Шиманский В.И.
Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты"
(Скопировано с сайта "Свободная Интернет Газета": http://www.svob-gazeta.ru/)
Глава 215. Безрассудная любовь. Коллектив и новые товарищи. О родителях Раисы
К Раисе решил больше не ходить. Как сыч несколько дней отсиживался дома, мысленно находясь рядом с Эммой. На четвёртый или пятый день, неожиданно, ко мне сама пришла Раиса Усова и, увидев меня в подавленном состоянии, нарочито грубым голосом сказала: «Почто ты сегодня такой хмурый в то время, когда надо держать хвост пистолетом?».
После этих слов Рая подошла ко мне, обняла меня за шею своими нежными, горячими руками, наши взгляды встретились, а губы застыли в обжигающем поцелуе. С этого момента наша дружба переросла в страстную любовь.
В начале сентября 1951-го года устроился на работу учеником токаря в колёсный цех Михайло-Чесноковского вагоноремонтного завода.
Меня прикрепили к наставнику Виктору Левченко, который работал одновременно на трёх осеобрабатывающих станках. Эти станки были взаимосвязанные между собой потому, что на них изготавливались оси для колёсных пар товарных вагонов.
Станки были иностранной фирмы. При помощи подъёмника «тэмфер» ставилась болванка на первый осеобрезающий станок. Там она с торцов обрезалась по трём стандартам и засверливалась по центрам.
Это делалось для того, чтобы при дальнейшей обработке ось зажималась и обрабатывалась в центрах. С первого станка тем же «тэмфером» засверленная по центрам болванка переносилась на второй станок, который назывался обдирочным. На этом станке производилась грубая обработка будущей колёсной оси. Третий станок был чистовым. На нём в центрах, точно по микрометру производилась проточка шейки колёсной оси и головок, на которые в последующих операциях прессовались диски колёс.
Работа на этих, общей целью взаимосвязанных станках, была операционной и несложной, поэтому я быстро её освоил. В цехе работало много ребят моего возраста, поэтому в новом коллективе я быстро прижился.
Лёня Клопов, Василий Лапшин, Володя Моисеев и Володя Ермолаев сразу стали моими закадычными друзьями. Начальником цеха был Фёдор Решетников, мастером ОТКа Володя Иванов, мастером цеха Павел Дмитриевич Мельников. Я записался в школу рабочей молодёжи и снова стал изучать знакомую мне программу восьмого класса.
Наша дружба с Раисой была чисто романтической. При встречах мы обнимались, целовались и мечтали о будущем. Ей было тринадцать лет, а мне шестнадцать.
Раиса сказала мне о том, что её маму зовут Марией Владимировной и она из цыганского рода. Родной отец Раи был моряком и погиб на фронте. Раньше её фамилия была Будникова, а отчество Михайловна. Настоящий муж матери ей не родной, но он её удочерил, поэтому сейчас она Усова с отчеством Даниловна. Раньше они жили на станции Среднебелая. Эта станция находится недалеко от города Благовещенск. Сейчас отчим является начальником пересыльной тюрьмы.
У Раисы было три младших брата – Борис, Сергей и Александр. Мария Владимировна часто отправляла Раису на улицу Больничную за молоком для ребятишек и Рая всегда забегала «попутно» ко мне на пару минут. Она училась в шестом классе школы номер двенадцать. Эта была та самая школа, в которой когда-то учился и я.
Теперь после ночной смены возвращался домой не по прямой, а через Суражевку, делая громадный обход только для того, чтобы встретиться с любимой.
Дружба – дружбой, а естественные потребности иногда давали о себе знать. Однажды попытался склонить Раису к половому акту, но она оборвала меня на полуслове: «Мы будем встречаться, обниматься, целоваться, но никогда не заставляй делать меня того, что противно моей душе».
Она взяла с меня клятву о неразглашении страшной тайны и рассказала мне о себе такое, от чего волосы у меня на голове встали дыбом.
«Раньше мы жили на станции Среднебелая, где отчим работал начальником тюрьмы. Когда мне исполнилось десять лет, он изнасиловал меня. Эта тайна должна оставаться между нами, ты об этом никому не говори. Ненавижу отчима и не хочу ни с кем вступать в интимные связи. Если ты попытаешься это сделать, мы с тобой расстанемся навсегда».
Услышав такое из уст ребёнка, мне стало жалко Раису. Обнял её, успокоил, пообещал всё сохранить в глубокой тайне и больше к этому вопросу не возвращаться и со своим желанием не приставать.
Когда Мария Владимировна, узнала о наших встречах, стала запрещать дочери встречаться со мной. Попросил у Раисы разрешение на открытый, честный разговор с её матерью, но она не соглашалась.
Тогда нарушил данную ей клятву. Однажды пришел к Марии Владимировне и сказал: «Мария Владимировна, хочу с вами поговорить откровенно с глазу на глаз. Вы не против этого?»
Она согласилась. Сказал ей прямо в глаза: «Мария Владимировна, знаю про то, что ваш муж изнасиловал Раю в то время, когда ей было всего десять лет. Клянусь вам, что наша дружба с Раисой будет чистой. Не трону её потому, что люблю! Как вы могли допустить такое и почему держитесь за такого изверга?».
Мария Владимировна сказала: «Не подала в суд на этого негодяя потому, что милиция и МВД между собой повязаны одной верёвкой, которую мне не разорвать. Кроме Раисы у меня на руках ещё трое маленьких детей, их надо кормить и растить. Куда с ними пойду?».
Что творил этот изверг в застенках лагерей, которыми он «управлял», можно только догадываться. Отчим Раисы в прошлом был боевым офицером. За храбрость на войне с японцами был награждён именным пистолетом «ТТ». Этот пистолет я держал в своих руках и видел на нём дарственную надпись.
Рая показывала мне не только пистолет, но и книгу, в которой писалось об её отчиме. Лицо майора Усова было монгольского типа, с острым, колющим взглядом.
Этот палач распоряжался судьбами людей по своему усмотрению. Мне трудно его представить в роли хозяина лагеря, где он был сам себе прокурором, судьёй и палачом.
Глава 217. Рассказы Надежды Пойда о своей работе. Убийство Бутенко
В доме, купленном у Валентеевых, теперь жила семья Андрея Андреевича Пойда, о котором говорил раньше. Жену дяди Андрея звали Надежда. Она работала учительницей в школе для трудных подростков. Тётя Надя часто приходила к маме по разным вопросам. Иногда рассказывала ей о своей работе:
«Груня, ты думаешь, что дети понимают наши морали или человеческие отношения? Как бы не так! Чем больше кошку гладишь, тем она выше хвост задирает! Стоит опустить немного вожжи, как воспитываемые тобой подростки, готовы залезть на тебя и с твоей шеи ноги свесить! Читаю им мораль, а они хохочут.
Бывало, оставлю после уроков хулигана, который сорвал занятие и приказываю: «Снимай валенок!» Он: «Зачем?» Я ему: «Сейчас тебе фокус покажу, но ты о нём узнаешь позже. У меня одно условие - постарайся об этом никому не рассказывать. Договорились?». Из-за любопытства он снимает валенок и подаёт его мне. Кладу в него заранее приготовленный кирпич и начинаю этим валенком дубасить сорванца, а сама думаю: «Не дай бог синяк посажу! За такое воспитание могу под суд угодить. А что делать?..»
Потом спрашиваю его: «Теперь понял, зачем мне был нужен твой валенок»? Он: «Понял». С тех пор этот парнишка становился, как ангел, послушным. Вот тебе и мораль.
Летом пятьдесят второго года страшная весть облетела город Свободный. В овраге за стадионом, который в настоящее время засыпан, а на его месте разбит сквер и находится городской рынок, обнаружили труп мужчины.
Как потом установили, им оказался работник управления дороги Бутенко.
Вскоре задержали и его убийц. Ими оказались офицеры Красной Армии Лоскутов и Аверьянов. Из-за любопытства я пошел на этот суд. Меня поразила излишняя доверчивость со стороны Бутенко и бесчеловечность образованных офицеров.
До этого суда думал, что грамотный человек культурнее и добрее, чем безграмотный.
Знакомство убитого и убийц состоялось в ресторане, куда Бутенко заглянул, чтобы обмыть получку. Когда у русского мужика есть деньги, рядом с ним моментально появляются и «друзья», которые не прочь погулять на «дармовщину».
Когда Бутенко сел за столик, к нему подсели два офицера. Там и состоялось их знакомство. Один из офицеров назвался Лоскутовым, а другой Аверьяновым. Бутенко своих новых приятелей угостил коньяком. Когда он рассчитывался с официантом за спиртное, новые знакомые увидели в его кошельке много денег и у них возник коварный план ограбления нового знакомого, поэтому они напросились в провожатые. По дороге к военному городку, дойдя до школы номер пятьдесят два, около которой был тот проклятый овраг, они убили Бутенко, забрали у него все деньги, а его самого раздели до трусов и скинули с откоса в овраг, где тело утром обнаружили проходящие мимо люди.
Когда судья задавал подсудимым вопросы и те на них отвечали, волосы у людей вставали дыбом. На вопрос о званиях и образовании Аверьянов, при полной тишине зала, отвечал: «Образование высшее. Звание капитан». Лоскутов: «Образование высшее. Звание старший лейтенант».
У многих людей, сидящих в зале суда, услышанные ответы подсудимых, не укладывались в голове. Как такое могло случиться с такими солидными людьми?
Приговора суда не знаю потому, что спешил на работу во вторую смену, но думаю, что они получили высшую меру наказания - расстрел, который в то время ещё не был отменен.
Глава 218. Сосланные латыши - Дзинтрс и Амонда. Мотоциклетный бум
Моя старшая сестра Наташа жила теперь на улице Большая в четырёхквартирном доме под номером тридцать. У каждой квартиры с улицы были отдельные входы с высокими крыльцами. У Бобровых был первый подъезд. Я часто бывал у них в гостях.
Кроме старых друзей – Ивана Сазонова, Надежды Дьяченко, Димки Переверзева и Татьяны Гусевой, у них появились новые - Дзинтрс и Амонда, которых сослали из Латвии на Дальний Восток за то, что их родители когда-то считались богатыми. К ним все русские относились доброжелательно. Эти молодые люди нравились и мне.
С пятьдесят первого года не только наш посёлок, а весь город Свободный охватил мотоциклетный бум. Многие стали покупать мотоциклы.
Особенно в моде были такие дешевые, маленькие, одноместные мотоциклы как «Москва» и «Ковровец». Сколько их было в нашем посёлке я не знаю, но на них ездили многие друзья Генки Боброва, в частности Дима Переверзев, Иван Сазонов, Костя и Филя Рютины, которые жили напротив нашей усадьбы на улице Карла Маркса (р-н «Чапайки»), которая в наше время переименована в Рабочую. Филя Рютин был от рождения косым и когда он ехал на мотоцикле, то голова его смотрела в бок. Даже шпендик Генка Дымков, внук деда «будильника», и тот рассекал по посёлку на мотоцикле «Ковровеце».
Всякий пример заразителен. В апреле пятьдесят второго года муж моей сестры Натальи Генка Бобров тоже купил себе мотоцикл «Москвич».
Мамин двоюродный брат Владимир Колесников, сын деда Конаха, приобрёл двуместный «ИЖ - 49». По тем временам это был большой мотоцикл.
Перед «Первым Маем» к нам из деревни Черниговка приехал мамин отец, дедушка Степан, и стал звать моих родителей на праздник к себе в гости. Они согласились и пошли пешком, а дедушку Степана Геннадий решил отвезти на мотоцикле. За хозяина дома оставался я.
Приехавшие из деревни мои родители рассказали смешную историю.
На мотоцикле «Москва» второго сидения не было, но был небольшой багажник. Генка сел на сидение за руль, а деду на багажнике приспособил маленькую подушку. Когда дед сел на мотоцикл, его ноги упёрлись в землю. Потом он их поставил на педали. Всё проверили на ровном месте, и они поехали.
После моста через реку Пёра на дороге стали попадаться большие ухабы. Генка всё своё внимание сосредоточил на них, а про деда забыл. Когда спохватился, деда на сидении не оказалось.
Обнаружив пропажу, развернул мотоцикл и поехал в ту сторону, откуда приехал. Смотрит, а дед Степан трусцой бежит по дороге, что-то кричит и машет руками.
После случая с потерей деда, над Генкой часто подшучивали: «Генка, расскажи, как ты деда потерял по дороге в Черниговку?» Тот улыбался и молчал.
В конце мая пятьдесят второго года я вступил в комсомол.