Настена

Евгения Евтушенко 2
Это зря говорится,
Что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться…

Вероника Тушнова, «Сто часов счастья».

Настена почувствовала, что Иван Петрович, ее муж,  как-то  изменился.
Не целовал ее, как прежде.  Больше молчал. Не хвалил ее стряпню. Не шутил  с детьми,  а их успехами интересовался отстраненно.

Раньше всегда спрашивал у нее совета, даже в своих делах. Настя, с присущей ей житейской сметливостью,  старалась ему помочь.
 
Давно уже  не просил спеть ему. А так любил, когда она поет,  с удовольствием подпевал ей со Светкой, младшенькой.  Десятилетний Андрюшка подыгрывал на гитаре. 
А теперь погрузился в  газеты, словно прятался в них.

Спать ложился раньше детей.  Ссылался на усталость, но не засыпал. Отвернувшись к стенке, тихо вздыхал. 

Настена подсаживалась к нему, пыталась приласкать. Но он не отзывался.
Неужто стала безразличной ему? Не интересной? 

Как-то попала в грозу. В  лесу, куда ходила по грибы,  промокла до косточек, замерзла. Добралась до дома, дрожа  от пронизывающего ее  холода. Муж, оказался дома.  Молча, без вопросов, достал сухую одежду, укрыл пледом, заварил кипяток. И опять спрятался за газетой. Настена чуть не расплакалась от обиды –  так хотелось, чтобы  пожалел, обнял, прижал к себе, согрел теплом своего  тела.

Но ведь совсем еще недавно все у них было по-другому…

Раньше, когда  приходил после работы, усталость исчезала  с его лица, довольно улыбался. Свой дом, приветливая  жена, дети радовали его.    Обнимал ее, целовал:  «ты моя хорошая, единственная, самая любимая».

Пошла к подружке  поделиться наболевшим.  Та призадумалась.
- Знаешь, всякое бывает.   Мужик он у тебя видный, в должности,  все-таки - директор школы. А в подчинении у него -  молодежь.  Сама знаешь, какая она сейчас. Настена! Смотри в оба. Телевизор же смотришь.  Один разврат кругом. Дети? Да  никого это сейчас не останавливает. Все разрешено. Время такое.

И Настена  стала  «смотреть в оба».

В доме   поселилось недоверие. Расспросы, уточнения.  Следила за каждым его вздохом, взглядом, присматривалась ко всему. В душе Настены  стало мрачно и  душно,   словно перед грозой. 

По делам школы Иван Петрович часто ездил в город. В эти дни у Настены никакие  дела не делались.

И вот однажды решила проверить его  выходной пиджак.

А там…
Там, во внутреннем кармане, нашла записную книжку. Яркую, в желтом переплете. Раскрыла. И увидела заложенное туда письмо, затертое на сгибах. Заинтересовалась, прочла. А там - объяснение  мужу в любви, и просьба о встрече. Незнакомое женское имя.

От неожиданности ахнула,  присела,  оглянулась. Новость потрясла. Ударила, как обухом по голове. Потемнело в глазах.

 В краешке сознания  всплыло, что она уже видела и даже читала  это письмо.  Напряглась, и вспомнила,  что когда работала почтальоном, то  у дальней  деревни  на зеленой лужайке,  нашла  именно такую книжку и такое письмо. Еще жалела, что эта записная книжка случайно кем-то утеряна, а с ней, возможно, утеряна так и не состоявшаяся любовь. Найти адресата так и не смогла. Решила,   -  не судьба. Выбросить  было жалко. Уж очень поразила Настену искренность письма.

Позже, когда вышла замуж,   эта книжка вместе с другими ненужными вещами перекочевала на чердак.

Как это письмо попало к Ивану?», - размышляла Настя.   Наверное,  нашел его, когда  убирались к Пасхе, чистили дом и чердак от ненужного хлама. Но почему он не выбросил это письмо? Почему носит его у сердца? Значит, оно дорого ему!
 
В голове забились мысли, одна страшнее другой! Значит, признание в любви и просьба о свидании в этом старом письме - касалось ее Ивана! И оно все еще дорого ему!  Получается, что она, Настена, украла чужую любовь!   

Ужаснулась этой мысли. Закрыла лицо, заревела в голос. Отправила детей к матери, а сама убежала в лес.

Вспомнилась вся ее короткая жизнь…

*  *  *
После школы Настя  стала работать почтальоном. Участок ей дали большой - деревни вокруг малолюдные, разбросанные, а добраться надо до каждой. Там ее ждали, выглядывали из калиток – не пропустить бы. Для стариков она была ниточкой, что связывала их с родными, с миром.

Ей всегда были рады. И в дом пригласят, и чаем напоят, и деревенские новости обсудят. В синей фирменной сумке  приносила и  пенсии, и  газеты, и письма.

Никакого транспорта Настене не давали. Добиралась, как могла. Летом -  на велосипеде, по тропкам, среди пахучих трав и ромашек. Красота! А вот в непогоду, по бездорожью, приходилось добираться пешком. Зимой – на лыжах. Особенно трудно приходилось в метель. Бывало, так заметет, что дороги не видно, и, чтоб не  сбиться с пути, укладывала вешки. Знала, что добраться надо, что ее ждут.
 
В деревне Настена слыла красавицей. Чернобровая, темноглазая, с искрящимся взглядом, с ярким румянцем на всегда улыбчивом лице,  все с шуточками и прибауточками. А уж какая голосистая, какая певунья – равной в деревне не было.
 
Настя мечтала о работе учительницей в школе. Но  у родителей было еще двое близняшек, малолеток. Она старшая, в ответе за них. Тут  не до учебы  в городе. И хоть  маленькая зарплата у почтальона,  но все же в  дом, а не из дома. Да и график устраивал. Успевала и матери по хозяйству помочь, и детей  отвести в школу, и почту доставить.

Настена   притягивала к себе  парней. Но сама к ним не тянулась и замуж не стремилась. Тайно вздыхала по молодому учителю из соседней  деревни, скромному, молчаливому Ивану Петровичу, с неброской внешностью и очень добрыми, внимательными глазами. О  таких говорят, что  и мухи не обидят.

В клубе на танцах он появлялся нечасто, садился в неприметном месте, слушал, смотрел, но  никого из девушек не приглашал.

Влюбилась Настена в него с той самой поры,  когда этот сухощавый и,  казалось, незаметный учитель остановил драку между подвыпившими дюжими парнями. Не побоялся  отнять у зачинщика нож. Вышвырнул дебошира из зала. Настена так неприкрыто переживала за Ивана Петровича, что все сразу поняли: он ей небезразличен.
 
  Поступок Ивана Петровича долго обсуждали в деревне. А Настена долгими зимними ночами мечтала о нем.  Богатое воображение уводило ее в заоблачные  дали. Так и свыклась с мыслью, что он   - ее  суженый.

И вот однажды решилась: пригласила его на  «белый танец». Да так и не отпустила от себя.  Осталась с ним. Заполнила его одинокую жизнь своим смехом, шутками, милой болтовней,  жаркими поцелуями.

Появился у них первенец, сын,  а  за ним и дочь. Иван Петрович оказался деловым и  рукастым. В первый же год тесть помог построить им свой дом, благо лес рядом, а тесть работал на пилораме.  И жили они в этом доме ладно и счастливо уже более десяти лет.
  И вот такая беда!

*  *  *
Настена зарылась в траву на опушке леса.
В голове все помутилось от мысли, что он мог  встретить  свою юношескую любовь и изменяет ей.  А если не  изменяет, то не может расстаться с воспоминаниями юности. Возможно, даже  продолжает любить ее.

Мысли метались  раненой птицей.  Не покидала дума, как быть ей, когда так обидно и больно.. И как  теперь со всем этим она сможет жить?

Тягучая  чернота засасывала ее все глубже в болото мыслей, из которых она никак не  могла выбраться.  К вечеру вернулась домой, так ничего не решив. Дрожа всем телом, бледная и несчастная, подошла к иконе Николая Чудотворца,  доставшейся в наследство  еще от бабушки. Помолилась. Спросила совета. И каким-то внутренним чутьем поняла, что  единственно верное решение - промолчать, перетерпеть. Никаких сцен,  никаких  разборок.

 Она обязана оградить   свою семью  от этой напасти. Ради детей. Ради всего хорошего, что было между ними,  ради своей любви.
 
 Иван Петровичу не докучала. Перестала следить, выспрашивать.
Как у Вероники Тушновой, стихи которой полюбила.

Не охладела, нет
Скрываю грусть,
Не разлюбила, -
Просто  прячу ревность.

В доме по–прежнему царила все та же атмосфера  уюта. Тепло ее любви по-прежнему пронизывало дом.

 Удивила Иван Петровича тем, что из сбережений на покупку  машины накупила себе всяких нарядов.  Не пожалела денег. И прическу изменила,  стала пользоваться макияжем. Да так искусно,  что Иван Петрович так и не смог понять, отчего его жена стала еще краше. Увлеклась живописью. Брала уроки у местного художника. Ходила на пленер  вместе с детьми. Читала книги по искусству.   И  все реже баловала своего любимого пирогами да явствами. А  в августе огорошила мужа:
 
  - Сдала экзамены в институт. Буду учительницей, - и ждала его реакции.
 -  А как же дом, дети?-  изумился Иван Петрович. 
 - Справлюсь,- твердо ответила Настя. 

Ее перестала интересовать судьба того  злополучного письма.
А однажды, отправляя пиджак в чистку, не увидела там того письма.
С началом ее учебы Иван Петрович восхитился  ее  заметными успехами.
 - Какая ты у меня умница. И красавица. Я буду тебя ревновать.

 Она загадочно рассмеялась, кокетливо повела плечами.
 А пройдя в другую комнату, осенив себя крестом,  низко поклонилась Николаю Угоднику.