Этот рассказ не о том, что герои мои русские, среди казахов тоже хватает неблагодарных детей, а о том, что старость у всех людей разная. Мне жаль героиню. Грустно от того, какими бессердечными иногда бывают пожилые дети, когда родители становятся им обузой. Начинают ворошить прошлые детские обиды, которые остались в сердцах.
На меня опустилась мгла и в объятья свои взяла.
Как прогнать от меня ее прочь? Надоела проклятая ночь!
С годами мы с подругами все чаще говорим о старости. И виним всех, кроме себя, словно не знали, что она не за горами. Нужно ли людям готовиться к старости? Нужно! Надо с детства научить детей уважать старых людей, объяснять, что и они будут старыми. Это — закон природы. Надо жить достойно, чтобы потом близкие и родные не обвиняли вас в недостойном поведении. Старость заставит уважать ее и не прятаться. Иногда необдуманные действия бумерангом возвращаются к человеку, когда он беззащитен.
Я долгое время не могла прийти в себя после встречи с абсолютно незнакомой слепой старушкой, которую пожалела до слез. В Институт глазных болезней немолодые мужчина и женщина привели бабушку. Они вели ее осторожно, как ребенка, ласково разговаривали с ней, таким поведением вызвав уважение к себе. Мы, пациенты, пришедшие на прием, завидовали старушке — она воспитала достойных детей.
Старая женщина оказалась беспокойной, задавала постоянно вопросы, которые позже стали раздражать этих «милых» людей, которыми мы только восхищались. Бабушке было то холодно, то жарко. Она просила снять с нее куртку через пять-десять минут — одеть. Куртка устаревшей модели, явно с плеча дочери, была коротковатой и маловатой. Создалось впечатление, что бабушку в нее впихнули, не предусмотрев необходимости раздеваться. Проблемным оказался и замок.
Через полчаса старушка попросилась в туалет, дочь повела, выговаривая, как себя там вести. Всем жаль стало бабушку. Она выглядела потерянной, голос ее был хриплым, скорее всего, недавно плакала. Когда вернулись из туалета, дочь отчитала старушку, как маленького ребенка, за то, что та неаккуратно сходила.
Пожилая женщина минут десять сидела, сконфузившись, после вновь стала задавать вопросы. Дочь делала вид, что не слышит, а сын присоединился к мужчинам-пациентам и что-то им рассказывал. Мы поняли, мужчина — старший сын бабушки. Мать попросила куртку, дочь довольно грубо накинула на нее. Старушка пожаловалась, что ей холодно, так как куртка была маловата. Скоро терпение дочери иссякло, она обратилась к брату, чтобы он поухаживал за матерью.
Мужчина довольно грубо ответил, что у сестры это лучше получается. В ответ сестра пригрозила:
— Тогда заберешь ее к себе, она и твоя мать.
Старушка тихо попросила не ругаться, и на некоторое время затихла.
Смотреть на слепого человека, оказывается, тяжело, больно видеть подавленность, униженность такой участью. Дочь, глядя на пациентов, осмелела и стала ругать брата.
— Думаешь, если привез в больницу мать, решил все вопросы? Взвалили все на меня, и плевать, как я мучаюсь.
Мне жаль стало старуху, она все слышала, и я попробовала разговор направить в другое русло. Только дочь решила высказать все свои претензии к брату.
Женщина заявила, что ей надоело смотреть за матерью, она тоже пожилой человек, на пенсии. Когда мать вступилась за сына, выдала:
— Пусть забирает тебя сыночек! Ты всю жизнь исполняла его прихоти, а теперь ему не нужна. Думаешь, он по своей воле приехал сюда? Я позвонила и пригрозила, что отвезу тебя к нему жить, испугался, прискакал. Он боится своей жены и дочерей, — затем стала рассказывать окружающим: — Мать всю жизнь относилась ко мне плохо, ругала меня, когда развелась с мужем, помощи от нее никакой не было. Мать всегда гордилась и хвалилась успехами брата. Теперь, когда стала больной и старой, Настя — лучшая дочь, — она повернулась к старушке и принялась высказывать ей: — А где была ты, мама, когда мне было плохо? С Натальей, с младшей сестрой, носилась, а я у тебя была нелюбимой, неуспешной. К старости вспомнила, что у тебя есть еще одна дочь. Ты думаешь, я забыла, как ты била меня и выгоняла, когда Василий приезжал в гости? Хотела с любимым сыночком наедине остаться. Никому, кроме меня, ты не нужна!
Старушка чуть громче произнесла:
— Бога побойся, Наташе не до меня, у нее онкология. Если даст Бог, выздоровеет, заберет меня. А лучше, если Бог меня к себе призовет. Я устала от вас. Просила, не торопитесь делать операцию. Ведь была зрячей. Врач оказался мошенником, взял деньги, а я после операции ослепла.
Мне хотелось женщин помирить. Я спросила, кто делал операцию. Она назвала фамилию врача, который меня оперировал. Только мне сделали удачную операцию. Дочь сказала, что мать сама виновата. Когда ехала из России в Казахстан, познакомилась с женщиной, та и рекомендовала этого врача. Сын стоял в окружении мужчин пациентов, над чем-то громко смеялся, а старуха молчала. Из ее глаз катились слезы.
Дочь вытерла матери слезы и стала извиняться перед всеми:
— Это все нервы. Два месяца назад мы оплатили операцию матери, так как она еще не получила казахстанское гражданство. Врач обещал семьдесят процентов гарантии, что операция пройдет успешно. Мать ослепла, врач на наши претензии заявил, что сами пришли, нам посоветовали его, значит, он хороший врач, но не бог.
У матери диабет, при сахарном диабете, больной подвержен риску, и никто не может дать гарантию. Теперь мать проклинает нас, говорит, если бы не мы, она была бы зрячая. Надо было посоветоваться с людьми, поговорить, узнать про других врачей.
Пациенты молчали. Старушку пригласили на прием, у дверей она застряла, дочь просила повыше поднять ногу. Сын, увидев такую картину, поднял мать, и вдвоем они затащили ее в кабинет. Пробыли там долго, позже мать вытащили в фойе, посадили, а сами пошли на консультацию к врачу. Дочь попросила приглядеть за старушкой. Бабушка принялась изливать душу:
— Я троих детей воспитала, муж пил. День и ночь работала, не покладая рук, всем дала образование. Привезли в Казахстан, в России у меня дом еще не продан, вытащили из другой страны. Здесь я чужая. Ослепла. Вы — женщина, попробуйте понять меня. Я два месяца, как не стала видеть. Это такой шок, сны вижу, а как проснусь, нескончаемая ночь. Себя не могу обслужить. Эта квартира не моя, я не знаю, где, что стоит. Надо остаться было дома, только там ухаживать некому. Врачи сказали, что зрение ко мне не вернется. Детей я раздражаю, они за эти годы отвыкли от меня. А каково мне в чужой стране, в чужой квартире, где везде безжалостные углы — незнакомые вещи. Сын с дочерью даже не хотят войти в мое положение. Нет у них жалости, я им обуза. Старший сын любимцем был, на него я возлагала большие надежды, начальником работал, помогал, деньги присылал. Теперь на пенсии, жены боится, не возьмет он меня к себе. Я никогда не дружила со снохой.
Наташенька больная, никому я не нужна. Настя присматривает, конечно, только постоянно долдонит, что я никогда не любила ее. Постоянно ругает меня, что все неправильно делаю. Подумай, милочка, как я могу быть спокойной? Два месяца во тьме, врачи не обещают мне даже десяти процентов зрения вернуть. На старости лет пришлось приехать в Казахстан. Дети тут живут давно, сын по направлению приехал, позже обе дочери за ним отправились. Мы с мужем жили в России, старик умер, дети решили забрать меня.
По секрету скажу тебе, дочка. Если ты молодая, относись к детям одинаково, никого не выделяй. Жизнь — непредсказуемая штука, не думала, что такая старость у меня будет. Лучше умереть, чем слепой оставаться на всю жизнь.
PS. Моя средняя сестра до сих пор упрекает давно умерших родителей, что относились они к ней строже, чем к остальным детям. Неужели детская обида настолько сильна, что не проходит даже к старости? А может, с возрастом человек становится похож на ребенка? Или мы, родители, не замечаем, что одного из детей любим сильней, причиняя боль другому? Обычно, родитель любит детей одинаково, только слабому или больному ребенку отдает больше внимания и заботы. Неужели, поддерживая слабого, он не замечает, как ранит других? Так много вопросов, на которые очень сложно найти ответ.