Возвращение.
…Позади двухнедельное путешествие на Остров Сокровищ, четырнадцать насыщенных яркими впечатлениями дней и ночей, удивительная с противоречивой жизнью страна; песчаная коса Варадеро, прозрачное и синее до рези в глазах Карибское море на Плайя Хирон, шумная и веселая Гавана.
“… на свете нет чудес, сколь волка не корми, он все же смотрит в лес…,”
– слова шекспировского Полония как нельзя лучше подходили нашему брату. Последние три-четыре дня расширенные до дозволенных природой пределов глаза туристов из нашей группы стали приобретать свои естественные очертания; по мере приближения к концу путешествия в них мелькала задумчивость и грустинка.
Как ртутный столб в 762 мм, на нас давило расстояние в тринадцать тысяч километров от родных и близких, от милых сердцу пейзажей средней полосы. Средь полного изобилия шведского стола народ грезил о краюхе черного хлеба, благоухающей чесночком домашней колбаске со стаканчиком ароматизированного напитка собственного производства. “И дым Отечества нам сладок и приятен”….
…Не знаю, стоит ли так буквально доверять предчувствиям – мистика явно не по мне. Да и воспитание в течение почти полусотни лет было настроено на материалистический лад. Но всё же есть что-то внутри нас, что периодически сигнализирует : - «Быть беде!». И причём, делает это в самый неподходящий момент, когда ну никаких оснований для тревоги нет.
Вот и у меня на Кубе – самый успешный период жизни: усопли старые вожди, к власти пришел демократический реформатор, просто и искренне объяснявшийся с народом. Еще не совсем, но уже разрешено то, что не запрещено; в мире запахло весенней оттепелью; «бей жидов» кричат уже черносотенцы, а не государственные мужи... Достойная для беспартийного еврея-совка карьера сделана, квартира получена, дача построена, машина куплена, здоровье в порядке. И в апогее происходящего- ты на Кубе, на острове голубой мечты, которая раньше и в голову не могла бы забраться. Радуйся, цвети и пахни! Ан нет, в душе копошится червячок сомнения: – «Чтобы такие радости, вот так задаром, без какого-либо противовеса? Так в природе не бывает...»
... Последний день на Кубе, как и самый первый, требует отдельного описания. Возвращаемся назад в Гавану. Все прелести Варадеро исчерпаны. Правильней сказать, исчерпан наш вояжный бюджет, а вместе с ним возможность нырнуть с аквалангом, полюбоваться на расстоянии вытянутой руки икроножными и ягодично-позвоночными мышцами танцующей мулатки, выпить какой-нибудь экзотический коктейль... Да куда там коктейль- бутылочка «Соса» или содовой на 35-градусной жаре нам недоступна – в кармане нет ни единого песо, даже сентаво!
Так и едем, судорожно глотая запекшиеся слюни и мечтая скорей очутиться в прохладном фойе отеля, где напиться уже можно задарма.
Сергей Михайлович, заведующий райпотребсоюзом(по совковым понятиям- филиал райского изобилия на земле) признаётся, что такое ощущение собственной убогости он не испытывал со времени фашистской окупации.
В дороге на одной из остановок дуэт кубинских пацанов(беленький и черненький) исполняют чистыми детскими голосами неаполитанские песни. Заказывает репертуар Ричард, толстый молодой литовец:
- Эй, амиго, кантаре «Санта Лючия».
Ребята послушно поют всё, что им называет пузач и за это получают каждый по доллару. Для меня доллар такое редкое зрелище, что я и сам за такую плату готов спеть Ричарду весь репертуар Краснознаменного хора им. Александрова...
Позже, уже в аэропорту, советский гражданин Ричард без боязни и зазрения совести, на глазах у своего руководителя группы(смешливой женщины лет пятидесяти, ничем не отличавшейся от остальных туристов из Латвии) будет продавать остатки долларовой массы всем желающим в валютном магазине и на приобретенные песо скупать уже сувенирную массу.
Пока же мы посещаем океанариум, где свои чудеса проделывают дрессированные дельфины; заезжаем по пути в какой-то музей; обедаем в шикарном отеле “Triton”(оказывается и такие есть в Гаване, не только советизированная «Камадоро»). Всем разносолам шведского стола предпочитаем ананасы – съедаю их в таком количестве, что потом вообще надолго отобъёт охоту их кушать.
Знакомый по первым дням пребывания ПАЗик отвозит нас в аэропорт. Относительно короткая процедура таможенного досмотра , пограничного контроля и мы вместе с «крутой» контрабандой-караколами и кораллами- в чреве родного Илюши; гул двигателя, разгон, взлёт...
Прощай, кубинская земля, наша приветливая обитель в течение двух недель, кажущихся сейчас целой жизнью.
Доллар на службе у пролетариата.
Теперь, спустя более, чем полтора десятка лет, могу сказать, какая это прелесть была-советский Аэрофлот с его ненавязчивым сервисом! Сидя в салонах курсирующих по внутренним американским авиалиниям разнотипных «Боингов», судорожно сжавшись в тесном кресле, пробираясь бочком по узким проходам, еле помещая свой «повзрослевший» зад в крохотных туалетах, я со здоровой завистью вспоминаю свой полёт на Кубу и обратно на отечественном ИЛ-86: свободные кресла и проходы, площадки на переходах из салона в салон. Думаю, что по американским меркам там можно было усадить вдвое больше народу, но, как говорили поэты,
«у советских собственная гордость» – «мы за ценой не постоим…»
Какое у меня, законченного атеиста по воспитанию, могло быть представление о рае? Это, когда ты сидишь развалясь в кресле, рядом весёлые друзья-товарищи, тебе подносят пить-есть и даже выпить, готовы исполнить все твои прихоти… И за всё это уже не надо платить!
Продолжая райский настрой, предаёмся играм и забавам . Наиболее популярен, естественно, подкидной дурак. Проигрываю дорогому шефу раз двадцать подряд, пока это ему не надоедает.
- Послушай, - говорит Авдей Иванович- твоя тупость в конце-концов должна быть как-то наказана. Играем на интерес- стакан вина, который подадут к обеду.
Приходится признать справедливость сказанного и согласиться на его условия. Выигрываю единственный раз за пять часов полёта и выпиваю двойную порцию хмельного напитка…
Вот с таким ощущением мы летели изШереметьева в Гавану, сделав по пути две остановки- в Шенноне и в Гандере (Канада). Первые минуты пребывания в капиталистическом мире, несмотря на великолепие аэровокзального супермаркета, держали меня в стойком напряжении: я вглядывался в лица встречных, пытаясь определить, кто из них из ЦРУ, а кто - агент Интелледженс Сервис. Убедившись, что агентура вражеских спецслужб маскируется безупречно и мне всё равно никого не узнать, начал, как и все наши, разглядывать шик и блеск таким необычным способом загнивающего капитализма. Выданную в качестве пайка баночку кока-колы я выцедил по капле, как нектар с райских кущей. Потрясали цены и их пропорции: семирублёвый по нашим понятиям утюг стоил дороже, чем двухсотрублёвый транзистор. Вот бестолочи…
Прилетев в Гавану и собираяськ выходу из самолёта, я сделал Авдею робкое предложение:
- Может вы отправитесь на Кубу, а я эти две недели полетаю с экипажем туда- сюда? Очень мне здесь нравится.
Шеф по достоинству оценил шутку, так что кроме двух чемоданов в руках, на шее у меня повисла и авоська со стратегическим смальцем…
...Впрочем, всё о чем говорилось выше, осталось в историческом прошлом. А сейчас мы в том самом Ил’е летим домой. Былой энтузиазм улетучился и теперь прелести Аэрофлота не кажутся такими умопомрачительными. Идём на посадку в том же аэропоту Шеннон. «Сухой» паёк кока-кола уже не кажется гастрономическим шедевром и проглатывается между прочим. Грандиозность супермаркета меньше восхищает и даже слегка раздражает: денег на покупки всё равно нет. Доллары (хоть и в мизерном количестве) есть только у шефа – ему выдали аванс на командировку
( хорошо устроился!) в валюте. Впрочем, и он ничего не покупает: экономит дочерям на «Берёзку».
Вид капиталистического изобилия порождает заложенный во мне природой зуд предпринимательства. В результате пристальных наблюдений ещё в прошлый раз я заметил( экзотика для совка), что все покупки продавцы помещают в фирменные пакеты, именно такие, какие сейчас являются криком моды в Союзе.
А что, если... Нет , просить у продавцов стыдно, да и противоречит правилам поведения – «облико морале!». Надо придумать что-нибудь другое.
Толкаю в бок мирно дремлющего на кресле в зале ожидания аэропорта Володю:
- Вставай, проклятьем заклеймённый! Никто не даст нам избавленья – ни Б-г, ни царь и ни герой... - от прилива деловой активности я заговорил словами пролетарского гимна. - Надо что-то делать самим. У меня есть идея-пошли покупать фирменные пакеты.
- Ты в своём уме ли? – справедливо изумился Вова. - Какие пакеты? Откуда к нам деньги на их покупку?
- Всё учтено могучим ураганом. Один доллар я одолжу у Авдея. Остальное зависит уже от нас, особенно от тебя.
- От меня? Ха, не смеши... Что же я могу такого сделать?
- Ничего особенного. Твоя задача сказать по-английски одну фразу: «Give me this yellow bag and how much it costs?(дайте мне желтый пакет и заодно, сколько это стоит?) Остальное тебя не касается. Говори это громко и с достоинством.
После этого я сказал шефу, что мне нужен американский доллар. Авдей насмешливо посмотрел на меня , но купюру дал.
Обращение в первый же киоск дало желанный результат. Влад произнёс на своём ломанном “british” сокраментальную фразу и небрежно бросил на прилавок наш оборотный капитал. Продавец вежливо ответил, что пакеты не имеют цены, и тут же подарил нам парочку. Держа в руках магический доллар, мы обошли таким же образом все торговые ряды супермаркета и с первого раза разжились пакетами на всю группу. Второй заход был посвящен уже прибавочной стоимости, то есть сбору пакетов только для себя. Урожай был поменьше, но этого хватило, чтобы отдать Авдею проценты за кредит(десяток пакетов) и отовариться самим.
Вошедший в азарт Володя пытался проделать операцию в третий заход, но был с позором изгнан из первого же лотка. Поделом. Надо знать меру...
Доллар благополучно вернулся в бумажник шефа, убедительно доказав нам явное преимущество свободного предпринимательства над диктатурой пролетариата.
Дым отечества
...Группа устала от впечатлений и застолий, поэтому в поезд,, увозящий нас из столицы в родной город, садимся скромно, без прежнего напора и возлияний. 25-е апреля – весна в Москве только-только начинается, а у нас уже во всю цветут абрикосы и черешни.
Шеф умиротворен и доволен: программа завершена, обошлось без ЧП и склок. Фруктов, с учетом благополучного завершения круиза, реабилитирован по всем статьям его прежних прогрешений. Мои руки явно окрепли и чемоданы милых попутчиц с добавившимися туда раковинами и черепахами я таскал уже без прежнего надрыва.
…Час ночи. Изнуренные длительным полетом, реакклиматизацией, резкой сменой впечатлений ребята спят. С чувством исполненного долга- пророка Моисея, выведшего евреев из пустыни Негов,- спит Авдей Иванович.
Мне не спится. Я стою в проходе купейного вагона... О чем это я говорил в начале этой главы? Ах, да, о предчувствиях, возникающих из ничего и на голом месте. Что же меня тревожит? Еще не утонул «Адмирал Нахимов», ещё не случилось гибельное землетрясение в Спитаках, ещё не воюют в Карабахе, в Фергане ещё не вырезают турок-месхетинцев, а в Баку – армян...
За окном мелькают родные пейзажи; тиха украинская ночь, звездное небо с молодым месяцем на нем в отличие от южного кубинского держит дистанцию, звезды приветливо мигают из глубины миров. Чуть опускаю вагонное окошко и в лицо ударяет запах хвойного леса и подернутых весенним цветом лугов.
“И дым Отечества нам сладок и приятен…”
…До Киева остается меньше часа езды, еще ближе до Чернобыля, где в эти минуты 26 апреля 1986 года произошел взрыв и бушует пожар на четвертом энергоблоке. Гибнут первые люди, густой дым, дым Отечества со смертельной дозой радиации взмывает в ночное небо и, послушный розе ветров, начинает свое “победное” шествие по Европе.
Стою у вагонного окна, любуюсь красотой весенней украинской ночи; я еще не знаю, что в эти минуты происходит событие, которое полностью перевернет мое сознание, повернет мою жизнь в другое русло, да ладно бы только мою – жизнь миллионов людей; станет в ряду катаклизмов ХХ века переломным моментом для всей страны…
Я оглядываюсь из своего дальнего зарубежья на прошедшую на нашей неисторической родине жизнь и испытываю двойственность ощущений. Да, я помню (смутно) тревожное время, в котором жили мои родители в предвоенные годы, я знаю ужасы гетто, жестокость и зверства украинских полицаев.
Вижу посеревшее лицо моего отца, когда его забрали в НКВД (к счастью, сразу выпустили), одетую в старую фуфайку маму, всю ночь ходившую вокруг дома, караулившую приход (ночью!) фининспектора, в то время как отец, сгорбившись над швейной машинкой, спешно шил кому-то незатейливый костюмчик. Я и сам, окончивший школу в 1954 году, на крыльях разнузданного антисемитизма, вызванного “делом врачей”, трижды не мог поступить в ВУЗ...
Но я помню свое детство и юность, своих друзей, товарищей, сотрудников, не различавших национальностей. Я любил и был горд за великую страну, в которой родился и жил.
“Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии”
Если представить жизнь в Союзе как карту с нанесенными на ней светлыми и темными пятнами, то на моей карте светлых пятен все же больше.
И одно из них – « Куба, любовь моя,» Остров сокровищ, экзотический уголок мира.
Впрочем, еврей на Кубе – это тоже экзотика!