Этот человек появился в «Одноклассниках» при обсуждении одной из фотографий на странице знакомого. Вспоминали некоторые моменты из истории нашего городка и воинской части, в которой я проработала много лет, говорили об общих знакомых. Этот человек знал все обо всем и обо всех, спешил продемонстрировать свои весьма неглубокие познания в самых разных областях. Причем вспомнил почему-то моего старшего брата, которого давно нет в живых, тех, с кем брат когда-то учился в школе. А на его закрытой странице без фотографии указан только возраст 59 лет и место жительства Москва. Человек такого возраста вряд ли мог знать что-то о моем брате и его друзьях, то есть он явно не тот, за кого себя выдает. Его высказывания то с претензией на глубокие исторические исследования, то чуть ли не на блатном жаргоне. Один из участников обсуждения сразу понял, с кем имеет дело, прекратил с ним общение и обратился ко мне в личной переписке с вопросом – зачем я продолжаю общение с этим человеком? Но на его защиту вдруг встала моя давняя школьная подруга, обсуждение велось под фотографией ее мужа. Дружба с этой подругой хотя и оборвалась сразу после школы, но хорошие отношения мы сохраняли много лет. Класс у нас был дружный, мы несколько раз собирались в честь юбилеев со дня окончания школы, правда, на последнем юбилее этой подруги не было.
Сначала я даже приняла засекреченного незнакомца за одного из своих бывших сослуживцев, похожая манера общения – этакое снисходительное, пренебрежительное хамство. Нет, выяснилось, что не он.
Но меня угораздило ввязаться в ссоры с ним в других обсуждениях. И посыпались оскорбления! Что я только не услышала: курица, моська, офисная моль. Прозвучало обвинение в слабоумии. Но когда он сказал про «Ивана, не помнящего родства» и мою истеричку-мать, стало понятно, откуда растут ноги. Повеяло могильным духом, и к моему горлу потянулись костлявые руки моего дядюшки-упыря. Дядюшка работал следователем в сталинские времена, был двоюродным братом моего отца. Когда он вышел в отставку, вернулся в наш город и стал жить в доме рядом с нами, где до этого жила его мать. Мать он выгнал из дома, потому что с ней не захотела жить его жена. Мои родители и бабушка заступились на суде за его мать, и началась многолетняя вражда дядюшки с нашей семьей, продолжавшаяся до самой его смерти. Дядюшка написал на отца, сестру отца, позднее на меня огромное количество жалоб, кляуз по самым разным мельчайшим поводам. Все его жалобы, кляузы сразу доходили до всех инстанций, потому что он продолжал сотрудничать с КГБ. Отец расширял и перестраивал дом для семьи сестры, проверяли каждый гвоздь, доску, камень. Сестру отца обвиняли в плохом обращении с падчерицей, когда девочка осталась с мачехой после смерти отца. Серьезных оснований для жалоб не было, но нервов они помотали более, чем достаточно. А дядюшка упивался своей мелкой, подлой местью.
Личная жизнь у меня не сложилась, я вернулась к родителям в свой город с маленьким ребенком, устроилась работать в воинскую часть. В первый же день работы мне позвонил и вызвал в штаб некий майор, предложил с ними сотрудничать. Я не сразу догадалась, что мне предлагают элементарное стукачество. А когда догадалась, не знала, как отделаться от этого «сотрудничества», страшновато все-таки. Отговаривалась нехваткой времени, болезнью ребенка, но майор продолжал настаивать на новых встречах, все время что-то выспрашивал. Наконец, я решилась, сказала в открытую, что не хочу с ними сотрудничать. И от меня почему-то отступились, пригрозив, правда, что я еще об этом пожалею. Меня год не назначали на должность старшего инженера, на которой я работала, выполняя все обязанности. Назначили только после того, как я вступила в партию, мне объявили, что это необходимое условие для назначения на должность.
Наверняка к этому «сотрудничеству» приложил руку мой дядюшка. Я казалась им такой легкой добычей: робкая, стеснительная, «слабоумная». В конце четвертого курса университета у меня была сильная депрессия, связанная с личными обстоятельствами, пришлось обращаться к психиатрам. В нашей стране такие обращения оценивают однозначно – ненормальная! А через несколько лет еще и мужик бросил – «принесла в подоле». И вдруг почему-то заартачилась. Дядюшка помнил меня маленькой девочкой, откуда ему было знать, что робость только до определенной черты. Мужик не бросил бы, если бы я была лишь чуть-чуть настойчивее. Не хотела! Единственной причиной для заключения брака для меня могла быть только любовь, с его стороны любви не было.
Я написала о своей жизни в мемуарах «Дом на берегу», они были прочитаны тем человеком. Он объяснил, что из мемуаров узнал все обо мне и моей семье, но потом признался, что знал все до прочтения, в том числе о моем «слабоумии». Ему очень хотелось растоптать меня, унизить, доказать мое полное ничтожество, свое огромное превосходство.
Наверно упоительно было ощущать свою власть над людьми. Стоит такой тощенький, невзрачный, а все его боятся, от него зависит продвижение по службе, присвоение очередного звания и многое другое, в том числе твоя безопасность и безопасность твоей семьи. И как же хочется вернуть свое былое могущество! Сидит он сейчас, как паук, над своими досье, воображает себя по-прежнему титаном, вершителем судеб. Жалкий, мерзкий склочник и сплетник. Всего лишь.
Можно по-разному относиться к Ельцину, я от него далеко не в восторге, ошибок очень много. Но то, что он сумел свернуть голову этой хищной анаконде, его несомненная заслуга.
А родство… Оно всякое бывает. У Авеля был Каин.