4. Полет горлицы

Юлия Флоренская
Пелагея парила под облаками в облике горлицы и смеялась, как хитрая карга, только что натворившая пакостей. Хотя на самом деле ничего злого она не совершила. Просто иначе горлицы смеяться не умеют.
На душе у Пелагеи было радостно и легко, словно расцвел внутри дивный сад. Но это состояние длилось недолго. Откуда ни возьмись, на нее спикировал огромный коршун. Сверкнули хищные глаза, широкая тень заслонила солнце, и горлица-Пелагея едва успела избежать захвата когтистых лап.
Теперь ветерок уже не был таким приятным, и облачка не казались пуховыми перинами, на которых можно вздремнуть. Коршун носился за горлицей по всему небу, закладывал крутые виражи и кричал так, что перья становились дыбом.
Пелагея чуть не пропустила собственный дом. Он стоял среди полей надежной, неприступной крепостью и ждал хозяйку, поблёскивая чистыми окнами. Пелагея пулей влетела в маленькое круглое оконце на чердаке и наконец смогла перевести дух. А коршун прокричал снаружи обиженно и с досадой, что в следующий раз она так запросто не отделается.
Повернувшись вокруг своей оси ровно три раза, горлица вновь стала Пелагеей - в длинной юбке с оборками и белом цилиндре, который балансировал на голове исключительно с помощью волшебства.
- Та-а-ак, где тут у нас невидимая пряжа? – сказала Пелагея. Ей повезло, что она залетела именно на чердак. Невидимая пряжа лежала в сундуке, украшенном драгоценными камнями. И этот сундук давно никто не отпирал.
- Я должна успеть до вечера. Просто обязана, - пробормотала Пелагея и нашарила впотьмах вязальные спицы.

Юлиана в гостиничном номере умирала от скуки. На кухне рассерженно гудел холодильник. Если его опустошили еще утром, то с листочками денежного куста Пирог, Кекс и Мягколапа расправились в обед. А сейчас Кекс увлеченно дожевывал прикроватный коврик – и вид у него был глупее некуда. 
- Улетела, ничего толком не объяснив, - бурчала Юлиана. – А мне сиди тут да беспокойся. Разве так поступают с лучшими друзьями?
Вечер запаздывал. Он терпеливо собирал по небу звезды, но звезды то и дело норовили ускользнуть – подальше от безжалостного солнца.
Когда солнце решило, что на сегодня хватит, жители города испытали огромное облегчение. Обожженные кусты и горячие мостовые стали мало-помалу впитывать вечернюю прохладу. И Юлиана выбралась на балкон. Она расправила плечи, сделала глубокий вдох – и впервые за весь день чуть не принялась насвистывать любимую песенку. Но в этот самый миг прямо перед нею на перила аккуратно спустился аист. Другие два – точно вестники безмолвной ночи – появились слева и справа.
- Вот так дела, - пробормотала Юлиана и поспешно отступила в комнату. Аистов всё прибывало, и скоро на балконе не осталось ни одного свободного места. Последней в номер влетела горлица, держа в лапках довольно увесистый мешок.
Мягколапа ощерилась, подняла шерсть дыбом и прыгнула. Но ее отточенные когти едва коснулись кончика крыла. А горлица рассмеялась злокозненным старушечьим смехом, после чего всего за секунду превратилась в Пелагею.
- Мимо-мимо-мимо! – подразнила она кошку. Та стыдливо поджала хвост и молнией юркнула под диван.
На глаза Юлиане навернулись слезы, и она, не до конца понимая, что делает, бросилась Пелагее на шею.
- Вернулась! Наконец-то вернулась! Мы так за тебя волновались!
Только потом, когда было уже поздно, Юлиана сообразила, что дала слабину. Ведь в стране Зеленых Лесов она слыла отважной и сильной духом. И все в округе знали, что она нипочем не расплачется из-за пустяков. А тут вдруг слёзы.
Утерев их рукавом, Юлиана поспешила вновь стать холодной и равнодушной.
- А что в мешке? – беспечно поинтересовалась она.
- Катушки с невидимыми бечёвками, - сказала Пелагея. – Я плела их весь день. А потом созвала аистов, и они согласились помочь.
- Но что ты задумала?
Пелагея улыбнулась и загадочно подмигнула.
- Увидишь!

Они вышли на центральную площадь, когда над городом повис тонкий серп луны. За ними по небу протянулась вереница аистов. Они махали крыльями, создавая приятный ветерок, и едва слышно переговаривались на своем птичьем языке. Янтарный свет фонарей падал на изогнутые спинки скамеек, высвечивал оловянные буквы на фронтоне цирка и мягко переливался на отполированном носу барона Мякатау. Барон был всего лишь статуей, но Юлиане на мгновение показалось, что он пошевелил усами и скосил глаза в ее сторону.
- Вот статуя, о которой мне говорили, - указала Мякголапа. – Наш славный предок и такие гнусные злодеи по соседству.
- Гнуснее не бывает, - осуждающе фыркнул Пирог.
Пелагея выступила вперед и развязала мешок с катушками.
- Сюда, добрые аисты! – шепотом позвала она. Те немедленно слетелись на зов, словно Пелагея была их королевой. Каждому аисту досталось по невидимой бечевке – и они один за другим скрылись в черном небе.
Часы на ратуше гулко пробили три часа утра. Затрепетал на ветру и вновь безжизненно повис желтый флаг.
Юлиана не могла спокойно ждать. Ей снова захотелось возмутиться.
«Где носит этих аистов? Почему так долго?» - чуть не крикнула она. Но внезапно послышались голоса.
- Хе-хе, Билли, ты чудной, - проскрипел первый голос. – Зачем нам, управляющим цирка, выряжаться клоунами?
- Сам ты чудной, Вилли, - ответил второй. – Видно, ничего не смыслишь в романтике. Глубокой ночью в клоунском наряде да с собакой на поводке пройтись по городу одно удовольствие.
- А главное, вас некому будет поднять на смех, - заметила вслух Юлиана. – Добрый день, господа! То есть, доброй ночи. Значит, это вы хозяева цирка?
Билли и Вилли сразу потупились и попытались ускользнуть от разговора. Они не готовились к тому, что придется общаться с посторонними. Зато их собаки – грозные зубастые бандиты с мощными лапами – были готовы к любым неожиданностям. Они напрягли толстые шеи и потянули клоунов вперед.
В одном из псов Пирог распознал уже знакомого всем бульдога. А Кекс безошибочно определил во втором свой ночной кошмар – кровожадного бультерьера. Но что самое кошмарное, бульдог и бультерьер заметили Кекса. Сперва его, потому что он мелькал в темноте белым пятном. А уж потом и Пирога.
- Вон тот врунишка, - пробасил бульдог. – Я его помню. Он что-то плёл про репортаж и скрытую съемку. А белый ушастый ему подыгрывал. Кусай их!
Бультерьер до краев наполнился злостью. И Юлиане даже показалось, будто злость разлита в воздухе. Она едва успела отскочить, когда собаки рванули поводки и с диким рёвом бросились на Кекса с Пирогом. 
Ну и началась тут кутерьма! Завопили клоуны, заголосила Мягколапа, ойкнула и свалилась в кусты Пелагея. Когда Кекс, Пирог и их преследователи умчались по пустой улице, огни фонарей стали расплываться и расти. Юлиана судорожно схватилась за спинку ближайшей скамейки. Только что двух ее питомцев чуть не растерзали у нее на глазах.