Усы у господина Войцеха Каповски были самой выдающейся частью не только лица, но и, пожалуй, всей фигуры. Пышные, каштановые, заканчивались они тонкими острыми хвостиками, торчавшими строго вертикально. Котелок г-н Каповски надвигал на самые брови, отчего делались совсем незаметными его светло-карие небольшие глаза. Губы были полностью скрыты под усами, а голос, возможно, опять же из-за усов, звучал глуховато и бархатно. Ходил он медленно, высоко поднимая колени, и был довольно молод, опять же судя по усам - без единого седого волоска. В лавке мадам Труно он покупал запонки, перчатки, изредка – шерстяную фланель для костюмов. Товар брал не самого высокого качества и цены – то ли был скуповат, то ли не так богат, как пытался казаться.
Маруся помнила как она впервые увидела его – заскрипела вертящаяся дверь, и порог перешагнул мужчина в коричневом пальто и с тросточкой в руке. Но как только он поднял голову и явил окружающим свои великолепные усы, все прочие подробности его облика поблекли и даже как-то стали зыбки и туманны. Маруся как завороженная уставилась на это великолепие и пребывала в этом состоянии, пока мадам не окликнула ее и не послала за пуговицами.
Потом Маруся видела, как этот удивительный джентельмен разговаривал с господином Труно у кассы – как шевелились его усы, то выдвигаясь вперед, то опадая вниз. Когда вечером она укладывалась спать и вспоминала самое приятное в этот день, это, конечно, был господин с усами. Точнее – усы. Самого господина Маруся и не запомнила.
В следующий его приход ей посчастливилось с ним пообщаться. Он попросил показать ему перламутровые запонки. Маруся протянула коробочку, и г-н Каповски склонился почти к самым ее рукам, она даже ощутила его дыхание. Слегка волнистые волосы он носил на прямой пробор, пахло от него сигарами и душистым мылом. В общем, приятный молодой человек, каких много заходило в лавку мадам Труно. Но когда он поднял голову и медленно сказал «Спасибо, мадемуазель», Маруся увидела, как задвигались пушистые усы, мурашки пробежали по ее спине, и она почувствовала, как густо краснеет.
Вечером, лежа в постели, она вспоминала эти мгновения, и невыразимая истома растекалась по всему ее телу. Потом она представила, как, должно быть, щекотно и приятно ощущать прикосновение этих усов к щеке, к шее… Ее аж передернуло от пробежавших мурашек. Маруся перекрестилась и стала гнать от себя греховные фантазии, но стоило ей закрыть глаза – она снова и снова видела это пышное мужское великолепие.
Теперь вся Марусина жизнь разделилась на две половины. В одной были Усы г-на Каповски, и эта часть была яркой, прекрасной, волнующей, с миллионом подробностей, отсветов, мельканий, шорохов и чарующих звуков. Вторая половина - без Усов и г-на Каповски – являла собой тягучее серое ожидание того прекрасного момента, когда же наступит первая часть.
Войцех довольно часто посещал лавку и, как правило, подходил именно к Марусе. Удивительное дело – девушка не могла припомнить его взгляд… Она всегда безотрывно смотрела на усы и ждала их движений во время речи. Они притягивали ее словно магнитом. Маруся наклонялась к ним все ближе и ближе, а однажды потеряла равновесие, и чуть было не упала на г-на Войцеха. Он поддержал ее за локоток : «Вам нехорошо?» - вверх-вниз, вверх-вниз шевельнулись усы. «Как мне хорошо! Ах, как мне сладостно», - думалось ей.
Г-н Каповски помог Марусе присесть на стул и невольно (а может быть и специально) чуть прикоснулся усом к ее щеке. Горячая волна окатила девушку с головы до ног, в ушах зашуршал песок, и Маруся лишилась чувств.
Вечером, укладываясь спать, Маруся призналась себе, что без памяти влюбилась в господина Каповски. Впервые за ее семнадцатилетнюю жизнь мужчина вызвал в ней сильное женское влечение. Когда ей было пятнадцать лет, хозяйский сын Говард , толстый рыжий балбес, подкараулил ее у кладовки и поцеловал мокрыми липкими губами. Маруся долго вытирала рот и щеку и не могла отвязаться от мерзкого ощущения нечистоты. Хорошо, что Говард уехал учиться и больше она его не видела.
А вот Войцех… Если бы он ее поцеловал… Наверное, это было бы совсем по-другому. Наверное, усы приятно щекотали бы ее щеку, как сегодня, и не только щеку, но и нос, губы, подбородок, шею… Боже! Какое же это блаженство! Какое же это счастье! Так бы сама бросилась к нему на шею! Зарылась вся в его усищи!
На следующий день г-н Каповски принес Марусе маленький букетик фиалок. Он молча положил его перед ней на прилавок. Маруся подняла глаза и посмотрела на Войцеха. Кончики усов приподнялись и как-то сильнее загнулись вверх. Видимо, Войцех улыбался.
- Маруся, это вам. Эти цветы так же нежны и трогательны, как вы, - усы зашевелились, вытянулись к Марусе.
- Спасибо, господин Каповски, вы так внимательны.
- Мне кажется, вы слишком устаете на работе, вам надо почаще гулять на воздухе. Тогда не будет и обмороков, - усы придвинулись совсем близком и соблазнительно распушились.
- Извините, господин Каповски, больше это не повторится.
- Что вы, Маруся, я никак не хотел упрекать вас! Я хотел… Я был бы очень рад, если бы вы согласились прогуляться вечером со мной в парке, - голос его звучал тихо и мягко, усы замерли и чуть подрагивали, маленькая капелька сверкнула чуть левее середины.
- Спасибо, господин Каповски. Мне надлежит спросить разрешения у моей хозяйки и опекунши – мадам Труно.
- Я могу сам поговорить с ней, если вы позволите.
- Да, я вам буду очень признательна.
Маруся на деревянных ногах подошла к мадам и сказала о желании Войцеха поговорить с ней. Мадам многозначительно посмотрела на Марусю, натянула свою резиновую улыбку и прошла к г-ну Каповски.
- Маруся, г-н Каповски будет сопровождать тебя вечером на прогулке с восьми до девяти вечера. Г-н Каповски такой джентельмен, что его общество ни в коей мере не скомпрометирует молодую девушку на выданьи, - фальшиво причитала мадам, выталкала Марусю из лавки.
Когда они оказались вдвоем в полутемном коридоре, мадам Труно зашипела: «Пойдешь, пройдешься с ним. Смотри в оба – никуда не сворачивай, нигде не садись, потом не отмоешься - наплетут и чего не было. Вот навязался на нашу голову! Ведь не женится! Что ты ему, какая из тебя невеста – так, для баловства. А я не потерплю! Сразу за дверь, имей в виду! Не хватало еще репутацию заведения портить! Тут шашни водить не место! Иди и помни! Навязалась на мою голову!»
Да разве могла мадам испортить своим брюзжанием настроение Маруси! Да разве затмит маленькая серая тучка огромный голубой небосвод Марусиного счастья! Как колотилось ее сердечко!
Еле дождалась она вечера, достала из сундука мамино маркизетовое платье с тончайшими кружевами на груди, красные башмачки на каблучке, тонкие чулки из фильдеперса. Все это хранилось именно для такого случая и раньше никогда Марусей не надевалось. Платье оказалось несколько великовато, но ничего – поясок почти исправил положение. Все остальное подошло идеально.
Маруся рассматривала себя в зеркале: очень стройная белокурая девочка с румянцем во всю щеку и прозрачно-голубыми глазами. Она вся светилась изнутри – то ли свежесть юного тела, то ли сияние чистого прекрасного чувства. Маруся улыбнулась своему отражению – бледно-розовые губки раздвинулись и показались белоснежные зубки.
«До чего ж я хороша! И как похожа на бедную мою покойницу-маму. И как это он не женится? Обязательно даже женится!» - подумала Маруся и пошла к выходу.
Господин Каповски уже ждал ее – стоял возле фонаря у входа в лавку. Увидев Марусю, он снял котелок и в восхищении замер на несколько минут.
- Маруся, вы очень красивая девушка! – произнес Войцех, его усы задрожали, задвигались, заволновались.
Маруся чуть склонила головку, но продолжала неотступно смотреть на усы. Войцех взял ее под руку и они медленно пошли вдоль улицы. Встречные мужчины приподнимали шляпы и раскланивались. Женщины чуть улыбались и кивали головой, приветствуя г-на Каповски. Марусе было и неловко и очень приятно идти под руку с таким господином.
Вот они вступили в кружевную тень липовой аллеи. Прохлада, весенние ароматы, щебет птиц, вечерние отсветы – ничего прекраснее этого вечера не было в жизни Маруси. Они присели на лавочку у большой мохнатой ели. Здесь было сумеречно, тихо.
Господин Войцех взял Марусину руку и поцеловал кончики пальцев. Усы щекотали руку, а Марусю окатило горячей волной обожания и счастья. «Еще, еще!» - молила душа, «нельзя, нельзя!» - откликался внутренний голос. Маруся осторожно высвободила руку и закрыла ладошками лицо.
- Маруся, пожалуйста, посмотрите на меня, мне очень нужно видеть ваши глаза,-Войцех взял Марусины руки и отвел их от лица. Она увидела близко-близко от себя совсем незнакомое лицо, острый взгляд, приподнятые брови, небольшой нос, но вот, вот до боли знакомое и родное – его каштановые пышные усы... на щеке справа, у подкрученного кончика, небольшая родинка... Какие же они блестящие, упругие, с изысканным изгибом… Вот они коснулись ее губ… вот все завертелось, расплылось, мир дрогнул и цветной каруселью закружил Марусю все быстрей и быстрей…
Когда Войцех выпустил девушку из своих объятий, она еще минут пять сидела сама не своя, сжимая виски. В ушах ухало сердце, и Маруся не сразу разобрала слова г-на Каповски:
- …невелика, но я буду стараться. Я буду откровенен – я хотел поправить свои дела выгодной женитьбой, но все расчеты исчезли, когда я увидел вас. Поверьте мне, дорогая моя Маруся, мы будем очень счастливы! Сможете ли вы дать мне ответ сегодня, теперь, или я должен буду дать вам время? Я решил до официального сватовства получить ваше согласие. Что же вы мне скажете, Маруся?
- Я?.. это так неожиданно, но… нет-нет, я очень рада!Простой девушке очень лестно получить предложение такого видного господина… и… такого… такого… красивого…
Войцех громко выдохнул и рассмеялся.
- Господи, Маруся, какой же вы ребенок еще! Какой же очаровательный ребенок!
Он крепко обнял ее и властно поцеловал долгим и страстным поцелуем.
- Маруся, вы любите меня? Признайтесь мне, ведь я вас очень люблю!
- Господин Войцех, я не знаю… но я знаю, что вы – лучше всех, вы – красивее всех, вы – умнее всех! Наверное, вас все любят, раз вы самый лучший…
- Моя маленькая славная девочка! Я буду носить тебя на руках! Скажи мне, моя радость, - шептал Войцех, целуя Марусины пальчики, - скажи, за что ты полюбила меня?
Маруся раскраснелась, губки ее блестели, глаза искрились счастьем:
- Ваши усы, господин Войцех…
- Что?! Усы? Ха-ха-ха! Не может быть, Маруся!
- Простите, господин Войцех, я , наверное, что-то не то говорю… Ах! Мне же надо скорее домой! Мадам Труно будет недовольна! Прошу вас, пойдемте же скорее!
Они встали и быстро пошли обратно. На прощание Войцех поцеловал Марусе ручку и тохонько произнес:
- До завтра!.. Я буду просить твоей руки, моя прелесть…
Ночь Маруся провела без сна. Стоило сомкнуть веки, и она слышала бархатный голос Войцеха, ощущала его запах – сигары и душистое мыло, ощущала его прикосновения… Неужели? Неужели все свершилось? Вот она становится госпожой Каповски, провожает мужа на службу, ходит на рынок за продуктами, готовит ему обед… Или у него есть прислуга? Боже мой, она ведь ну ничегошеньки про него не знает! Даже где он живет - не знает! Что-то он там говорил, да она не слушала или не слышала… Может быть, он живет не один? Может быть с отцом и матерью, с братьями и сестрами? Да разве не все равно! Она так любит его! И будет любить всех его родственников, сколько бы их ни было! А когда у нас появится маленький сыночек, то… Боже мой, ведь когда он вырастет, у него будут такие же усищи! И женщины будут так же влюблены в их крошку!.. А какое же платье сшить на свадьбу? А туфли? А кого следует пригласить?..
Утром Маруся сказала мадам Труно, что г-н Каповски хочет поговорить с ней об одном очень важном деле. Мадам хмыкнула, маленькие глазки ее забегали – вправо-влево, вправо-влево.
- Неужели он готов посвататься?
- Кажется – да, мадам.
- Ну, скажите какие новости!- мадам поджала губки и быстрыми шагами направилась в конторку к господину Труно.
- Эмиль! Ты где? Представляешь, наша малышка Маруся собралась замуж за этого Каповски! Он намерен сегодня просить ее руки!
- Ну, и что с того? - глухо раздался голос г-на Труно из-за дубовой перегородки.
- Не знаю. Ты помнишь, что сказано в завещании? Когда Мари выйдет замуж, моя опека над ее средствами прекращается, и сумма за их проданный дом в день свадьбы перейдет на ее счет!
- Ну, и что с того?
- Ничего с того! Проценты больше тебе не будут капать! Малышка больше не будет на тебя работать!Да где ты там?
- Но это же когда-то должно было случиться. Она такая миленькая, долго в девках такие не засиживаются. И что тут можно сделать? Ты же не откажешь г-ну Войцеху? Вполне серьезный жених, - прогудел г-н Труно из-за перегородки.
- В том-то и дело, что не откажешь! Причин как будто нет… Что делать? Что делать… Как все это не к стати! Не надо было пускать ее с ним гулять!
Мадам Труно побарабанила пальцами по дубовой перегородке, по столу, по своей щеке, обреченно махнула рукой и удалилась, так и не дождавшись помощи от мужа.
Маруся стояла за прилавком и безотрывно смотрела на входную дверь. До того безотрывно, что у нее начало резать глаза, и через какое-то время она стала видеть входящих расплывчато, словно в дымке. Колокольчик звякал, дверь вертелась - входили дамы, господа, молоденькие девушки в дешевых шляпках, солидные дяденьки с толстыми животами… Вот вошел гимназист, за ним – бледный мужчина в котелке, как у господина Войцеха, за ним – пожилая седовласая дама, кто-то еще…
- Маруся, здравствуй. Ты что меня не узнала?
Перед ней стоял бледный господин с курносым носиком, очень тонкими губами и непропорционально большим расстоянием от носа до верхней губы, отчего лицом он был похож на суслика.
- Маруся! Что ты? Это же я – Войцех!
Мужчина снял котелок и протянул ей букет белых роз.
- Войцех?! – сердце ухнуло в груди и провалилось куда-то в живот. Маруся уставилась на голубоватую губу суслика – неужели здесь еще вчера были самые красивые в мире усы, и этот человек целовал ее под елкой в парке?!
- Вы, господин Каповски?.. А где же…
- Усы?.. Ты меня не узнала без усов? – голубая губа вытянулась уточкой, обнажила верхние мелкие зубы с большой щербиной посередине, - я так торопился утром к тебе, мое счастье, что немного подпалил левый ус, пришлось побриться. Тебе не нравится?
Не нравится?!!! Маруся пошатнулась, из глаз хлынули слезы.
- Марусенька, что случилось? Мадам Труно не позволила тебе выходить за меня замуж?
- Замуж? За вас? – Маруся закрыла лицо ладошками и выбежала из лавки.
В своей комнате она упала на кровать и зарыдала во весь голос. На шум прибежала мадам:
- Что происходит, Мари? Почему ты покинула лавку?!
Маруся повернула к ней опухшее красное лицо и ничего не могла вымолвить – только захлебывалась и икала. Так безутешно она плакала последний раз в детстве, когда ей сказали, что мама умерла.
Видя такое безутешное горе, мадам дрогнула. Она присела на кровать, стала гладить девушку по спутанным волосам.
- Ну-ну, моя дорогая, успокаивайся.Ну-ну… Мы все тебя любим… Ты знаешь, я отношусь к тебе как родной дочери. Я выполняю волю твоей бедной матери, если счастье твое пришло – что ж, выходи замуж, ты получишь все сполна по завещанию… ты же не будешь возражать – я должна удержать с тебя за содержание , ты же не будешь неблагодарной?… Ффуй! Ну перестань же! Я не успела ничего ответить господину Каповски, ты так быстро убежала… Вот я была невестой – тоже грустила, но никогда не позволяла себе на людях выказывать свои чувства… Ффуй! Как неприлично! Вставай, умывайся, иди извиняйся перед господином Войцехом!
Маруся развернулась, схватила руки мадам:
- Я вас умоляю, я вас заклинаю памятью моей бедной матери! Пожалуйста, откажите господину Каповски! Я не пойду за него замуж! Я ни за что не пойду за него замуж! – слезы с новой силой хлынули из Марусиных глаз.
Мадам Труно вытаращила на нее глаза и застыла с открытым ртом. Вот уж не знаешь, что и ждать от современной молодежи! Она была так ошарашена, что даже не понимала – радоваться ей или огорчаться.
- Маруся, что произошло? Еще вчера ты была счастлива стать его женой? Что произошло ночью? Ты получила какое-то известие? Он оказался нечестным джентельменом?
- Нет, нет, не спрашивайте, я не знаю, я не могу, он мне противен! Я не хочу, я не могу видеть его!.. Господи, дайте же мне воды! Воды!
И Маруся снова зарыдала.
- Да у тебя горячка! Ффуй, ты совсем больна!
Вечером доктор пустил ей кровь, и девушке стало легче.
Через неделю Маруся совершенно выздоровела.
Мадам Труно отказала господину Каповски. Маруся категорически отказалась объяснить причину своего внезапного отвращения и не захотела даже увидеться с отвергнутым соискателем руки.
Через полгода вернулся с учебы сын мадам Труно – толстый Говард. Он похудел, возмужал, а лицо его теперь украшали пышные рыжие усищи.
Еще через месяц Маруся вышла за него замуж.