больше заговорщик - боярин предавал своих друзей и товарищей, тем более лютой, мучительней была его казнь. Потому на допросах Доктор молчал.Он понимал; заговори он,то  не срок, а высшая мера станет окончательной точкой в его несчастной судьбе. Карамзин,в числе других подельников остался на воле, но  в мутные девяностые годы прошлого века он не сумел присосаться к нефтяной или газовой трубе и влачил ныне жалкое существование владельца сети хозяйственных магазинов, в отличие от своих бывших коллег по подпольному бизнесу, которые и в России- то почти не живут, а всё больше в уютной Европе роскошно обитают, а тут в нашей неумытой, чиновниками заплёванной Родине их управляющие куют доллары и фунты, насыщая ими бездонные карманы своих хозяев.
"Если я тут останусь то концы откину и, как те два урки которых утром вынесли бездыханных, тоже жмуриком стану. Тут окочуриться не долго. Надо бежать и будь, что будет",- так думал, прислушиваясь к голодному урчанию желудке, Виктор Стегнёв по кличке Доктор. Его здоровый организм требовал много пищи, но еды давали мало. Вот сегодня з\к питали четвертинкой протухшей селёдки с прозрачным кусочком хлеба. Наверное из всего лагеря только смотрящий и несколько его прихлебаев пьют чафир и жрут в три горла - все посылки у них. Конечно, можно отнимать пайки у  бытовиков, но Доктор  запретил своим барачным уркам это делать. Бытовиков теперь много и среди них появилось много работяг суровых, решительных и если их сильно обидеть, то они смогут весь кодляк на ножи поставить.
Удобный момент настал быстро. Шли президентские выборы. Вольняшки и охрана потянулись на избирательные участки. За кремлёвский трон боролись трезвый Зюганов и пьяный Ельцин. Подсчёт голосов длился всю ночь. Перед рассветом стало известно о поражении Зюганова.
                Администрация лагеря тут же затеялась отмечать победу "первого президента". И понеслось пьяное окаянство  в всей лагерной охране. В то смутное время конвойные и прочие гебешные традиции рушились и часто в стражах лагерных  порядков оказывались люди случайные, вырванные из стройных рядов, уничтожаемой обитателями кремля, Советской Армии. В те безвременные годы случалась целая эпидемия побегов заключённых.
Заключённый Стегнёв выбрался за пределы лагеря очень просто. Он залез в кузов грузовика, забрался под брезент, которым были укрыты столы стулья, табуретки, комоды и прочая продукция столярной мастерской, которую организовали работяги бытовики. Администрация грела свои загребущие ручёнки на безвозмездной работе зека, вознаграждая труд подневольных умельцев  лишней порцией пайки в воскресные дни.
Холодно на рассвете. Стегнёв мёрз. Шевелиться нельзя. Грузовик почти под сторожевой вышкой, а часовой может оказаться зорким и бдительным...
Дверца кабины хлопнула и машина тронулась. Остановилась.           Не похмелённый дежурный КПП заглянул в кузов, откинул край брезента, увидел столы, стулья комоды, вяло махнул рукой и железные ворота натужно заскрипели разъезжаясь в стороны.
Третью ночь, с вечера до утра, ждал беглеца Алексей Пузанов, по блатному - Карамзин, на обочине трассы, как было условлено в малявах. Днём он работал. Торговый бизнес, как капризное дитя, требует каждодневной заботы. Сейчас Алексей крепко спал, вытянув ноги в салоне просторного импортного автомобиля.  Когда забарабанили в дверцу лимузина Пузанов проснулся не сразу, а когда очнулся,то увидел небритую физиономию незнакомого человека. Человек смотрел через запотевшее стекло жалко и требовательно.Возмущённый Пузанов выскочил из автомобиля: "Тебе чё надо, мужик!"
- Не узнаёшь, Карамзин.
- Доктор?!
-Он самый.
Алексей  распахнул дверцу заднего сидения:
-Садись, погнали.
Автомобиль рванул с места, как дикий мустанг взъярённый появлением на своей спине неожиданного седока.
Никаких лишних слов. Молчали. Алексей держал руки на руле и сосредоточенно смотрел на дорогу.
В восьмидесятых годах прошлого века всё смешалось в советском "королевстве"и преступников приговорённых к общему или строгому режиму лишения свободы не вывозили в отдалённые места, а оставляли их исправляться в регионах, где приговорённый совершил преступление...
- Сверни на лево.
Пузанов увидел заросшую бурьяном и полынью просёлочную дорогу-тропу. Свернул, сбросил скорость. Автомобиль медленно катил по давно забытому людьми пути, изредка плавно спотыкаясь на его неглубоких ухабах. Так двигались они часа полтора, минуя вымершие сёла и хутора.
В низине среди двух холмов, на ровном, отутюженным природой,  степном пятачке  они увидели вросший в землю, старинной постройки дом из красного кирпича.      

- Тут,господин Карамзин, буду я кантоваться, пока добрыми документами не обзаведусь,- произнёс Стегнёв кивком головы указывая на одинокий дом.
- Как,Доктор, ты в этой глуши ксивы добудешь.
-Тебя найдут, вручат мои документы, чистые, настоящие, а ты доставишь их  сюда,мне.
И ни единая душа не должна знать кто я, где я.
-Доктор, ты знаешь, язык я  запертым держать умею.
- Всё  сказал. Тебе спасибо.
- О чём ты, Доктор. Благодаря тебе живу я на свободе и безбедно.
- Увы, Алёшка, не все мои прошлые сподвижники по  бизнесу оказались людьми... Из всех только ты откликнулся.
- Нынче, Виктор Елисеевич, с твоими деньгами они вознеслись далеко и высоко. Теперь если  узнают, о твоём побеге,  постараются тебя убрать из страха, что ты потребуешь с них свою долю с процентами.
- И потребовал бы, но не стану.У меня есть хорошая заначка. У меня был дополнительный доход, о котором никто не знал. На меня работала целая бригада фарцовщиков... Доллары, фунты, и даже иены... И возиться с крохоборами-сволочами мне недосуг. Зря я тебе так много рассказал. Продашь.
- Доктор, чтоб я... век воли не видать, проклятье на мою голову если я...
- Ладно, не клянись. Поверю. Езжай домой. Когда приехать тебе скажут.
Дом приземистый и просторный, осколок бывшей барской усадьбы. Сейчас в нём проживал тихо и спокойно авторитетный вор в законе. Его подлинного имени и фамилии никто не знал. В преступном мире его звали - Кантор. Короновали Кантора в начале пятидесятых.
Автор раскроет истинное лицо ныне покойного Юрия Степановича Канторова.  В войну командир дивизионной разведки, встретил Победу в звании майора, орденоносцем. Молодого  майора после войны в 1946 году командование отправило в Москву учиться. Учёба в военной академии  давалась ему легко, денежным довольствием министерство обороны  боевого майора не обижало и после фронтовых будней, полных опасностей и тревог он по мальчишески радовался каждому мирному дню.
                Всё в его жизни складывалось хорошо, но... язык мой - враг мой.
Праздновали вторую годовщину Победы. Подвыпили и майор Канторов в кругу своих друзей, слушателей академии, сказал, что победили мы благодаря упорству и жертвенности советского воина,а не стратегической мудрости высокого командования, которое солдатской кровушки совсем не жалело. После этих его слов за столом повисла тишина. Майор понял, - сболтнул лишнего, но не испугался, а что ему сделают боевому офицеру, орденоносцу? Ничего! Он на фронте доказал преданность Родине.
Нашлись среди тех, кто слышал крамольные слова майора Канторова бдительные товарищи и в этот или на другой день в запуск поспешили с доносом на фронтовика.
Допрашивал разжалованного майора мальчишка, с лейтенантскими погонами на  жирных плечах, с какой-то непонятной чекистской медалькой на груди.
- Расскажите гражданин Канторов, какие сведения передавали врагу на передовой.
- У вас есть доказательства?
Душа фронтовика кипела от негодования. Ему, пролившего в окопах литры крови за Родину, этот сопляк предъявляет  нелепые обвинения. Нужно держаться и не поддаваться на  провокации этих мастеров жанра подлой фантазии.
- У нас есть доказательства твоей измены. Мы всё знаем. Теперь ты сменил хозяев и шпионишь для американцев.
                Не нюхавший пороха лейтенант всматривался в лицо подследственного и его бесила невозмутимость фронтовика.
- Вста-ать!,- срываясь на визг кричал следователь.
Канторов сидел спокойно на тюремном табурете и смотрел на бесноватого особиста с насмешкой.
             Трясущимися руками, лейтенант вынул из кобуры пистолет, направил оружие на подследственного.
- Сейчас я тебя убью. Скажу, что ты на меня напал. Мне поверят.
Канторов понял, что этот дурак действительно сейчас выстрелит. Он изобразил на лице ужас и стал медленно вставать. Одним, давно освоенным движением, он забрал у лейтенанта пистолет, другим движением  рукояткой ТТ ударил юного недоумка- особиста в висок и тот беззвучно свалился к его ногам. 
С войны офицер Канторов усвоил одну истину: если с самого начала разведчику повезло,то будет ему везение до  успешного завершения задания. Сейчас он сам себе дал задание выйти из застенков на волю.
Рост и комплекция его и лейтенанта почти одинаковая. Правда этот гадкий пацан, лет девятнадцати, успел разожраться на щедрых особистских хлебах, оброс жиром, но зато мышцы майора скроют в одежде разницу фигур.  В минуту Канторов влез в лейтенантскую форму, и забил  портянку в рот незадачливого следователя по фамилии Панацук.
Того Панацука отправили  судьи в лагеря за потерю бдительности, где он быстро окончил земное существование, как старательного стукача  зыки замуровали бедолагу в бетон во время строительных работ на производственной зоне.
В столе следователя Канторов обнаружил две обоймы к пистолету и ключи от сейфа.В сейфе лежали деньги. Плотные пачки рублей перекочевали в просторные карманы гебешных штанов и мундира. Выйти на свободу без стрельбы не получилось. Корпус здания следственной тюрьмы покинул удачно,беспрепятственно . Стрелять пришлось на КПП. Офицера, сержанта и рядового он ранил тяжело. Майор умел, когда нужно, посылать пули жестоко, метко, но не смертельно...
  Виктор спускался к осколку старинной барской усадьбы по мокрой от росы траве. В девятнадцатом веке тут располагалась дворянская  усадьба с разными хозяйственными постройками. Вблизи усадьбы находилась деревня, неустанным трудом её жителей созидалось благополучие барина и его семьи. Теперь тут давно нет села, замордованные неумными чиновниками крестьяне,спасаясь от грабительских налогов и безвозмездными трудами на колхозных нивах "за палочки", разбежались кто куда. На великие стройки первых послевоенных пятилеток умные начальники, втихаря, принимали трудолюбивых пахарей без паспортов и справок. Нынче от барских хозпостроек остались лишь фундаменты и только барское жилище, строенное из красных кирпичей, замес сырья которых делался на бычьей крови, яичных желтках и извести, оказалось не подвластно времени. Приземистое, вросшее в землю, здание, стояло всматриваясь в голубое небо весёлыми утренними глазницами окон.
Стегнёв не стал стучаться в дверь,а открыл её и вошёл в просторную, чисто прибранную комнату. Сразу у порога он увидел расстеленную на полу белую ткань и на ней кружку   
с водой и ломтём чёрного хлеба сверху. Виктор пошёркал ботинками по белоснежной простыни, вытирая подошвы обуви, взял кружку и съел хлеб, запивая водой. Такой Закон. Гость признаёт хозяина равным себе.
- Приветствую тебя, Доктор. Мой дом - твой дом, мои стены - твои стены. Проходи, - раздался за спиной Стегнёва скрипучий старческий голос. Виктор прошёл вперёд, опустился в мягкое, старинной работы кожаное кресло. Он увидел перед собой мощного старика среднего роста,широкоплечего. Седая, густая шевелюра опускалась на высокий лоб, но не закрывала по молодому ярких, пытливо взирающих на него голубых глаз.
- Здравствуйте, Юрий Степанович,- тусклым, усталым  голосом произнёс Стегнёв.
- Здравствуй, Виктор. С удачей тебя.
- Удача, Юрий Степанович, в судьбе каждого человека, сударушка капризная; сегодня в чести и довольстве, а завтра - вертухай и нары.
- Не будем о грустном, Доктор.  Я знаю о чём твоя забота. Твои документы притаранят к тебе скоро. Документы настоящие, в паспортном столе и ЗАГсе  сотворённые. Пришлось потревожить твой клад и твой дружок Карамзин моему человечку денег не пожалел. Нынче такое время,- всё продаётся и всё покупается, но не дёшево. Я отошёл от дел по Закону, но связи остались и влиятельные  люди мои просьбы уважают. Нынче дошло до того, что  шавки не нюхавшие нар коронуются за деньги.
- Мне говорили, что в твоём круге такое гадство не прокатывает.
- Да, мешаю.За это меня хотят убрать.
- Ты без охраны...
-  Вот мой старый верный охранник,- Кантор достал из - за пояса ТТ и опять сунул пистолет за пояс,- этот охранник всегда со мной и не мало моих врагов усмирил он.
Жизненные пути Доктора и Кантора пересеклись на пересылке в восемьдесят седьмом году. Тогда в душный смрад переполненной камеры нетерпеливый конвоир втолкнул ещё одного пересыльного.  Доктор, психолог по рождению и образованию, сразу понял, что ещё один подконвойный тесного узилища,-  человек серьёзный. Он сразу отправил Федьку на верхние нары и пригласил незнакомца расположиться на нижних, рядом с собой. Тут, в этих   стенах нет места посторонним,легкомысленным разговорам. Каждый заключённый озабочен мыслями о не далёком будущем, о том в какой лагерь попадёт, кто там смотрящий, какой опер и не зверствует ли охрана. В каждом лагере, с дня его основания, закладываются определённые, только ему свойственные традиции,
не меняющиеся десятилетиями  В одном лагере бегунков, во время преследования, расстреливают,в другом бьют сильно, но не до смерти, в третьем гноят в штрафизоляторе. Бывалые заключённые, рецидивисты, собираются маленькими кружками, пьют чафир и повествуют один другому о всяких лагерных приключениях пережитых ими прежде.
Бывает наверное в жизни у каждого индивидуума: встретятся случайно два  человека и сразу возникает взаимная братская симпатия и делятся они тогда друг с другом последней краюхой хлеба и самым сокровенным,тем, что никому  и никогда не рассказывали. Такое удивительное настроение безграничной взаимной доверчивости и дружеского чувства испытали Виктор Стегнёв (Доктор) и Юрий Степанович Канторов (Кантор). Канторов раскрыл  все нелепые предъявленные ему обвинения и обстоятельства побега. Рассказывал,какими жестокими мерами пришлось ему наводить порядок в "воровском гарнизоне" города  "Х".Приходилось стрелять и отстреливаться. Наладил разведку. Свои люди были везде, даже в органах безопасности и правопорядка, причём его информаторы не всегда имели денежный интерес, а часто, верь-не верь, помогали ему из соображений идейных.
Во время войны всё внимание высшего руководства страны было приковано к фронту и производству вооружений, а чуть ниже на этажах скользкой иерархической лестницы, в тылу, часто процветали произвол и хищения. Партийным и советским бонзам мало было закрытого снабжения товарами и продовольствием, так они ещё умыкивали с складов консервы, крупы, муку, одежду - всё находилось в их руках. Страшная нехватка продовольствия и товаров угнетала советских людей на протяжение  всех военных лет. Рабочие у станков падали в голодные обмороки, а крестьянка затарившая в карман фуфайки полкилограмма ржи, чтоб накормить своих голодных детей скорым судом сытых судей и прокуроров отправлялась в "исправительные"лагеря на десять лет. Кантор восстанавливал справедливость. Он с своими парнями, среди которых были и фронтовики,выгребал у чиновной номенклатуры золото, алмазы, жемчуга и прочие драгоценности. И не одного прокола!  Всегда попадали точно на матёрых хищников с закромов государевых.
Сейчас много поживший, много знающий старик Кантор понимает, что не всё так просто,- какие - то тайные силы берегли его от провалов и неудач.
- Неужели все руководители были такими негодяями,- спросил тогда Стегнёв.
- Не все конечно. Среди них случались честнейшие люди.Вот служил после войны секретарь Сталинградского обкома. Он в пароконном тарантасе мотался по колхозам и совхозам области наказывал нерадивых, поощрял толковых председателей или агрономов, отдавал под суд проворовавшихся сельских властителей и ни одна крупинка государственного достояние не прилипла к его рукам. Ночевал в избах где его жрали клопы, а рано утром вставал, умывался колодезной водой и ехал дальше. И ездил он без сопровождающих лиц и охраны,только старенький именной пистолет системы "Наган" привычно лежал в его глубоком кармане галифе...
Только теперь в 1985 году, когда "запахло жареным" и  сподвижники Кантора стали непонятно исчезать. Он распустил бригаду с хорошим приданым, а сам устроил драку в крутом ресторане города Москвы, сунул плюху   сержанту милиции и скрылся бескрайних лабиринтах уголовной исправительной системы любимой Родины, как злостный хулиган и тунеядец.
Виктор тоже разоткровенничался и рассказал своему новому товарищу по пересыльной кутузке свою историю. На обувной фабрике он организовал третью смену. Существующая тогда технология кроя туфель, сапог, ботинок из натуральной кожи, оставляла много обрезей и умный, изобретательный технолог сообразил, как из этих обрезков тачать модельную обувь. Рабочие, что работали ночью, получали денег в пять раз больше своей официальной зарплаты и, конечно, держали язык за зубами. Завмаги всех обувных магазинов города и области имели свою щедрую долю   прибыли. Конечно, Виктору Стегнёву (Доктору) была известна поговорка "сколько верёвочки не виться", и  знал что придёт время и он окажется за решёткой, но азарт, интерес, не дали ему во время отпрыгнуть в сторону с накопленными деньгами.
- Я как увидел сколько кожи остаётся неиспользованной, так сразу понял, что здесь можно иметь большую выгоду, а знание психологии позволил мне безошибочно собрать толковый и не болтливый коллектив. Не спешно, полгода я подбирал людей.
- А как ты психолог оказался на фабрике?
  - Случайно. Мой пациент там работал закройщиком.
- Да,- раздумчиво произнёс Юрий Степанович (Кантор),- не счесть людей, что пострадали, понадеявшись на наш русский"Авось". Кто ж тебя заложил?
- До сих пор не знаю. Думаю из ближайших подельников кто-нибудь. Следователь знал всю схему сбыта нашего товара и я понял, что ему известны лишь некоторые участники сложной системы нашего подпольного бизнеса, их я и называл. По кислой физиономии следака я понимал, что ничего нового я ему не сообщал. Основных же кураторов и организаторов наших цеховых дел я не выдал. Так что Юрий Степанович, ты счастливее меня, тебе срок мотать в двое меньше чем мне.
- А что это за щегол, которого ты мотнул наверх?
- Это Федька. Треснул он по башке допотопным чугунным утюгом молодчика, попытавшегося изнасиловать его сестрёнку, тот и окочурился. И всё бы ничего, но тот дурачина оказался секретарём сельсовета. Светила Федьке вышка, но, назначенный  государственный адвокат на суде речи говорил квалифицировано, доказательно, и оказался Федька заперт в "исправительные" чертоги на десять лет.
- Он совсем пацан, подросток.
-Ему, как раз в день удара утюгом по лысому затылку негодяя, исполнилось восемнадцать лет. Не повезло парню. 
Заснули два приятеля только на рассвете. Всё говорили и не могли наговориться. Утром разные этапы разлучили их, как оказалось надолго, но не навсегда. Судьба - индейка свела их сегодня, много лет спустя.
Кантору заблаговременно сообщили о готовящемся побеге Доктора и он его поджидал.
-Чем займёшься на свободе?- спросил Кантор
-Ещё толком не решил, но, определённо в криминал не стану себя впутывать.
-Нынче предпринимательство не преследуется...
- Но и не поощряется. Кто не сумел или не успел пробиться к приватизационному корыту страны, тот никогда не станет олигархом,  навсегда останется бедным и, а если удастся какому либо гражданину возвысится, над серой массой неудачников, с десятком миллионов деревянных в кармане, как он сразу становится злостным эксплуататором и подлецом. Таков  менталитет исконно российского капитализма.
- Ты неправ, Доктор. Я знаю одного предпринимателя, который организовал производство сеялок,веялок, плугов.Цены не спекулятивные, сбыт хороший. Рабочим платит, заметь, при восьми часовом рабочем дне и двух выходных в неделю,зарплату приличную и это, когда в городе заводы, фабрики обанкрочены и рынок труда переполнен.
- А кому он взятки даёт.
- Никому.
- Тогда его разорят.
- Как?
- Не знаю как. Сбыт, говоришь хороший? Очень просто, непонятным образом, вдруг перестанут поступать заказы.Энергетики отменят льготный тариф, налоговики найдут нарушения, трудовая инспекция обрушит своё праведное негодование на нарушение техники безопасности...
 и готов, спёкся бизнесмен.
- Ты, Доктор, за решёткой больше понимаешь в нынешней ситуации, чем я в этой степной глуши.
- Ни прибедняйся, друг мой Кантор, ты точно больше меня знаешь.  И я маленько соображаю в современных делах государевых. С воли появлялись заключённые неудачники - приватизаторы. Отхватив кусок краюхи от лакомого приватизационного пирога, некоторые счастливцы забывали делиться прибылью с теми,  кто этот сладкий кусок им в руки сунул. В результате все узлы бюрократического механизма приходили в движение и дерзкий нарушитель зарождающихся государственно - воровских традиций "Новой России", оказывался там, где небо в клеточку.
- Я в большом разладе с многими ворами. У них есть деньги. Пора переходить на горизонты реального, легального бизнеса. Хватит тырить кошельки из карманов рассеянных граждан, умыкивать сгущёнку и консервированную телятину с складов и брать на гоп -  стоп припозднившихся гуляк. Не понимают!  Приспособились короны продавать и не хотят знать уникальность настоящего состояния государства. Пока ещё расхватано по частным закромам не более двадцати пяти процентов народного достояния. Надо бы всем авторитетам объединиться, собрать в одну кучу общаковские деньги и выкупать самые прибыльные предприятия, пока их ещё не приватизировали иноземцы всякие... Ты не можешь представить что творится! В совет директоров режимного предприятия вошёл америкос!
В два часа дня два приятеля сели обедать. Стол гостеприимного хозяина не скзать - шикарный, но вполне обильный. Под стопочку - другую коньяку они с аппетитом вкушали пищу простую, но сытную. В центре стола красовался запечённый гусь, в тарелках дымился ароматный бульон сдобренный разными специями, отварные и обжаренные колбаски появились на столе после самого русского блюда - картошки поджаренной с салом.
Стегнёв полагал, что Канторов проживает в этой глуши один, но когда хозяин его пригласил к столу, из глубины комнат появилась очень красивая, лет тридцати пяти, женщина.Она по кошачьи мягонько, ступая вокруг стола, быстро расставила блюда и незаметно исчезла, как растворилась где-то в пространстве старинного особняка. Когда по окончании сытной и вкусной трапезы женщина появилась чтоб убрать с стола посуду, Виктор обратился к ней:
- Спасибо, добрая фея, всё было очень вкусно.
Женщина посмотрела в сторону Виктора большими, чёрными испуганными глазами и молча ушла.
- Она немая. - пояснил Кантор,- не может говорить. В городе "Н" кодла посчитала её стукачкой. На допросе с пристрастием она вину свою отрицала. Тогда ей  вырвали язык и вышвырнули на улицу. Дело было зимой.  Мороз ночами достигал до минус сорока. Я был в том городе проездом. Спешил на вокзал и в окошко такси увидел согбенную, нетвёрдой походкой бредущую женщину в одном халате. Жуть. Я пожалел её. С тех пор она со мной. Всех людей она теперь боится и тебя сейчас боится. Пойду её успокою.
Через несколько минут он с грустью в голосе сообщил Виктору:
- Кажется она поверила, что ты не злодей.
И опять они говорили и не заметили, когда настала ночь и как в первую их встречу заснули перед самым рассветом.
Глубокий сон Виктора обрушили выстрелы. Он не сразу включился в явь, но звуки выстрелов не прекращались и он усилием воли вырвал себя из объятий Морфея, ринулся из комнаты в которой спал.  В том помещении - зале, где всего час назад Виктор Стегнёв  с Канторовым Юрием Степановичем вели задушевную беседу распростёрла чёрные крыла мрачная птица- смерть.
                Кантор лежал на полу в луже крови. Виктор выхватил из его остывающих рук пистолет, быстро но без бестолковой суеты приблизился и выглянул в распахнутую настежь входную уличную дверь. В блеклом рассветном сумраке он увидел силуэты двоих мужчин, неспешно усаживающихся на мотоцикл. Они ничего не боялись, знали, что Кантор живёт один с немой беспомощной женщиной.
Доктор не стал стрелять в спины убийц  он их окликнул, когда они оглянулись, открыл огонь.
Доктор закопал киллеров в яме, которую когда-то давно колхозники вырыли для силоса.
Кантора похоронил на взгорке, в хорошем сухом месте и крест деревянный установил на могиле .
                Все дни с ним находилась немая красавица. Ничего они не ели, а только воду пили.  И лишь на четвёртый день после тех трагических событий они поужинали краюхой хлеба с высохшим куском сыра. В тот же день к ним прикатил Алексей Пузанов - Карамзин. Виктор не стал рассказывать Алексею о страшном происшествии, четыре дня назад.  Алексей привёз паспорт, свидетельство о рождении, военный билет и удостоверение воина, исполнявшего интернациональный долг в Афганистане. Теперь Виктор Стегнёв стал Кузминым Александром Архиповичем.
-В городе все заборы твоей физиономией обклеены. Придётся тебе бороду и усы отращивать.- рассказывал Карамзин,- и ещё, после завтра я привезу тебе коллегу, доктора. Он ,умелец, на твоей   щеке такой шрам изобразит от которого лицо твоё маленько перекосится и не один самый дотошный мент не признает в тебе беглого зека.
- Тогда в паспорте фотографию менять надо
-Паспорт, пока, пусть находится у тебя, на всякий случай. После того, как физику лица  тебе поправят,  фотку в твоей ксиве заменим, проваливай тогда ты,  вольный казак, на все четыре стороны.
Когда Пузанов уехал, из комнат в зал вышла Немая. Вид у неё печальный, встревоженный. Она смотрела на Виктора умоляющим взором.
- Я тебя здесь одну не оставлю,- сказал он женщине. Бедняжка улыбнулась. Доктор никогда раньше не видел хоть какого нибудь  живого выражения её лица. Даже когда она смотрела на мёртвого Кантора, её лицо оставалось неподвижной маской и только ночью Доктор слышал как жутко выла она в своей комнате раненой волчицей.
Через день,как обещал, Карамзин привёз доктора. Доктор весёлый, не высокого роста, но широкий в кости коренастый старик, пока распаковывал свой хирургический инструмент, кипятил его  на старом кирогазе,  которым обитатели дома готовили себе пищу, всё время балагурил, но на пациента своего изредка бросал настороженно изучающие, короткие взгляды.
После операции Карамзин сразу же уехал, а хирург ещё три дня оставался в доме, опасаясь воспаления. "Голова не рука или нога, её не отчикрыжишь при гангрене", - говорил старый лепила.
Через полторы недели с новыми документами на руках Виктор покидал стены приютившего его жилища. Немая женщина  в записной книжке, которую всегда держала при себе написала своё имя. Её звали Дарьей.
- Собирайся, Дарья, мы вместе уедем.
Дарья радостно кивала головой, но за Виктором к выходу не двигалась, будто приросла к полу.
Она смотрела на Виктора таинственно, выжидательно. Карамзин не стал ждать финала этой странной безмолвной сцены. Вышел, досадливо хлопнув дверью. Даша сразу, как только Карамзин ушёл, бросилась в кабинет покойного Канторова, и вышла оттуда с не большим  изящным кожаным чемоданчиком. Щёлкнула запором, открыла его и Виктор увидел там кучу валюты и россыпь золотых монет.
- Это хорошо,сказал Виктор Стегнёв. Теперь нам легко будет начать новую жизнь. 

                ххх               

федька с Виктором выпили по рюмашке коньяку, зажевали кусочком лимона и накинулись на еду. Когда насытились федька заскучал:
-По мне, Доктор,водка вкуснее коньяка.
- При следующей встрече, учту твои вкусы, а пока пей что наливают и ешь что дают.
- Да, конечно, Доктор, на халяву и уксус сладкий.
- Ладно, федя, то всё пустой базар. Расскажи лучше, как ты тогда, июльским днём девяносто шестого года в кузове под брезентом очутился.
- Очень просто; я днём с Борькой Сергеевым грузил в ту машину мебель, и, когда прапорщик велел нам укрыть столы,стулья комоды брезентом, тут Борька и сказал, что можно забраться ночью под брезент и выехать за зону...
- А как ты ночью из барака выбрался.
- Доктор, не ты один знал о лазе под торцевой стеной... Я, когда в кузов забрался, даже прикимарил маленько, но слышу кто-то ещё под брезент пробирается, думал Борька... Когда автомобиль остановился, я выглянул, смотрю к лесу человек в робе бежит, но вовсе не Борька. Я следом выпрыгнул из кузова
и за тобой помчался. Я догадался, что ты от той просёлочной дороге, на которой автомобиль тормознул к трассе несёшься. Я кликнул тебя, ты оглянулся, но не остановился, а я за тобой не успевал...
- Успех побега решался даже не минутами - секундами. Не мог я тебя ждать.
-  Всё понимаю, Доктор.
- Я считал тебя убиенным и ты не представляешь, как я обрадовался, когда увидел тебя сегодня живёхоньким. И,кстати, как ты узнал меня? Прошла чёртова дюжина лет, внешность я изменил, а ты меня окликнул...
- Я всех людей,даже если давным - давно не видел, узнаю по глазам. И тебя так узнал. У каждого человека свои глаза, особенные. Дед научил меня узнавать человека по глазам, и ещё определять его сущность.
- Какая моя сущность?
- Ты умный и добрый.
- Спасибо на великодушном слове. Ты расскажи, как прошла твоя отсидка после неудачного побега.
- Терпимо. Меня долго допрашивали, держали на хлебе и воде, но к моему удивлению не били. Опер считал меня твоим соучастником... Блатари меня зауважали и, никогда более на меня никакую пургу не гнали.
Два приятеля беседовали, неспешно опрокидывали рюмки с коньяком, закусывали.
- Теперь ты,Доктор, расскажи про себя.
- О прошлом вспоминать не хочу. Там худо, там смерть. ...
Сегодня я владею крупной торгово - посреднической фирмой. Мои торговые представители есть даже за границей. Помнишь в лагере был мужичок с ноготок по кличке Артист. Освободился, я его к себе на службу взял. Пять языков знает. Он на мою фирму в Европе работает и даже в Рио мой человек есть.
Деньги мои покоятся и в России и в банках иностранных.  У города "Н" находится мой большой, сложной архитектуры дом. В нём моя жена, гувернантка и трое сыновей. Прислугу не держим жена управляется сама.
- Жена у тебя, доктор, не может быть не красивой.
- Да, она у меня красавица, только немая.
- Так это здорово, доктор! Не бурчит, не пилит по пустякам. Вот меня моя половина запилила, скоро от меня одни опилки останутся.
Виктор Стегнёв до сих пор хранит вместе с фотографией супруги её давнюю записку:"Юрия Степановича я любила как отца, а тебя, Виктор, полюбила навсегда как мужчину".   Много денег у Стегнёва,огромен круг его общения с разными людьми, и много в человеческом пространстве женщин молодых, переполненных желанием секса с богатым, симпатичным мужчиной, но ни разу у него не возникло желания запачкать себя изменой своей любимой Дарье.
Захмелевший фёдор словоохотливо рассказывал Доктору о жизни своей в лесу, о том что живётся ему там хорошо, а плохо то, что жена с ним и с детьми жить там не хочет и потому супружество у них гостевое, то он у неё недолго в селе погостит, то она у него на точке погостит, но вот как только его две дочки - погодки вырастут и самостоятельно жить начнут, тогда его жена будет жить вместе с ним в лесу.
- Какой у тебя случился самый счастливый день в жизни?-спросил Виктор
- Был у меня такой день. Это когда я приехал к деду переночевал, а утром рано-рано проснулся и вышел во двор, а там первые солнечные лучи, чудесно так через кроны деревьев пробиваются, птахи щебечут, и рядом с избой ручей звенит. Вздохнул я тогда полной грудью:"Свобода!" И никогда я ту свободу не променяю на жизнь в толпе людей.
-А у тебя,Доктор, какой день самый счастливый в жизни?
- В день, когда я прочёл признание моей Дарьи в любви.
- Ты правильный мужик,Доктор, уважаю.
  - фёдор, у меня много, очень много денег. Я дам тебе столько, сколько ты захочешь. Ты построишь большой дом, или купишь роскошную квартиру в любом городе, хоть в Москве. Живи тогда и радуйся. Зачем тебе в дебрях таёжных торчать всю жизнь.
Сразу хмель слетел с Фёдора:
- Не надо мне денег, Доктор, я в своём лесу самый счастливый человек на свете. Летом, как выйду из избы; птички свои трели высвистывают, солнышко светит, трава росная в утренних лучах блестит, а зимой, когда вьюга шумно играет в верхушках деревьев, а внизу, на земле, тишина чудесная. Так зачем мне суета  людская. Я в лесу счастлив и радость моя там.
Невольно позавидовал богатый Стегнёв бедному своему товарищу. Надоела ему бесконечная канитель по развитию и сбережению бизнеса, тягучая борьба с конкурентами. Задал он себе вопрос:"Где моё счастье?" Он знал, что Дарья тяготится его бесконечными поездками, редким присутствием дома. "Всё бросить, уехать в глушь, к земле и жить простой не суетной жизнью сельского обывателя",- думал он, но в то же время он понимал, что вряд ли он сможет жить без этой вечной гонки - каторги по добыванию денег. Такая жизнь - трясина, которая засасывает его всё больше и если он не найдёт сил выбраться из этого болота, то оно поглотит его до смерти. Сейчас даже жизнь в заключении показалась ему более счастливой и духовно насыщенней, чем нынешняя, будто вполне благополучная. Так он думал сегодня. Но настанет завтра...