- Слышали? Надежда Ивановна купила домик в деревне, - сообщила учительница биологии Лидия Васильевна, предвкушая радость от вопросов коллег.
И действительно, вопросы посыпались один за другим. Всем было интересно узнать, за сколько Надежда Ивановна купила домик, где и как туда добираться, что это за домик, в каком он состоянии, есть ли там сад или огород, лес и речка поблизости.
Биологичка даже разрумянилась от удовольствия, отвечая на вопросы любопытных, удивляя их дешевизной покупки. Смешно сказать, но домик стоил всего три учительских зарплаты. Конечно, он нуждался в ремонте, но состояние домика позволяло жить в нём прямо сейчас.
Когда же Лидия Васильевна сказала, что и она тоже собирается купить дом в этой деревне, весть об этом разлетелась по всей школе. Все только и ждали окончания уроков, чтобы узнать детали, обменяться мнениями.
Лидия Васильевна предложила желающим поехать в деревню и увидеть всё своими глазами.
- Там полно домов на продажу, многие подались в город, дома стоят заколоченные, остались только старики, да и тех мало. Но коров, всё же, держат! - удивилась она.
Упоминание о корове почему-то обрадовало многих, и меня в том числе. Мы уже представляли себе, как купим дома, будем жить соседями, отдыхать летом, покупать молоко у хозяйки, дети будут на свежем воздухе весь день, а речка там буквально под окнами и небольшой лес недалеко.
Утро вечера мудренее. Обсудив всё с мужем, решили снять домик на лето, осмотреться, и, если понравится, то тогда и купить его.
Добрались до деревни, нашли подходящий домик, небольшой, но с настоящей русской печкой. Хозяин обрадовался, когда мы заплатили за всё лето вперёд.
- Живите, - сказал он. - Делайте, что хотите, будьте хозяевами.
А тут у меня и отпуск начался, придётся одной с детьми пожить, пока муж не присоединится к нам.
Приехали, только заселились, как зарядил дождик. Не дождь, не ливень, а мелкий, противный дождик сеял и сеял до самого вечера. Низкое тёмно-серое небо давило, прижимало к земле, и ни намёка на то, что погода завтра улучшится, что солнышко проглянет и высушит лужи и грязь на дороге и во дворе.
А в доме было ещё хуже, чем на улице. Чужой дом, чужая мебель, сырость, чужой застоявшийся запах старых вещей и мышей.
«Куда мы приехали?» - думала я. «Куда детей привезли? Чем мы здесь дышим?».
- Ничего, - бодрым голосом утешала я детей. - Завтра затопим печку, уберём в доме, красоту наведём, привыкнем. А там и солнышко выйдет, на речку пойдём. Вон она речка, из окна видна.
Утром дождик перестал моросить, собираюсь в лес за хворостом.
- Мы тоже пойдём в лес, - запросились дети, - мы одни не останемся.
- А давайте все вместе пойдём, прогуляемся, - весело сказала я, ища верёвки для вязанок. - Пока дождика нет, туда и обратно. Быстро!
С трудом по грязи добрались до леса. Мокро кругом, с деревьев капает, но нам не страшно: мы в плащах и резиновых сапогах, хворост собираем, стихи читаем, увязываем вязанки – мне - большую, дочке – поменьше, а сыну – маленькую совсем.
- Как три медведя, - смеются дети.
Щёчки разрумянились, воздух в лесу свежий, ароматный, надышаться не можем. На обратном пути нашли два белых гриба и пять подосиновиков! Радости-то было!
Пришли. Свалили хворост у печки.
- А ты умеешь печку топить? - с сомнением спрашивает дочка.
- А что тут уметь, - храбро отвечаю я, - видела, как бабушка топила.
Вспомнилось, как девчонкой любила сидеть на печи, перебирать мешочки, в которых бабушка держала крупы, сушёные вишни, груши, семечки подсолнуха и тыквы. За печью было маленькое окошко, глядевшее на сеновал. И я чувствовала себя как в игрушечном домике, тёплом, надёжном.
- Да мы не печку затопим, а плиту. Это попроще будет, - говорю.
- Сначала надо золу выгрести, - поясняю, высыпая в ведро совок за совком. Дети с интересом наблюдают за моими действиями.
- Сейчас мы хворост наломаем и уложим в плиту «колодцем», на бумагу для растопки. Теперь откроем вот эту дверцу – поддувало, а сейчас вот эту железяку чуть отодвинем. Это – вьюшка. Вот и всё, - гордо произнесла я, ловя восторженные взгляды детей.
- Берём спички. Чирк! Поджигаем бумагу, - продолжаю я голосом фокусника.
Дети заворожено следят за моими манипуляциями.
- Хворост сырой, надо побольше бумаги, тащите сюда газеты, обёртки, сейчас всё получится.
Вот уже от бумаги загорелся, затрещал хворост и… дым повалил в комнату. Да такой дым, что я в ужасе открыла все окна, выгнала испуганных детей во двор. Не знаю, что делать, заливать огонь или продолжать.
- Эй, хозяйка, - слышу мужской голос, - дом собираешься спалить? Дымоход-то прочищала? Печкой давно не пользовались, там, небось, птицы гнездо свили. Погоди, я погляжу, что там творится в дымоходе-то, - сказал старенький дедуся, случайно проходивший мимо.
Взял дед палку, почти залез в печку, потыркал ею, потолкал где-то вверху. Плюх! Большое старое гнездо, с огромным облаком чёрной сажи шлёпнулось на дно печки. Слава Богу, в нём не было ни птицы, ни птенцов.
- Убирай! - скомандовал дед, - много не топи на первый раз. Вот этот хворост протопишь, и всё.
- Спасибо, - благодарю его, протягивая ему две банки тушёнки, первое, что под руку попалось.
- Да зачем, зачем? - отнекивается дед, прижимая банки к груди. – Печка, она – такое дело, деликатное. Ну, я пошёл!
Снова затопила плиту. Дым, как и положено, пошёл по своему знакомому пути, вверх, вверх, в трубу и на волю.
Тем временем быстро поставила суп грибной вариться, картошку, сделала тесто для оладушек. Тороплюсь, потому что плита «старается», показывает, какая она ладная да сноровистая. Дым из комнаты улетучился, дети вернулись в дом, смотрят, как огонь расправляется с нашим хворостом. Уже оладушки поспевают на сковородке и чайник закипает.
Вместе с дочкой убираем в комнате, моем стол, пол. Всё! Обедать!
Только уселись за стол, как стучится хозяин: уже успели сообщить ему, что жильцы чуть его дом не спалили. Испугался, прибежал. А у нас чисто, тепло, уютно, вкусно.
- Садитесь с нами обедать, - приглашаем его за стол.
В субботу муж приехал навестить нас, пошёл поблагодарить деда, прихватив напиток к тушёнке.
Прекрасное было лето, но дом мы решили не покупать – хлопот много. А вот по печке я долго скучала. Хорошее это изобретение – русская печь!