Село Мужи, райцентр, где была школа и где жила семья Храповых, раскинулось на берегу Оби. Село Горки находилось много дальше, на другой стороне реки.
Обь в этом месте необычайно широкая, как море, потому что это – устье, впадающее в Карский пролив.
По рассказу Августы Павловны, деду моему, Павлу Михайловичу, в то время было 55 лет, предпенсионный возраст. На работе произошло сокращение.
«Отец безобидным был, болел, пережил инфаркт, – рассказывала тётя, – он и попал под сокращение. Сказали, что есть место в Горках, управленцем. И родители Михаила, переводом, уехали в Горки, квартиру им дали. А в Мужах остались Михаил с Ниной. Она была в декретном отпуске, сказала: «Рожать хочу с мамой». Приехала к маме. Туда катер ходил. Михаил остался в Мужах, много работал».
По рассказу моей мамы, Нины Зиновьевны, рожать в Мужах было опасно. Её, беременную, положили в больницу, на обследование, и странная была там история. Какие-то сплетни, словно тучи мошкары, вились над головой. Какие-то выдуманные диагнозы, которые совершенно были опровергнуты, когда мама вырвалась в Салехард.
По её словам, была некая медсестра, которая засматривалась на моего молодого отца. Не могла смириться, что он выбрал приезжую девушку, и обещала «извести младенца» (это меня то есть). И мама, всем своим детдомовским чутьём ощущавшая опасность, перед самыми родами вдруг перебралась в Горки.
16 августа 1963 года Елена Ивановна дала телеграмму сыну: «Нина родила». А следующий катер, что перевезёт через Обь, должен был быть через несколько месяцев.
Августа Павловна: «Обь – большая, огромная, разлилась перед морской губой. А Михаил не стал ждать катера, поехал на моторке. Была непогода, дул ветер, волны – с четырёхэтажный дом, другого берега не видать. Морские суда ходили хорошо, но на лодке… Он умел плавать, управлять лодкой. Умел идти поперёк волны, забираться на гребень, спускаться наискосок, скользить… Люди в Горках стояли на берегу, смотрели, как он плывёт. Нашёлся безумец, плавать в такую погоду!».
Рассказ папы моего, Михаила Павловича: «В пятидесяти километрах за Салехардом широкая, с протоками – Обская губа. Десять-двенадцать километров. Там гибли, бывало, морские суда. Мелководная, могла выдавать нечётное количество волн. Третий, четвёртый, девятый вал… А потом р-раз – и нет волны, корабль попадал в ловушку... Корабли там возили нефть, наливные суда, почти подводные. Идут, под водой почти, и эти нечётные волны переламывали их пополам... Я туда не совался. Хотя попадал в похожую ситуацию…
Берега рек и проток илистые, низкие, топкие. Но дальняя протока была нормальной. Добирался на катере, по протокам. Там Марьина дыра, пятьдесят километров. Потом – по Большой Оби, двадцать километров. И попал в шторм… Волны высокие, между ними оказываешься – как между двух домов. Плыл на лодке-казанке дюралевой, мотор – двухцилиндровый, бак – десятилитровый. Справился…».
Папа не раз вспоминал ту невероятную поездку, в которую пустился, чтобы увидеть свою первую дочь… Там был страшный момент, когда мотор заглох, и отец пытался его завести, тщетно дёргая шнур. Его быстро несло на баржу. И разбило бы о борт, если бы он, сохраняя хладнокровие, не пытался снова и снова оживить мотор. И буквально в считанных метрах мотор завёлся! Папа мой, слава Богу, остался жив!
На фото – папа, мама и я… Из семейного архива.