***
«…а откуда змей в Раю? Даже если это настоящий небесный Рай, а не тот, бывший по преданию в Месопотамии, то и там обитал чёрт… или змей. Что едино в мифологическои изводе. Тени и в горних сгущаются, однако. А был этот змей дьявольски красив, огненно страстен, умён. Иначе как бы влюбил в себя Евочку?
Влюбил, да так, что обезумела, бедная, от ласк огненных, себя позабыла. И про обеты страшные позабыла, и про дружбу невинную с наивным, чистым, не стыдящимся наготы юношей Адамом забыла. Такой, вишь, любовник лихой подвернулся нивесть откуда, изощрённый в тонкостях, подлостях, прелестях огненных!.. Уговорил, змей, потреявшую память и разум женщину, наущил отведать плода запретного.
Мало того, что Евочку в омутище затащил, заласкал до безумия, так и ещё и гипноз-программу втюхал такую, чтоб непременно и дружка своего уговорила. И не смогла она, попавшая в сексуальный плен, отказать страшной огненной силище, – уговорила Адама. Наивный, чистый, дурачок дурачком… не отказал подруге, похрумкал-таки сочным, знойным, запретным плодом. А она? Так любила, так любила!.. Кого? Ну не Адама же! Да и по сей день, поди, любит...
Во всяком случае, память о невероятном, лучшем в мире любовнике не затухает в огненном, хтоническом, женском естестве уже целые тонны тысячелетий.
Недаром же у Гоголя, знатного «чертоведа», вопрос «Кого воистину любит женщина?» через всё творчество проходит подспудно, а потом и явно, с закосневшим уже отчаяньем вырывается:
– «Женщина любит одного только чёрта!..»
То есть – лжеца. Ложь полезна женскому организму, ложь увлажняет вагину, радует цветущую самку. Недаром же у народа: «Женщина не уснёт, пока не обманет мужа».
Не обязательно сильно обманет, нет… так, слегка, играючи, радостно, с пользой…
***
Адамово семя…
«Бог есть то, что есть. Мы есть то, чего нет» – говаривал Великий. Бывал прав.
Есть лишь адамово семя. Людишечки – преувеличенные сперматозоиды, брызги адамова семени, разветвившиеся во временах и народах...
А вот культ детей, откуда он, что он? Не прелюдия ли это к сказанному в Писании: «И настанет время, и восстанут дети на родителей, и убьют их»? Посмотришь этак порою на подрастающее поколение детишек, зачатых без любви, в пробирке - и чего бы им, молоденьким, нежным сперматозоидикам – ещё без всяких личностных черт – не восстать на старых, с уже слегка прорисовавшейся структурной решёткой самости, «родителей»? Дети хороши своей свежестью, чистотой, бессмысленностью, электроникой, не требующей труда. А пожившие двуногие уже подпорчены мыслью, трудом, накопившейся за жизнь виной, долгами…
Как же дети не восстанут? Сказано ведь определённо. Да где сказано!
***
Брызги адамова семени… не так уж они бессмысленны в нарастающей своей биомассе, как порою может показаться. Промыслительно именно они, а не провинившийся и прячущийся где-то целостный Адам, должны искупить первородный грех. Как? А никто не знает. Но….
Лишь две вещи осязаемо сущностны здесь – Сила. Воля. Воля к распложению. – До той, возможно, критической биомассы, когда она, измучавшись на земле, в муках искупив тёмный, древний грех первопредка, мистически и провиденциально преобразится, обретёт иное качество Целого. Не разрозненного в хаотически разбрызганной по земле сперме, но – гармонического Целого.
Вот только дойти до истинной полноты и сложности цветения мешают они… старые сперматозоиды. Родители. И только чистые, свежие, бессмысленные детишки-сперматозоиды, неисчислимые их мириады, метафизически и неизъяснимо совокуплённые в горних, снова вернутся к Адаму, в – Адама.
Обновят его кровь, омоют древние грехи, и снова будет в мире то, что воистину - ЕСТЬ. Настоящая сущность, Адам. А в нём – все мы. Неясно ещё в какой объективации и субьективности, но уже такие мы, про которых можно будет сказать, наконец: «Мы есть то, что есть»
***
А то – мы… мы, мы, мы… препустейшая понятия…»