Западня.
Середина марта. Весна медленно, осторожно, но неуклонно вступает в свои права. По ночам ещё морозит, а днём уже ощутимо пригревает. Повисли с крыш сосульки – природа откликнулась на первую ласку солнца. Звенит капель. Почернел и осел снег. Вокруг столбов и стволов деревьев образовались воронки. Звонкие голоса синиц будоражат душу. Какие певцы из воробьёв? А прислушаешься – такие выдают рулады. Высоко в ясном небе с булькающими звуками кружат и кувыркаются пары воронов, у них своеобразный ток, начались свадьбы.
Ноздреватый, пористый снег по утрам хорошо держит лыжи. Раным-рано, едва заалело небо на востоке, отправляюсь в лес. Скользишь по поверхности, совершенно не проваливаясь. На опушке сразу попадаю в сказку. Утренний туман осел на ветви деревьев и кустарников миллионами мелких кристалликов, переливающихся от лучей восходящего солнца всеми цветами радуги. Кухта образовала сказочные фигуры и персонажи. А вокруг тишина и безмолвие. Вдруг почти над головой раздалась громкая, дребезжащая барабанная дробь. В стороне ей ответила вторая. Вдалеке – третья. Это дятлы восторженно встречают новый весенний день. Осторожно пробираюсь меж деревьями: чуть заденешь ствол, и на тебя обрушивается лавина изморози. Солнце поднимается выше, льдинки-снежинки тают. Начинается такая капель, что вынужден немедленно выбираться на поляну, и какое-то время пережидать.
Но вот капель перестаёт, можно двигаться дальше. Моя цель – старый глухариный ток. Приближаюсь к знакомому месту. Лыжный скрип вспугивает лесного петуха. Раздаётся грохот крыльев, мелькает чёрно-бурый силуэт между стволов, и вновь тишина. Подхожу к месту взлёта. Весь снег под соснами в бору разрисован «чертежами» и «набродами». Это глухарь в возбуждении метался под деревьями, распустив крылья. Жесткие и упругие перья рисовали на снегу параллельные волнообразные линии. Обхожу территорию тока. Вот ещё чертежи, и ещё. Не менее пяти петухов вскоре будут играть, и петь свои любовные песни на гриве между болотами.
Пора возвращаться. Напрямую пересекаю болото и вхожу в прибрежный ельник. Снег начинает слегка налипать на лыжи. Неожиданно слышу над головой какие-то подозрительные шорохи. Вниз летят чешуйки коры. Затем слышится цокот и стрекотание. Вглядываюсь в кроны деревьев. Вот шевельнулась еловая лапа, наклонилась и с ёлки на сосну перепрыгнула белка, за ней вторая. Не переставая цокать, белки винтом стали подниматься вверх по стволу. Вот они резко остановились, и несколько секунд смотрели друг на друга из-за ствола. Одна белка застрекотала, извернулась, и побежала по стволу вниз. Вторая последовала за ней. Я медленно отступил назад и спрятался за толстой сосной. Белки спустились до комля и принялись бегать друг за другом по снегу. Я хорошо их рассмотрел. Началась весенняя линька. Шубки ещё были серебристо-серые, а лапки уже порыжели. Со стороны послышался звонкий цокот. К играющим зверькам скачками приближалась третья. Одна из белок повернулась и бросилась навстречу. Завязалась драка. Клубок из тел прокатился по снегу и распался. Один зверёк бросился наутёк. Победитель его преследовать не стал, а сел на задние лапки столбиком и принялся вылизывать шубку. Третья белка (видимо самка) подскакала и стала её обнюхивать. Недалеко треснул сучок, белки мгновенно взлетели на дерево и исчезли в густой кроне. Я подождал ещё недолго, но никто не появился. Я пошёл до дома, до которого было не более часа ходьбы.
Но не тут-то было! Как только вышел из ельника в березняк, снег начал налипать сильнее, я уже не скользил на лыжах, а с трудом переступал. Вскоре я уже не мог поднять ногу с лыжей. В общем, загнал я сам себя в ловушку! Пришлось лыжи снять, соскоблить с них снег и водрузить на плечо. Хорошо, что снега было всего в пол колена, иначе пришлось бы ползти. И всё же… Кто не пробовал ходить по 30-40 сантиметровому снегу, тот меня не поймёт. Через каждые десять минут приходилось останавливаться и отдыхать. Домой я явился не через час, а через четыре с половиной, обессиленный, насквозь промокший от пота и на дрожащих ногах.
Сейчас, когда я дописываю этот рассказ, с содроганием вспоминаю тот день едва не ставший для меня трагическим. Уйди я километра на три подальше,или задержись на току, до дома бы уже точно не добрался. И как поётся в песне: "я лежу как сыр на блюде, и красивый мой скелет, может быть отыщут люди, через пару тысяч лет". И не читать бы Вам эти строки.
Но, как говорится: "что ни случается, всё к лучшему!". Этот урок, который преподала мне природа, я запомнил на всю оставшуюся жизнь, и свою ошибку не повторил ни разу за последующие пятьдесят лет.